олну и нос корабля вошел в  безжалостные  буруны,  разрывая  грязно-белую
воду и посылая в воздух кружевную завесу брызг.
   Это был странный день, но  здесь,  в  центре  Атлантики,  всего  в  ста
восьмидесяти милях от Островов Зеленого Мыса было много странных дней. Над
головой в чистом небе  сияло  солнце,  игриво  разукрашивая  брызги  всеми
цветами радуги, в то время как на юге  собирались  огромные  тучи  кучевых
облаков, угрожающе темневшие бесконечным множеством оттенков серого цвета,
полыхавшие молниями и проливавшиеся дождем такими стремительными потоками,
что исчезал горизонт, и экраны корабельных радаров показывали почти  явные
отметки  целей.  В  этом  приближающемся  шторме  пенные  гребни  набегали
бесконечными рядами атакующей пехоты.
   Вздохнув, высокий светловолосый энсин повернулся и пробежал глазами  по
полетной палубе корабля. Какая палуба! Массивный  стальной  прямоугольник,
длиннее, чем три футбольных поля, был как бы пронзен  двумя  подъемниками:
одним  на  корме,  другим  на  носу.  Молодой  американец   ухватился   за
ветрозащитный экран, когда корабль преодолевал очередную океанскую волну с
запрокидывающимся   вперед   гребнем,   сотрясаясь   и   вибрируя    всеми
металлическими частями  в  летящей  брызгами  голубой  воде.  Почувствовав
приятное возбуждение, родившееся в этой бесконечной войне  стали  и  волн,
Брент улыбнулся и повернулся к ветру,  наполняя  легкие  и  получая  такое
удовольствие от жизни, какое может получать только моряк, дышащий  морским
воздухом и подставляющий  лицо  ударам  холодных  брызг,  бьющих  с  силой
осколков камня.
   Выгнув шею, Брент увидел  фор-марс  и  стволы  дюжины  зенитных  орудий
готовых к бою корабельных установок. Ближе к корме он остановил взгляд  на
единственный дымовой  трубе,  наклоненной  по-японски  назад  и  к  борту,
несущей прожекторные площадки и увешанной спасательными плотами.  Полетную
палубу окружали орудийные галереи: более двухсот двадцатипятимиллиметровых
зенитных и пятидюймовых универсальных установок, нацеленных  в  небо,  как
стволы молодых деревьев. Припав к полетной палубе, словно злобные  хищники
в засаде, посредине ее на  корме  стояли  полдюжины  истребителей  "Зеро",
сгруппированных тройками. Каждые полчаса их двигатели внезапно  оживали  -
это командиры экипажей прогревали  масло  и  головки  цилиндров.  Половина
корабельных орудий тоже находилась в готовности, наводчики вертикального и
горизонтального наведения всматривались в небо со своих окруженных  броней
вращающихся сидений. Заряжающие отдыхали возле противоосколочных  барбетов
и приготовленных ящиков со снарядами.
   Брент почувствовал позади себя чье-то  присутствие  еще  до  того,  как
услышал голос, звучавший как шуршащие сухие листья и одновременно  резкий,
словно удар острия меча.
   - Будьте внимательны, Каддафи способен на все и у него хорошая  память,
- проскрипел голос. Повернувшись, энсин увидел  призрачную,  почти  жуткую
фигуру. Это был стоявший прямо, несмотря на качку, адмирал Хироси Фудзита,
не  более  полутора  метров  ростом,  с  грубым,  изрезанным  морщинами  и
отмеченным печатью сотни лет лицом, в  каске,  полевом  обмундировании  по
форме номер два, точно таком же, как и у остальных на мостике. Его бинокль
свисал до пояса. Глянув вниз, Брент был поражен  его  глазами  -  глазами,
бросившими вызов времени, живыми и светящимися умом.
   Сразу же за адмиралом, покачиваясь на тонких ногах,  в  такт  движениям
корабля, стоял убеленный сединами капитан второго  ранга  Масао  Кавамото.
