оконного стекла, из тех же волос, на скорую руку соорудить бороду и
усы, все  склеить  собственным,  извините  за  физиологические  подробности,
естественным,  мужского  происхождения,  клеем,   обменяться   пиджаком   со
случайным ротозеем (чему тот был  безумно  рад,  так  как  получил  отличный
импорт взамен потертого отечественного ширпотреба)  и  подобном  виде  гордо
прошествовать мимо стоящих на страже преследователей! Они на него  смотрели,
но они его не видели!  И  это  не  только  борода  и  усы,  это  уже  талант
перевоплощения! Поверьте мне на слово.
   Другой наш выпускник, видели  бы  вы  его,  топором  сработанную  рожу  -
выкручивался из подобного затруднительного положения в женской одежде. И так
в этом преуспел,  что  чуть  не  был  изнасилован  случайно  повстречавшейся
группой  хулиганствующих  подростков.  И  это,  опять-таки  стало   возможно
благодаря только и исключительно филигранному  владению  мимикой,  походкой,
гримом. И кто теперь мне может возразить, что в предстоящем вам деле  мимика
и движение играют второстепенную роль?..
   Менялись  предметы,  менялись  преподаватели.  От  обилия  информации   и
впечатлений голова шла кругом!
   - Вы должны уметь выжить и  стать  своим  парнем  в  любой  среде,  -  не
уставали втолковывать нам, - вы одинаково безукоризненно должны держаться  в
кругу профессуры и мелкобуржуазного элемента, среди работяг и художественной
элиты. А для этого вы должны знать, как они двигаются, говорят, едят,  пьют,
ходят в туалет, о чем думают, какие профессиональные хвори их  одолевают.  И
вы должны точно так же, как они, уметь ходить, говорить, есть, пить, думать.
Вы не можете позволить себе жить белой вороной в черной стае. Вы можете быть
только черным среди черных!
   Биография любого человека -  это  тысячи  осколков  впечатлений,  встреч,
потерь и приобретений. Собранные воедино, выстроенные в строго  определенной
последовательности, они  составляют  жизнь.  Мы  учим  вас  из  разрозненных
цветных стекляшек, филигранно пригнанных друг к другу, собирать  совершенный
витраж биографии.
   Но нельзя выдумать легенду, не подтвердив свою фантазию  делом.  Если  вы
утверждаете, что служите в балете, значит, будьте добры, надевайте пуанты  и
вставайте на пальцы. Если вы называете себя  принцем  датским,  ведите  себя
соответственно. А если вы избрали  роль  судового  кочегара,  значит  должны
управляться  лопатой  именно  как  судовой  кочегар,  а  не  как,  например,
землекоп. Знать - значит уметь. Знания не подкрепленные умением бесполезны и
даже опасны. А потому трудитесь, не жалея времени  и  сил.  Пригодится.  Кто
знает, может от того будет зависеть ваша жизнь.
   И снова с утра до вечера мы  торчали  перед  мониторами  тренажеров  и  в
лингвистических кабинетах.
   Через  год,  когда  все  преподаватели  посчитали,  что   мы   достаточно
подготовлены, нам объявили условия экзамена. Такого мы не ожидали! Нет,  это
были не билеты, не зачеты и не письменные работы в классах.
   - Пришла пора доказать, что вы не зря ели  казенный  хлеб.  Мы  объявляем
"день открытых дверей". Завтра, послезавтра или через неделю вы  отправитесь
туда, в большой мир.  С  собой  у  вас  не  будет  ничего  кроме  армейского
комплекта. Не будет еды, денег, дополнительной одежды, документов, жилья. Не
будет даже элементарной расчески. Все это вы должны добыть сами.
   Это и будет главным условием экзамена. Скажем больше, мы не  гарантируем,
что на кого-то из вас не будет объявлен в месте заброски розыск  и,  значит,
ваши портреты появятся на стендах и в планшетах постовых  милиционеров.  Это
для стимуляции вашей подвижности.
   Через два  месяца  мы  отследим  состояние  ваших  дел.  Те,  кто  сможет
легализоваться, организовать достойные легенду и быт, получат зачет и смогут
вернуться домой или, по желанию,  остаться  там,  где  натурализовались.  До
особого распоряжения, может год, может пять, может больше, мы вас трогать не
будем. Живите как хотите. Тот, кто будет раскрыт, кто в  течение  указанного
срока обратится к нашей помощи - отправится дослуживать в свои старые  части
с исключением времени, затраченного на учебу.
