ттирая ее от толпы,  приблизилось  несколько  убийц.  Обязательно
несколько, чтобы исключить случайность, чтобы прикрыть от посторонних взоров
тело, которое через мгновение полетит под колеса. Тех, кто  еще  что-то  мог
заметить, отвлек раздавшийся за секунду до  убийства  пронзительный  женский
крик. Свидетели развернулись в сторону, где ничего не происходило. Туда, где
свершалось  убийство,  не  смотрел  никто.  Жертву  обступили  и   аккуратно
подтолкнули под мчащийся поезд. Сопротивление было исключено. Погибшему было
даже не за  что  ухватиться,  чтобы  остановить  свое  смертельное  падение.
Погибшим был Куратор!
   Я перестал что-либо понимать. Куратор убит, а я  отпущен  на  все  четыре
стороны, хотя все должно было быть совершенно иначе. Все  должно  было  быть
наоборот! Перепроверяясь, меняя транспорт, сворачивая в проходные дворы,  то
есть делая все то, что  следовало  делать,  чтобы  оторваться  от  возможной
слежки, я думал только об одном - почему вместо меня умер другой? Почему  не
я? Смерть Куратора разрушила все  мои  логические  построения.  Если  я  был
запланирован в жертвы, почему погиб охотник?
   Или он был не охотник? А? Если он изначально, кроме как в моем  загнанном
воображении, не был охотником?! НЕ БЫЛ!
   Тогда все меняется самым коренным образом. Все с  ног  на  голову!  Тогда
получается, что предал не он, а... Контора. Контора!  Чтоб  мне  лопнуть  на
этом самом месте! Разве такое возможно?
   А почему нет? Потому что не должно? А если предположить еще худшее -  что
Контора никого не предавала, но лишь выполняет высокий заказ?  То  есть  что
она задействована в заговоре. Но какой же высоты тогда заговор?!
   Остынем. Будем считать, что не вся Контора задействована в  заговоре  или
задействована, сама о том не  подозревая.  Вполне  возможно.  Сверху  спущен
приказ, начальство  взяло  под  козырек,  сбросило  директивы  вниз.  Машина
закрутилась...
   Но Куратор... Почему его убили? Почему такие крайние меры? И зачем  перед
самой смертью пытался выйти на контакт со мной? И почему он  не  доложил  по
инстанции мой рапорт? Вот это, пожалуй, самое главное. Это ключ к  пониманию
всего остального.
   Пойдем по логической цепочке.  Снизу  приходит  сообщение  о  готовящемся
покушении  на  Президента.  Куратор,  отвечающий  за   первичную   обработку
информации, перекрывает ей дальнейший  ход,  вместо  того  чтобы  немедленно
доложить наверх. Это как минимум означает, что  он  уже  знает  о  заговоре.
Откуда? Из официальных источников? Нет. Тогда бы он  не  стал  скрывать  мой
рапорт.  От  участников  заговора?  Но  тогда  он  сам  должен  быть  в  нем
задействован, и тогда убили бы меня, а не его.  Из  оперативной  информации?
Более вероятно. Сопоставляя примерно так  же,  как  я,  разрозненные  факты,
Куратор  вышел  на  заговор.  В   отличие   от   меня   он   вовремя   понял
бесперспективность обращения с ней к начальству и данную информацию скрыл.
   Отсюда еще один вывод: начальство или кто-то из  начальства  участвует  в
заговоре. И еще один - изымая из почты мой рапорт. Куратор тем самым  спасал
меня от верной гибели. Свидетели, знающие  о  заговоре,  на  этом  свете  не
заживаются. В ответ на его благодеяние я выказал  черную  неблагодарность  и
редкую тупость, пытаясь самыми изощренными способами протиснуться головой  в
петлю, которую он от меня всеми силами отводил. Плевал  в  колодец,  который
дарил меня спасительной влагой. Стыдно.
   Хотя, наверное, не все так просто.  При  утечке  информации  заговорщикам
пришлось бы нейтрализовать не только меня, подателя опасного рапорта,  но  и
всех, успевших ознакомиться с ним. В первую очередь Куратора. Нет,  не  одну
только мою жизнь он спасал.
   Теперь последние события - гибель моего непосредственного начальника. Тут
особых загадок нет. Куратор узнал о заговоре, заговорщики  каким-то  образом
узнали о том, что выведал Куратор, - в наказание немедленная смерть...
