ового милиционера на  острове  Врангель,  без  боязни  засветить  свою
заговорщическую  деятельность.  Самое   печальное,   что   вычислять   меня,
вступившего в борьбу  за  сохранение  государственного  порядка,  по  заказу
затесавшихся в их ряды предателей  будут  честные  "конторщики"!  Вот  такая
путаная комбинация получается. Я один против заговорщиков,  против  Конторы,
против  негласно   подчиненных   ей   через   верхних   кураторов   милиции,
Безопасности, армии. Все против  меня,  я  один,  и  лишь  из-за  того,  что
случайно узнал то, что другие не знают, - за безопасность государства.  Я  и
еще, может быть, Президент, к которому я никак не могу подобраться.
   Вот и получается, что нельзя мне без Главного Союзника. Никак нельзя!  Он
единственный способен развернуть Безопасность,  милицию,  армию,  Контору  и
другие силовые структуры государства с моей загнанной  в  угол  личности  на
действительно опасных бунтовщиков. Он  единственный  способен  гарантировать
мне спасение.
   Значит, как бы это ни было рискованно, я должен продолжать свое одиночное
наступление.  И  вовсе   даже   не   из   патриотических   соображений   или
приверженности к правящей ныне власти.  Хотя  бы  из  элементарного  чувства
самосохранения.
   Я должен отказаться от прежней прямолинейной тактики. Я должен отказаться
от немедленного контакта с Президентом. К нему мне в  изменившихся  условиях
не подобраться. Этот орешек не по моим зубам. Именно там меня  с  наибольшей
вероятностью ждут заговорщики. Именно там я сгорю раньше, чем успею  сказать
хоть одно полезное слово. Стоит ли  переть  нахрапом  на  превосходящего  по
численности, окопавшегося в  землю  по  самые  брови  противника?  Стоит  ли
овчинка выделки? Я Думаю, нет. Признаем честно: лобовая  атака  не  удалась,
пора приступать к осаде.
   Осада - это в первую очередь топография. Что окружает  крепость?  Нет  ли
балочки, овражка, по которым можно добраться до неприступных стен? Нет ли  в
той стенке еле заметной трещинки, за которую можно зацепиться? В моем случае
топография - это люди. Люди, окружающие Президента.
   Обслугу отбросим сразу. Она погоды не  делает.  Познакомиться  с  барином
посредством знакомства  с  конюхами  и  подпасками  нельзя.  Они  в  высокие
кабинеты не вхожи. А если вхожи, то под присмотром челяди,  следящей,  чтобы
чего ценного со стола не пропало.
   Соратники?  Сомнительно.  Это  они  в   романтико-революционных   фильмах
соратники, а в жизни -  злейшие  конкуренты.  Фигуры,  равные  Президенту  в
борьбе за Президента, помогать не будут. У них  свои  далеко  идущие  планы.
Знаем, Шекспира почитывали. Уверен, где-то в тех кругах измена и притаилась.
Тесноват  стал  кому-то   пиджак   сподвижника,   захотелось   президентский
примерить.
   Охрана? Этим Президент доверяет. Жизнь доверяет, значит, и все прочее. Он
доверяет. А я не могу. Охрана - первое, подходы  к  чему  будут  блокированы
заговорщиками. Это если они сами в измене не  участвуют.  Охрана  -  лакомый
кусочек  для  любых  бунтовщиков.   Уверен:   сидит   среди   телохранителей
пара-тройка если не прямых перевертышей, то осведомителей точно!
   Помощники? Среднее звено власти.  Достаточно  высоко  сидят,  чтобы  быть
вхожими в президентские покои, но недостаточно, чтобы надеяться обжить их на
правах Хозяина.  Ценят  недавно  приобретенное  благополучие  своих  кресел.
Сочувствуют  Первому,  благодаря  которому  в  эти  кресла  уселись.  Но  не
настолько, чтобы бросаться в открытую свару. Однако понимают, что со  сменой
Хозяина грядет  перетряска  кресел  -  Новый  придет  со  своим  окружением,
безжалостной метлой вычищая старую  команду.  Можно  ждать  от  них  помощи?
Наверное. По крайней мере чинить активных препятствий они  не  будут,  может
так статься, что и нужную весточку по назначению переправят. Могут среди них
встретиться заговорщики?  Конечно.  Но  не  много.  Слишком  низкого  полета
птички. Слишком мало от них зависит, чтобы широко  вовлекать  их  в  интригу
заговора.
