было  видеть
окна  заводоуправления,  видеть  директорскую  приемную  и   печатающую   на
компьютере и отвечающую на телефонные звонки секретаршу.
   Еще один  боец  сел  за  руль  выделенного  местными  военными  "ЗИЛа"  и
остановился недалеко от перекрестка, который  не  могла  миновать  служебная
директорская "Волга". Ему предстояло, если  возникнет  такая  необходимость,
отследить маршруты движения "объекта".
   Только вряд ли возникнет,  потому  что  маршруты  были  хорошо  известны,
маршрутов было два: гостевая дача - заводоуправление  и  заводоуправление  -
гостевая дача. Все.
   В иных городах приходилось контролировать до десятка объектов и без счету
маршрутов. А здесь... Вот что значит провинция.
   - "Двенадцатый" на месте, - доложил "Двенадцатый".
   - "Одиннадцатый" занял исходные...
   Началась нормальная, как где-нибудь за линией фронта, боевая работа.
   Жизнь директора, его распорядок дня, привычки,  маршруты,  контакты  были
взяты под контроль.
   "Семь ноль пять. "Объект" поднял жалюзи в номере на втором этаже гостевой
дачи. В номере был один. Планировка номера..."
   "Семь тридцать. "Объект" завтракал на первом этаже,  в  "синем"  зале  за
третьим столиком от входа. За столиком был один... Наблюдение  велось  через
полупрозрачные шторы шестого по главному фасаду окна..."
   "Семь пятьдесят пять. "Объект" вышел на крыльцо дачи,  где  курил  три  с
половиной минуты... В семь пятьдесят девять сел на заднее  сиденье  слева  в
машину "Волга", номерной знак..."
   "Восемь двенадцать. На территорию завода через восточные  ворота  въехала
машина "Волга", номерной знак... "Объект" вышел из машины через левую заднюю
дверцу... Дверь в заводоуправление открыл сам..."
   "В восемь пятнадцать  "объект"  появился  в  приемной,  подошел  к  столу
секретаря,  где  находился  пятьдесят  секунд,  после  чего  проследовал   в
кабинет..."
   Судя по всему, "объект"  был  "лох"  -  у  него  отсутствовала  обученная
охрана, бронированный лимузин, не было  никаких,  даже  самых  элементарных,
представлений о "технике безопасности"... Он "подставлялся" по десять раз на
дню - сам открывал жалюзи и двери, выпирался с сигаретой на крыльцо,  торчал
возле окон...
   С таким, если что, возни не будет... Он либо быстро капитулирует, либо...
***

   В кабинете нового директора Заозерского завода вновь раздался звонок:
   - Мы бы хотели вернуться к разговору об возобновлении  прекращенных  вами
поставок.
   Наблюдатель,  засевший  на  чердаке,  увидел,  как  директор   недовольно
поморщился.
   - Кто это? Да кто это, черт возьми! В объективах бинокля директор молчал,
он лишь активно шевелил  губами  и  жестикулировал.  Говорил  с  ним  совсем
другой, который его не видел, человек. Один - говорил, другой - наблюдал.
   - Мы хотим знать, что вы решили?
   - Я решил послать  вас  подальше!  Сказать  куда  или  сами  знаете?..  -
Директор в раздражении бросил трубку на рычаги.
   Наблюдатель отметил крайнюю степень раздражения "объекта".
   Директор бросил трубку, выругался... И очень спокойно подумал - в  идеале
они должны наблюдать за  ним,  за  его  передвижениями,  за  его  реакциями,
где-нибудь оттуда, с той или той пятиэтажки. И должны слушать, кому он будет
звонить и что говорить.
   Ну пусть смотрят и пусть слушают, если, конечно, смотрят и слушают...
   Директор вызвал своего зама и долго о чем-то кричал -  показывая  пальцем
на прямой телефон.
   Потом он успокоился. Очень быстро успокоился. Слишком быстро... И занялся
текущей работой.
   Он не испугался, не воспринял шантажистов всерьез - по крайней мере,  так
это должны были понять они. И тогда им ничего не останется, как  подтвердить
серьезность   своих   намерений   делом...   Завтра.   В   крайнем   случае,
послезавтра...
   Больше директору никто не звонил. Слова исчерпали себя.  Дальше  убеждать
должны были поступки.
   Должен был снайпер...