   Все это, к моему великому сожалению, очень похоже  на  правду.  К  моему,
потому  что  теперь  заговорщики  неизбежно   начнут   чистку   кураторского
окружения, то есть всех тех людей, которым  он  мог  передать  информацию  о
заговоре, и рано или поздно выйдут на мою, во всех отношениях подозрительную
личность. Слабоаргументированный вызов Резидента в центр,  причем  именно  к
тому человеку, который установлен как источник утечки информации, да еще  из
того региона,  который  задействован  в  заговоре,  -  одного  этого  вполне
достаточно для пристального  ко  мне  внимания.  А  потом  на  меня  как  на
опасность первого плана укажут расколовшиеся конторские соучастники Куратора
либо моя недавняя, подозрительная для глаза  специалиста  возня  в  регионе.
Отсюда, как ни крути, следующий несчастный случай - мой. Не  хочется  падать
под  колеса  метрополитеновского  локомотива  или  движущегося   с   большой
скоростью грузовика, а придется.
   Единственная, хотя и призрачная возможность спастись - как можно  быстрее
оказаться в своем регионе, где сделать вид, что ничего не  произошло.  Дома,
так говорится, и стены помотают...
   Насчет стен, как показал уже следующий день, я сильно ошибся.
   Как  наиболее  безопасный  в  таких  случаях  вид  транспорта  я   избрал
авиационный. За те три часа, что самолет находится в полете, вряд  ли  можно
успеть  предпринять  что-то  существенное.  Человека  убить  -  не  сигарету
выкупить, тут без  подготовки  не  обойтись.  А  пока  готовятся  они,  буду
готовиться и я. Фактор времени - величина равновесная. Насколько  они  будут
догонять, настолько же я буду убегать. А пока мы  так  бегаем  -  либо  ишак
сдохнет, либо халиф преставится. Другого выхода,  как  в  убегалки-догонялки
играть, у меня все равно нет.
   Приземления в  "своом"  аэропорту  я  ждал,  как  солдат  срочной  службы
дембеля. Чуть дырку в фюзеляже не извертел. Мне бы только до дому добраться,
мне бы только кое-какими вещичками разжиться, а там лови ветер в поле.
   В такси я, следуя многолетним конспиративным привычкам,  не  сел.  Ни  во
второе, ни в третье. Я поехал на обычном рейсовом автобусе.  Такси  -  штука
опасная. И далеко не всегда следует по маршруту, который избирает  пассажир.
Автобус, конечно, едет медленнее, но убедить ото свернуть в сторону сложнее.
Воистину, тише едешь - дальше будешь.
   Однако такси я опасался зря. Совсем не там меня поджидала смерть.  Смерть
караулила меня в первой от остановки автобуса подворотне. Видно, не  один  я
пользуюсь услугами Аэрофлота.
   Я шагнул под темную арку и,  наверное,  никогда  бы  не  вышел  с  другой
стороны, если бы не случай.
   - Эй, гражданин' - услышал я уверенный голос.
   Я обернулся и тут же услышал выстрел. Стреляли  не  в  меня.  Стреляли  в
подошедшего со стороны улицы милиционера. Стрелял мой убийца. В этом  я  был
совершенно уверен. Я не верю в случайных ночных грабителей, палящих в первых
попавшихся на их пути прохожих из пистолетов, снабженных  глушителями.  Этот
"грабитель" искал меня. Его не интересовали деньги, его  интересовала  жизнь
одного-единственного человека. Жизнь Резидента.
   Моя жизнь!
   Он бы наверняка удачно довершил  свое  дело  и  бесследно  растворился  в
пустоте улиц предрассветного города, если бы не случай в облике вышедшего из
переулка постового милиционера. Милиционер увидел человека, привалившегося к
стене дома, увидел вытянутую руку,  увидел  поблескивающий  в  луче  уличных
фонарей характерный абрис пистолета. Милиционер успел крикнуть:
   "Эй, гражданин!" - успел потянуться к кобуре и больше  не  успел  ничего.
Пуля 38-го калибра разбила ему переносье.
   Следующая пуля должна была быть моей. Мне некуда было деваться в каменном
туннеле арки, а до дальнего ее конца я добежать  не  успевал  ни  при  каких
обстоятельствах. Именно поэтому исполнитель рискнул нарушить  хрестоматийное
правило - первая пуля - жертве, остальные - куда угодно.  Он  позволил  себе
роскошь вначале обезопасить тылы. Он знал, что успеет сделать еще  несколько
выстрелов, прежде чем "объект" выйдет из поля его  досягаемости.  И  еще  он
знал, что у меня, как у рядового гражданина нашей страны, проходящего  перед
полетом  металлоконтроль,  нет  при  себе  оружия.  Он  очень  много   знал.
