!), домик можно было смело причислить к средней величины
дзоту. Капитальный забор, по нему наверняка сигнализация. Усиленные входные
двери и ставни на окнах. Умудрись выковырни из такого убежища хозяина. Он
там как черепаха в панцире.

Ладно, этот орешек оставим на десерт, а начнем с менее крепких, но не менее
аппетитных. Первые "чистки" я предполагал провести в типичном для Конторы
случайно-трагическом стиле, чтобы преступники не сразу догадались об
истинной сути происходящего. Пока человек несведущ, он расслаблен, и
работать с ним одно удовольствие. Он сам подставляется под удар! Но стоит
ему почувствовать угрозу, и неизбежна суета с дополнительными
телохранителями, засадами, контрслежкой, тяжелым вооружением, бронетехникой
и ударной авиацией тактического назначения. Это в зависимости от того, кто
какими деньгами располагает и в какую сумму оценивает свою жизнь.

Как правило, такие героические усилия приговоренного все равно не спасают,
но работу исполнителя усложняют значительно.

Лучше лишний час поломать голову в теоретических построениях, чем
перетруждать руки и ноги, ползая по крышам и канализациям, отбиваясь от
дополнительной охраны и занимаясь другой подобной ерундой на практике. Я
слишком устал, чтобы позволить себе отдых при разработке плана операции.

Еще три дня, периодически изменяя внешность, я бродил, как кот возле куска
мяса, по периметру интересных мне кварталов. Я составлял топографические
планы, вымеривал шагами расстояния, намечал пути плановых и аварийных
отходов, фиксировал время прибытия и ухода от остановок городского
транспорта, исследовал методы охраны, замечал часы наплыва и отсутствия на
улицах людей и совершал еще тысячу очень утомительных, но обязательных в
данном случае действий.

Вообще-то это не дело ликвидатора. Его - прийти, увидеть, победить и
исчезнуть. Черновую работу - подходы, отходы, графики, прикрытия, транспорт
и прочее - делают другие. Зачем лишний раз светить главное лицо в месте
предстоящего действия? Я не располагал помощниками и потому всю черновую
работу тащил лично. Я и капитан, и распоследний кочегар на судне своего
будущего (дай бог!) успеха. Я все, что угодно, только не праздно отдыхающий
пассажир.

297 шагов до перекрестка Д.

794 шага до подворотни С.

940 шагов до проходного подъезда...

Тут больше нашагаешь, чем на тренировках скороход-марафонец. Причем не
просто прошагаешь, это бы ладно, а строго определенной, полтора метра -
парный шаг, походкой. И ни на сантиметр больше или меньше! Поворот - Потеря
2,5 секунды. Перепад высоты, подъем - 10 процентов, значит, примерно такое
же снижение темпа. Минус десять секунд. Спуск, увеличение скорости...
Считай, Контролер, не сачкуй. Хочешь жить - не ленись цифирки складывать.
Один да один - два. Два да один - три. Три да пять - восемь. Это не
арифметика. Это борьба за жизнь. Топай по маршруту, по которому скорее
всего никогда не пройдешь. Фиксируй. Запоминай. Парадное Открыть, закрыть
дверь. Петли скрипят или нет? Какой силы пружина? Можно ли ее открыть
ударом ноги? Сколько на это уйдет времени? Какая внутренняя ручка? Возможно
ли через нее запереть дверь примитивно-подручным засовом и сколько он
сможет сопротивляться дерганью снаружи?

