д  ней
бронежилет - облачении. И случайные, сдерживающие напор толпы  удары  локтем
под ребра  не  изображали  -  осаживали  людей  жестко,  открыто,  не  боясь
продемонстрировать силу. Вот они-то мне и были нужны.  Я  наметанным  глазом
быстро определил, кто здесь командир, а кто рядовая сошка. Недаром же я чуть
не  сорок  часов  подряд  перед  экраном   сидел,   отсмаа-ригая   программы
телевизионных новостей. Теперь пригодилось.
   Heт, сам я к телохранителям но подошел - я не сумасшедший попадать липший
раз в поле зрения  профессионально  обученной  правительственной  охраны.  Я
передал конверт одному из реально присутствующих на митинге  "представителей
народа":
   - Отдай, скажи: обронил кто-то.
   Письмо пошло по рукам. Второй человек, третий, четвертый. Пятым неизбежно
будет охранник. Вот он. Передача состоялась.
   Незадачливого "подателя" быстро и профессионально взяли в клещи,  отрезав
от основной толпы. На всякий случай. Любые нестандартные  действия  людей  в
окружении Президента пришло истолковывать как угрозу.
   - Ну вы че, вы че, мужики! Полегче!
   Придерживая руку, охранник взял письмо, оглядел и сунул в карман. По  его
слегка напрягшемуся взгляду, по паузе, которая понадобилась  для  повторного
прочтения надписи на конверте, я понял, что письмо дойдет до адресата.
   Теперь мне оставалось только ждать.
   Глава восьмая
   Подготовка  исполнителей   вошла   в   завершающий   этап.   Их   ожидало
"посвящение". Его придумал Технолог. Он  не  верил  в  "чистеньких"  бойцов.
Незапятнанный  исполнитель  -  потенциальный  предатель.  Единственное,  что
гарантирует его реальное подчинение командирам, - кровь. Желательно неправая
кровь.
   Технолог определил  жертвы.  Это  были  просто  люди,  или,  как  их  еще
называют, "люди из телефонной книги", волей жребия назначенные  на  заклание
на алтаре последнего испытания. Люди эти были раскиданы по  всей  территории
страны. Исполнители должны были определить способ, форму и  время  убийства.
Должны были привести приговор в  исполнение.  Среди  жертв  могли  оказаться
женщины, дети, старики. Среди жертв  чаще  всего  и  были  женщины,  дети  и
старики. Технолог желал чистого эксперимента. В молодого,  крепкого  мужчину
легче выстрелить или воткнуть нож.
   Любые  сомнения  исполнителей,  попытки  переиграть,   отсрочить   акцию,
предпочесть косвенные (отравление, отстрел из винтовки с оптическим прицелом
и т. п.) способы ликвидации прямым, или, говоря  иначе,  "контактным"  (нож,
молоток, удушение и пр.), любые последующие угрызения  совести  и  депрессии
истолковывались против бойцов.
   Исполнители вышли на "охоту".
   Трое не смогли перебороть себя и лишить жизни ни в чем не  повинных,  как
им показалось  в  последний  момент,  людей.  Пятеро  засветились  во  время
проведения  акции.  Еще  трое  продемонстрировали  неадекватные  психические
реакции после завершения дела. Двое написали рапорт с просьбой о переводе на
другую работу. Один оказался болтуном, растрепавшим своим бывшим  "дворовым"
знакомым о характере службы.
   Все они были списаны в брак. Нет, их никто не  убивал.  Такое  количество
"случайных" примерно одного возраста  и  вида  трупов  могло  быть  замечено
соответствующими органами. Их накачали сложного  состава  фармакологическими
препаратами,   вычислили   силами    местной    милиции    как    виновников
немотивированных, жестоких убийств и либо застрелили во время задержания при
попытке оказания вооруженного сопротивления, либо, признав  психами  (а  они
ими уже и были), отправили на "лечение" в закрытые психушки,  либо  признали
виновными и приговорили к "вышке".
   Это надо было для оставленных в живых, которые должны были знать, что  их
ожидает  в   случае   ослушания.   Учеба   перестала   напоминать   игру   в
казаков-разбойников.
   Учеба  стала   напоминать   подготовку   наемных   убийц.   Чем   она   в
действительности и являлась.
