чики и есть главные сантехники истории, которые своими
головами и своими телами пробивают образовавшиеся в трубах тромбы. И обычно
вместе с теми тромбами и смываются в небытие. Как опасные свидетели.

Главный телохранитель не был профессиональным политиком и не был
разведчиком, он был только хранителем порученного ему тела. Только
охранником, который должен уметь "брать больше и кидать дальше". В смысле
отбрасывать гранаты, стволы, ножи разъяренных шахтеров, рассерженных
домохозяек, истеричных жалобщиков и прочие угрожающие Хозяину предметы. Но
изо дня в день наблюдая главное тело страны и происходящую возле того тела
возню сотен людей, он понял кое-какие механизмы, которые управляют
политикой, экономикой, людьми и страной в целом.

Политикой, экономикой и страной управляла расчетливая жестокость. Умение в
самый неожиданный момент нанести максимально разящий удар в самую уязвимую
точку. Желательно расположенную ниже пояса противника. Чтобы наблюдающие за
политическими баталиями зрители ничего, кроме дружеских улыбок и
рукопожатий, не заметили.

Именно эти, без оглядки на порядочность и милосердие, удары и делают
историю. И следы именно этих ударов искал главный охранник страны.

Глубоко он не забирался. Чемпионы подковерной драки времен былых
общеизвестны. И почитаемы. Как реформаторы и спасители отечества. Именно
потому и почитаемы, и уважаемы, что умели бить в полную силу, нимало не
задумываясь о последствиях своего удара для ближнего. А тот, кто
задумывался, хотя бы на один малый миг, погибал от их ударов. Таким образом
совершался естественный отбор политиков.

Но древняя история главного телохранителя заботила меньше всего. Его
интересовала история последних десятилетий, в событиях которой он надеялся
найти ответ на мучившие его вопросы. Ну или хотя бы намек на эти ответы. Он
искал силу, которая, кроме известных ему сил, могла вмешиваться в ход
исторических событий. Недавней истории. И настоящей истории.

Ссора руководителей двух республик. О которых не узнала и теперь уже
никогда не узнает широкая публика. Ссора жесткая, которую не смог уладить
их Старший Брат. Ссора, усугубленная тем, что в дела государственных
чиновников такого ранга не могли вмешиваться ни КГБ, ни МВД, ни
прокуратура. Кипение страстей, взаимные обвинения и вдруг - тишина и
умиротворение. Словно кто-то вылил на разгорячившихся бойцов ушат холодной
воды.

Кто вылил? Отчего вдруг случились тишина и умиротворение?..

Территориальный конфликт двух автономных территорий. Угрозы, столкновения
на границах. Впору разводить враждующие стороны с помощью войск. И вдруг
неожиданное примирение первых лиц конфликтующих сторон. Рукопожатия,
братания, народные игрища...

Пикировка первого лица одной из западных республик с Центром. Требование
полномочий и попытки реального расширения полномочий. Рост популярности и
поддержка на местах. И вдруг нелепая гибель в автомобильной катастрофе,
которая мгновенно свела на нет наметившийся было конфликт...

Массовый уход в отставку высших политических руководителей в другой
национальной автономии. Судя по всему, измышлявших какой-то недобрый
заговор. А почему вдруг уход? По каким причинам? Что вынудило их без борьбы
сдать свои, в общем-то, небезнадежные позиции?..

Несколько недель начальник президентской охраны вносил в свое досье все
новые и новые события недавней отечественной истории. Те, которые ему были
не совсем ясны. За которыми просматривались какие-то закулисные интриги.

Несколько недель собирал, а потом, по одному, пригласил к себе
руководителей подразделений бывших силовых ведомств. По-приятельски
пригласил. Чтобы узнать, как им живется на заслуженном отдыхе, и предложить
издать за счет различных благотворительных фондов свои, бесценные, с точки
зрения свидетельств эпохи, мемуары.

И кое-что у них спросил. Кое-что из того, что было в его досье.

- Это мы. Точно! Как сейчас помню. Вызвал меня Первый и говорит, -
поделился по секрету бывший начальник одного из главных Управлений КГБ...

- Наша работа! - признался другой высокопоставленный чиновник былого МВД. -
Чего уж теперь скрывать. Что было, то было. Пришлось попотеть. Ну и слегка
нарушить...