Господи! Сколько вопросов! И на каждый ответь, и каждый ответ запомни, и
каждый увяжи с предыдущим и последующим! Вот жизнь! С тоски сдохнешь, если
до того не помрешь от перенапряжения. А несведущие почитатели детективов
свято верят, что ликвидация - это когда забрался человек на чердак, вытащил
винтовку с оптическим прицелом и бабахнул с километра в затылок ничего не
подозревающей жертве. Нет, конечно, и вытащил, и бабахнул, но это лишь
малая видимая часть айсберга работы. А о самом главном, о подготовке, никто
знать не желает. Скучно. И то верно. Кто станет читать многотомный
детектив, состоящий на треть из столбцов непонятных, а на самом деле
чрезвычайно важных цифр, на треть из автобиографий, затверженных - родился,
учился, женился - легенд, на треть из черт знает какой мешанины сопромата,
баллистики, психологии, оптики и т. п. наукообразных дисциплин и лишь из
одной страницы собственно действия. То есть именно тех: он вытащил
винтовку, совместил перекрестье прицела с виском героя и, злобно
усмехнувшись, нажал на спусковой крючок... Такое даже и я, если не по
обязанностям службы, читать не буду. Читать не буду, а считать буду.
Приходится! Конечно, если быть до конца честным, я подхалтуривал. Не без
того. Во-первых, у меня не было необходимого в таких случаях резерва
времени. Во-вторых, противник мой был далеко не самым профессиональным. И,
в-третьих, передо мной не стояла задача свершения чистого, не оставляющего
следов преступления, что на порядок упрощало подготовку. Я действовал без
оглядки на то, что следователи впоследствии, разбираясь в очередном, со
смертельным исходом, происшествии, обнаружат в нем некоторые позволяющие
подозревать злой умысел странности. Ну и что? Почти наверняка они объяснят
это конкурентной борьбой местных преступных группировок. Важнее, чтобы сами
преступники раньше времени не почуяли неладное. Для того и тружусь не
покладая рук или, скорее, ног.

Ночами я, превратив сотни затверженных днем цифр в линии на план-схеме,
высчитывал свой путь, возможные действия и контрдействия противника и
способной вмешаться в ход событий ближней милиции. Я передвигал фишки,
обозначающие машины и людей, по бумаге, видя за этими короткими ломаными
линиями вполне конкретные улицы, переулки, подъезды, двери, проходные
дворы. К утру я сжигал весь тщательно вырисованный план, чтобы вечером
вновь его восстанавливать. Возможно, я со своими тайными играми
перебарщивал, но привычка есть привычка. Если бы вас десять лет учили
самыми жестокими методами убирать за собой, вы бы тоже, сами не зная
почему, потянулись бы за спичками.

К исходу третьей ночи я придумал шесть версий чужих смертей.

Последние перед работой сутки я посвятил покою. Я отдыхал столько, сколько
хотел отдыхать. Это убийцам-бытовикам вроде Раскольникова плохо спится и
естся перед преступлением, а у профессионала сон от настроения и угрызений
совести не зависит. Единственное, что на него влияет, - внутренний приказ.
Закрыл глаза, сказал себе "спать" - и через мгновение в отключке.

Если спец не умеет спать, когда надо и сколько надо, а только когда
захочется, его можно смело списывать в тираж. Умение уснуть в любой
обстановке и проснуться в строго определенное время - это азы спецобучения,
это оборотная сторона умения не спать вовсе по трое-пятеро суток кряду. Не
умеешь первое, в том числе выспаться, отключаясь на две-три минуты каждые
четверть часа, значит, не умеешь и второе.

Не хитрость не смежать веки целую неделю подряд (задача при этом - не
потерять сообразительности и работоспособности). Полную бессонницу, ее
скорых и нередко катастрофических последствий одолеть невозможно даже с
помощью-медикаментозных спецсредств. Таблетки способны помочь одномоментно,
после чего необходима продолжительная реабилитация. Спать человек должен.
Без этого не обойтись. Вопрос, как спать!

Спец может выспаться за минуты, причем, но это уже высший пилотаж, не
закрывая глаз. Может, если в том будет необходимость и, главное,
возможность, дрыхнуть без подъема на оправку, без зевоты и ворочаний с бока
на бок трое суток подряд. Но через трое суток встанет и сможет шестеро
суток без отдыха молотить ногами километры лесного бездорожья или кулаками
спарринг-противников в учебном бою. Но и то, и другое инструкторы делом
доказали. И если способность мгновенно засыпать вырабатывали, используя
гуманные внушение и гипноз, то умение просыпаться в заданное время -
драконовскими, но очень действенными методами болевого кнута. Проще говоря,
если вам предложили проснуться в 03.17, то уж вы постарайтесь не проспать,
потому что в 03.18 через ваше тело пропустят разряд электрического тока.
Такой способ обучения очень доходчив и очень эффективен. Уверен, чтобы
научиться считать во сне не то что минуты - секунды (!), даже хроническому
засоне, до того недосыпавшему полгода, потребуется не более пяти уроков.
Потому что с каждым новым уроком сила болевого удара нарастает. Если в
первый день вы почувствуете сильный укол в районе висков, в третий -
нестерпимую, словно по всей внутренней поверхности черепа у вас выросло сто
пульпитных зубов, боль, то в пятый боль пронзит ваш мозг раскаленной на
огне спицей и вы проснетесь лишь для того, чтобы тут же потерять сознание.

