о  накопить,  чтобы
произвести такой тарарам?! С размахом трудятся ребята!
   Но и мы не промах. Интересно в какой цифре  будет  выражаться  нанесенный
мной урон? Покатятся нолики один к одному в  рядок,  а  за  ними  непременно
подъедут заказчики требовать товар или кровные! Похоже, скоро здесь будет не
скучно!
   Только чему радуюсь я? Тому, что задание мое выполнено более чем  на  100
процентов? Так наша служба энтузиастов-стахановцев не жалует.  Узнать-то  ты
все  узнал,  но  зачем  еще  все  это  разметал  по  молекулам?   Был   себе
перерабатывающий заводик, а теперь пустырь.  Угадай  теперь  -  наградят  за
нанесение наркомафии невосполнимого материального урона и  уничтожение  базы
по производству вредоносного зелья или накажут за сокрытие путем  учиненного
взрыва и поджога важных для следствия фактов? То ли герой, то ли вредитель!
   А пока ни то, ни  другое.  Пока  -  кандидат  в  покойники.  Мне  еще  до
безопасной Москвы, где мне учинят праведный начальственный суд, как до Марса
пешком и все больше на брюхе через рогатки да засады. Дойду ли?
   Добираться до города мне  пришлось  как  есть,  в  горелой  телогрейке  и
штанах. Убежище,  где  я  спрятал  гражданскую  одежду  было,  скорее  всего
раскрыто, отсюда и  такое  усердие  в  поисках.  В  любом  случае  проверять
правильность своих подозрений я не хотел, чтобы  не  напороться  на  засаду.
Береженого бог бережет!
   С первой  же  бельевой  веревки,  где  сушилась  чья-то  свежевыстиранная
одежда, я позаимствовал рубаху и штаны. В них я зашел в ближайший магазин  и
купил, из тех что попроще, костюм и хозяйственную сумку  под  снаряжение.  В
кабинке туалета только что купленной бритвой соскоблил недельную  щетину.  В
город я прибыл уже вполне добропорядочным гражданином.  Все,  теперь  домой,
отъедаться и отсыпаться. А там решим, что дальше.
   Но отоспаться мне не удалось.  Что-то  неладное  я  почувствовал  уже  на
подходах к дому. Не могу сказать что, но что-то меня встревожило.
   - Доверяйтесь интуиции, - советовал инструктор по контрслежке, - помните,
наши глаза видят больше, чем мы осознаем, наши уши слышат  больше,  чем  нам
кажется. Непосвященные называют это шестым чувством, мы - сыскным  талантом.
Если вы почувствовали  какую-то  напряженность  в  окружающем  пространстве,
какое-то неясное беспокойство, насторожитесь, может вы  увидели  мелькнувшее
год назад и давно забытое вами, но не вашей тревожной памятью,  лицо,  может
быть услышали специфически настороженную походку следующего за  вами  шпика.
Доверяйте интуиции, она не выдумка, не мистика,  просто  еще  не  осознанный
вами, но уже подмеченный вашими зрительными и слуховыми органами факт.
   На этот раз я почувствовал не просто напряжение,  тревога  всклокоченными
галками носилась в воздухе, задевая меня крыльями за голову,  шевеля  волосы
на макушке.
   Что-то случилось. Что?
   Внешне моя походка, мимика, поведение не изменилось, но  я  стал  другим.
Пружина настороженности сжалась во мне до  состояния  взведенного  в  боевое
положение револьверного курка. Поднимаясь по лестнице  я  мгновенно  отметил
сигнал тревоги - ручка-рычаг дверного замка была  опущена  вниз.  Я  же  при
уходе договаривался,  что  если  все  нормально,  она  должна  располагаться
горизонтально.  Конечно,  это  могло  быть   случайностью   -   небрежностью
оставленного в квартире коллеги, шалостью  пробегавшего  мимо  ребенка,  или
"проказой" старушки, на минутку повесившей на  ручку  тяжелую  сумку.  Может
быть. Но основной закон конспирации гласил - любое сомнение  истолковывается
в пользу провала! Здесь лучше перегнуть, чем недогнуть!
   Небрежно насвистывая что-то себе под нос, я взбежал на верхний этаж, даже
не взглянув на свою квартиру. Внизу скрипнула на петлях входная дверь. Я, на
всякий случай, расстегнул  висящую  на  плече  сумку.  Дверь  уже,  конечно,
блокирована, чердак тоже, напротив подъезда  торчит  машина  с  гостеприимно
распахнутой персонально для меня дверцей.