   Ночью  снайпер  вышел  на   заранее   подготовленные   позиции.   Не   им
подготовленные,  для  него  подготовленные.  Он  забрался   в   искусственно
созданный лесной завал, где  в  глубине  была  оборудована  лежанка  и  была
оставлена раскрытая в сторону цели амбразура.
   Снайпер раскатал  под  собой  коврик,  расчехлил  винтовку,  раскрыл  ее,
составляя из двух половинок целое.
   Это была очень большая  и  очень  тяжелая  винтовка.  Внешним  видом  она
напоминала противотанковое, времен Второй мировой войны ружье.  С  таким  же
длинным, оканчивающимся прямоугольным набалдашником пламегасителя  дулом.  С
таким же назначением - стрелять и попадать в цель.
   Стрелок   поставил   винтовку   на   сошки,   присоединил   нестандартный
пятнадцатикратный прицел, достал патроны. Патроны  тоже  были  не  простыми,
были с приставкой "спец". Спецпатроны. Или, как говорят  спортсмены-пулевики
-  целевые.  Сошедший  с  конвейера  "ширпотреб"   давал   слишком   большое
рассеивание, а стрелять надо было издалека.
   Снайпер загнал в магазин пять пуль, проверил оружие,  приложился,  поводя
туда-сюда дулом, проверяя, удобно ли будет работать.
   Все нормально, все удобно, ничего не мешает.
   Закрыл объектив и окуляр прицела  специальными  заглушками,  набросил  на
казенную часть кусок черной ткани, чтобы на металл  не  села  роса.  И  лишь
после этого вытащил из кармана мобильный  телефон,  набрал  номер  и  сказал
только одно слово:
   - Я готов.
   Потом он лег и задремал. Спал он тихо, без храпа,  вздохов  и  шевелений.
Спал в  одной  и  той  же  позе.  Если  ему  нужно  было  перевернуться,  он
просыпался,  долго  прислушивался  и  лишь   потом   медленно   и   бесшумно
перекатывался на другой бок.
   Он мог и должен был спать, чтобы в результате ночного бдения "не посадить
глаза". Невыспавшийся снайпер, зевающий и протирающий глаза снайпер - плохой
снайпер.
   И еще ему было разрешено спать потому, что здесь, в лесу, он был не  один
- в десяти метрах сзади и чуть сбоку его сон и его жизнь страховал приданный
ему боец. Его ангел-хранитель.
   В шесть часов снайпер проснулся и  первое,  что  сделал,  -  отключил  на
наручных часах будильник, который был поставлен на десять минут седьмого, на
случай, если он вдруг не проснется. Хотя пока такого не случалось.
   Он отключил будильник, бесшумно потянулся, разминая тело,  нашел  термос,
открутил крышку, выпил  горячий,  крепкий  и  очень  сладкий  кофе.  Глюкоза
помогает быстро согреться и  повышает  чувствительность  зрения.  Но  одного
только кофе может не хватить. Надо, пожалуй, съесть  еще  таблетку  кофеина.
Действовать он начнет примерно через полчаса, то есть как раз  тогда,  когда
надо...
   "Объект" вставал в семь часов, плюс-минус пять минут.  По  крайней  мере,
три последних дня вставал и, значит, должен был встать и сегодня.
   Должен был встать через тридцать пять минут.
   Снайпер снял с прицела заглушки, прижался к холодной  резине  наглазника,
поймал в перекрестье прицела седьмое по счету  окно.  Окно  номера,  которое
"объект" открывал первым. Все эти дни открывал первым...
   Подрегулировал резкость.
   Вот так будет хорошо.
   Дослал в ствол патрон,  поставил  винтовку  на  предохранитель  и  замер,
успокаивая дыхание...
   Теперь он был  готов  выстрелить  в  любое  следующее  мгновенье.  Теперь
оставалось только ждать. Только ждать...

***

...Ждать дольше было нельзя. Снайпер занял исходные позиции вон в том, искусственно созданном лесном завале. Он был там, наверняка там! Потому что завал был и раньше, но пару дней назад он выглядел по-другому.
   Помощник Резидента припал глазом к окуляру телескопа. Еще раз, на  всякий
случай.
   Нет, все точно - вон того провала раньше не было. Там был ствол, которого
теперь нет. Осталась дырка от ствола, через которую, если предположить,  что
внутри завала находится человек, можно вести скрытное наблюдение. Или  вести
огонь. Кроме того, впереди завала, в  сторону  цели,  расчищен  "коридор"  -
убраны отдельные, далеко выступавшие ветки, кое-где примята трава.
