ротивника, отшатнулся в сторону,
ухватился за обрез, дернул его на себя и ударил "террориста" лбом в
переносицу.

Бухнул выстрел. Вернее, два выстрела, слившиеся в один. Но они уже никому
вреда причинить не могли. Главный "террорист" осел на пол. Григорьев выдрал
у него из рук сочащийся дымом обрез и отбросил его далеко в проход.

- Я же говорил, что преступники были захвачены. Но уже с причинением им
легких телесных повреждений.

Заложники при этом не пострадали.

На полке в купе сидели прижатые друг к другу "заложники" - две матерчатые
куклы. Исполненные в натуральную, соответствующую детям семи-восьмилетнего
возраста, величину.

Глава 1

Внеочередное производственное собрание следственного отдела восемнадцатого
отделения милиции тянулось уже два часа. Следователи с откровенно
скучающими лицами сидели на неудобных стульях, слушали затянувшееся
выступление своего непосредственного начальника, согласно кивали в паузах
головами и думали о своем. О крайне желаемой по итогам квартала премии,
детях, которых не позднее чем через полчаса надо было забирать из садиков,
и женах, которые должны были их забрать, но, конечно, не заберут...

Напротив начальника следственного отдела по стойке "смирно" стояли
следователи Грибов и Григорьев. Второй час стояли.

- Ну вот, расскажите своим товарищам, как вы докатились до такой жизни. Вот
расскажите здесь, перед всеми...

- Ну как докатились. Попали на наклонную плоскость... и покатились... -
смиренно ответил Григорьев.

- Нет, вы не отделывайтесь общими фразами. Вы по существу скажите. К
примеру, как пытались сорвать проведение общегородских учений по
освобождению заложников.

- Ну не сорвали же.

- Как же не сорвали, если сорвали.

- Как же сорвали, если заложники были освобождены. С минимальными потерями
с обеих сторон.

- Ни хрена себе! С минимальными! Три бойца группы "Альфа" получили телесные
повреждения средней тяжести и по сегодняшний день находятся на бюллетене.

- Не бойцы, а террористы. Захватившие заложников. Согласно поставленной
боевой задаче. Которую мы выполнили.

- А должны были выполнить не вы. А соответствующее спецподразделение.

- А чего же не выполнили? Чего они время тянули?

- Это не нашего ума дело. Вернее, не вашего ума. Вам было приказано
находиться в охранении. А вы опять самодеятельность развели.

- А чего они волынку тянули?

- Так, следователь Григорьев, вы, по всей видимости, не вполне понимаете
всей тяжести. Не понимаете, что своими авантюрными действиями нарушили
приказ, что...

- Разрешите обратиться, - перебил очередной монолог подполковника Грибов. -
Мне представляется, что данная постановка вопроса не столь однозначна.
Конечно, мы превысили данные нам полномочия. Но в силу чего превысили?
Злого намерения? Нерадивости? Или вполне понятных и тем оправданных причин?

Вам, конечно, хорошо известно, что пребывание плененных людей в руках
преступных элементов крайне негативно сказывается как на физическом, так и
на психическом здоровье жертв. И каждая лишняя минута затяжки операции
может нанести непоправимый вред их психическому состоянию.

Кроме того, западная статистика свидетельствует, что каждый час плена шансы
заложников на спасение уменьшаются на двенадцать с половиной процентов в
сравнении с изначальными. И что в данном конкретном случае те шансы уже
приближались к нулевой отметке.

- Какие жертвы? Что вы демагогию здесь разводите? Это учение было.
У-че-ни-е!

- Но, как я понимаю, максимально приближенное к боевому?

- Ну, допустим, приближенное.

- А раз приближенное, значит, все названные цифры следует признать
соразмерными действительности. Что, соответственно, уменьшает значимость
победы в каждый последующий час на уже известные нам двенадцать с половиной
процентов вплоть до признания успешно проведенной операции провальной.
Тенденцию чего мы сломали своими вынужденно отступившими от первоначального
приказа действиями...

Следователи оживились. Вечер переставал быть занудливым.