Шершавое, как наждак, лицо высохшего почти до  скелетообразного  состояния
самурая также несло ясный отпечаток прожитых лет.
   Двое впередсмотрящих вытянулись в  приветствии,  оторвавшись  от  своих
биноклей, которые были настолько огромными, что  размещались  на  стальных
опорах, прикрученных болтами к палубе. Фудзита  повернулся  к  матросам  и
сердито бросил:
   - Наблюдать! Рядом Острова Зеленого Мыса. - Он махнул крошечной ручкой.
- Можем оказаться легкой мишенью. Не теряйте  бдительности  ни  при  каких
условиях, даже если увидите Аматэрасу.
   Матросы наклонились назад к биноклям так шустро, что у одного с  головы
слетел шлем и, упав, загремел по стальной палубе, словно кастрюля. Быстрым
движением перепуганный матрос схватил его и приник к биноклю.
   Поднимая бинокль и ворча, старый адмирал  наклонился  к  ветрозащитному
экрану между Брентом Россом и телефонистом. Тот стоял с микрофоном у  рта,
в огромном шлеме, закрывающем наушники, - глаза его неотрывно смотрели  на
Фудзиту.
   Кавамото тоже проковылял к экрану и ухватился  за  его  наклонную  раму
шишковатыми пальцами, искривленными, как ветви сосны, гнущиеся под сильным
ветром.
   Не оборачиваясь и не отрывая глаз от бинокля, адмирал заговорил:
   - У вас самые лучшие молодые глаза на корабле, энсин Росс.
   - Благодарю вас, сэр.
   Фудзита опустил бинокль и наклонил голову к огромному американцу.
   - Скажите мне, мистер Росс, если бы вы командовали этим судном,  откуда
бы вы ожидали появления врага?
   - Подводные лодки, адмирал?
   Старый морской волк отрицательно покачал головой.
   - В этом разговоре подлодки оставим кэптену Файту.
   Энсин понимающе кивнул.
   - Африканское побережье. Дакар находится  в  зоне  досягаемости,  и  он
арабский.  Бомбардировщики  могли  бы  достать  нас,  но   без   прикрытия
истребителей. - Брент показал вперед. - Хотя тогда  наш  боевой  воздушный
патруль разнес бы их на куски.
   - А как насчет Островов Зеленого Мыса, энсин?
   - Они португальские, адмирал.
   - Вы думаете, это имеет значение в современном мире?
   Брент поскреб подбородок.
   - В общем-то, нет, - согласился он,  чувствуя  глубокую  озабоченность,
скрытую за этой игрой в отгадки. Брент наслаждался эйфорией сокрушительных
побед авианосца над  арабами.  Но  за  ней  могло  прийти  самодовольство,
которое часто приводит к беспечности и катастрофе.
   Адмирал обвел линзами бинокля дугу восточного горизонта.
   - Тогда откуда, энсин? Из какого сектора они бы появились?
   - Не с воздуха, сэр. При такой ясной погоде наши радары засекут  их  за
двести пятьдесят миль, то есть, я хочу сказать, четыреста километров.
   Старик согласно кивнул.
   - В шторм?
   - Неустойчивая погода... опасно.  Сильные  воздушные  потоки.  -  Брент
подался к горизонту и добавил: - "Хейнкель" может потерять крылья.
   - Но шторм и скрывает, - заметил адмирал. - Эффект неожиданности. А  на
радаре от шквалов ветра возникает ложный сигнал.  -  Он  указал  на  серые
массы, клубившиеся плотной  стеной  под  огромными  облаками,  и  приказал
одному  из  впередсмотрящих:  -  Матрос  Косиро,  продолжать   наблюдение.
Докладывать обо всем, даже о чайках.
   - Есть, сэр.
   Адмирал отдал распоряжение телефонисту:
   - Вести тщательное наблюдение радаром за штормовым фронтом.  Оттуда  на
малой высоте можно ожидать появления врага.
   - Чтобы избежать образования турбулентного следа  и  обнаружения  нашим
радаром, адмирал?