   На каждого прошедшего отбор было открыто  уголовное  дело,  на  основании
действительно совершенных ими убийств. В деле были протоколы  осмотра  места
преступления, фотографии жертв,  показания  свидетелей,  отпечатки  пальцев.
Было все то, чему положено быть. И еще был проект приговора  на  натуральных
бланках,  с  необходимыми  в  таких  случаях  печатями,   росписями   судьи,
заседателей и отклоненными апелляциями. С приговором, одинаковым  для  всех:
высшей мерой наказания - смертной казнью.  И  еще  были  газетные  очерки  и
видеозаписи  о  ходе  следствия  над  их  "пойманными  милицией"   недавними
сослуживцами.
   Все  это  должно  было  наглядно   объяснить   сомневающимся   отсутствие
возвратной дороги. Объяснить, что ни одной только смерти надо опасаться  им,
но еще и позора судебного разбирательства, где  для  окружающих,  для  своих
родственников, для своих матерей, отцов и приятелей  они  будут  не  героями
невидимого   фронта,   выполнявшими   специальное   задание,   а    рядовыми
убийцами-бытовиками с явно выраженными садистскими наклонностями.
   Двое исполнителей, не выдержав такой завершающей  психологической  атаки,
предприняли попытку самоубийства, один подался в бега. Этих  трех,  отловив,
вылечив и подкормив, ликвидировали перед глазами однополчан, руками этих  же
однополчан, повязав таким образом всех  раз  и  навсегда  кровавой  круговой
порукой. Единственного, отказавшегося стрелять в своих недавних друзей, убил
ударом кулака в горло Технолог, предложив всем прочим произвести  по  одному
контрольному выстрелу в еще шевелящееся, агонизирующее тело.
   Отбор кандидатур исполнителей Акции был завершен. О  чем  Технолог  подал
рапорт Координатору.
   Координатор  отметил  значительный  перерасход   средств,   связанных   с
подготовкой исполнителей, и высокий процент выбраковки кандидатов, но ничего
не сказал. Он не лез в чужие дела. Он не знал, как происходила подготовка  и
выбраковка "бойцов". Он не хотел этого знать Его это  не  интересовало.  Его
интересовал конечный результат и его в связи с этим  работа.  Каждый  должен
заниматься своим делом. Делом Координатора  была  политика,  точнее  скрытые
пружины, двигающие этой политикой. Одной из  таких  пружин  была  подготовка
исполнителей.
   - Когда возможно будет задействовать работников  вашего  подразделения  в
Акции? - только спросил он.
   - В любую минуту, - ответил Технолог.
   Глава девятая
   За полторы минуты до условленного времени я, вскрыв уличный "шкаф" связи,
подключился к городской телефонной сети. Присоединив к клеммам небольшой  но
с  очень  серьезной  начинкой  телефон,  я  стал  ждать.  Вряд  ли  технари,
сконструировавшие и изготовившие по  заказу  Конторы  этот  хитрый  аппарат,
могли предполагать, что в его наушнике зазвучит голос самого Президента!
   Указанный мной в письме  номер  находился  по  меньшей  мере  в  двадцати
кварталах от меня. И тем не менее, если исходить из худшего,  из  того,  что
нас будут прослушивать с целью установления моего  местоположения,  разговор
не должен длиться больше минуты. За большее время меня, выщелкивая с помощью
специальной аппаратуры - "шкаф"  за  "шкафом",  можно  вычислить  и  накрыть
силами подвижного наряда. Минута, минута с четвертью - максимум. После этого
мгновенная эвакуация.
   Тридцать секунд до контакта.
   Двадцать.
   Пятнадцать.
   Вряд ли Президент, надумай он позвонить, выдержит время точно. Он Учебок,
где самыми драконовскими методами  вбивали  привычку  к  пунктуальности,  не
заканчивал. Для него плюс-минус несколько секунд такого  значения,  как  для
меня, не имеют.
   Четырнадцать секунд.
   Двенадцать.
   Десять.
   Интересно, прореагирует он на мою просьбу или нет. Может,  подумает,  что
это блеф, розыгрыш, передаст письмо помощникам. Правда, код Конторы...
   Восемь секунд, шесть, пять, четыре, три...
   Я напрягся.
   Две.
   Одна.
   Ноль.
   Контрольное время.
   Раздался тихий зуммер. Точно в назначенный  срок!  Ай  да  Президент!  Не
всякий спец может выдержать такую точность.
