ноги!
   - Ты кто?..
   - Да ты что, я же Лешка,  -  широко  улыбнулся  он  навстречу,  выгадывая
секунды.
   Еще ступенька! Удар!
   И снова не лучший, оставляющий противника в живых.
   Две недели побоев и неподвижности  не  прошли  для  него  даром.  Реакции
замедлились. Надзиратель успел уловить его движение,  успел  прикрыться.  Но
все равно упал, покатился вниз по ступенькам.
   Вперед, теперь  вперед,  пока  нет  погони!  Он  не  надеялся  преодолеть
лестницу. Он мечтал только добраться до лестницы. Хотя бы  до  лестницы.  Но
прорвался дальше!
   Он перепрыгивал через три ступеньки. Он рвался вверх, как к спасению.
   Лестничный пролет. Дверь. Две двери, одна как была там, внизу, внутрь.  А
куда тогда вторая?
   Неужели...
   Он толкнул дверь.
   Какой-то коридор. И свет! Белый свет! Свет улицы!
   Бегом!
   Бегом! Откуда-то сбоку выпрыгнули люди. Двое. И третий лез  из  раскрытой
двери. Он напал на них, не давая им очухаться. Он бил,  стараясь  убить.  Но
они уворачивались, уходили из-под ударов. Крепкие в этой тюрьме ребятки!
   Он уже не нападал, он уже отбивался, уже без разбору, почти как в уличной
драке. Он отбивался и пятился, пятился к  двери  в  конце  коридора.  Из-под
которой сочился серый свет.
   Он хотел прорваться на улицу! Он не хотел умирать здесь...
   В окне под потолком он увидел небо! Подпрыгнул, ударил в стекло  кулаком.
Вниз посыпались стекла. Один обломок он поймал на лету левой рукой. Большой,
треугольный, острый, как нож. Которым можно полосовать шеи и резать глаза.
   - Убью-у! - дико заорал он, размахивая своим импровизированным кинжалом.
   И увидев, как замерли, отпрянули надзиратели, бросился к двери. Он с лету
вышиб ее ногой, выламывая замки и щеколды.
   Улица! Все-таки улица! Он смог!.. Он метнулся в одну сторону. В другую.
   Стены. Кругом были одни стены. Каменный мешок двора!
   И машина. Тентованный "КамАЗ" у дальней стены! Машина!
   Он бежал к машине и чувствовал, что делает что-то не то. Что-то не то...
   Он понял, когда добежал.
   Когда он добежал, он увидел, что сзади из кузова выпрыгивают люди.  Много
людей.
   Дурак!.. Теперь все, все!.. Но шанс еще был!
   Он метнулся к кабине. Увидел сквозь стекло фигуру на сиденье.
   Выдернуть, полоснуть этого, потом водителя, дать по газам, чтобы сбросить
на скорости тех что остались в кузове. А дальше...
   А дальше... Пусть даже ничего! Он все равно успел... Он много  успел.  И,
может быть, еще успеет...
   Сжал стекло так, что брызнула во все стороны кровь.
   Дернул что есть силы дверцу. Рванул на себя упирающееся тело.
   - Ты что? Охренел? Отставить, мать твою! - рявкнула фигура.
   И ударила его в лицо кулаком. Как кувалдой ударила.
   Он упал. Но упал не на бетон. Упал на подставленные руки. Его придержали,
обхватили, обжали со всех сторон, поставили на ноги.
   А-а! Сволочи!..
   Он рванулся, уже понимая, что проиграл, что его взяли, взяли так, как  не
должны были, взяли живым! Рванулся еще раз и, извернувшись, схватил  кого-то
зубами за плечо.
   - Ой! Он, блин, кусается!
   - Отставить! Отставить!! - еще раз рявкнул голос.
   Голос...
   Как?.. То есть как?.. То есть?..
   Он обернулся. Да, стены. Кругом были стены. Чем-то знакомые стены.  Очень
знакомые стены! Стены... учебки. Учебки?! А как же тогда...