- И здесь мы тоже помогали. Не без того...

- А здесь?

- А вот здесь нет...

- И это тоже не наше. Здесь дело как-то само собой разрешилось.

- Так, может, кто другой, кроме вас, поспособствовал?

- Нет. Больше некому. Я, помнится, этот вопрос со всеми другими
коллегами-руководителями обсуждал. Как, понимаешь, на самом высоком уровне
обсуждал. На котором сам тогда пребывал. И, помнится, мы даже что-то такое
руководству предлагали. Но нас остановили. Сказали, не надо туда лезть со
своими дубовыми методами. Да, так и сказали - дубовыми. Что если что-то
делать, то только строго в рамках социалистической законности. А лучше
вообще не делать, мол, как-нибудь все само собой образуется. И точно.
Образовалось. Мы еще порадовались, что дров наломать не успели...

- А тут?

- И тут не мы. То есть не только не мы, но и вообще никто. Если бы кто, я о
том бы знал. Я тогда обо всем знал...

- Нет. Не мы...

- Не мы...

И вдруг удача. Просто-таки подарок в руки.

- Нет. Не мы. Гришка это. Его работа.

Никакие Гришки в то время в высших креслах силовых министерств не сидели.
Петьки сидели, Мишки, Сашки. И прочие друганы-приятели. Гришек не было.

- Какой Гришка? Что-то я никаких упоминаний о нем в архивах не нашел.

- И не мог найти! О нем никто не знает. И тогда не знал. Кроме самых-самых.

- Кто он, Гришка этот?

- Гришка - он и есть Гришка. Я, конечно, этого рассказывать не должен... Ну
да дело давнее. Чуть не сорок лет прошло. Все, как говорится, быльем
поросло. И Гришки того давно нет. И службы его. И меня скоро не будет. А ты
нынче при деле, при чинах. Тебе надо знать, на кого равняться. С кого
пример брать. На нас равняться. На меня. На Петра. Или на Гришку вот.

- Как же на него равняться, если я о нем ничего не знаю?

- Правильно, не знаешь. Так и задумано было, чтоб никто не знал.

- Кем задумано?

- Точно не скажу. Но скорее всего Иосифом Виссарионычем. Очень эта служба
была по его характеру. Чтобы никто о ней ни сном ни духом. А она обо всех.
И чтобы любые его приказы - под козырек. Без оглядки там на всяких
прокуроров.

- Зачем ему еще одна служба? У него же Лаврентий Палыч был, который тоже
без прокуроров.

- Во-от. В том-то и вся соль. Что Лаврентий был. Что вначале на побегушках
был, а потом такую махину, как министерство свое, поднял, за которой, как
за стеной, схоронился.

- Ты что, хочешь сказать, что Хозяин не мог его из-за той стены
выколупнуть?

- Может, мог. А может, не мог. Ты лучше над таким фактиком задумайся, на
такой вопрос ответь - отчего все прежние министры НКВД больше пары-тройки
лет в своих кабинетах не сидели? А из тех кабинетов в распыл шли. А
Лаврентий сел - как врос. Отчего его эта чаша миновала? Ведь знал Хозяин,
что нельзя одного и того же человека дольше нескольких лет на такой
должности держать. Что подчищать надо вместе с верхушкой аппарата, чтобы
сами себя не переросли. Это же не Министерство сельского хозяйства, второе
ничем, кроме неурожая, опасным быть не может.

- А отчего тогда действительно не убрал? Если знал.

- Момент упустил. Все недосуг было. Вначале конкурентов давил, чтобы его не
сожрали. Потом война. А после войны оглянулся - ручки коротки. Ну, может и
не коротки, а только рискнуть не решился. Отчего и помер.

- Отчего помер?

- От него помер. От него самого и помер. Только до того, как помереть,
успел Хозяин создать противовес. Создать успел, а на ноги поставить нет.

- Противовес?

- Ну да. Лаврентию противовес. Тот к тому времени уже столько сил под себя
подгреб, сколько у самого Хозяина не было. Все под Лаврентием ходили. И
Хозяин ходил. Ну ты сам прикинь: охрана ближняя чья? Его! А Кремля охрана?
И правительственных учреждений? Опять его! Прислуга, челядь на ближней и
дальней дачах? Снова его! Вокруг обложил.