   Определим несколько НЕ.
   Вы НЕ должны покидать определенную вам  географическую  зону.  НЕ  должны
выходить, тем  более  обращаться  за  помощью  к  родственникам,  друзьям  и
знакомым, посылать им письма, звонить. Вся переписка только через учебку. НЕ
должны обнародовать наш контактный телефон  без  крайней,  точнее  даже  без
сверхкрайней  необходимости.  Если  вы,  вступив  в  конфликт   с   законом,
попадетесь - выкручивайтесь самостоятельно. Не сумеете выкрутиться -  сидите
до конца контрольного срока.
   И еще одно, может быть, самое серьезное НЕ. Никому, никогда, ни при каких
обстоятельствах вы не должны  рассказывать  об  учебке  и  характере  вашего
задания.  Нарушение  данного  НЕ   будет   расцениваться   как   разглашение
государственной тайны и наказываться по  соответствующей  статье  уголовного
кодекса.
   Моя очередь наступила к исходу четвертых суток.
   - Армейские сапоги, портянки, белье, х/б штаны и гимнастерка, шинель б/у,
пилотка, - перечислил мой актив "костюмер", - теперь карманы.
   Я вывернул карманы, выложил на стол те  немногие  вещи,  что  позволялось
иметь в учебке.
   - Носовой платок можешь оставить, - милостиво разрешил инструктор,  глядя
на  мой  шмыгающий  нос,  -  не  унывай,  тебе  еще  повезло.  Некоторых  мы
забрасывали на пляж в одних плавках. А у тебя шинелка!
   - А куда меня направят? - попытался выведать я.
   - Кто знает? Страна большая. Может в заполярную тундру, может в  Сочи,  -
пожал плечами инструктор. - Иди  лучше  отъедайся  последним  ужином.  Может
статься, что в ближайшие сутки перекусить тебе не удастся.
   Ужин я ел без аппетита, гадая, что меня ждет в скором будущем.
   Я отвык от гражданки и опасался встречи с ней. Что-то будет?!
   Ночью я летел на транспортном  самолете,  силясь  по  положению  звезд  и
продолжительности полета определить точку выброса.
   - Не мучайся. Дальше места не  увезут,  -  посоветовал  инструктор.  -  А
время, что, оно и соврать  может.  У  нас  как-то  одного  такого  следопыта
полтора часа крутили над аэродромом, а выгрузили за забором  родной  учебки.
Так-то.
   Самолет  пошел  на  посадку.  Не  давая  возможности   оглядеться,   меня
пересадили в крытую машину и  везли  еще  около  трех  часов  в  неизвестном
направлении. Наконец машина встала, дверца распахнулась.
   - Выходи, приехали.
   Я стоял на небольшой полянке среди хвойного леса.
   - Два условия - эту дорогу не использовать и  до  смерти  не  умирать,  -
предупредил инструктор. - Ни пуха!
   Мелкий дождик, капающий в лицо, отсутствие пищи, тайга на  пять  или  сто
километров вокруг и полная неизвестность - вот такой безрадостный получается
актив. У диверсантов хоть парашют с собой имеется, оружие, спички, а я  гол,
как ощипанный сокол.
   Стороны света я определил быстро, но какой  от  того  прок,  когда  карта
местности неизвестна даже приблизительно.  Здесь  что  юг,  что  север,  что
квашеная капуста - все едино.
   - Если не знаешь куда идти, ищи водоем, - вспомнил я совет инструктора по
природному выживанию, - ручеек впадает в ручей, ручей в реку, река в  другую
более крупную. Где большая вода - там непременно встретится жилье. Люди  без
воды не могут.
   Действительно, в первой же попавшейся на пути  деревне  можно,  изобразив
"кораблекрушение" и всплыв в одних трусах, обзавестись гражданской  одеждой.
В крайнем случае ее  можно  позаимствовать  с  ближайшей  бельевой  веревки.
"Утопленника", даже если и поймают - не накажут. Народ у нас жалостливый, на
утопленников и погорельцев руку не поднимает.
   Я отыскал самую высокую сосну, влез на нее и  внимательно  огляделся.  Ни
населенных пунктов, ни просек,  ни  покосов,  ни  домов,  ни  даже  реки  не
обнаружил. Но заметил небольшую грунтовую дорогу.