- Кроме того, хочу обратить ваше внимание на тот факт, что предпринятые
нами оперативные мероприятия наконец внесли некоторое равновесие во
взаимоотношения подразделений городского Управления внутренних дел. Я имею
в виду дифференцированность требований, предъявляемых к спецподразделениям
и отделениям милиции.

- Чего? - переспросил подполковник.

- Я говорю, что как серьезная, с потенциально возможной раздачей званий,
материальных поощрений, выслуг и грамот, операция - так спецназовцам. А как
рутинная, на которой никаких дивидендов не собрать, работа - так наша. Им
все. А нам шиш на блюдечке.

- Это точно. Им и машины, и оклады. А нам одни нагоняи, - зашумели
следователи.

- Почему учебный захват снова должна была осуществлять группа спецназа? А
не, к примеру, сводный отряд работников нескольких отделов милиции? У нас
ведь тоже есть группы быстрого реагирования. Которые обучены ничуть не хуже
хваленых альфовцев. Что мы и попробовали доказать. Рискуя навлечь на себя
гнев начальства.

Грибов потупил глаза.

- Но кто-то ведь должен начинать. Кто-то должен пострадать за
справедливость. Пусть даже этими "кем-то" оказались мы. Мне кажется, пора
сломать нездоровую тенденцию централизации и концентраций оперативных и
материально-финансовых возможностей в одних отдельно взятых руках. И
поставить вопрос ребром... И если бы нам позволили... и снабдили
соответствующим специмуществом... то...

- Это точно. Кабы нам дали их оружие, спецтехнику и оклады... Мы бы ничуть
не хуже... Вон ведь Григорьев с Грибовым смогли, справились... Чем мы хуже
спецов... - вразнобой загалдели следователи.

- Тише! Тише! - застучал карандашом по графину подполковник. - Мы здесь
собрались совсем не затем, чтобы обсуждать перераспределение
материально-технических предпосылок. Мы собрались здесь разобрать
персональное дело следователей Грибова и Григорьева...

- А что Грибов? Правильно говорит Грибов. Одним путевки в дома отдыха,
премии и звания, а другим оклад и хрен на палочке...

- За что их разбирать-то? За то, что они спецназовцам нос утерли? Так давно
пора. А то зазнались. На улице встретят - рожу в сторону воротят...

- Работают раз в год. И то по заранее согласованному с начальством
сценарию. Устраивают показуху! А мы каждый день горбатимся, и никакой
благодарности...

- Правильно мужики сделали. Их благодарить за это надо. Что делом
показали...

Собрание явно повернулось не в ту сторону.

- А если бы это было боевое! Настоящее боевое! С настоящими заложниками?
Если бы эта их авантюра не удалась? И заложники погибли? Что тогда? -
заорал, перекрывая общий гвалт, подполковник. - Об этом вы подумали?

- Об этом подумали. Еще там, на объекте, - тихо сказал Грибов во враз
наступившей тишине. - Если бы это была боевая операция, мы бы высовываться
не стали. Мы же понимаем...

- Ни в жисть! Что мы, дурные, под чужие пули лезть, - подтвердил Григорьев.

- Но ведь мы знали, что это только учения. И что, строго говоря, учения для
того и проводятся, чтобы выяснить сильные стороны врага и слабые
собственные. Так сказать, ради выявления ошибок, которых можно будет
избежать в случае возникновения аналогичной ситуации в реальных оперативных
условиях. И которые мы своими действиями постарались указать...

- Так! Все! Данную тему закрываем. Этот последний ваш проступок выходит за
рамки моей компетенции. Думаю, в нем и в его последствиях разберутся
назначенные в комиссию ответственные лица. И сделают соответствующие
выводы... А мы, то есть наш отдел, в свою очередь должны помочь комиссии
раскрыть морально-производственный облик известных нам следователей Грибова
и Григорьева. Которые и раньше неоднократно...

- Что неоднократно?

- То же, что и сейчас! Безобразничали неоднократно.

- Когда?

- Раньше. До того. Ну то есть до учений...

- А что до учений?

- Нет, вы расскажите сами, какие происшествия имели у вас место до учений.

- У нас? Никаких происшествий. Кроме очередных производственных успехов. К
примеру, неделю назад мы получили столь необходимые отделу показания по
делу гражданина Семенова.

- Вот-вот. И об этом расскажите.