   С верхнего этажа застучали шаги. Провал! Теперь я был в этом уверен! Два,
одновременно идущих навстречу  друг  другу,  человека  и  я  посередине  это
слишком явно, чтобы быть случайностью. Даже если я сейчас увижу спускающуюся
по лестнице восьмидесятилетнюю старушку она, даю голову на отсечение,  будет
из той, обкладывающей меня со всех сторон, компании.
   Но  увидел  я  не  старушку,  а  двух  атлетического   сложения,   широко
улыбающихся парней. Поверил я их растянутым от уха до  уха  губам,  как  же!
Дурак знает - если хочешь без лишней крови захватить или  убить  противника,
расположи его к себе. Доверие к тебе, это твое стратегическое превосходство!
А эти настолько уверены в своих силах, что даже не  очень  стараются  играть
случайных прохожих. Наглецы! Им оставалось девять ступенек, но я уже  звонил
в дверь. Главное, чтобы на ней не было цепочки.
   - Здравствуйте, тетя Зина! - радостно возопил я открывшей мне старушке и,
втолкнув ее животом внутрь, захлопнул дверь. Краем глаза  я  успел  увидеть,
как парни в полпрыжка одолели лестницу.
   Их подвели мои уверенные тон и действия. Они не знали кого ждать  и  были
вынуждены проверять всех вошедших в  подъезд,  что  неизбежно  связывало  их
действия. Если бы они были уверены, что  я  это  я,  мне  бы  не  дали  даже
дотянуться до звонка!
   - Как ваше здоровье? - продолжал я в тесном коридоре орать в  растерянные
глаза  старушке,  одновременно  в  сумке  выдергивая  чеку  из  слезоточивой
петарды.
   - Ой, я, кажется, не туда попал! - и, мгновенно приоткрыв  дверь,  бросил
под ноги преследователей "ревушку". Лестничная  клетка  разразилась  воем  и
проклятьями.
   - Не пускают, - вздохнул я и, уже ничего не играя, ринулся к балкону.  Он
выходил на  противоположную  от  моей  квартиры  сторону  дома.  С  балкона,
оттолкнувшись ногами, прыгнул на соседний, ухватился за перила,  подтянулся,
перелез через ограждение. На прощание еще успел крикнуть:
   - Бабуля, срочно вызывай милицию и пожарных! В подъезде бандиты!
   Чем больше сюда вскорости прибудет служивого народа, чем больше возникнет
суеты, тем лучше.
   До земли я спускаться не  стал,  понимал,  безнадежно.  Всего-то  две-три
секунды им надо, чтобы выскочить на углы, открыв обзор за задний фасад дома.
Далеко убежать я не успею.
   Ввалившись в следующую квартиру с  криком  "Пожар!"  я  уронил  под  ноги
прикрывающему срам мужику, вскочившему с постели, дымовую шашку и вылетел  в
коридор. Две дымовушки оставил в подъезде. Вышиб следующую дверь и продолжая
орать "Пожар! Спасайтесь!" протаранил насквозь еще одну квартиру,  вышел  на
балкон, перепрыгнул на другой, в соседнем подъезде повторил маневр с криками
и дымовыми шашками.
   Уже  через  несколько  минут  дом,  окутанный  едким  дымом,  гудел,  как
разворошенный улей. Из подъездов выбегали жильцы, из окон, на всякий случай,
выбрасывали ценные вещи. Еще бы!  Контора  халтуру  не  выпускает!  Уж  если
дымовая шашка, то дыма будет больше чем при настоящем пожаре!
   В моем распоряжении оставалось 4,5 минуты, после которых  дым  осядет.  В
следующей квартире, не обращая внимания на  истерически  вопящую  хозяйку  -
пусть орет, пусть способствует панике -  я  быстро  подошел  к  раздвинутому
трюмо, напялил на голову парик, крупно очертил помадой губы, одним движением
ножа взрезал ремень брюк и пуговицы на  рубахе,  скинул  лохмотья,  представ
перед хозяйкой в одних  трусах.  От  таких  поворотов  бедная  женщина  даже
перестала орать.
   - Пардон, мадам, - извинился я и не грубо, но  решительно,  как  подобает
поступать с перезрелыми женщинами, сорвал с нее роскошный махровый халат.  -
Я сейчас вернусь! Айн момент!
   Женщина ойкнула и присела, прикрываясь  руками.  У  меня  было  в  запасе
полторы минуты.  Прихватив  с  собой  большую  плюшевую  собаку  -  неплохая
пикантная деталь, иллюстрирующая панику при пожаре, к  тому  же  закрывающая
мои не самые пышные формы, я вывалился в подъезд и через несколько секунд на
улицу.