   Значит, помощники?
   Я определил цель, оставалось найти  средства.  К  помощнику,  хоть  он  и
пониже Президента свдит, с улицы не войдешь и за здорово  живешь  помощи  не
попросишь.  У  помощников  своих  помощников,  что   посетителей   и   почту
сепарируют, пруд пруди. Если по всем ходить - жизни не хватит.  Кроме  того,
их не могут оставить без самого пристального внимания заговорщики.
   Проще всего было бы подключиться к правительственной связи. Труда это  не
составит. При всей ограниченности "вертушек" их все же не так мало" чтобы  к
какой-нибудь не прорваться. Но боюсь, как только  помощник  поднимет  трубку
правительственного  аппарата,  к  параллельным   наушникам   прилипнут   еще
несколько непраздно любопытствующих ушей.
   Поговаривают, есть еще какая-то внутренняя, или,  как  ее  еще  называют,
ближняя, связь. Наследие былых  времен,  когда  чем  больше  аппаратов  было
установлено в кабинете, тем чиновное  считался  его  Хозяин.  Соединяет  она
только несколько десятков  телефонов  в  двух-трех  зданиях  и  используется
редко, если вообще используется. Ее бы и можно было задействовать  для  моих
целей,
   Обращаться к ныне действующим телефонистам с просьбой  посодействовать  в
подключении к одной из правительственных линий я не мог. Все  они,  если  не
носили погоны Безопасности, давали подписки о неразглашении и  обязаны  были
докладывать  по  инстанции  о  любых  не  укладывающихся  в  рамки  семейных
контактах. Лишние тревоги мнэ были ни к  чему.  Другое  дело  -  заслуженные
пенсионеры. Расписки они тоже давали, но те расписки и те страхи были вчера,
а склероз - сегодня. Возможно, они подзабыли,  что  следует  за  разглашение
государственной тайны. К  тому  же  пятнадцатилетний  приговор,  когда  жить
осталось от силы три-четыре года, устрашает мало.
   - Здравствуйте, я  старший  научный  сотрудник  музея  военной  связи,  -
представлялся я,  демонстрируя  изобретенное  мной  накануне  удостоверение.
Хорошо, что меня в свое время научили с помощью куска резины, чернил и  клея
рисовать любые, вплоть до гербовых, печати. Уроки пошли впрок.
   Ветераны   рассматривали   мои   надетые   для    пущей    убедительности
подполковничьи погоны, мою обаятельную улыбку, мой  недвусмысленно  раздутый
портфель.
   - Хотим вас поздравить с днем изобретения военно-полевого коммутатора,  -
говорил я, вытаскивая из портфеля бутылку коньяка и набор закуски.  -  Музей
наш небольшой, закрытый, не очень богатый, но ветеранов связи  мы  стараемся
не забывать. Вот прошу получить и расписаться.
   - Ой, спасибо! Спасибо! Значит, не забываете?
   - Не забываем.
   - Так, может, чайку, - суетился растроганный ветеран, - может, по  случаю
праздника...
   - Не могу. Извините, не могу. Мне  еще  несколько  человек  обойти  надо.
Поздравить от лица, так сказать, командования...
   - Ну на секундочку!
   - Ну разве что на секундочку!
   Секундочка обычно растягивалась на часок, а то и  на  два.  Размякший  от
коньячка и внимания ветеран, пытаясь  удержать  внимание  нежданного  гостя,
пускался в воспоминания о своих трудовых подвигах. А подвиги эти по  большей
части   были   на   ниве   восстановления   правительственной    связи.    А
правительственная связь вела в одноименные кабинеты.
   - Скажу вам по секрету, как своему, как связист  -  связисту,  однажды  я
устанавливал связь самому... Ну, вы меня понимаете. Я несу аппарат и вижу...
Его...
   - Интересно, а какой марки аппарат вы ставили? -
   направлял я беседу в интересное мне русло. - Мы сейчас  как  раз  готовим
экспозицию...
   Постепенно   я   становился   специалистом   по   истории   отечественной
правительственной  телефонизации.  Я   узнал   марки   десятков   аппаратов,
коммутаторов, коробок, кабелей. Я узнал  места  подводов  и  залегания  этих
самых  кабелей.  Зря  ветераны  вдавались  в  такие  подробности.  Кабельные
магистрали - не телефонные микрофоны, они с течением времени не  устаревают,
они действуют и поныне.