- Об этом, то есть о наших производственных успехах, уже все знают.

Следователи дружно закивали.

- Нет, вы расскажите присутствующим, каким образом вы эти показания
получили.

Грибов недоуменно пожал плечами.

- Нормально получили. Путем душеспасительной беседы с подозреваемым в
противоправных действиях гражданином Семеновым. В ходе которой он раскаялся
и признал свой в корне неправильный образ жизни. Что мы и
запротоколировали. И на чем с ним расстались. Под подписку о невыезде.

- А Семенов в своей жалобе прокурору трактует события несколько иначе, -
злорадно сообщил подполковник, разворачивая бумагу. - Вот пожалуйста:
"Следователи Грибов А.С. и Григорьев С.М. предупредили меня, т.е. Семенова
С.И., что в моем, т.е. Семенова С.И., доме неизвестными лицами заложены две
бомбы замедленного действия, которые должны взорваться предположительно
между 17 и 18 часами местного времени. Мотивируя свои действия и отсутствие
соответственно оформленного ордера на обыск угрозой для моей жизни, они
осмотрели мою квартиру, вследствие чего нашли и изъяли полкилограмма не
принадлежащего мне золота в слитках, неизвестно как попавший в дом
полиэтиленовый пакет с валютой иностранного достоинства и бомбу
замедленного действия с часовым механизмом...

Показав мне бомбу, они сказали, что, по их сведениям, в доме есть еще одна
бомба и что для ее скорейшего обнаружения им необходимо произвести более
тщательный осмотр помещения согласно моей добровольной, в письменном виде,
просьбе. Которую я и написал.

В результате розыска второй бомбы они нанесли моему жилищу невосстановимый
урон, выразившийся в порче полового и стенового покрытий, и нашли еще
килограмм не принадлежащего мне золота в монетах царской чеканки. Не найдя
вторую бомбу, они заявили, что не уйдут из моего дома, пока не получат от
меня соответствующих признаний. Пусть даже он вместе с ними взлетит на
воздух. И еще раз показали устройство первой бомбы. Сильно испугавшись, я в
принудительном порядке дал добровольные чистосердечные показания, в чем в
настоящий момент чистосердечно раскаиваюсь...

Хочу заявить, что врагов, способных подложить под меня бомбу, у меня нет, и
все это сделали следователи Грибов и Григорьев с целью получения от меня
письменного раскаяния..."

Ну, что скажете?

- Что? Скажем, что получили добровольные, оформленные по всей форме
показания от подозреваемого Семенова. Которого, кстати, весь отдел не мог
уцепить полгода. И про которого вы говорили, что он вам всю кровь попортил.

- Я спрашиваю не о результате. И не о своей крови! А о методах. О методах
ведения следственных действий!

- О каких методах? - удивился Григорьев. - Методы были самые гуманные.
Никто его пальцем не тронул. Никто слова недоброго не сказал. Наоборот, мы
всячески старались спасти жизнь гражданина Семенова. По его собственноручно
написанной просьбе. Как в передаче "Телефон спасения 911". А он вместо
благодарности на телевидение жалобу прокурору написал. Вот и спасай после
этого...

- А как туда, я вас спрашиваю, бомба попала?

- Ума не приложим. Может, ее пацан его принес. Дети любят с улицы всякий
хлам в квартиру тащить. Который на помойке нашли. Тем более вовсе это не
бомба. А просто кусок хозяйственного мыла с будильником.

- Все бы вам юродствовать. Все бы шутки шутить. Ну, Григорьев понятно, он в
спецназе служил, до того как к нам попал. С парашютом прыгал. Где, похоже,
последние мозги и растряс. Но ты-то, Грибов, интеллектуал, логик, юрфак МГУ
с красным дипломом окончил. Ты-то как мог докатиться до противозаконных
методов ведения следствия?

- Во-первых, противозаконных действий не было. Было превышение служебных
полномочий. За что следует максимум устное порицание. И что вам
впоследствии подтвердит уважаемый господин прокурор. Во-вторых, что,
подчеркиваю, является моим частным мнением, считаю, что в настоящий момент
применение более действенных, хотя и чуть менее законных методов борьбы с
преступностью правомерно. Так как страна находится в периоде становления
дикого капитализма, характерного, например, для США не самой гуманной
юриспруденцией конца прошлого века...