   Взяв азимут, я часа за полтора дотопал до нее. Весь следующий день,  лежа
в хорошо замаскированном логове, я наблюдал за движением, в  первую  очередь
отслеживая военные и другие, не сулящие мне добра, автомобили. Глупо в самом
начале  пути  напороться  на  случайный  патруль  или  собственными   ногами
притопать к КПП военного  городка  или  секретной  площадки.  Лесная  дорога
чревата самыми неожиданными сюрпризами.
   Ночью,  выбравшись  из  схрона,  я  пошел  вдоль  обочины   в   выбранном
направлении, прячась в придорожных кустах от фар встречных и попутных машин.
У первого крупного перекрестка я снова залег на дневку. Здесь движение  было
более оживленное - машины сновали  туда-сюда  с  интервалом  не  более  пяти
минут.
   Постепенно  картина  вырисовывалась.  Судя   по   номерам   и   характеру
грузопотока, я находился где-то на стыке Урало-Сибирского региона. Ну что ж,
не худший вариант.
   В учебке рассказывали, что на заре ее создания, одного бедолагу  курсанта
по невнимательности пилота выбросили среди голой тундры. Немного озадаченный
превратностями судьбы,  курсант  выбрал  приглянувшееся  ему  направление  и
зашагал искать людей, среди которых ему предстоит  натурализоваться.  В  это
время в  учебке,  обнаружив,  что  в  месте  выброски  на  ближайшие  тысячи
квадратных    километров    ничего    нет,    развернули     полномасштабную
войсково-спасательную операцию, чтобы помочь жертве авиационной небрежности.
Двухнедельный  поиск  ничего  не  дал.   Курсант   был   признан   погибшим,
родственникам выслали соболезнования, пустой  цинк  и  материальную  помощь.
Пилота  отдали  под  суд,  инструктора-куратора,   летевшего   в   самолете,
разжаловали в запас. Историю мало-помалу замяли.
   Через восемь месяцев по контактному телефону раздался звонок.  "Погибший"
курсант недоумевал отчего, несмотря на то, что оговоренный контрольный  срок
давно вышел, его никто не проверяет. Оказалось, курсант без еды и  бивачного
снаряжения топал 800 километров по тундре, пока  случайно  не  наткнулся  на
становище пастухов-оленеводов. Да, он видел поисковые самолеты и  вертолеты,
но, как его и учили, прятался от них, опасаясь быть случайно обнаруженным  и
раскрытым. Пастухи накормили и  одели  потерпевшего  бедствие  туриста  (так
объяснил свое присутствие в этих безлюдных местах курсант)  и  оставили  при
себе  до  конца  отгонного  сезона  или  случайной  оказии.  Курсант  быстро
адаптировался к северной жизни, подружился  со  своими  спасителями,  освоил
олений промысел и решил от добра добро  не  искать.  Ко  времени  звонка  он
работал главным бухгалтером оленеводческого совхоза и спрашивал  получил  ли
он зачет и что ему делать дальше.
   Так что мне, как ни крути, в смысле географии повезло больше. Урал  -  не
тундра, здесь можно было надеяться не на одних оленеводов. Теперь,  когда  я
примерно знал свое местоположение,  моей  задачей  было  как  можно  быстрее
добраться до крупного города, там затеряться и обеспечиться всем необходимым
несравнимо легче, чем в деревне, где  всякое  незнакомое  лицо  бросается  в
глаза.
   Ночью, на ходу забравшись в кузов медленно ползущего в гору грузовика,  я
отмотал восемьдесят километров и оказался на  окраине  крупного  населенного
пункта. Вошел в него я  пешком  по  второстепенной  дороге,  чтобы  избежать
случайного контакта с обычно стоявшими  на  въездах  патрулями  ГАИ  и  ВАИ.
Береженого бог бережет.
   Теперь мне не мешкая надо было  избавиться  от  военной  одежды.  Солдат,
передвигающийся в одиночку всегда вызывает подозрение и опасна ему  не  одна
только милиция, но еще и патрули, да и любой встречный  офицер  может,  если
ему взбредет  это  в  голову,  проверить  документы.  Тут  рано  или  поздно
нарвешься на неприятность. Проще и быстрее всего подобную задачу можно  было
решить на средней величины предприятии, где,  с  одной  стороны  не  слишком
серьезная охрана, с другой - достаточно много работников, чтобы они не знали
друг друга в лицо. Форма на подобных заводах не в диковинку, так как  многие
рабочие используют старые шинели и гимнастерки в качестве грязной одежды,  к
тому же здесь, как правило, не редкость стройбат.