   -  Спасибо,  -  говорил  я,  прощаясь.   -   Вы   поразили   меня   своей
осведомленностью. Мы обязательно используем ваши воспоминания в  готовящейся
к изданию исторической энциклопедии военного связиста.
   Я не кривил душой. Я действительно  поражался!  Ветераны  связи  знали  и
легко разбалтывали то, что за семью замками хранилось в сейфах Безопасности.
И стоила  эта  информация  всего  ничего  -  бутылку  коньяка  в  придачу  с
продуктовым набором и человеческим вниманием.
   В следующие консультанты я  выбрал  диггеров.  Точнее,  одного  "черного"
диггера,  который,  в  отличие  от  своих  светлых  сотоварищей,  не   любил
рекламировать свою деятельность. Лично с ним я не встречался. Просто однажды
он в своей двери нашел записку от незнакомца,  который  просил  его  оказать
консультационную помощь в одном, связанном  с  подземельями  столицы,  деле.
Возможно, диггер и не обратил бы на записку  внимания,  если  бы  в  ней  не
предлагалось спуститься к почтовому  ящику  и  вытащить  из  него  аванс  за
будущие услуги. В почтовом ящике, в конверте, были сложены  стопкой  пятьсот
долларов. Пятьсот долларов задатка, который  необязательно  было  возвращать
даже в случае отказа.
   Диггер был жаден, потому он и занимался своим подземным промыслом. Его не
интересовали тайны исторических катакомб, его  интересовали  затерянные  там
двадцатью поколениями горожан "цацки".  Он  не  брезговал  выдирать  золотые
коронки из найденных в заброшенных штольнях  и  тоннелях  черепов.  Он  взял
пятьсот долларов. Он их не мог не взять.
   Я позвонил ему через сутки.
   - Вы согласны?
   - Что мне надо делать?
   - Мне нужны места залегания некоторых кабелей, которые вы могли видеть  в
подземных коммуникациях. Их внешний облик и  метки,  которые  наносились  на
поверхности бетона в местах их скрытной запрессовки, вы найдете на  рисунке,
положенном в ваш почтовый ящик.
   - Сколько?
   - Втрое больше, чем было в конверте. Половина сразу. Половина после моего
возвращения.
   - Вдесятеро.
   - Хорошо.
   - Когда нужен результат?
   - Не позднее чем через три дня.
   К вечеру третьего дня я имел  подробную  схему  московских  подземелий  с
пятью проставленными на ней крестами. Кресты были проставлены в местах,  где
проходил необходимый мне кабель. В качестве  бесплатного  дополнения  диггер
приложил небольшую рукописную памятку с перечнем опасностей,  которые  могли
ожидать меня в подземных галереях по ходу  маршрута.  Он  заботился  о  моей
жизни. Он очень хотел получить причитающийся ему долларовый остаток.
   Ночью я через  подвал  указанного  на  плане  дома  спустился  в  колодец
полузасыпанного канализационного тоннеля. На мне был  гидрокостюм,  подбитые
металлическими подковами ботинки, маска для подводного плавания и небольшой,
на сорок минут дыхания, баллон акваланга. Я шел осторожно, раздвигая  ногами
плавающие по поверхности воды дерьмо, мусор и трупы утошпих крыс.  Мне  было
противно и немного не по себе. Я не боялся умереть,  напоровшись  на  засаду
или случайный, находящийся под  напряжением  элекгрокабель.  Страх  из  меня
сладкозвучными речами  конторских  психологов  и  кулаками  инструкторов  по
рукопашному бою вышибли еще в Учебке. Я боялся умереть в этих нечистотах.  Я
надеялся, что заслужил быть погребенным в более приличествующем месте.
   Сверяясь  с  планом,  я  беспрерывно  сворачивал   в   какие-то   боковые
ответвления, спускался по ржавьм лестницам в вертикальные штольни, проползал
через грязевые завалы. Если бы не на совесть сработанный диггером план, я бы
давно уже потерялся и, плача посреди темного тоннеля,  просил  маму  вывести
меня обратно. С диггером мне повезло. Он был профессионалом в своей области.
И еще он был талантливым топографом.
   Свернуть налево. Еще раз налево. Прижаться  к  правой  стене.  Левая  под
напряжением. Вездесущие  крысы  взяли  дурную  привычку  прогрызать  гудрон,
которым покрывают силовые  кабели.  Прямо  -  сто  десять  метров.  Направо.