   - Ну наворотил ты тут делов! Семерым не расхлебать! -  недовольно  сказал
все тот же голос. - Такого наворотил.  Такого!..  Что...  Что  молодец!  Что
просто форменный молодец!
   Руки, удерживавшие его, отпустили, отхлынули куда-то  в  стороны.  Кто-то
сграбастал его, притянул, прижал к себе.
   Что задурдом!..
   - Ты это, извини, что я тебя по морде. Но ты тоже хорош,  со  стеклом  на
начальство бросаешься, как на того каплуна!
   А как же?!.
   От двери, из  которой  он  недавно  выскочил,  выходили,  шли  навстречу,
радостно улыбаясь, следователь, надзиратель, который принес бумагу... и  тот
который был на лестнице... и те трое, от которых он так удачно отбивался.
   Так вот почему отбивался!
   - Ну у тебя, парень, рука! Чуть не прибил совсем! А как же?!. Как же?!.
   А очень  просто!  Не  было  никакой  тюрьмы.  Не  было  слежки.  Не  было
Резидента. Не было командировки. Никакой командировки  не  было!  Ничего  не
было!
   Была проверка. Еще одна проверка! Очередная проверка! По сценарию учебки!
   Что б их всех!..

***

   И  снова  датчики  на  висках,  груди,  кончиках  пальцев.  Резиновый,  с
десятками отходящих от него проводов "обруч", стягивающий  лоб.  Бесконечный
ряд уже знакомых, уже звучавших вопросов.
   - Вы ненавидите тех, кто проверял вас?
   - Нет.
   - Вы обижены?
   - Нет.
   - Вы хотите мстить?
   - Нет.
   - Если представится такая возможность, вы будете мстить?
   - Нет.
   - Вы готовы выполнить новый приказ?
   - Да...
   И все-таки - да! Несмотря ни на что - да!
   - Вам надлежит явиться...
   Пятьдесят шагов по пустому коридору до нужной, без  табличек  и  номеров,
двери. Стерильно пустая, как тюремная  камера,  комната.  Длинный  стол.  За
столом такой же безликий, как окружающая обстановка, человек.
   - Посылка... Документы... Билет...
   Распишитесь здесь... Теперь здесь...
   И такие же безликие, как комната, как сидящий в ней  человек,  слова,  за
которыми  может  скрываться  все,  что  угодно,  -  работа   или   очередная
провокация, жизнь или смерть...
   - Вы направляетесь курьером...
   И, значит, все начинается с начала. С самого начала...

ГЛАВА 1

   В пустом, отблескивающем  золотом  зале  никого  не  было.  Кроме  двоих,
стоящих у огромного, под потолок, забранного тяжелыми портьерами окна. -  Ну
вот и все, понимаешь. Можно сказать,  сдал  дела.  Теперь  тебе  править,  -
сказал тот, что был покрупнее.
   - Даже как-то жалко уходить. Привык, понимаешь, за столько дет.
   - Да, вы сделали много для блага...
   - Да ладно ты. Что сделал, то сделал. Теперь тебе делать.  Ключи  я  тебе
отдал, чемодан, понимаешь, тоже. Остался последний пустяк...
   Собеседник напрягся. Все дела были переданы, все слова  сказаны.  Что  он
хочет еще? Озвучить какую-нибудь патетическую  фразу,  в  надежде,  что  она
войдет в анналы  истории.  Так  не  войдет.  Его  время  закончилось.  Слова
пенсионера, пусть даже всероссийского значения, никого  не  интересуют.  Без
чемоданчика им грош цена в базарный день. Ну да ладно, переживем и это...
   Преемник    ждал,     сохраняя     на     лице     подобающее     моменту
почтительно-отстраненное выражение.
   - Хочу дать тебе один телефончик, - "пенсионер"  вытащил,  открыл  личную
записную книжку. - Вот этот, - показал на отчеркнутый номер.  -  Если  будут
проблемы, позвони.