   - Але. Говорите.
   Знакомый голос. Его голос! Голос Президента!
   - Я вас слушаю.
   - Мне необходимо сообщить вам о заговоре в  верхних  эшелонах  власти,  о
готовящемся против вас покушении. У меня есть доказательства.
   Прошло шестнадцать секунд из максимально возможной минуты.
   - Вы можете назвать ваши координаты, фамилию, звание?
   - Нет.
   - Вы уверены, что не ошибаетесь?
   -  Уверен!  Мои  подозрения  подтверждены  фактическим   и   вещественным
материалом. Тридцать девять секунд.
   - Вы согласитесь встретиться с моими доверенными лицами?
   - Нет. Только с вами.
   Пауза. Восемь секунд до опасного предела.
   - Хорошо, как мы встретимся?
   - Я прошу вас позвонить через трое суток в то же время по телефону...
   Все, отбой, отключение, уход. Будем надеяться, что меня не засекли.
   Все-таки я добился того, что считал невозможным  в  принципе.  Я  добился
личной встречи с первым лицом государства! Все-таки я молодец!
   Следующие семьдесят два часа мне предстояло трудиться  не  покладая  рук.
Даже влюбленные, бесконечно  перемеряя  гардероб  и  проговаривая  про  себя
тексты признаний, в ночь перед свиданием не спят. А я собирался  встречаться
не с девушкой!
   Подготовить  место  встречи,  отсмотреть  подходы,   натоптать   тропинки
возможной экстренной эвакуации, выстроить тактику будущей беседы и изложения
доказательств... Вот далеко не полный список предшествующих подобной встрече
в верхах (выше некуда!) дел. И на все про все только три дня и  три  ночи...
Хорошо, что мне не надо особо думать о том, что делать. Хорошо,  что  это  -
тактику    обеспечения    безопасности    при    организации    встречи    с
высокопоставленным агентом (кто  знал,  что  этим  агентом  может  быть  сам
Президент?) - разработали и преподали мне еще в Учебка умные, не моей  чета,
головы. Мне остается только исполнять их указания.
   Первое, что я должен сделать,  -  это  отследить  изменения  в  поведении
"объекта" и его окружения, случившиеся после предыдущего контакта. При  всей
кажущейся  второстепенности  данного  пункта  в  сравнении  с  подходами   и
эвакуацией начинать я должен именно с него. Так меня учини.
   Вот только ие учили, как отслеживать Президента, подойти к которому ближе
чем на пушечный выстрел я не могу. Телепатически или  опять  по  телевизору?
Похоже? в ближайшее часы не будет у телевидения более благодарного  зрителя,
чем я. И придется мне смотреть не одни, а все новости, не  одного,  но  всех
возможных каналов, в том числе принимаемых с помощью спутниковой тарелки.
   Я  засел  сразу  перед  десятком,  с  десятком  же  подключенных  к   ним
видеомагнитофонов,  телевизионных  приемников.  Хорошо   хоть   у   нас   не
принимается сто каналов одновременно!
   Шесть часов.  Новости.  Запись  первого  канала  пошла.  Запись  второго,
пятого, седьмого пошла. Второй, пятый  -  остановка.  Восьмой  и  десятый  -
включение.  Включение  -  запись  -  выключение.  Включение   -   запись   -
выключение...
   Через два часа,  когда  сюжеты  стали  повторяться,  я  сделал  небольшой
перерыв, чтобы отсмотреть записанный видеоматериал. На  то,  чтобы  заметить
изменения, мне понадобилось всего несколько минут. Изменения были,  и  самые
для меня разительные.  Из  окружения  Президента  исчез  охранник,  которому
"человек из народа" передал мое послание! На его месте его не было!  Исчезло
еще несколько человек, но этот был главным.
   Возможно, он заболел, получил травму, запил или  у  него  умерла  любимая
бабушка. Возможно. Будем надеяться, что он заболел, запил или умер.  А  если
нет? Любые самые незначительные изменения в расстановке фигур окружения  или
их поведении могут служить сигналом опасности - так учили меня. Ясно одно  -
исчезло звено, недавно завязанное в цепи операции. Хочу я  или  не  хочу,  я
обязан истолковывать этот факт как угрозу безопасности всей  операции.  Даже
если это случайность, даже  если  досадное  недоразумение.  До  установления
истины я должен отложить встречу.