Решетка, закрывающая вход в боковой тоннель. Проходить не касаясь!  Охранная
зона. При первом  касании  на  решетку  подается  слабый  разряд  тока,  при
повторном -  шоковый,  при  третьем  -  поражающий.  Кто-то  очень  серьезно
охраняет свои секреты.
   А еще,  согласно  памятке,  могут  встретиться  тоннели,  оберегаемые  от
сторонних посещений посредством незаметного глазу инфракрасного  "занавеса",
миновав который всякое живое существо больше  кошки  рискует  оказаться  меж
двух упавших с потолка бронированных  заслонок.  И  еще  противопожарная,  а
заодно и "противочеловеческая" сигнализация: потянуло  в  секретном  тоннеле
дымком, сработали  датчики,  закрылись  далекие  двери  и  в  галерею  пошел
углекислый  газ,  лишающий  живительного  кислорода  огонь   и...   случайно
оказавшихся там людей. А еще может вспыхнуть на две секунды прожектор, после
чего...
   Выйду ли я из этих подземелий живым  или  сложу  голову  перед  очередной
защитной полосой, охраняющей заветную дверцу? Я уж и не знаю.
   Поворот. Спуск в штольню. Подъем. Спуск. Поворот. Еще  поворот.  Кажется,
здесь.
   Монолитная стена и странного вида знак, вдавленный в  застывающий  бетон.
Кажется, мне придется попотеть. Сняв заплечную сумку,  я  вытащил  небольшое
работающее от сжатого  воздуха  долото,  подсоединил  к  баллону.  На  стене
фломастером очертил квадрат.  Пошла  работа,  только  пыль  во  все  стороны
полетела. Вот и шахтером довелось побывать. Стахановцем! Даешь десять норм в
одном, отдельно взятом тоннеле!
   Стоп! Пошел металл. Бронированная оболочка кабеля. Я зачистил выступающий
по краям камень, сменил на долоте насадку, превратив  его  в  дрель.  Теперь
осторожно! Теперь не промахнуться!
   Присоединив к баллону второй патрубок, я подал воздух в маску.
   Миллиметр, полтора, два, три... Провал сверла.  Сильная  воздушная  струя
ударила мне в лицо, затуманивая  стекло  маски.  Пошел  газ.  Ядовитый  газ!
Смертельно ядовитый газ, закачанный под давлением в пустотелую трубу кабеля.
Если бы не маска, если бы  не  чистый  воздух  из  акваланга,  я  бы  сейчас
корчился в судорогах удушья на грязном полу. Спасибо  ветеранам,  надоумили,
без них я бы никогда не догадался, что  телефонные  секреты  можно  охранять
таким варварским способом.
   Досверливая броню, я косился на часы - запаса воздуха у меня осталось  не
больше чем на двенадцать минут! В  этом  пункте  мы  сильно  расходились  со
Стахановым. Его во время рекордного забоя никто газом, словно чумную  крысу,
не травил.
   Есть! Кабель!
   В остатке шесть минут.
   Обжав толстое тело кабеля щупом  датчика,  я  включил  телефон,  прилепил
плоские кругляши микрофонов к шее, чтобы говорить, не снимая маски.
   Гудок.
   Гудок.
   Гудок.
   Неужели абонента нет на месте?
   -  Вас  слушают,  -  удивленный  голос  человека,  может   быть   впервые
услышавшего зуммер стоявшего на столе "мертвого" телефона.
   Пять минут на все - на разговор, на раздумья,  на  уход  из  отравленного
тоннеля. Шестая минута - смерть. - Я хочу сообщить  вам  о  заговоре  против
Президента. Молчание. Четыре минуты в остатке.
   - Вы слышите меня?
   - Кто вы?
   - Я объясню это при встрече.
   Молчание.
   Молчание.
   Молчание.
   Три минуты в остатке.
   Две.
   - Вы можете перезвонить попозже?
   - Нет. Мне необходимо с вами встретиться. У меня есть доказательства. Мне
нужно передать информацию Президенту...
   - Вы не туда попали.
   Короткие гудки.
   Кажется, я действительно попал не туда.
   Быстрый уход. На раздумья  времени  нет.  Еще  тридцать-сорок  секунд,  и
придется снять маску. Двадцать, тридцать, пятьдесят шагов...  Поворот.  Все,
баллон пустой. Еще тридцать шагов на задержке дыхания.  Еще  десять.  Темные
круги перед глазами. Удушье. Еще шаг. Еще один... Полный вдох.  Вонючий,  но
такой сладкий воздух раздул легкие.