   Какие могут быть проблемы у человека, у  которого  в  распоряжении  целое
государство?
   - У меня - проблемы? Какие могут быть проблемы?..
   - Разные. Которые нельзя решить в  рабочем  порядке.  Позвонишь,  к  тебе
придет человек, ты ему все объяснишь. Только сам звони, никого другого в это
дело не путай.
   - Что это?
   - Еще одна подчиненная тебе служба. Подчиненная только тебе.
   - У нас нет такой службы!
   - Мы многое думаем, чего у нас нет, пока, понимаешь, не  попадем  в  этот
кабинет.
   Разговор был странен. Был о том, чего не могло быть. Потому что не  могло
быть в принципе.
   - Теперь запоминай цифры: два, семь, ноль,  девять,  снова  девять,  три,
шесть, два раза по единице, пять. И  семь,  семь,  четыре,  три  в  обратную
сторону. Это код моего...  вернее,  понимаешь,  теперь  уже  твоего  личного
сейфа. Потом сунешь в дырку вот это,  -  протянул  пластиковый,  размером  с
банковскую карту прямоугольник.
   - Что там?
   - Увидишь...
   В сейфе лежала папка для бумаг. С бумагами. Написанными от руки. Что было
необычно. Что было в высшей степени необычно! Писать от руки, писать  самому
(!), имея штат секретарей и без счету принтеров?..
   Что за блажь?..
   Или... Или просто конспирация? Потому  что  когда  хочешь  гарантированно
сохранить информацию, ее приходится писать в одном экземпляре лично самому.
   Финансовые отчеты.  Цифры  не  самые  большие,  сопоставимые  с  бюджетом
какой-нибудь заштатной областной милиции.
   Что там еще?
   Правила, регламентирующие порядок и форму контактов. Фамилии посредников,
допущенных к тайне, через которых можно осуществлять передачу информации.
   И все! Никаких адресов,  фамилий,  списков  личного  состава,  отчетов  о
проделанной работе. Вообще ничего!
   Что же это за служба такая? Безадресная?
   А впрочем... Может, именно такая в век всеобщей продажности и нужна?
   Или все это только игра?  Способ  безотчетно  умыкнуть  казенные  деньги?
Может - так.
   А может... Ладно, потом разберемся. Со всем разберемся. И  с  этим  тоже.
Время еще есть...

ГЛАВА 2

   Великое государство лежало распластанное на  шестой  части  суши.  Вернее
сказать, некогда великое. А теперь просто распластанное.
   Сто пятьдесят миллионов человек, составлявшие население этой страны, жили
обычной, повседневной жизнью - спали,  ели,  пили,  пили  водку,  ссорились,
влюблялись, искали правду, просаживали миллионы,  считали  копейки,  сводили
счеты с соседями и с жизнью...
   Их не было видно, потому что  с  высоты  десять  тысяч  метров  не  видно
ничего. Видно только бездонную темноту. Непроницаемую, как будущее.
   - За бортом самолета шестьдесят  пять  градусов  ниже  нуля,  -  сообщила
бортпроводница.
   - Тогда еще по одной, а то замерзнем, - хохотнули  три  веселых  парня  в
девятом ряду, разливая по пластмассовым стаканчикам водку.
   - Слышь, дядя, ты будешь?
   "Дядя" сидел прижатый веселой компанией к иллюминатору. На коленях у него
лежал большой пластмассовый "дипломат".
   - Ну, будешь или нет?
   - Не хочу.
   - Ну, не хочешь - как хочешь.
   Парни опрокинули стаканчики, заели аэрофлотовскими  конфетами.  Им  стало
тепло и уютно. Несмотря на шестьдесят градусов за бортом.
   - Может, в картишки?
   - Точно!
   Снова повернулись к соседу.
   - Слушай, дядя, сделай одолжение, пересядь на  ту  сторону,  а  то  мы  в
картишки решили переброситься, а у нас приятель через дорогу. Пересядь, а...