   Пройдя от конечной трамвайной остановки по  хорошо  натоптанной  тропе  и
протиснувшись в  узкий  пролом  в  заборе,  я  скоро  бродил  по  внутренней
территории подобного заводика. Как и ожидалось, внимания на  меня  никто  не
обращал, поэтому перестраховка - обрезок трубы, покоящийся на моем  плече  и
способный любому встречному доказать, что я свой и просто иду  со  склада  в
цех - была излишней. Сделав круг, я легко определил  самую  большую  рабочую
раздевалку. Поднявшись по лестнице, я быстро скинул форму, прошел в  душевую
и с удовольствием подставил себя под горячие струи. Здесь я чувствовал  себя
в безопасности. Голые все одинаковы, что военные, что рабочие,  что  ведущие
конструктора, а паспортов у них по причине отсутствия карманов при себе нет.
   Смена была в разгаре, людей в раздевалке было мало. Выждав момент,  когда
одевшись ушли последние, я с помощью примитивной отмычки, выгнутой тут же из
куска случайной проволоки, вскрыл ближние одежные  ящики.  В  первом  висела
бесполезная роба, во втором не подошли размеры, третий ящик  обеспечил  меня
вполне  приличной  гражданкой.  Немного  велики  были  ботинки,  но  это  не
смертельно.
   Только тут  я  по  достоинству  оценил  удивлявшие  нас  критерии  отбора
курсантов на учебку. Далеко смотрели наши  командиры.  Каково  было  бы  мне
подобрать себе одежду имея двухметровый  рост,  саженные  плечи  или  ступни
сорок пятого размера. А так каждый второй гардероб мой!
   Кроме одежды я обзавелся крайне необходимой мне для легализации карманной
мелочью - связкой  домашних  ключей,  записной  книжкой,  денежной  медью  и
серебром, авторучкой, трамвайными абонементами. Человек с пустыми  карманами
столь же подозрителен, как человек с карманами, набитыми сотенными купюрами.
Теперь я внешне ничем не отличался  от  тысяч  окружавших  меня  обывателей,
спешащих с работы домой или из дома на работу.
   Получив столь необходимую мне психологическую передышку, я  стал  думать,
где мне раздобыть подходящие документы. Но и здесь меня не  подвела  учебка.
"Паспорта всегда ходят рядом с деньгами, - говорил инструктор,  -  в  других
местах они людям без  надобности".  Между  сберкассами,  кассами  аэрофлота,
отделами магазинов, торгующих в кредит, и почтами я выбрал последнее.
   Несколько часов, проведенных в различных почтовых отделениях, результатов
не принесли. Мне нужен был человек примерно моего возраста и внешнего вида.
   Как назло в очередях стояли пожилые мужчины и женщины,  словно  в  городе
разом открылись все богадельни. Наконец я увидел то, что искал.  Конечно  мы
были не близнецы, но некоторое подобие физиономии просматривалось. Мне нужно
было лишь изменить прическу и слегка поправить лицо  с  помощью  простейшего
грима. Да и кто абсолютно похож на свои фотографии на  паспортах,  сделанные
черт  знает  сколько  лет  назад,  в  средней  руки  фотостудии  (на   таких
фотошедеврах сам себя  не  признаешь)  и  кто,  кроме  милиции,  внимательно
рассматривает эти фото.
   Мой "клиент", изрядно поторчав в очереди, получил перевод, сунул  паспорт
в карман брюк (чем сильно облегчил мою задачу) и вышел на улицу. Я  двинулся
следом. Я был спокоен, ибо знал, что чуть раньше  или  чуть  позже,  паспорт
будет у меня. По "карманке"  у  меня  была  твердая  четверка.  В  небольшой
толкучке у кинотеатра (люди выходили из  зала),  я  вплотную  притиснулся  к
объекту, несильным ударом руки слева отвлек его внимание  и  быстро  вытянул
паспорт из правого кармана. Дело было сделано в секунду. Ни один колокольчик
не шелохнулся.
   - Ты уж прости, - искренне извинился я и отбыл в сторону.
   -  Ничего,  бывает,  -  пробормотал  мне  вдогонку  только  что   ставший
беспаспортным гражданин.