И Хозяин это понимал! Понимал, что неизвестно кто первый, если, допустим,
он надумает Лаврентия, врагом народа объявить. Вернее, объявить-то, может,
объявит, а больше ничего не успеет. По причине быстрого апоплексического
удара, который впоследствии случился.

Не мог Хозяин в одиночку против Берии воевать. Уже не мог. Вернее,
официально, как генералиссимус и всякое такое прочее мог, а в реальной
закулисной борьбе уже нет. В ближней драке ведь не тот побеждает, кто
войска имеет, а тот, у кого кинжал длиннее. И кому его сподручнее под ребра
врагу засунуть. И вот здесь Хозяин проиграл. Страну забрал, а ближний круг
упустил.

Оттого и понадобилась ему еще одна ближняя, направленная против Лаврентия
сила. Такая сила, чтобы никто о ней не знал! Чтобы, главное, о ней самый
опасный его конкурент не знал, который уже к власти потянулся.

Вот тогда, я думаю, и возникла эта организация. Но только спасти своего
основателя не смогла. Не успела. Почувствовал Берия, что не сегодня-завтра
до него доберутся. Что не станет Хозяин дожидаться, когда его где-нибудь
втихую подушками удавят. Что что-нибудь такое придумает. И первым ударил.

Но только, думаю я, организация та свое взяла. Даже не оттого, что
покойного Хозяина любила. Из чувства самосохранения. Из-за того, что
понимала - если Берия к власти придет, он до них доберется. Всю землю на
десять метров вглубь перероет, а найдет! И в ту землю зароет.

- Так ты думаешь?..

- Уверен! Иначе отчего бы это Хрущ, за которым тогда никакой силы не
стояло, вдруг решился с Берией схлестнуться? Которому не чета. Кто-то его
на это надоумил. Кто-то убедил, что в той драке победить можно. Если
неожиданно ударить. Сам бы он никогда на такое не решился. Сам он Берию до
икоты боялся. Как и все прочие. Вот я и думаю, что подсказал ему кто-то
момент. И сценарий. Кто-то, кто Лаврентия меньше других боялся.

Хрущ той услуги, конечно, не забыл. И ту организацию, как только во власть
вошел, поставил на место. Как и всех, кто ему переворот помог совершить.
Он, конечно, дядька мягкий был, не чета тем, кто был до него, но в драке
свое понимание имел. Догадывался, что самые опасные конкуренты - это бывшие
союзники, те, что тебе к власти прийти помогли. Потому что лучше других
знают, как те перевороты ладить, должного почтения к главе государства не
имеют и непременно будут навязывать ему, как равному, свою волю. А если он
им на уступки идти перестанет - корону на себя передернут.

Все это Хрущ понимал. И оттого в качестве превентивной меры всех своих
прошлых соратников к ногтю прижал.

В том числе и организацию, Хозяином созданную. То есть разгонять не
разгонял, но близко к верхам уже не допускал. Натравил на руководителей
республиканского и областного масштаба. Ну, чтобы они там на местах не
баловали. Чем Гришка и занимался. Мы своими делами. Он - своими.

- А разве вы республиками не занимались?

- Занимались. Но не на таком высоком уровне. Ведение следственных и
оперативных мероприятий первым партийным руководителям республик было
запрещено. За чем те первые руководители очень пристально следили. И очень
болезненно реагировали, если что-то такое замечали.

В результате сложилась совершенно невозможная ситуация: Центру, хотя бы из
чувства самосохранения, необходимо было знать о злоупотреблениях и
заговорах на местах, но тот же Центр, следуя им же придуманному закону,
запрещал вести расследование по узнанным фактам заговоров и
злоупотреблений. Короче, назначили впередсмотрящего, чтобы вовремя заметить
опасность, и выкололи ему глаза!

Одному только Гришке не выкололи. Но взамен этого от него открестились.
Сказали, что, если что случится, прикрывать не станут. Сам залетит, самому
и выкручиваться. А не выкрутится - отвечать.

- И что, находились такие, кто соглашался на свой страх и риск?..