   Сосед молча покачал головой.
   - Ну что тебе стоит.
   - Нет.
   Парни переглянулись.  Вот  зараза  попалась!  Играть  через  проход  было
неудобно. Разве только бросить на подлокотник какой-нибудь чемодан.
   - Ну и черт с тобой, сиди! Только тогда портфель  свой  дай.  Мы  на  нем
играть будем.
   Сосед молчал, отвернувшись к иллюминатору.
   - Дай! Тебе он без надобности, а у нас игра! Сосед  придвинул  "дипломат"
ближе к животу.
   - Ну дай, не жмоться! Ну дай!
   - Нет! Пусть лежит здесь, - как-то очень напряженно сказал сосед.
   - Тогда убери его, а то расставил! На два кресла!
   Разозленный парень  толкнул  локтем  выступающий  угол  "дипломата".  Тот
дернулся в сторону и одновременно с ним дернулась,  сдвинулась  правая  рука
неразговорчивого пассажира. На мгновенье взблеснул застегнутый  на  запястье
браслет и отходящая от него тонкая стальная цепочка.
   И тот мужик та-ак взглянул! Та-ак... Парни мгновенно  осеклись  и  как-то
поскучнели.
   - Ну вы чего там? Мы будем играть? -  поторопил  их  приятель,  тот,  что
сидел через проход.
   Они замотали головами и стали строить  многозначительные  рожи,  скашивая
глаза на соседа и на "дипломат".
   - Что, не дает портфель? - громко спросил тот.
   Парни постучали кулаками по лбам. Ну не дурак, нет, орать во всю глотку?
   Крайний, прикрыв руки телом, обжал запястье пальцами,  "застегнул"  их  и
протянул цепочку к коленям.
   - Пристегнут, что ли? - тихо удивился их приятель.
   - М-м, - промычали они. - М-мм!
   Пантомиму, предназначенную приятелю, видел не  только  приятель,  но  еще
несколько человек. Которые посмеялись над ужимками подвыпивших парней и  тут
же забыли об этом.
   Но не все забыли. Кое-кто не забыл.
   Кое-кто  заинтересовался  пристегнутым  к  руке  чемоданом.  Потому   что
чемоданы к рукам пристегивают только в одном случае. Только если везут в них
что-нибудь ценное.
   На подлете к  аэропорту  назначения  любопытный  пассажир  ушел  в  конец
салона, к туалетам, и вытащил мобильный телефон.
   - Это ты, что ли. Харя? Это я, Ноздря. Из самолета, откуда еще. Тут такое
дело... Тут один чувак с углом... С таким углом! На ментовском  браслете!  Я
тебе точно говорю!
   По проходу подошла бортпроводница.
   - Вы почему здесь? Вы должны быть в кресле! Самолет заходит на посадку!
   - Засохни!  -  не  отрываясь  от  разговора  и  потому  в  том  же  стиле
пробормотал любитель  фени.  -  Ну  точно  говорю  -  угол  с  браслетом!  У
бездарного фраера! С бабками, с чем же еще! Догнал наконец?!
   - Как вы... Как вы смеете!  -  опомнилась  бортпроводница.  -  И  еще  по
телефону!.. Это запрещено! Вы мешаете диспетчерским службам...
   - Да ладно, ладно ты, не бушуй, чудачка, -  перешел  на  нормальный  тон.
пассажир, - Ну не гони волну, говорю. На тебе.
   Ткнул  ей  в  карман  фирменного   пиджака   двадцатидолларовую   купюру.
Бортпроводница заметно успокоилась.
   - Сядьте, пожалуйста, на место и застегните ремни.
   - Да щас, щас. Да тут  герла  одна  прицепилась,  как  репей.  Ну  нюшка.
Короче, ты там наших пацанов собери. Будем фраеру угол  отворачивать.  Понял
меня? Понял?! Ну все. Да иду, иду уже...
   В аэропорту толпа быстро рассосалось. Пассажир с "дипломатом" не пошел  к
стоянке автомобилей, пошел к остановке городского транспорта. С народом было
спокойней.