- Ну ты еще нам вестерны начни пересказывать.

- Совершенно верно. Период накопления первоначального капитала
характеризуется увеличением преступных эпизодов и как следствие упрощенным
судопроизводством, делегированным на местах одному выборному лицу - к
примеру, шерифу поселка. Он в случае необходимости осуществляет следствие,
ведет за ним надзор, заключает подозреваемых под стражу, выносит приговор и
приводит приговор в исполнение...

- Шериф, говоришь?

- Так точно. Шериф!

- А я, по-твоему, осел. Которому ты тут без конца сказки впариваешь? И
которые я тут слушаю.

- Никак нет. Вы подполковник. Товарищ подполковник.

- Я знаю, что я подполковник! Ты лучше скажи, что мне с этой жалобой
делать. Гражданина Семенова.

- Ничего не делать.

- Не могу я ничего не делать. Потому что это сигнал. Не первый. И, судя по
вашему поведению, не последний. На который я должен реагировать
соответствующим образом...

- А вы скажите ему, что вторую бомбу-то все еще не нашли. И что найти ее
могут только отвлекаемые по пустякам следователи Грибов и Григорьев...

- Вы из меня дурака не сделаете.

- А мы не делаем. Это все равно невозможно.

Присутствующие сдержанно заулыбались, захмыкали. Что подполковник мимо ушей
не пропустил.

- В общем, так. Вы мне со своими художествами и сказками надоели. Тоже мне,
братья Гримм нашлись. То бомбы подбрасывают. То, понимаешь, заложников
освобождают вместо тех, кому это делать положено. Все! Считайте, мое
терпение лопнуло. Буду ставить вопрос о вашем профессиональном
несоответствии и...

Разгневанную тираду подполковника прервал резкий телефонный звонок. Прямого
с вышестоящим начальством аппарата. Подполковник схватил трубку. На другой
звонок он бы, наверное, не среагировал. Но этот не услышать не мог.

- Сейчас продолжим, - кивнул он подчиненным и поднес трубку к уху. - Да.

Да.

Да.

Так точно.

Будет сделано.

И аккуратно положил трубку на рычаг. И даже прижал ее сверху ладонью.

Следователи напряженно заерзали на стульях.

Подполковник помолчал. Вздохнул, бросил на только что прочитанный лист
карандаш и сказал уже заметно подсевшим тоном:

- Закурить у кого есть?

Следователи разом протянули три разномастные сигареты. И три зажигалки.
Подполковник закурил. Два раза затянулся и смял сигарету в пепельнице.

- Грибов и Григорьев - на выход.

- Когда?

- Немедленно.

- Как немедленно? Вы же говорили, что будете ставить вопрос насчет
соответствия...

- Идите. Идите. Клоуны. Навязались на мою голову.

- Куда идти? Товарищ подполковник?

- Идите... Сами знаете, куда идите... К генералу идите...

- А мы? - спросили следователи.

- А вы сидите! - приказал подполковник. - Или, впрочем, тоже идите.
Покурить. Минут на десять. Но через десять минут снова всем явиться ко мне.

- Товарищ подполковник! Время уже...

- Через десять минут! Все! До единого! И не дай бог хоть кто-то...

Глава 2

Кабинет генерала мало напоминал кабинет настоящего генерала. Никаких
новомодных наворотов в виде подвесных потолков и офисной мебели. Длинный
стол. Два ряда придвинутых к нему стульев. Лампа. Телефон. Ретро-шкаф.
Двухкамерный личный сейф. Все просто и функционально. Из предметов роскоши
- только удобное кожаное кресло, стакан в серебряном подстаканнике и
портрет Андропова на стене. Почему именно Андропова - уже давно никто не
спрашивал. Привыкли.

Генерал был такой же, как кабинет. Без излишней вычурности. Но не без
чувства достоинства.

- К вам следователи Грибов и Григорьев, - доложил дежурный.

- Пропустите, - распорядился генерал. - Да, и вот еще что, соорудите три
чашки чаю. Покрепче.

Следователи открыли высокую, обитую дерматином дверь. И еще одну.