Говорят, десятое практическое занятие по хронометражу сна может если не
убить, то оставить до конца жизни неизлечимым калекой.

Вот такой, очень хороший, потому что достигает результата, метод. Низкий
поклон его изобретателю. Если бы меня щадили и, к примеру, будили мягкими
уговорами и вручением после успешного пробуждения пряников, я бы давно уже
был покойником, проспавшим собственную смерть. А так ранее испытанная, но
очень хорошо запомнившаяся организму мука гарантирует мне запланированный
подъем точнее швейцарского, громкого боя, будильника. И точно так же, и
опять не без помощи спецов - "психов" и инструкторов, я умею отключать
внутреннее реле времени и погружаться в глубокую, хоть на часы, хоть на дни
(на недели не пробовал, но тоже смогу) спячку.

Вот этим восстанавливающим силы "отсыпом" я и занимался в последний перед
делом день. Последующие мне отдыха не обещали. Я набирал энергию покоя, как
аккумуляторная батарея электричество. Я заряжался, чтобы потом, когда
придет время, выплеснуть ее без остатка. Отдых для спеца - это тоже работа,
создание предпосылок для последующего активного действия. И исполнять он ее
должен самым тщательным образом. Только так! Если бы я отправился на
операцию сразу, я бы, возможно, сдох на полпути. А этого я позволить себе
не могу. Полдистанции для меня не существует. Или все, или то же самое, что
ничего. Выполнить намеченное на 99 процентов - значит не выполнить вовсе.
Даже единственный ушедший от кары авторитет угрожает Тайне и, значит, лично
мне в той же мере, в какой угрожали пятеро уже отошедших в мир иной.
Возможно, даже больше, такая цепочка странных и профессионально исполненных
смертей заставит конторских ревизоров копать в данном направлении еще
ожесточенней, а запуганный гибелью сотоварищей счастливчик за гарантии
безопасности расскажет кому угодно и что угодно. Он же не знает, что
причиной повального мора служит не пересчет прибылей, не раздел сфер
влияния, не плановая месть, а несколько случайно узнанных им фактов. И что
даже косвенное упоминание о них равнозначно смертному приговору. Нет у меня
99 процентов. Только сто!

Наибольшая сложность предстоящей операции заключалась в том, что каждая
акция могла занимать у меня лишь несколько часов. Все вместе - максимум
двое суток. Если дело затянется, заподозрившие неладное приговоренные
жертвы, спасая жизнь, разбегутся кто куда по стране и на то, чтобы их
вычислить и отловить, понадобятся уже недели.

Только маскировка убийств под несчастный случай и быстрота действий могли
обещать мне успех. И еще мне мог помочь случай. Счастливый случай. В конце
концов, я занимаюсь не самой бесполезной для человечества работой. Я убираю
мешающий жизни мусор. Я чистильщик. Я имею право на толику везения.

Ровно тогда, когда мне надо было проснуться, я проснулся. И именно тогда,
когда надо было быть на месте, - был там.

Если бы мой первый клиент каким-нибудь образом узнал, что его выбор был
обусловлен только затянувшимся ремонтом фасада здания, он бы очень удивился
и очень расстроился. Не облупись штукатурка, не выцвети краска, и он,
возможно, прожил бы на несколько часов дольше. Не затяни штукатуры работу -
и его смерть не была бы столь ужасна. Но ремонт шел ни шатко ни валко, и
поэтому первым предстояло умереть именно ему. Странные в нашем деле
случаются иногда причинно-следственные связи. Кто-то вовремя раствор не
подвез, а кто-то от этого раньше положенного умер.