   Теперь без задержки в обратный путь,  пока  к  месту  аварии  не  прибыла
ремонтная,  она  же  карательная,  берущая  в   полон,   при   сопротивлении
уничтожающая любого встретившегося на пути человека бригада.
   Глава десятая
   Еще один прокол. Что-то  не  складывается  у  меня  работа.  Номера  вот,
говорят, перепутал. Теперь телефонная связь для меня закрыта. После того что
я тут наворотил, они будут каждый аппарат пасти. Хуже, что они будут пасти и
помощников. Я сильно облегчил своим противникам  задачу,  выказав  неудачным
звонком направление своего  интереса.  Как  теперь  к  следующему  помощнику
подобраться, чтобы муть со дна не поднять?
   Два дня я отсматривал подходы.  Безнадежно.  Общая  охрана.  Персональная
охрана. И  еще  настороженные  глаза  шпиков  от  заговорщиков.  Три  кольца
обороны.  И  это,  не  считая  гражданских  бабушек-вахтерш   и   кабинетных
секретарш. Не подобраться.
   Будь кто-нибудь из помощников со мной  в  сговоре,  обмануть  соглядатаев
труда бы не составило. Но дело в том, что они обо мне слыхом не слыхивали  и
потому помогать будут охране, а  не  докучливому  просителю,  неизвестно  по
какой  причине  добивающемуся  личной  встречи.  Это   и   есть   четвертый,
неодолимый, рубеж обороны. Пока помощники не возжелают пойти мне  навстречу,
все мои попытки будут терпеть фиаско. Что и  подтверждает  первый  неудачный
контакт.
   Похоже, надо, не мудрствуя  лукаво,  переходить  к  обезличенным  каналам
связи.  Чем  своей  горячо  любимой  головой  понапрасну  рисковать,   лучше
задействовать не ведающих, что творят, почтальонов.
   Я перенес свое внимание с помощников на их  ближнее  окружение:  матерей,
жен, детей, любовниц, друзей детства, соседей. Меня интересовало все -  кто,
куда и когда ходит, когда возвращается, какие имеет привычки, каких друзей.
   Больше всего мне приглянулся мальчик Саша, которому было двенадцать  лет.
Мальчик Саша очень любил музыку. Он учился в престижной, закрытой  школе.  В
школу и из школы его возил дядя Петя. А когда не было дяди Пети дядя  Федор.
Мальчик Саша жил в очень известном доме и имел очень влиятельного папу.
   Который меня и интересовал.
   Мальчик Саша дружил  с  еще  двумя  мальчиками,  с  которыми  обменивался
аудиокассетами и марками. Эти мальчики  имели  не  таких  высокопоставленных
родителей и ходили без охраны.
   Что очень меня устраивало.
   Налепить на одного из мальчиков микрофон было несложно. Установить, когда
произойдет обмен  очередной  музыкой,  тоже.  Подменить  кассету  в  кармане
мальчика на свою - тем более.
   В кассете, после двадцатиминутного звучания  музыки,  я  просил  мальчика
Сашу отдать пленку папе. Отдать незамедлительно, потому что это очень  важно
для его работы. Отдать так, чтобы никто этого не видел. Я  был  уверен,  что
Саша сделает все как нужно. Двенадцатилетние мальчики очень любят  играть  в
разведчиков. И иногда это у них получается очень хорошо.
   В части кассеты, адресованной папе, я подробно рассказал  о  заговоре.  В
подтверждение своих слов просил  поинтересоваться  исчезновением  из  охраны
Президента одного из  телохранителей  и  странным  происшествием  с  кабелем
правительственной связи, имевшим место три дня назад. Получение информации и
желание продолжить контакт я просил подтвердить  подходом  адресата  к  окну
кабинета в среду, ровно в 14 часов 17 минут.
   Адресат к окну не подошел. Адресат не мог подойти к окну,  потому  что  с
ним  случился  неожиданный  сердечный  приступ,  с  которым  он  был  спешно
доставлен в закрытую правительственную клинику. Радовало хотя бы то, что  он
не принадлежал к  числу  заговорщиков.  В  противном  случае  он  непременно
поддержал бы мою игру. Я  выбрал  правильного  человека,  но  его  мгновенно
нейтрализовали. Каким образом? Любым из тысячи  возможных.  Подменили  банку
кофе,   хранящуюся   в   столе   секретарши,   на   свою,    нафаршированную
фармацевтическими  добавками,  смазали  невидимой  глазом  жидкостью  стенки
чашки,  добави