Единственное, чего он не знал, - это то, что убитый  им  милиционер  был  не
один, что, чуть приотстав, за ним следует его напарник.
   Убийца развернулся на меня, когда  второй  милиционер  уже  с  обнаженным
оружием выскочил из-за дома  и  открыл  стрельбу  на  поражение.  Милиционер
сделал  подряд  три  выстрела,  вгоняя  пули  в  стену  возле  самой  головы
преступника. Он был неплохой стрелок, он быстро воспользовался  оружием.  На
подобное обстоятельство убийца не прореагировать не мог. Он отвел руку  и  в
ответ на три сделал единственный  свой  выстрел.  Милиционер  упал,  выронив
пистолет. И все же ему повезло. То ли исполнитель  занервничал,  то  ли  его
внимание  отвлекли  разбивающие  стену  пули,  то   ли   глаза   припорошила
осыпающаяся  кирпичная  пыль,  но  выстрел  оказался   не   смертельным.   У
профессионалов такое случается редко.
   На нейтрализацию второго милиционера понадобилась секунда. Но эта была та
секунда, которая дарила мне шанс. Мгновенно поняв, что убежать не  успею,  я
решился на атаку. При всей рискованности такого выбора, он  был  единственно
возможным способом сохранить жизнь. До  завершения  поворота  ствола  в  мою
сторону я успел совершить два рекордных прыжка навстречу противнику. Если бы
я с ними выступил на олимпийском стадионе, я бы собрал все  медали.  Правда,
спортсмены при аналогичных условиях - за победу - жизнь  вместо  презренного
металла - показали бы еще лучшие  результаты.  Личная  заинтересованность  -
лучший двигатель рекордов.
   Ствол пистолета довершил разворот раньше глаз держащего его человека.  Он
был крепким профессионалом, мой убийца.  Его  вновь  приобретенные  рефлексы
были крепче природных. И  все-таки  он  опоздал.  Придержав  пистолет  левой
рукой, правой я нанес несильный, но точный удар противнику в  висок.  Убийца
осел, еще успев произвести два направленных в пустоту выстрела.
   Теперь мне надо  было  срочно,  пока  не  подоспели  блюстители  порядка,
уходить. Этот бой я, хоть и по случайности, выиграл. Правда, уверен, будет и
второй,  и  третий.  Какой-то  из  них  я  неизбежно   проиграю.   Судя   по
оперативности, которую проявили заговорщики, надежд на спасение у меня почти
нет. Наверное, я у них иду под номером один,  если  они  решились  на  такое
"сырое" покушение.
   Надо уходить, и желательно не  только  с  места  преступления.  При  всей
отвратности отступления  как  формы  ведения  боя  других  альтернатив  нет.
Противник числом больше, возможностями выше,  а  у  меня  ни  союзников,  ни
четкого плана действий. Вся моя тактика: бьют  -  беги,  причем  так,  чтобы
пятки  земли  не  касались.  Это   позволит   отсрочить   печальный   момент
передислокации с  этого  света  на  тот  на  неопределенное,  если  повезет,
достаточно продолжительное время.
   Конечно,  стыдно   бегать   словно   травимый   сворой   псов   заяц.   И
бесперспективно. Все равно рано или поздно поймают и растерзают.
   А если не убегать? К примеру, сдаться  в  руки  правосудию  и  пересидеть
время в  камере  предварительного  заключения,  взяв  на  себя  соучастие  в
убийстве милиционеров? Преступление не  рядовое,  и,  значит,  охрана  будет
соответствующая. А?
   Нет, достанут, через все решетки достанут. Не пулей,  так  ???цом.  Я  им
теперь что кость в горле, после этого неудавшегося покушения. В  особенности
если предположить, что не  вся  Контора  продалась  заговорщикам.  Им  нужна
гарантия моего молчания. А гарантией может  служить  только  смерть.  Смерть
или... Или?..
   А вот это мысль. Правда, до конца обмозговать ее я не успею. Нет  у  меня
времени. Еще минута-другая, и на место преступления прибудет  милиция.  Все,
что я могу сделать, - я могу  сделать  сейчас.  Рискнуть?  Или  бежать?  Или
все-таки...