   Ну-ка, еще раз...
   Прокручивая  небольшой  маховичок  Помощник   Резидента   сдвинул   трубу
телескопа вправо... Потом влево... Снова вправо...
   А это что такое?
   Над завалом, но более всего вблизи провала роились комары. Много комаров.
Туча комаров!
   А с чего бы им интересоваться сваленными в кучу гнилыми деревьями, они же
не короеды, они - кровососы! Выходит, они почуяли поживу -  живую  кровушку.
Из чего можно сделать вывод, что там, внутри, находится  человек.  И  теперь
находится!
   А раз так, то работать он будет сегодня, потому что сидеть в  засаде  еще
целый день, "замыливая" глаза, ему не резон!
   Помощник вытащил переносную радиостанцию.
   В номере на втором этаже раздался зуммер.
   - Слушаю, - сказал директор.
   - Разбудил?
   - Уснешь тут...
   - Кажется, я нашел его.
   - Снайпер?
   - Да. И судя по расстоянию, это будет противоснайперская винтовка.
   - "И-94-95"?
   - Или американский аналог. Другие не достанут -  до  места  засады  около
полутора километров.
   Зависла пауза. Каждый думал о своем.
   Резидент о тактико-технических данных крупнокалиберных винтовок, в первую
очередь о величине рассеивания пуль при стрельбе на расстоянии свыше  тысячи
метров. Если у них обычные патроны и не очень опытный снайпер, то как бы  он
не промахнулся...
   - Может, лучше взять его, от греха подальше? - предложил Помощник.
   - Нет, снайпер может ничего  не  знать.  Нужен  командир  или  кто-то  из
приближенных к командиру.
   - А вдруг они всерьез?
   - Вряд ли. Им нужен покорный директор, а не его труп.
   - Что мне делать?
   - Ничего, ты все уже сделал, теперь моя очередь...
   В семь ноль две "объект" подошел к окну и поднял жалюзи.
   Но сегодня он поднял жалюзи не на том, на каком обычно, окне. А на совсем
другом окне.
   Снайпер дернул ствол  вправо,  увидел  мелькнувший  в  окуляре  "объект",
который скрылся из виду.
   Черт его!..
   "Слава богу! - подумал "объект", проскользнувший в ванную комнату. - Если
он будет бить навскидку, то может не успеть учесть всех поправок".
   В следующий раз снайпер увидел "объект" только в "синем" зале  ресторана.
Но увидел вновь мельком. "Объект" быстро прошел через зал и сел  за  столик,
который был закрыт простенком.
   Ел он долго, потому что менее  всего  ему  сейчас  хотелось  выходить  на
улицу. Но выходить все равно надо было.
   Директор встал, вытащил из кармана пачку сигарет и вышел на крыльцо.  Где
встал, привалившись плечом к стене... Он специально  встал  к  стене,  чтобы
быть более неподвижным. И встал  боком,  чтобы  занимать  меньше  места.  Он
закурил и замер, наблюдая за поднимающимся с кончика сигареты дымом.
   "Ветер северный, метра четыре в секунду", - подумал он...
   "Ветер четыре-пять метров в секунду",  -  отметил  снайпер.  -  Влажность
где-нибудь        семьдесят-восемьдесят        процентов.        Температура
двенадцать-тринадцать градусов".
   Прикинул траекторию полета пули с учетом влияния на нее погодных условий.
Взял поправку на снос...
   Директор стоял, курил, чувствуя, как по спине  частыми  струйками  ползет
противный, холодный пот. Не очень это приятно - стоять вот так, открытому со
всех сторон, зная, что тебя сейчас выцеливает снайпер.
   Ну же...  ну  что  он  медлит?..  Сколько  можно  так  стоять,  изображая
каменного истукана? Это скоро может броситься в глаза...
   Снайпер сунул указательный палец в спусковую скобу, полной грудью вдохнул
воздух, выдохнул, задержал дыхание.
   В объективе прицела был "объект". Он стоял, привалившись плечом к  стене,
стоял совершенно неподвижно, что облегчало задачу.
   Надо чуть левее.
   Картинка в окуляре чуть сдвинулась,  "поплыла".  Две  тонкие,  пунктирные
риски, идущие перпендикулярно друг к другу, наползли на фигуру, остановились
где-то в области груди.
   Указательный палец мягко обжал спусковой крючок...
   Во двор въехала служебная "Волга".