   - Ой! Бабоньки! Ой-ей! - завизжал я  чуть  высунув  голову  из  подъезда.
Развивающийся халат раскрывал мои голые колени, плюшевый медведь,  напротив,
скрывал грудь и не вполне женский подбородок.
   Рядом затормозил рафик скорой помощи. Из задней двери  санитары  потянули
носилки.
   - Ой, умираю! Ой-ой! Мальчики! - заверещал я, с размаху  бухаясь  на  еще
даже не вытянутые до конца носилки, - О-ей-ей!
   Растерянные санитары обалдело глазели  на  тетку  в  распахнутом  халате,
неизвестно каким образом  оказавшуюся  на  носилках.  Пришлось  подыграть  -
закатить глаза, упасть без сознания, удариться о какой-то  выступ,  да  так,
чтобы кровь во все стороны брызнула. Тут себя жалеть не приходится.  Черт  с
ней с головой, лишь бы ноги унести.
   Подействовало. Носилки задвинули, дверцу захлопнули. В последних момент я
заметил дюжих молодцов, рассекающих,  словно  нож  масло,  толпу  испуганных
жильцов, внимательно вглядывающихся во все встречные лица. Мужские лица!
   Эх,  плохо  вас  натаскивали,  ребята.  Не  научили,  что  и   в   образе
расстроенной дамы средних лет может скрываться агент мужского пола!
   Скорая  помощь  выехала  со  двора  с  трудом  увернувшись  от  несущейся
навстречу пожарной машины. А интересный сюрприз ждет пожарных,  когда  через
десяток секунд дым вдруг осядет - чистенький, без  малейшего  признака  огня
дом и толпа полуодетых жильцов во дворе!
   В это  время  медики  надумали  заняться  истекающей  кровью  пациенткой.
Крепкие санитары  с  усилием  рвали  из  рук  не  первой  молодости  женщины
плюшевого медведя. Тщетно!
   - Это бывает, - кивал головой из кабины умудренный опытом  врач.  -  Шок.
Состояние аффекта. Концентрация сил...
   - Тетка, отпусти игрушку! Слышишь!
   Все я слышал, но машина еще недостаточно далеко отошла от "пожарища".
   - Разожми руки! Эй!
   - А? Вы что, мужики? - вдруг  грубым  басом  спросила  пришедшая  в  себя
пострадавшая, отпуская медведя. - Вы чего?
   Опешившие санитары тупо пялились на волосатую женскую грудь.
   - Ой, мужики, какое-то затмение нашло. Ей богу! Проснулся, орут  "пожар",
кругом дымища, я первую попавшуюся одежду схватил  и  бежать,  а  это  женин
халат. Срамотища! Презентуйте пиджачок. А? Не в этом же мне по городу  идти!
Я завтра занесу! - тараторил я, не позволяя растерявшейся медбригаде  начать
соображать, задавать себе вопросы - а парик, а губная помада?
   - Договорились, мужики? С меня бутылка! - не допускал я паузы,  напяливая
сдернутый со спинки сиденья свободный белый халат, -  Лады?  Вы  меня  здесь
ссадите. Мне надо. Мне рядом. Договорились? - и дергал ручку двери.
   Водитель, боясь на ходу потерять больного, затормозил.
   - Ну все, бывайте!
   - А рана-то! - запоздало всполошился один из санитаров, протягивая бинт.
   - Да ладно, ничего. Пройдет! - на ходу крикнул я.
   Кажется, отбрехался! Теперь в магазин за новой одеждой.  Только  бы  там,
учитывая мой видок, не всполошились, не  вызвали  психбригаду.  От  тех  так
легко не отделаешься.
   Ну денек! Два  пожара  (из  них  один  настоящий,  да  еще  какой!),  два
преследования и еще одно в ближайшей перспективе. С  ума  сойти!  Все,  хочу
тайм-аут! Такие перегрузки не для меня. Антракт!Два дня в соседнем городке -
всего-то два часа автобусом - по чужому, заимствованному  известным  образом
паспорту, я  отсыпался  в  гостинице.  Еще  день  думал  как  выпутаться  из
сложившегося положения. В этом  малоприветливом  краю  меня  уже  ничего  не
держало. Задание, плохо ли, хорошо  ли,  выполнено,  связи  обрублены,  явки
провалены. Премиленький итог!  Осталось,  прихватив  резидентский,  тот,  из
дохлой кошки, контейнер, отбыть в места постоянной  дислокации.  Вот  только
какой  заказывать  билет?  Самолет  отпадает,  там  не  проскочишь.   Поезд?
Бесспорно толкучки там больше, но если встать  у  каждого  вагона?  Попутки?