Я встретился с бригадиром, отвечающим за ремонт дома, и, представившись
одним из жильцов, попросил отложить окраску подъезда, где я живу, на
несколько дней.

- У меня, понимаешь, важное событие. Помолвка. Невеста будет, родители,
друзья. А тут краска, штукатурка, окна заляпанные. Можно одежду попортить и
настроение. Хорошо бы перенести работы на пару дней. А связанные с этим
затраты, я же понимаю, я возмещу...

Моя просьба, а вернее, размер предложенной, о какой мастер и мечтать не
мог, компенсации возымели действие.

- Конечно, конечно. Мы же понимаем. Мы для того и поставлены, чтобы людям
облегчение было. Это дело святое. Я сам женился, - бубнил ополоумевший от
свалившегося на него счастья мастер, рассовывая деньги по карманам. - Я
счас сразу и распоряжусь. Вы не беспокойтесь...

А я и не беспокоился. Я не беспокоился даже насчет возможной утечки
информации при разборке случившегося на участке ЧП. Вряд ли мастер будет
объяснять истинную причину своего странного приказа - пропустить ближний
подъезд, начав ремонт сразу с дальнего - получением крупной суммы наличных
денег. Взятка, особенно если ею не поделился с начальством, а он, конечно,
не поделится, - штука подсудная. Если мастер не дурак, а дурак в среднем
производственном звене, постоянно находящемся между наковальней - рабочими
и молотом - начальством, долго не продержится, то он придумает кучу своих
вполне правдоподобных объяснений странных производственных перемещений. За
тактические просчеты в строительном деле в отличие от мздоимства с него не
спросят. Подозрения, связывающие факт получения денег с трагическим
происшествием, и вовсе заставят его умолкнуть. Ведь он, если имело место
убийство, становится его прямым соучастником. Никому и ничего мастер не
скажет. Будет вести себя на разборе в СМУ, как подпольщик на полицейском
допросе: божиться, ломать дурочку, стучать кулаком в грудь, напирать на
роковое стечение обстоятельств, каяться, а если совсем прижмут, крыть всех
по матери. Шуму-гаму напустит, но правду, равно как и деньги, сохранит
свято. Наверное, его даже не уволят: где они другого человека на такую
собачью должность найдут? А потерю премии я ему, как и обещал,
компенсировал. В итоге он останется мастером, а я невидимкой. По рукам?

Уже через час работа кипела, как забытый на плите чайник. Аж через край
перехлестывала. Ванну из-под раствора перетащили дальше, кучу мусора
разбросали по дальним углам, строительную люльку перевесили на подъезд
дальше, то есть все сделали, как и надо было, и даже быстрее, чем надо
было. А говорят, у нас строители работать не умеют. Это смотря кто и как
просит. Когда работы были уже почти закончены, я, проходя мимо стоящей на
земле люльки, случайно споткнулся и, падая, вывихнул ногу. Пришлось,
хватаясь за железные перильца и тросы, ковылять вдоль стены к подъезду. Не
повезло, одним словом.

А пока я поднимался и ковылял, мои хватающиеся за что ни придется пальцы
налепили на несущие стальные тросы пластиковую, похожую на жевательную
резинку взрывчатку с вкрапленными внутрь дистанционными взрывателями. Вот и
все.

Люльку подняли до верхних этажей, штукатуры, отработав смену и не желая
тратить время на долгий и не самый комфортный спуск, ушли через окно в
подъезде, оставив часть инструментов и краску на рабочем месте. Люльку
подняли еще выше и оставили как есть. Ограждение сняли.

Строители повторили то же самое, что делали в соседних подъездах в
предшествующие дни. Наверное, они нарушали технику безопасности, но так им
было удобнее: не надо таскать ведра и инструменты в далекую подсобку, не
надо терять время на утренние подъемы-спуски. Загнал люльку вверх - и топай
домой. Кто там, под крышей, до их средств производства доберется?

Подготовка для ликвидации второго объекта мне не требовалась, и я перешел
сразу к третьему. Его должна была сгубить любовь к автомобилям. У него была
роскошная, с форсированным двигателем иномарка. Он гонял на ней
самозабвенно, мало обращая внимания на ограничительные знаки. Все трое его
прав были издырявлены гаишными компьютерами за превышение скорости. Похоже,
единственным, кто мог усмирить его страсть к лихачеству, был я.