   Пора было отлипать от стены, но было страшно отлипать, потому что  именно
в  это  мгновение  мог  раздаться  выстрел,  и  если  сдвинуться   хоть   на
сантиметр...
   Снайпер медленно  и  плавно  потянул  спусковой  крючок  на  себя.  Очень
медленно и очень плавно, чтобы не дрогнули риски прицела.
   Раздался оглушительный в замкнутом пространстве убежища выстрел.
   Тяжелая, пятидесятиграммовая пуля,  в  одно  мгновение  преодолев  тысячу
пятьсот метров, ударила в цель. Ударила точно туда, куда целился снайпер - в
стену в десяти сантиметрах от головы  "объекта".  Во  все  стороны  брызнули
куски штукатурки и камня, пуля пробила насквозь кладку из трех  кирпичей  и,
потеряв силу, вывалилась из стены внутри дома.
   - Уф! - облегченно вздохнул директор. И тут же что было сил закричал:
   - А-а!!
   Прыгнул вперед, спрятавшись за машину.
   - Кто это?! Кто?! Кто стрелял?!
   Худшее было позади. Если бы на пути пули встретилась ветка  или  хотя  бы
травинка, если бы налетел неожиданный порыв ветра, то все могло  закончиться
не так...
   - В меня стреляли! Ищите, кто стрелял! - истерично кричал директор, тыкая
рукой куда-то вперед. - Ну делайте же, делайте что-нибудь! Вашего  директора
убивают, а вы тут!..
   Ну вот, а теперь можно набирать себе охрану, потому  что  теперь  это  не
будет выглядеть подозрительно. И можно привередничать во время  переговоров,
навязывая свои условия.
   Теперь директор может все. Потому что его чуть-чуть не убили.
   Совсем чуть-чуть...

Глава 10

   - Как он себя чувствует?
   - Неважно.
   - Когда можно будет продолжить допрос?
   - Не раньше чем через несколько дней...
   После того, с "сывороткой правды" в кровотоке и мухами в голове,  допроса
Посредник очухался только через неделю. Не врал мужик в белом халате,  когда
говорил, что используемое "лекарство" далеко не аспирин. И  даже  не  водка,
после которой на следующий день голова болит. Здесь голова болела не день  и
не два. И не только голова...
   Каждый день ему  вкалывали  обезболивающее,  после  которого  становилось
легче, становилось почти хорошо. Боль отступала, и  на  ее  место  приходило
тупое,  безразличное  блаженство.  Блаженство  покоя   и   отрешенности   от
окружающего жестокого мира.
   И лишь потом, спустя  несколько  дней,  он  заподозрил,  что  ему  ставят
наркотики.  Все  это  время  ставят  наркотики,  планомерно  и   сознательно
превращая в наркомана. Он осознал это, когда однажды запоздали  с  очередным
уколом. Буквально на несколько  десятков  минут,  но  он  почувствовал,  как
напрягся, как запротестовал его организм. Которому нужен был этот укол, и не
только для того, чтобы избавиться от боли. Уже не только для этого...
   Ему нужен был укол как таковой!
   Его превращали в наркомана, необратимо разрушая сознание. Они  надеялись,
что то, чего не получилось достичь сразу, путем единовременного впрыскивания
в кровь лошадиной дозы "сыворотки правды", можно будет добиться  ежедневными
вливаниями наркотика. Еще через неделю, две или  три  он  будет  готов  ради
очередной дозы на все. И тогда ни  чувство  долга,  ни  страх,  ни  опасение
подставить под  смерть  своих  близких  его  не  остановит.  Потому  что  он
перестанет быть самим собой, он станет  другим,  совсем  другим,  с  которым
договориться намного легче...
   Его поймали, поймали не сразу, но в конечном итоге все равно поймали!
   Сволочи!..
   Теперь нужно было что-то делать. Причем быстро. Чтобы успеть до того, как
он окончательно утратит самоконтроль...
   На следующий день "пациент" попытался отказаться от  очередной  инъекции.
Он сказал:
   - Ничего не надо. Я чувствую себя очень хорошо.
   - Это вам только кажется, - вежливо объяснили ему. - На самом  деле  курс
лечения необходимо продолжить.
   - Я отказываюсь! - нервно повторил он. - Категорически!
   - Дайте руку, иначе нам придется применить силу.
   Они не хотели отказываться от своей идеи.
   Когда игла вошла в вену, он, изображая приступ  страха,  резко  дернулся.