Милиция наверняка с ними, разве только угнать  междугородний  КАМАЗ?..  Нет,
слишком эффектно и значит небезопасно.
   Товарняк? Пожалуй. Отыскать человека, спрятавшегося в проходящем  составе
мудрено. Можно  зарыться  в  уголь,  гравий,  забраться  в  зерновой  вагон,
цистерну с нефтью, прикинуться доской, фикусом... Ладно, без шуток. На том и
остановимся. Едва ли меня ищут так же интенсивно, как раньше.  Сдается  мне,
что у них сейчас других проблем хватает.
   В очередной раз изменив внешность, я  отправился  на  выемку  контейнера.
Справился  быстро,   если   со   всеми   предварительными   и   последующими
контрслежками - часа за четыре. Вот теперь точно все! Осталось пробраться на
грузовую  станцию,  занять  свой  первый  класс,  в  каком-нибудь   угольном
вагончике и заказать у проводника чай... Четыре-пять дней и я пред  светлыми
очами начальства!
   Подходящий состав я отыскал быстро - полувагоны с углем и досками.
   Конечно, надо было лезть в уголь, но  я  так  устал  изображать  из  себя
обитающего в норах мелкого грызуна, что дал  слабину.  В  одном  из  вагонов
поднял шалашом десяток досок и, втиснувшись в образовавшуюся  нишу,  наглухо
забаррикадировал все подходы.
   Контейнер, как и положено, я с собой не взял - прилепил с помощью заранее
припасенных магнитов к днищу третьего от меня вагона. Груз в нем был тот  же
самый, что и в моем, номера близкие, значит никуда  он  не  денется,  поедет
рядом.
   Перестраховываясь, хотя был уверен,  что  у  моих  врагов,  не  без  моей
помощи, теперь другие  заботы  кроме  ловли  какого-то  агента,  я  просыпал
пространство вокруг себя противопсовым порошком. Все, отбой! Теперь один-два
дня до выезда из опасной зоны я могу расслабляться.  Потом  еще  двое  суток
обычный, с полками и свежим бельем пассажирский поезд, Москва, начальство  и
нудные многостраничные отчеты, рапорты, объяснительные. Но  это  не  смерть,
это я переживу.
   Тепловоз дал гудок, состав дернулся, пошел разгоняя ход, с каждой минутой
отсчитывал   удаляющие   меня   от   опасности   километры.    Тара-там-там.
Тара-там-там... Какая оптимистическая музыка. Слушал бы и слушал.  Напевает,
убаюкивает мерным пристуком: спасен-спасен, спасен-спасен, каждый  рельсовый
стык.
   Еще некоторое время я  честно  нес  службу,  но  постепенно  расслабился,
позволил себе посторонние, не на тему - Стой! Кто идет!  -  мысли.  Наверное
сказалось накопившееся за эти недели напряжение. Теперь все было позади. Уже
не надо было держать на лице очередную маску, не надо разрабатывать легенды,
ждать от каждого встречного прохожего подвоха. Я  вырвался.  Я  еду  в  мир.
Война закончена. И я жив! Все прочее не важно.
   Очнулся я  через  несколько  часов  от  того,  что  состав  встал,  снова
дернулся, откатился на метр и снова замер. Похоже, очередной перегон. Сильно
запахло тепловозным дымом, слышнее стал гул работающих  моторов  локомотива.
Ветер что ли поменялся? Тепловоз дал близкий гудок и опять колеса  застучали
баюкая мою усталость. Я отключился.
   Пробуждение было пренеприятным. Чьи-то каблуки тяжело топали по уложенным
над моей головой доскам.
   - Да здесь он, здесь, - доносился голос. - Я слышал. Здесь прячется.
   Неужели  железнодорожная   охрана?   Вот   позора-то   будет.   Уйти   от
профессиональных сыщиков,  чтобы  проколоться  на  обыкновенных  станционных
сторожах! Стыдоба!
   - Давай, давай, вылазь! Зайчик!
   Изображать отсутствие было глупо и, на  ходу  прикидывая  приличествующие
моменту отговорки: потерял билет, приходится выбираться на перекладных,  или
-  это  все  дружки-приятели,  шутники  проклятущие,  вначале   напоили   до
беспамятства, потом заложили досками, разыграть решили! - я  раскрыл  крышу.
Что  мне  грозит  за  нарушение  правил  железнодорожных  перевозок?  Штраф?
Составление протокола? 15 суток? Смешные наказания для  человека,  несколько
дней ходившего под самой смертью. Отбрешусь, не впервой.