- Находились. У Гришки фанатики работали. Романтики плаща и кинжала. И
потом, куда им было деваться, если такие условия игры? Если как во
фронтовой разведке - при угрозе раскрытия свои ликвидируют своих. Если
"система ниппель" - туда дуй, обратно - хрен.

- То-то я всегда удивлялся, как такая махина, как Советский Союз, на куски
не рассыпалась?

- Так и не рассыпалась. Рычаги мощные имела. Нижние эшелоны МВД держало.
Средние - мы. Ну а самые верхние - Гришка. "Верхние" его как чумы боялись.
Потому что не знали, с какой стороны удар ждать. И еще потому, что
пожаловаться на него не могли. Не на кого было жаловаться. Не было Гришки в
списках существующих организаций. Да и доказательств у них против него
никаких не существовало. Только догадки. И разговоры кулуарные.

Гришка ведь исподтишка действовал. Без санкций, ордеров и надзоров. У него
руки были развязаны. Узнает что-нибудь, слежку поставит, свидетелей
растрясет по-свойски и мило так попросит: не шалить. Анонимным звонком. С
приложением копий документов по почте. Те-к Хрущу, а он ручки в стороны
разводит. Мол это дело ваше. Мы своим органам за вашими проказами
строго-настрого следить запретили. Так что это кто-то из ваших балует. С
ними и разбирайтесь. Но предупреждаем, если вдруг возникнет скандал из-за
вновь открывшихся фактов, прореагировать на него центральному аппарату
придется. Вплоть до отстранения замешанных в скандале лиц.

Короче - вилка. Центр договоренности неприкасаемости не нарушал, а аноним,
гад такой, звонит. Хошь не хошь, приходится идти на попятную. Сколько таким
образом Гришка заговоров в самом зародыше задавил, сколько злоупотреблений
на корню извел, только он один знает. Вернее, знал.

Ну а уж как он умел местные кланы и группировки друг с другом стравливать -
так любо-дорого. Судов не надо было. Они до судов все друг друга вырезали.

- А меры прямого воздействия? Я имею в виду физического воздействия. Ну
когда, к примеру, кто-то из республиканских руководителей из подчинения
выходил?

- Я тебе так отвечу. Мы ничего по отношению к ним не предпринимали. Да и не
могли предпринять, потому что в подобных громоздких организациях все тайное
рано или поздно становится известным. Тайну можно сохранить, только когда
ты за ее разглашение отвечаешь жизнью. Причем без суда и следствия. А если
с судом, то потом для сбережения тайны надо ликвидировать весь состав суда.
Так что нам особо щепетильные дела не поручали.

- А кому поручали? Гришке?

- Может, и ему. А может, никому не поручали. Может, все само собой
разрешалось.

- Но ведь было же такое, что ставшие неугодными высшие партийные чины гибли
в автокатастрофах или скоропостижно умирали? Я чуть не два десятка таких
фактов накопал.

- Было такое. Когда очень скоропостижно. Но может, они по своей инициативе
скоропостижно...

- Или по чужой?

- Может, и по чужой. Но только я тебе это не говорил. Это твои измышления.

- Ну хорошо, а потом что? Куда потом эта организация подавалась?

- Потом Брежнев пришел, которого Хрущ, увлекшись контролем за окраинами,
под собственным своим носом проглядел. А как пришел, стал авгиевы конюшни
расчищать. Под себя. То есть тех, кто за Хруща был, - в расход. Кто за него
- на выдвижение. Ну и Гришку тоже. В числе первых. Брежнев так сказал - что
это за служба такая особо секретная, о которой всякая собака брешет. И
точно, многие уже про нее знали. Ну или догадывались. Сказал так и закрыл.
Гришку по шеям. Всю команду его - по шеям.

Гришку послали куда-то на целину райотделом милиции руководить. Где он
вскорости и умер.

- А организацию его куда?

- Я же говорю - разогнали. Отчего я тебе про нее и рассказываю. Крепкая
была организация. Ее бы оставить, прикормить с руки, дисциплинки добавить,
секретности - горы бы могла своротить...

- А может, все-таки не разогнали? Может, просто реорганизовали?

- Нет, я бы знал. Я еще несколько лет после того руку на пульсе держал. Я
бы знал...