   Но ведь это встреча с Президентом! Я не могу переназначать ему  свидания,
как капризный влюбленный. Он просто перестанет мне доверять.
   Нарушить запрет, рискнуть и, возможно, сгореть,  не  донеся  до  адресата
столь  важное  для  него  сообщение,  нарвавшись   на   засаду,   устроенную
заговорщиками? На что решиться? Готовых рекомендаций здесь  нет  и  быть  не
может.  Такого  оборота,  с  агентом  подобной  заоблачной   величины,   мои
преподаватели предусмотреть не могли.
   Откладывать встречу или нет?
   Судя по проявленной во время контакта пунктуальности, Президент воспримет
перенос сроков встречи как...
   Я оборвался на полуслове. Я оборвался как альпинист с вершины в пропасть!
   Как же мне раньше эта, в общем-то, не самая сложная  мысль  не  пришла  в
голову?  Неужели  я,  профессионал,  настолько  оказался  в  плену   гипноза
чинопочитания, что, словно обожательница-фанатка,  услышавшая  в  телефонной
трубке  голос  обожаемого  эстрадного  кумира,  впал  в  транс,   забыв   об
элементарных мерах безопасности? Неужели меня ничему  не  научили  Учебка  и
годы работы в Конторе?
   Еще раз прослушав записанный на микрокассете свой недавний  разговор,  я,
вымарав несколько слов, переписал его на обычную пленку.  Другую  кассету  я
записал выдержками из выступлений Президента, прокручивая одну из  имевшихся
у меня видеопленок.
   С двумя своими кассетами и ящиком дорогого марочного коньяка я отправился
в один из физических НИИ.
   - Такое дело, мужики, хотелось бы на юбилей шефа приготовить хохмочку. Но
для этого нужен голос под Президента. Нам порекомендовали одного  пародиста,
вот кассету передали. На слух вроде похож, но хотелось бы оценить  его,  так
сказать, с научных позиций. Хотим  узнать  у  вас  как  у  профессионалов  -
соответствует он или нет, - изложил я свою странную  просьбу,  выставляя  на
стол  дорогие  бутылки.  -  Если  это  потребует  расходов,  я  же  понимаю:
транзисторы, резисторы, осциллографы там всякие, - не стесняйтесь,  мы  люди
не бедные. Нам, главное, побыстрее, чтобы к юбилею не опоздать.
   Результатов  экспертизы  я  ждал  с  нетерпением,  большим,  чем  живущая
двадцать лет в коммуналке многодетная семья ордера на отдельную квартиру.  Я
даже не знал какому бы итогу я обрадовался больше.
   - Должны сказать, что вам повезло. Голос очень приближен к оригиналу. Вот
взгляните на графики, здесь и здесь. Совершенно  незначительное  расхождение
линий Модуляции, тембр,  частотный  спектр...  Видите?  -  наконец  сообщили
физики. - Так что можете быть  спокойны  за  своего  юбиляра.  Ваш  пародист
просто-таки самородок.
   - А может, это один и тот же голос? - предположил я. - Вдруг он  надергал
слов из приемника, когда Президент выступал, и  эту  туфту  за  свой  талант
выдает, надеясь на аванс?
   - Нет, это исключено. Это совершенно разные голоса. Сами взгляните. Здесь
пик, здесь провал. И вот здесь. И здесь. Даже если голос пытаться  изменять,
такой кривой все равно не получится. Это неприобретаемые, природные свойства
голосового аппарата. Нет, подделка исключена. Это как отпечатки  на  пальце:
бывают очень похожие узоры, но совпадающие никогда.
   Оправдались  мои  худшие  опасения.  Голос   разговаривавшего   со   мной
Президента Президенту не принадлежал! Мне  подсунули  пародиста,  измененной
речью которого меня, словно утку  манком,  выманивали  под  дула  охотничьих
ружей. Со мной играли, причем играли очень  профессионально.  Я  должен  был
поверить, выйти на встречу и умереть.
   Единственной  их  промашкой,  за  которую  зацепилось  мое  настороженное
сознание, оказалась президентская пунктуальность.  Приобретенные  за  многие
годы конспиративной работы привычки на этот  раз  сослужили  плохую  службу.