   Изображая  и  очень  убедительно,   т.к.   действительно   хотел   спать,
расслабленную зевоту, я выпрямился.
   В  то  же  мгновение  в  глаза  мне  ударил  нестерпимый  свет   десятков
прожекторов.
   - Руки за голову и без глупостей!
   В   затылок   больно   уперся   холодный   автоматный   ствол,    звякнул
передергиваемый затвор.
   - Остановка конечная. Поезд дальше не пойдет. Вали с вагона!
   Руки заломили,  защелкнули  наручники.  Сопротивляться  было  бесполезно.
Прожекторы один за другим погасли и я увидел, что  вагон  стоит  в  большом,
крытом ангаре. Да, да, именно  вагон.  Один  только  вагон,  прицепленный  к
маневровому тепловозу!
   Я начал понимать, что со мной сотворили.  Дав  расслабиться,  поверить  в
спасение, преступники на  первом  же  удобном  перегоне  остановили  состав,
выдернули единственный мой вагон и, подцепив к небольшому тепловозу, укатили
в известном им и совершенно не известном мне, направлении. Вот откуда  вдруг
усилившийся запах дыма и звук двигателей! Они играли со мной в  кошки-мышки.
И кошкой, увы, был не я! Теперь, вволю натешившись, меня съедят.  Непременно
съедят, со всеми моими конспиративными потрохами. Ам, и нету!
   Я уже не чувствовал страха - только разочарование и неодолимую усталость,
переходящую в безразличие. Наверное нечто подобное ощущает  отсидевший  свой
срок заключенный, выведенный за ворота и вдруг вновь возвращенный в камеру.
   Сопротивляться противнику, способному запросто  выкрасть  из  движущегося
состава целый вагон, значит только продлевать агонию. Обидно лишь, что сразу
не прикончат - помучают.
   Бесцеремонно, словно мешок с ветошью, меня сбросили вниз. Правильно,  что
им цацкаться с почти уже трупом. Подняли, протащили, загрузили  в  машину  и
повезли в неизвестную сторону.
   Автоматически пытаясь запомнить  дорогу  -  подсчитывая  время,  повороты
машины, потом шаги, ступеньки, двери я морально готовился к худшему.  Вопрос
стоял уже не о сохранении жизни - о наименее безболезненном и возможно более
скором уходе. На пощаду я рассчитывать не мог, даже если  бы  рассказал  все
что знаю.  Законы  жанра  не  позволяли  оставить  меня  в  живых.  Я  узнал
непозволительно много.
   В жарком полутемном подвале с меня  сдернули  изолирующий  колпак  и  всю
прочую, вплоть до носков одежду. Взамен бросили обыкновенный крапивный мешок
с прорезями для головы и рук.
   Нет,  это  придумали  не  исполнители  с  их  недалеким  умишком,   здесь
чувствовался почерк профессионала. Его почерк! Он всегда  знал,  что  делал.
Любую часть своего гардероба я мог легко превратить в  орудие  убийства  или
самоубийства. Всякая пуговица, гвоздь, выдернутый из каблука ботинка обещали
мне хоть иллюзорную, но надежду. Он оставил меня голым и значит  безоружным,
лишив даже права на добровольную смерть.
   - Как ты понимаешь, альтернативы - жизнь или смерть - мы тебе  предложить
не можем, - сказал Его голос, -  но  возможна  другая  -  легкая  и  быстрая
гибель, вместо долгой и мучительной. Выбирать тебе.
   У нас всего несколько вопросов, на которые тебе так  или  иначе  придется
ответить. Первый - кто ты есть на самом деле?
   Я молчал. Я даже не пытался  унижаться,  разыгрывая  из  себя  случайного
пассажира товарного вагона. Я знал, они мне не поверят.
   - Вопрос второй - каналы утечки информации?
   Я молчал.
   - Ведите.
   Загрохотала дверь. Рядом со мной в круг света втолкнули  спасенного  мною
две недели назад помощника  резидента.  На  него  было  страшно  смотреть  -
распухшее в ссадинах  и  кровоподтеках  лицо,  кровоточащий  рот,  безвольно
обвисшие руки.
   - Мне хочется, чтобы вы узнали друг друга.
   Я молчал.
   - Он?
   Сломленный  пытками  помощник  резидента  согласно  опустил  голову.   Он
исполнил то, что от него требовали, но это его не спасло.  Через  минуту  он
кричал от страшной, причиненной ему опытной рукой, боли. Он кричал в  десяти
сантиметрах от моего лица так, что слюна и кровь брызгали  мне  в  глаза.  Я
видел  только  его  широко  раскрытый  перекошенный  рот  и  выкаченные   от
напряжения гла