   В  паспорт  был  всунут  корешок  флюрограммы   (дополнительный   штришок
достоверности) и перевод. Я пересчитал сумму. Для легального ухода из города
денег было мало, и чтобы набрать требуемую  сумму,  мне  пришлось  несколько
часов покрутиться в городском транспорте, потолкаться  в  шумных  магазинных
очередях. Угрызений совести, потроша чужие  кошельки,  я  не  испытывал.  От
подобных глупостей меня отучили еще в учебке. Я думал о выполнении  задания,
а не о нравственности своих поступков.  Не  мог  я  позволить  себе  эмоции.
Невозможно идти вперед, все время  оглядываясь  назад.  Правда,  оббирать  я
старался людей обеспеченных, но вовсе не из-за  жалости,  просто  мне  нужны
были большие деньги, а не медяки бедняцких кошельков. Рисковать из-за мелочи
в моем положении было бы непростительной глупостью.
   Вечером, растворившись в толпе пассажиров, я отбыл из города. У меня было
новое имя, новая фамилия, отчество, адрес,  жена  и  подробно  разработанная
легенда. На моих плечах плотно сидел  только  что  купленный  в  комиссионке
(новая одежда не годилась,  так  как  она  привлекает  внимание)  пиджак,  в
портмоне лежала не  очень  большая  (опять-таки  в  целях  конспирации),  но
достаточная для двухнедельной поездки сумма денег, в руках легкий чемоданчик
с обычным дорожным набором  и  испеченными  любящей  супругой  (а  вообще-то
купленными на базаре) пирожками.
   - Вы куда направляетесь? - поинтересовался я у соседа по купе. -  Значит,
по пути. Давайте знакомиться...
   Поезд уносил меня в определенную мне для "выживания" географическую зону.
Первый этап натурализации прошел довольно удачно, а что будет дальше,  разве
богу и известно.
   Поезд опаздывал на шесть часов.  Пассажиры  нервничали,  ругали  порядки,
царящие на железке, и заодно проводников, как ближайших  ее  представителей.
Проводники вяло огрызались, справедливо объясняя,  что  даже  самые  крепкие
выражения поезду скорости не добавят. Люди нервничали от того, что  ломались
их планы - кто-то  опаздывал  на  работу,  кто-то  не  успевал  на  семейное
торжество, кого-то должны были встречать родственники. И  только  я,  внешне
подстраиваясь под общее раздражительное настроение, внутренне был совершенно
спокоен. Новый город не обещал мне ничего хорошего, чтобы я  спешил  попасть
туда быстрее. Меня не ждали родственники, друзья, работа.
   Уже за порогом вокзала меня подкарауливала куча проблем:  где  жить,  где
работать, что есть... Поезд, с его временным, но устоявшимся бытом,  казался
мне почти домом: есть постель, есть столик ресторана,  есть  доброе  участие
случайных знакомых. Век бы ехал.
   Город встретил противной пасмурной погодой  и  прилипчивой  назойливостью
вокзальных цыганок, сующих в самые глаза предлагаемый товар.
   - Заломить бы тебе смуглые рученьки,  да  свести  в  ближайшее  отделение
милиции, - негодовал я на особо настырных представительниц кочевого  племени
и, одновременно, следуя избранной  ранее  легенде  среднего  парня-работяги,
чуть не молодожена (если судить по  паспорту),  приценивался  к  дефицитному
товару.
   В следующий раз буду выбирать паспорта более осмотрительно,  -  зарекался
я, - чтобы  не  надо  было  заботиться  о  подарке  для  молодой  супруги  и
заинтересованно разглядывать колор очередной навязываемой помады.
   - Ладно, давай одну.
   - Возьми, касатик - не пожалеешь.  Жене  подаришь,  любимой  подаришь.  А
будешь ли любим, дай руку - всю правду скажу, что было, что  будет,  что  на
сердце лежит... - тараторила пожилая цыганка и  сильно  тянула  мою  ладонь.
Наверное я хорошо  вошел  в  роль  парня-простачка,  легко  расстающегося  с
"лишними" рубликами.
   - Ой, касатик, жизнь твоя была разная, и все больше трудная. А ждет  тебя
скорая дорога в казенный дом... - неожиданно цыганка осеклась,  -  а  помада
кому?
   - Жене.
   Цыганка еще  раз  взглянула  на  раскрытую  ладонь  и  уже  без  обычного
ерничества сказала:
   - Ждет тебя скоро большая беда в казенном доме. И  сам  ты  из  казенного
дома. И жены у тебя