   Я быстро отошел к милиционерам.  Один  безоговорочно  мертв.  Другой  еще
дышит. Это обстоятельство  решило  исход  моих  сомнений.  Я  быстро  поднял
потерянный  пистолет,  сунул  его   в   безвольную   руку   милиционера   и,
прицелившись, выстрелил. Пуля казенного "Макарова"  ударила  в  лежащее  без
сознания тело убийцы. Он дернулся и затих. На  этот  раз  уже  окончательно.
Навсегда. Моральная сторона встречного убийства волновала меня мало. Он  шел
за моей жизнью - в результате проиграл свою. Все справедливо.  По  принципу:
кто с мечом к нам придет...
   Меня волновала не мораль - возможный итог моей спонтанно начатой и  очень
рискованной операции.
   Вернувшись в подворотню, я случайным осколком стекла резанул себя поперек
руки, постоял несколько секунд обильно смачивая  асфальт  кровью,  и,  сунув
пистолет убийцы в карман, быстрым шагом прошел в темноту двора,  не  забывая
метить свой путь в заметных местах красными каплями.
   Будущим  следователям  я  оставил  идеально  составленную  и   однозначно
толкуемую мизансцену преступления: некто из неясных  побуждений  из  темноты
проходной арки произвел выстрел в совершающего патрульный обход  милиционера
и еще один в подоспевшего ему на помощь напарника. В свою очередь,  напарник
ответил  несколькими  выстрелами  из  табельного  оружия,  вследствие   чего
нападающий был убит. Осмотр указал на наличие вблизи места преступления  еще
по меньшей мере одного человека,  который  был  случайно  или  преднамеренно
ранен в результате перестрелки и с места преступления скрылся. Отсутствие на
месте  орудия  преступления   позволяет   предположить   его   соучастие   в
преступлении.
   Милиционер, если выживет, ничего другого рассказать не сможет, вряд ли он
считал количество произведенных им выстрелов, один из которых, слава  выучке
российских постовых, попал в цель. Следователям  останется  только  отыскать
подраненного  свидетеля-соучастника,  который  сможет   подтвердить   выводы
следствия.
   Вот и все. Мосты, по которым можно было бы вернуться на исходные позиции,
сожжены. Теперь только вперед. Отойдя на несколько кварталов, я закрыл  рану
и прямым ходом отправился домой. В остаток утра мне надо было переделать еще
массу не терпящих отлагательства дел.
   В квартире я по-быстрому сбросил в сумку необходимые мне вещи и захлопнул
дверь. В ближайшее время появляться здесь мне было  нельзя.  Дальнейший  мой
путь лежал в... отдел кадров самого крупного в городе завода. А где мне  еще
было отыскать подходящие для задуманного дела кандидатуры.
   - Дело у меня особого, сугубо конфиденциального  рода,  -  предупредил  я
начальника, точнее, начальницу  отдела  кадров,  демонстрируя  удостоверение
майора Безопасности.
   Таких удостоверений  в  хозяйстве  всякого  уважающего  себя  конторского
Резидента отыщется не один десяток. Хоть на имя заместителя директора ЦРУ.
   - Какого рода? - испуганно переспросила пожилая кадровичка.
   - Конфиденциального, - заговорщицки повторил я. --Сугубо!
   Не знаю почему, но заковыристое  слово  "сугубо"  вкупе  с  демонстрацией
соответствующей формы удостоверения действует  на  канцелярских  начальников
безотказно - они хлопают глазами  и  погружаются  в  легкий  бюрократический
транс. Сколько раз проверял.
   - Так вы мне поможете или как?
   - Конечно, конечно, -  засуетилась,  задвигалась  начальница.  -  Как  же
иначе? Я же понимаю. Мы же в некотором роде коллеги...
   - А раз коллеги, мне не надо лишний раз  предупреждать  вас  о  возможных
последствиях разглашения моего здесь пребывания. Вот и хорошо. Требуется мне
немногое: все подряд личные дела ваших работников мужского пола  в  возрасте
от тридцати до пятидесяти лет. Зачем - объяснять не имею права, но вам,  как
человеку профессионально близкому,  намекну  -  ищем  мы  одного,  возможно,
скрывающегося в городе опасного преступника. Дела  прошу  приносить  в  этот
кабинет вас лично,  чтобы  остальные  работники  меня  не  видели.  Ну  что,
приступим.