Противостоящие мне разведчики, имеющие дело с точно  таким  же  разведчиком,
просто не могли допустить переноса времени выхода на связь. У профессионалов
такое  считается  невозможным.   У   профессионалов   даже   десятисекундное
запаздывание считается сигналом опасности и переноса контакта.  Они  боялись
спугнуть меня. Боялись потерять ниточку ведущей ко мне связи.
   Они сработали филигранно. Они сработали так, как должно было сработать  в
игре профессионалов против профессионала!
   Но Президент-то не был профессионалом! НЕ БЫЛ!
   Президент не мог  знать  условий  игры,  не  мог  знать  цены  секунды  в
подобного рода разговорах. Он был просто человек и наверняка опоздал бы  или
поторопился на мгновение. Наверное, он мог  позвонить  точно,  но  точно  по
понятиям обыкновенного человека. Он позвонил с точностью спеца.  И,  значит,
он и был спецом!
   - Кстати, с вас причитается, - напомнили физики,  передавая  мне  в  руки
импровизированный счет. - Вы просили не стесняться...
   Цифра была немаленькая.
   - Отчего же так дорого?  -  слегка  возмутился  я,  хотя  за  информацию,
которую я узнал, это было очень даже дешево.
   -  За  характер  и  конфиденциальность  заказа,  -  ответили   физики   и
многозначительно посмотрели на меня.
   После нескольких дней интенсивной работы я вернулся к тому, с чего начал.
Я вернулся к необходимости выхода на Президента.
   Впрочем, нет, к чему себя обманывать: я не вернулся на исходные  позиции,
я отброшен назад. Я утратил главное свое преимущество - внезапность.  Теперь
мой противник  готов  к  удару,  теперь  он  ожидает  его.  Более  того,  он
постарается упредить мой следующий ход.
   Есть ли у меня, при таком раскладе, шанс на победу? Боюсь, что нет.  Могу
ли я безболезненно отступить? Похоже, тоже нет.  Ни  выигрыш,  ни  проигрыш.
Взвешенное состояние. Состояние падения.
   Отсюда несколько главных для меня на сегодняшний день вопросов.  Раскрыто
ли инкогнито неизвестного абонента Президента? Как  близко  ищейки-аналитики
подобрались  ко  мне?  Как  долго  еще  будет  действовать  моя  лежащая  на
больничной койке "крыша"?
   С обычной, окраинной почты я по  телефону-автомату  позвонил  "домой",  в
известную мне больницу.
   - Будьте добры, подскажите, как чувствует себя пациент из 12-й палаты?  -
попросил я.
   - Ухе никак не чувствует! - бодро ответили мне.
   - Он что, умер?
   - Нет, выписан. Его родственники забрали.
   У больного из 12-й палаты родственников не было, потому  что  больным  из
12-й палаты был я сам! Похоже, мое здание осталось без "крыши".
   Из всех возможных вариантов реализовался худший. Если  бы  больной  умер,
вместе с ним мог "умереть" и я. Это бы дало еще несколько дней передышки. Но
больного  забрали  "родственники",  что  лишало  меня   всяких   надежд   на
благополучное развитие событий. От "родственников" больной  правду  скрывать
не станет. Тем более призывать его к этому  будут  очень  настойчиво.  Жалко
мужика - не думал он, пытаясь улучшить  свои  жилищные  условия,  попасть  в
такой переплет. И я не думал. Правда, он, судя по всему,  уже  отмучился,  а
мне мучиться еще только предстоит.
   Будем исходить из худшего - заговорщики вычислили меня, встали на след  и
с каждой минутой сокращают разделяющее нас  расстояние.  После  неудавшегося
контакта с Президентом они землю с небесами перевернут, но  отыщут  опасного
абонента. Теперь я  по  собственной  глупости  доказал  им,  что  располагаю
уликовой информацией о заговоре и готовящемся покушении. Теперь им оставлять
меня в живых просто невозможно.
   Вот чего я добился в последние дни! Отсюда прежняя формула:  "или  они  -
Президента вместе со мной, или я с Президентом  -  их"  -  стала  еще  более
актуальна. Бежать мне невозможно. После моей из больницы -  в  руки  любимых
"родственников" - выписки в игру в полную силу вступит молчавшая до сих  пор
Контора. Для нее пропажа без вести Резидента равна  расформированию.  Отсюда
заговорщики,  опираясь  на  закон  сохранения   Тайны,   смогут   совершенно
официально задействовать для моих розысков и поимки любые  силы,  вплоть  до
участк