   Он сел в автобус на переднее сиденье,  к  стеклянному  окну,  ведущему  в
водительскую  кабину,  завешенному   какой-то   грязной   занавеской.   Если
всматриваться в стекло, можно было видеть салон и видеть пассажиров.
   Вроде все спокойно.
   На компанию пришибленно сидящих парней он внимания не обратил. Парни  как
парни - обыкновенные, какие теперь на каждом шагу встречаются, то ли урки, а
может, студенты юрфака.
   Ноздря и Харя с приятелями сидели непривычно тихо. Как мальчики-отличники
образцово-показательной гимназии перед инспекторами РОНО. И даже на  пол  не
сплевывали.
   - Не стыдно  вам,  молодые  люди?  Расселись,  а  бабушки  вон  стоят,  -
возмутилась какая-то бабушка.
   "Заткни пасть, корзина", - хотел сказать  Ноздря.  И  даже  рот  оскалил,
показав гнилые зубы. Но его толкнул в бок Харя.
   - А? Ладно, бабка, садись. Хрен с тобой.
   И встал и стоял, чуть не лопаясь от гордости. Мужик с чемоданом доехал до
конца маршрута. И пошел на остановку пригородного автобуса вместе  с  толпой
садоводов.
   - Все, счас слиняет, - растревожился Харя. - Надо его здесь вязать.
   - Здесь люди.
   - А хрен с ними.
   Они подошли к остановке и быстро и ловко обступили мужика. Ноздря мигнул,
и они, мгновенно и разом, схватили его за руки.  Ноздря  за  левую.  Харя  с
приятелями за правую. А Лысый упал на землю и обхватил клещами его ноги.
   - Вы что?!  -  свирепо  прохрипел  мужик.  Он  не  ожидал  нападения.  Он
совершенно не ожидал нападения! По крайней мере вот так, ясным днем, в толпе
людей!
   - Эй, вы что с ним делаете? - возмутился кто-то из пассажиров,  ожидавших
автобус.
   - Заглохни, фраер, пока тебя не  покоцали!  -  доходчиво  объяснил  Харя,
сверкая глазищами.
   Все вс„ поняли и стали внимательно смотреть на дорогу.
   Мужика приподняли и, растягивая за  руки  и  за  ноги,  спиной  по  земле
потащили к ближайшим кустам.
   "Помоги..." - хотел крикнуть он.
   Но Ноздря ловко ткнул его кулаком в зубы. Тот затих, забулькал кровью.  И
вдруг, словно  очнувшись,  стал  биться,  метаться  из  стороны  в  сторону,
вырывать руки и ноги, кусаться.
   - Ах гад! Ты так!
   Пленник вырвал правую руку и ударил  близкого  к  нему  Харю.  Как-то  по
особому ударил, потому что не сильно, но тот вдруг громко вскрикнул, зажался
и стал прыгать на одной ноге.
   - Гад, гад, гад...
   Воспользовавшись секундным  замешательством,  мужик  резко  дернул  левой
ногой вперед и тут же изо всех сил назад  и,  освободив  ее,  всадил  каблук
ботинка  в  живот  кого-то  из  подручных  Хари.  Тот  взвыл,  схватился  за
ушибленное место и упал там, где стоял. Упал лицом в грязь.
   Левой рукой пленник действовать не мог, левая рука его была пристегнута к
"дипломату", который, отодвинувшись подальше, держал Ноздря.
   Исход боя был предрешен. Мужик освободил правую руку и  левую  ногу  и  с
секунды на секунду должен был встать, и пытался встать, и встал бы, если  бы
подкравшийся к нему сзади на коленях Харя не ткнул  ему  в  бок  перо.  Харя
ткнул перо еще раз и еще... Мужик схватился за бок и стал  падать.  Но  даже
рану  не  зажал.  Он  пытался  дотянуться  до  "дипломата".  Он  тянулся   к
"дипломату", подтягивая его пальцами левой руки за цепочку, а Ноздря тянул к
себе и отступал.