   За несколько часов  сверхнапряженной  работы,  отсмотрев  более  полутора
тысяч личных дел, я отобрал десяток подходящих мне кандидатур. Один подходил
под все параметры просто идеально. Не  всегда  нам  не  везет,  случаются  и
удачи.
   - Увы, - сообщил я начальнику отдела кадров итог своих  работ.  -  У  вас
пусто. Спасибо за помощь. Может статься, еще  увидимся.  Ну  а  если  кто-то
узнает о моем к вам визите - увидимся непременно.
   Требуемого мне мужчину я выцепил прямо  в  цехе,  оттащив  от  фрезерного
станка.
   - Давайте выйдем на улицу. У меня есть к вам несколько вопросов, - строго
сказал я, продемонстрировав удостоверение. Пусть немножко испугается,  пусть
занервничает, вспомнит все свои и своих родственников,  вплоть  до  третьего
колена, грехи. Это полезно. Это размягчает. - Поторопитесь!
   Я добился своего. У  бедного  работяги,  когда  он  застегивал  спецовку,
трясущиеся пальцы не могли ухватить пуговицу.
   - Следуйте за мной.
   На улице, дав возможность страху настояться и загустеть, я  резко  сменил
гнев на милость.
   - Скажу сразу, мы хотим поручить вам одно важное дело.  Именно  вам.  Вас
рекомендовали люди, которым мы доверяем. В подробности вдаваться  не  будем.
Не скрою, дело рискованное. Но очень важное. Вы можете отказаться.  И  тогда
очень, очень нас подведете.
   Фрезеровщик сглотнул слюну и огляделся по сторонам.
   - За работу, близких вы можете не опасаться.  Мы  обо  всем  позаботимся.
Возможные  издержки  мы  компенсируем.  Вы,  я  слышал,  ждете  очередь   на
квартиру?
   - Да, - выдавил из себя кандидат в спецагенты.
   - Вам ее не надо ждать - вы ее получите. В этом кейсе  причитающиеся  вам
за сотрудничество деньги. (Почти весь резидентский  резерв.)  Их  хватит  на
двухкомнатную квартиру. По завершении  операции  вы  получите  дополнительно
ровно такую же сумму еще на две комнаты. Берите.  -  Я  сунул  кейс  в  руки
рабочего. - Я приду через час, и вы скажете мне ваше решение. В любом случае
вы имеете право потратить десятую часть находящихся здесь денег.
   Это очень важно - сразу  дать  деньги  и  разрешить  их  тратить.  Нельзя
покупать человека теоретически. Заграничные фразы - "Мы положим  на  счет  в
банке причитающуюся вам сумму" - у нас не  проходят.  Нашему  человеку  надо
увидеть деньги живьем, пощупать, понюхать, похрустеть, прикинуть, на что  бы
их можно было потратить. И обязательно пересчитать, разглаживая и  складывая
в ровные стопочки. Потом, когда эти деньги перечтены, переведены мысленно  в
жилые метры и гекалитры спиртного, расстаться с ними почти  невозможно.  Вот
так взять и отдать заветный чемоданчик?!  Счастье  свое,  везение?  Ей-Богу,
легче жизни лишиться! Нашему  человеку  гораздо  легче  расстаться  с  самой
крупной, но неосязаемой суммой, чем с самой  маленькой,  но  удерживаемой  в
руках.
   Через час рабочий пришел с пустым чемоданом.
   - Я согласен, - сказал, словно с обрыва в холодную воду  прыгнул,  он.  -
Только можно задать один вопрос? Я кивнул.
   - Почему выбрали именно меня?
   - Из-за личностных характеристик.
   Не мог же я ему объяснить, что исключительно  только  из-за  овала  лица,
разреза и цвета глаз,  формы  носа,  комплекции  и  группы  крови,  идеально
совпадающих с моими.
   Когда рабочий понял, что от него требуется, - отступать было поздно.  Да,
честно говоря, я бы и не отпустил его. Времени искать  другого  кандидата  у
меня уже не было.
   Позволив  ему  для  храбрости  и  на  посошок  стакан  водки,   я   отвел
новоиспеченного  агента  в  заранее   облюбованный   подвал,   сделал   укол
одноразовым шприцем-тюбиком в руку и,  развернув  бессознательное  тело  под
нужным углом, вытащил подобранный несколько часов назад пистолет  убийцы.  Я
выстрелил ему в голову, практически снеся нижнюю, совершенно не  похожую  на
меня часть челюсти. Глядя  на  разбитое,  окровавленное  лицо,  я  словн