А может быть, и не знал, подумал про себя главный телохранитель. Потому что
раньше знал. Потому что уже многие знали. Уже те знали, для контроля за кем
эта организация и была задумана.

Иначе как было Брежневу удержать разболтанные предыдущим Генеральным
секретарем окраины? И как, минуя десятки других потенциально возможных
заговоров, столько лет находиться у власти?

Как объяснить десятки последующих несуразностей, имевших место в более
поздней истории?

Как объяснить вот эти добровольные отставки?

Вот эти скоропостижные кончины тех, кто не захотел уходить в отставку?

Вот эти спокойные уходы на пенсию министров-силовиков, которые, пожелай
того, могли уйти гораздо громче?

И вот эту информацию, которую разрешенными законом методами добыть было бы
невозможно?

Нет, не так все просто. И не так однозначно. Хорошо задуманные и надежно
работающие механизмы новыми хозяевами не выбрасываются. Особенно силовые
механизмы. Реставрируются - да. Переподчиняются - тоже да.
Перегруппировываются - опять да. Но не выбрасываются!

Тихие, незаметные, вездесущие помощники нужны всем. Именно потому, что они
самые действенные. И самые ценные. Именно они осуществляют то, что всем
прочим силам - не по силам!

Так, может, та организация не была расформирована Брежневым? А напротив,
была усилена? И вновь обрела свой, раскрытый во времена Хрущева статус
секретности? И дожила до перестроечных и постперестроечных времен. Хоть и в
усеченном, почти не работающем объеме, но дожила?

Что, если предположить такое?

И тогда становится понятным, кто приходил к Президенту.

И почему при его визите замолчали электронные приборы.

И отчего все работники президентской службы безопасности оказались
бессильны в игре против одного-единственного безработного гражданина
Сидорчука.

И почему Президент молчит о встрече с безработным Сидорчуком.

И его высочайшая квалификация.

Все становится понятным, если предположить, что в стране, кроме
общеизвестных, постоянно муссируемых в прессе, существует еще одна,
подчиненная лично Президенту служба, предназначенная для выполнения особо
конфиденциальных поручений. Служба, о которой не знает даже главный
телохранитель Президента.

Если предположить такое, то тогда все встает на свои места. И в дальней, и
в ближней истории, и в сегодняшнем дне.

Начальник президентской охраны нашел то, что искал! Вернее сказать, он
посчитал, что нашел то, что искал. Он нашел противника, о котором раньше не
знал. И, значит, он нашел самого серьезного своего противника!

Глава 36

- Товар есть, - сказал очередной Степан Михайлович.

Все они в этом городе были Степанами Михайловичами. Или приходили от
Степана Михайловича. Или посылали к Степану Михайловичу.

- Когда я смогу его получить?

- Получить вы его сможете не скоро. Вы же не грабли покупаете, чтобы прийти
в магазин, заплатить в кассу деньги и унести с собой облюбованную вещь.

- Я бы пошел в магазин, но не знаю таких магазинов.

- Значит, вы должны запастись терпением.

- Терпения мне хватит. Был бы результат. А не одни только пустые заверения.

- У вас есть претензии по прежней нашей сделке?

- По прежней - нет. По прежней у меня нет к вам никаких претензий. Но есть
по этой. С недавних пор есть. Я встречаюсь уже с четвертым человеком. При
этом все очень подробно расспрашивают меня о моем заказе, заверяют в своем
совершеннейшем ко мне почтении, очень убедительно обещают помочь, и все
просят подождать какое-то количество времени. В отличие от первой сделки,
где все было очень конкретно, просто и понятно, здесь все сложно,
многозначительно и очень абстрактно.

- Если вы хотите конкретики, вы можете заказать у нас тот же товар, что
брали раньше.

- Но мне не нужен прежний товар. Мне нужен совсем другой товар. Для другого
покупателя.

- А если разговор идет о другом товаре, о том товаре, который вас
интересует, вам придется принять новый стиль работы. При работе с этим
товаром конкретики быть не может. Потому что у нас нет его в наличии. Мы не
храним подобный товар штабелями на складах. Нам нужно его искать, нужно
договариваться, нужно вывозить, н