   - Жмурь его падлу, жмурь!
   Дело довершил Харя. Он подпрыгнул и еще раз, с размаху всадил  черную  от
крови заточку мужику в шею. Фонтаном брызнула кровь. Все отскочили, чтобы не
испачкаться.
   Люди на остановке продолжали смотреть на дорогу,  предпочитая  не  знать,
что происходит за кустами.
   Покойника быстро обшмонали, вывернув карманы, задрав пиджак.
   - Гля, шпалер!
   Под левой  подмышкой  из  заплечной  кобуры  торчала  рукоять  пистолета.
Пистолет вытянули, рассмотрели.
   - Клевый ствол!
   - А со жмуррм чего делать будем?
   - Ничего не будем. Угол выпотрошим и ноги сделаем.
   - Ага, попробуй.
   Харя поковырял "дипломат" ножом. Потыкал сверху и с  боку.  Потом  нашел,
поднял камень и несколько раз ударил им сверху.
   - Слышь, он, блин, железный!
   - Да ты че?
   - Ну гадом буду! От него перо отскакивает.
   - Тогда давай его весь заберем.
   - Как? Он же на браслете!
   - Вот падла! - выругал Харя досадившего ему мертвеца.
   По  дороге  проехала  легковая  машина.  Кто-то  из  людей  на  остановке
попытался проголосовать  ее.  Кто-то,  осмелев,  побежал  назад  к  конечной
остановке городского маршрута.
   - Ну все, капнут суки. Ментам капнут. Обрываться надо, пока не поздно.
   - Закройся!
   - Чего делать-то будем? Чего? Харя нехорошо оскалился и,  прижав  коленом
руку мертвеца к земле, стал резать ему запястье.
   - Чего стоишь? Камень давай! Да не этот - больше. Вон тот. Сюда подложи -
сюда. Камень подсунули под руку.
   - Теперь бей. По кости бей! Бей - сказал! Шестерки, суетясь, колотили  по
руке камнями, дробя кость.
   - Все!
   Кольцо наручника слетело с обрубка руки.
   - Ходу!
   Они, часто оглядываясь и петляя, побежали к ближайшим лесопосадкам.
   - Дальше куда?
   - Туда! Там железка должна быть.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я сюда телок возил.
   Они перебежали поле, пересекли проселочную дорогу и  параллельно  ей,  по
кустам, вышли к железке. Где затаились в каком-то полуразрушенном сарае.
   - Кровь замой!
   - Где?
   - Вон там, в луже.
   - Смотри, поездуха!
   Все разом дернулись к двери.
   - Стоять!
   - Ты че! Он счас уйдет!
   - Туда нельзя! Там нас менты ждать, будут!
   - Где?
   - На байдане! Они приходящие электрички будут шмонать! Нас искать!
   - Точно!
   - А чего тогда? Куда драпать будем?
   - Туда! - ткнул Ноздря в противоположную от города сторону. - У меня  там
хата есть. До завтра отсидимся, а потом посмотрим...
   До завтра они ковыряли злополучный "дипломат". Тыкали ножом, давили, били
молотком, лазили в замочную скважину гвоздем.
   - Ну ты глянь, сволочь!
   - Его бы зубилом, - вздохнул один из  шестерок  Хари.  Проучившийся  пять
дней в ПТУ.
   - Чем?!
   - Ну, зубилом.
   - Это чего? Фомка, что ли?
   - Сам ты фомка! Это... это... Это такая фиговина, которой...  По  которой
молотком долбают.
   - На хрена?
   Птушник развел руками.
   Молодые гангстеры были из  нового  поколения,  не  знавшего  заводов.  Из
инструментов они знали только фомку и кастет.
   - Ну все, счас я его! - заорал Харя, побежал за  топором  и  долбанул  им
сверху по "дипломату".
   Топор отскочил. На боку "дипломата" осталас