Шприц соскочил с иглы и упал на пол.
   Его не стали поднимать. Просто взяли еще один шприц и  еще  одну  ампулу.
Дефицита в наркотиках они не испытывали.
   Посредник расслабился, так как понял, что они все равно добьются  своего.
Так или иначе. Силой здесь сделать ничего нельзя.
   Жидкость из шприца перетекла в вену. Стало  хорошо  и  спокойно.  И  было
приятно осознавать, что вечером, и еще завтра, и наверняка послезавтра можно
будет получить новые уколы. И не придется даже за них платить...
   Посредник закрыл глаза и отдался нахлынувшему на него чувству...
   Несколько дней спустя сестра со шприцем не пришла. Не  пришла  утром.  Не
пришла в обед. Не пришла после обеда.
   Совсем не пришла.
   - Почему мне не ставят лекарство? - обеспокоено спрашивал он.
   - Курс лечения закончен.
   - Как закончен? Почему?..
   - Ну вы же сами просили... Говорили, что чувствуете себя хорошо.
   - Я ошибался. Я чувствую себя плохо. Очень плохо! Я прошу вас,  поставьте
мне укол... Ну хотя бы еще раз...
   - Это зависит не от нас. Это зависит от вас...
   Он  согласился  дать  показания.  Но  согласился  их  дать  только  лично
Президенту...
   Информация пошла наверх.
   "Пациента" переодели, причесали и  перевели  в  другое  помещение.  Вновь
назначили "курс лечения". Но "лекарства" давать стали  меньше,  чем  раньше,
чтобы держать больного, на случай встречи,  в  здравом  рассудке  и  твердой
памяти. Потому что, когда она состоится, никто точно сказать  не  мог  -  не
исключено, что придется ждать неделю, три или месяц...
   Но неделю ждать не пришлось. Президент прибыл на  удивление  быстро,  что
свидетельствовало о его особом  интересе  к  информации,  которую  мог  дать
Посредник.
   - Что вы хотели мне сообщить? - спросил он.
   - Я хочу говорить с вами с глазу на глаз. Президент кивнул.
   Все быстро вышли из помещения. Остались лишь двое телохранителей.
   - А они? - кивнул Посредник.
   - Может, мне тоже уйти? - раздраженно спросил Президент.
   Телохранители  ничего  не  сказали  и  никак  на  начало   разговора   не
прореагировали. Они  выдвинулись  вперед,  прикрывая  Президента  от  угрозы
спереди, но не перекрывая ему обзор. Они контролировали ситуацию, но  никому
не мешали. Они были, но как будто не были. Что  говорило  об  их  высочайшем
профессионализме.
   - Что вы хотели мне сказать? - повторил вопрос Президент.
   - Я хотел объяснить вам свою позицию...
   - Не надо общих слов. Или вы будете говорить о том, что интересует  меня,
или разговора не получится.
   Президент навязывал свой  стиль  общения.  Возможно,  он  уже  знал,  что
"пациента" посадили на иглу и со дня на день он должен был сдаться.
   - Что вы можете сообщить мне по заговору офицеров? - задал главный вопрос
Президент.
   - То же самое, что было изложено в письме. Что ряд  вступивших  в  сговор
генералов пытаются подчинить себе предприятия оборонного комплекса.
   - Как пытаются?
   - Шантажом и угрозами.
   - Подробнее.
   - Подробностей я не знаю.
   - Кто знает?
   - Тот, кто непосредственно занимается расследованием данного дела.
   - Кто им занимается?
   - Не могу сказать.
   - Кто может?
   - Руководство.
   - Как на него выйти?
   - Не знаю... Разговор не получался.
   - Вы оторвали меня от важных, от государственных  дел  только  для  того,
чтобы говорить - не знаю? Это глупо. И невежливо.
   Президент привстал, продемонстрировав, что утратил интерес к беседе,  что
готов уйти. Что уходит.
   Телохранители качнулись в его сторону.
   - Погодите, - торопливо сказал Посредник. - Я  скажу,  скажу,  как  можно
выйти на мое руководство.
   Президент откинулся обратно в кресло.
   - Говорите.
   - Сейчас, сейчас... Надо набрать телефонный номер. Номер...
   Посредник побелел, и на его лице выступили капельки пота.
   - Мне плохо... Они ставили мне инъекции, много раз ставили, и теперь  мне
плохо... Надо позвонить по номеру два - двенадцать...
   Президент придвинулся ближе к