- Товарищ генерал! По вашему приказанию...

- Проходите. Садитесь, - кивнул генерал на стулья.

Следователи прошли. И сели. Раз командование предлагает.

За ними следом в кабинет протиснулся дежурный. С подносом. И стоящими на
нем тремя стаканами горячего чая. В подстаканниках с изображениями
Московского Кремля, звезд и прочей патриотической атрибутики. В вопросах
быта генерал был ретроградом. Из каких подстаканников хлебал чай тридцать
лет назад, из тех же пил и сейчас. Новомодные, с современным дизайном чашки
его раздражали.

- С сахаром? - спросил генерал.

- Два с сахаром, один без, - ответил дежурный, разворачивая поднос. Ручка
одного из подстаканников была предусмотрительно повернута в сторону
высокого начальства.

Генерал взял свой стакан. Отхлебнул один глоток и поставил стакан на стол.
На чем неофициальная часть была закончена.

- Ну что, опять, говорят, вы с начальством конфликтуете? - спросил генерал.

Следователи встали. И уперли взгляды в зеленое сукно стола заседаний.

- Мы - никак нет. Это оно с нами конфликтует.

- По какому такому поводу?

- По отдельным проблемам теоретической юриспруденции.

- Юриспруденции, говорите?

- Так точно! - дружно отрапортовали следователи.

- Да сядьте уж, - устало махнул рукой генерал. - Я, собственно, не по
этому. Я совсем по другому вопросу.

Следователи сели.

- И что вам спокойно не живется? Как всем. Что вы такие несговорчивые?
Такие неуживчивые?

- Чтобы уживчивость в привычку не вошла, - ответил Грибов. - Вначале под
начальника подстроишься. Потом под его жену. Потом под его тещу. И под
хороших знакомых тещи. Которые угодили под следствие...

- Под всех начальников не желаете подстраиваться?

- Нет. Только под непосредственных.

- Под меня, значит, тоже?

- Нет, вы - дело другое. Вы генерал. И теща у вас генеральская. То есть
выше всяких подозрений.

- Ну, тогда я спокоен.

Следователи пожали плечами. И разом отхлебнули казенного чая.

- И все же я должен предупредить, чтобы вы поаккуратней себя вели. Все-таки
не в собесе работаете. В органах правопорядка. А позволяете себе иногда
черт знает какие вещи. Вот ваш начальник опять написал на мое имя рапорт...

Следователи встали.

- Впрочем, как я уже говорил, я вызвал вас совсем по другому вопросу. Я бы
даже сказал, по щекотливому вопросу. Дело в том... Дело в том, что есть у
меня один хороший знакомый...

- Родственник тещи? - не удержавшись, встрял Григорьев.

- Нет. Знакомый моей жены, - твердо сказал генерал, - работник банка. И вот
этот знакомый попал в серьезную переделку.

- Похоже, зашел в магазин и случайно растратил основные банковские фонды, -
тихо сказал Грибов своему напарнику.

- Нет. Действительно серьезную, - никак не прореагировал на подначку
генерал.

Следователи переглянулись.

- Я бы не стал к вам обращаться. Но вчера вечером у него украли ребенка.
Единственного.

Следователи перестали переглядываться. Следователи заметно посерьезнели.

- А он ничего не путает? Может, дело обстоит не так трагически? Может, он
отправил девочку на уик-энд на Мальдивские острова и забыл об этом? Или
жена отвезла ее к бабушке. И ничего ему не сказала... Или девочка по
собственной инициативе ушла к подруге, у которой сломались все часы, и там
заигралась... Такое бывает. Чаще всего именно такое и бывает при пропаже
граждан...

- Нет. На этот раз нет. Не отправляли и не отвозили. И вообще никакие
случайности здесь места не имеют. Девочку похитили. Два часа назад ее отец
получил письмо. С сообщением, что она находится в руках преступников. И с
угрозами. О возможной физической расправе.

- Он, то есть я хотел сказать - отец, заявил об этом в милицию?

- Отец не решился заявлять в милицию. Он боится за жизнь ребенка. И, честно
говоря, я ему это тоже не посоветовал.

- Почему? - спросил Грибов.

А про себя подумал: "Дожили, руководящие чины органов правопорядка