После полуночи, когда улицы наиболее пустынны, я вышел готовить предпосылки
следующего несчастного случая. Любой ночной вояж сам по себе небезопасен.
Одиноко бредущая фигура позднего прохожего привлекает к себе внимание как
представителей власти, так и мелких преступников. Встреча что с теми, что с
другими особой опасности не представляла, но сильно отвлекала от выполнения
основной задачи. Старое конспиративное правило гласит: если можешь избежать
осложнений, избегай их, если не можешь - подумай еще раз, вывернись
наизнанку и все-таки постарайся избежать. На случай встречи с хулиганами я
припас крупную сумму денег, чтобы откупиться, и, если денег будет
недостаточно, пистолет Макарова, чтобы пугнуть. Для объяснений с органами -
заполненное на вымышленное имя удостоверение следователя по особо важным
делам. Бланк удостоверения со всеми необходимыми штампами и печатями я взял
из резидентского контейнера, фотографию мне в моем присутствии изготовили в
ближайшем ателье. Теперь я не просто бродил по улицам, а выполнял
следственную работу, и встретившиеся патрули не только не могли навредить
мне, но были обязаны оказать моей персоне всяческое содействие и почтение.
Обеспечив надежное прикрытие, я приступил собственно к делу. Прямым
солдатским шагом подойдя к автостоянке, я сунул в нос сторожа удостоверение
и пошел проверять номера машин.

Сторож засеменил за мной.

- Вам что, делать нечего? - резко обрезал я его. Нужную машину я обнаружил
сразу, но для проформы до нее осмотрел еще дюжину. Я обходил автомобили
вокруг, наклонялся, вставал на колени, заглядывал под днища, щупал
протекторы. Сторожу скоро наскучило наблюдать за странными телодвижениями
ночного визитера, и он ушел в теплую дежурку. Еще с полчаса я честно
исполнял необходимую, но вообще-то совершенно бессмысленную работу и лишь
после этого подошел к машине, ради которой я здесь и оказался. Бросив на
землю заранее прихваченный кусок полиэтилена, я нырнул под днище и обмазал
тормозной шланг и рулевую тягу пластиковой взрывчаткой. Исполнив работу, я
не ушел сразу, а еще четверть часа шатался по стоянке, записывая номера,
соскребая с крыльев засохшую грязь, задумчиво массировал пальцами правой
руки виски, приговаривая: "Н-да! Теперь все ясно!" - то есть делая все то,
что и должен делать согласно многочисленным кино- и телеверсиям особо
важный следователь. И хоть зритель у меня был единственный, играл я в
полную силу своего драматического таланта.

Ранним утром ново-, точнее, собственноручно испеченный капитан милиции
уронил честь своего ни разу не надеванного мундира. Он совершил
преступление путем угона легкового автотранспортного средства. Вернее, он
совершил шесть преступлений, потому что угнал не одну, а шесть автомашин.

Что же мне, пешком ходить, когда все мои противники поставлены на колеса?
Нечестно получается! Один может рассчитывать только на свои силы, другие
еще и на лошадиные. Несправедливо! А то, что машин шесть, так и враг не
один. Мне на одной и той же легковушке разъезжать - все равно что
саморекламой заниматься. Я не автолюбитель, я профессионал!

Машины, навесив на них номера, снятые с других, попавших под горячую руку
автотранспортных единиц, я расставил по городу с таким расчетом, чтобы
можно было легко ими воспользоваться. Шесть планируемых акций - шесть
автомобилей, шесть импровизированных стоянок. Война была подготовлена,
войска выведены на исходные позиции, театр скорых военных действий исползан
и изучен до последней кочки, ближние и дальние тылы обеспечены, насколько
позволяли стесненные обстоятельства, засады замаскированы, мины
установлены, наблюдательные пункты оборудованы, кухни подведены. Больше,
чем было сделано, сделать было нельзя. Пора было поднимать личный состав в
атаку.

Конечно, было бы гораздо эффе