   - Разумеется, энсин.
   Почти  сразу  же,  как  если  бы  слова  адмирала  были   пророческими,
телефонист прокричал:
   - Радар сообщает о множественной  цели,  движущейся  в  шторме,  пеленг
один-четыре-ноль. Возможно, не шквалы.
   Быстро перейдя  к  переднему  краю  площадки,  где  переговорная  труба
уходила  к  бронированному  командному   пункту   в   ходовой   рубке,   в
сопровождении телефониста, переключившего аппарат на новый разъем, Фудзита
бросил взгляд на  молодцеватого  энсина,  залитого  нахлынувшей  волной  у
гафеля, и закричал в переговорную трубу:
   - Лево на борт, держать один-два-ноль, скорость двадцать  четыре!  -  И
скомандовал телефонисту со скоростью и отчетливостью пулеметной очереди: -
Сигнал боевой тревоги. Летчиков и самолеты  -  в  готовность.  Сигнальному
мостику поднять сигнал "курс  один-два-ноль,  скорость  двадцать  четыре".
Радиорубке  -  сообщить  воздушному  патрулю  и  эскорту   о   возможности
нападения, пеленг  один-четыре-ноль.  Самолетам  патруля  -  на  перехват.
Готовность "Z". Адмиралу Аллену на мостик.
   Ревуны, словно перепуганные гуси, огласили корабль гоготом. И сразу  же
взревели двигатели шестерки "Зеро". Раздались команды офицеров, заливистые
трели боцманских свистков, глухие удары ботинок по палубам и трапам,  лязг
латуни пятидюймовых снарядов о сталь казенной части орудий и  возбужденные
крики наводчиков, направляющих стволы вверх. Дополнением к какофонии стала
гулкая перекличка сотен стальных люков, гремевших в глубине  судна,  когда
задраивались водонепроницаемые переборки. Потом  в  самом  сердце  корабля
рука  матроса  рванула  ручку  выключения,  и  пронзительный   вой   сотен
вентиляторов  упал  на   октаву   и   постепенно   затих   -   отключилась
вентиляционная система "Йонаги". Авианосец затаил дыхание.


   Когда прозвучал сигнал тревоги, подполковник Мацухара как раз развернул
свое звено на восток от авианосца.  В  ответ  на  команду:  "Ведущему  Эдо
[название Токио до 1869 г.]. Говорит Полюс.  Радар  сообщает  о  скоплении
самолетов, пеленг один-четыре-ноль.  Приближаются  со  стороны  шторма  на
высокой скорости", которая прозвучала в его наушниках,  Мацухара  крикнул,
что понял. Потом, пренебрегая радио, он,  поднял  вверх  палец  и  покачал
крыльями.  Такамура  и  Кодзима  мгновенно   отреагировали   на   команду.
Торопливыми, но точными движениями подполковник быстро  передвинул  РУД  к
приборной  доске,  резко  подал  правую  педаль  вперед  и  потянул  ручку
управления на себя, одновременно большим пальцем переводя гашетку пушек  в
положение "огонь". На полной боевой мощности  двигатель  завыл,  напоминая
неистовый рев тайфуна. Истребитель устремился ввысь, и пока  Йоси  "висел"
под  размытым  кругом  пропеллера,  лобовое   стекло   вместо   горизонта,
исчезнувшего из виду, заполнило голубое небо. Скривившись, он увидел,  как
белая стрелка стремительно понеслась по тахометру, приближаясь  к  красной
линии. Но "Йонага" был в опасности. Все остальное не  имело  значения:  ни
его двигатель, ни его полет, ни его жизнь.
   Увидев, что стрелка альтиметра достигла отметки 6000  метров,  Мацухара
перевел самолет в горизонтальное  положение,  глядя,  как  горизонт  вновь
появляется над обтекателем. Он сделал плавный вираж, пока стрелка  компаса
не встала на курс 1-4-0, курс,  который  вел  А6М2  в  бушующий  шторм  на
юго-восточном горизонте.
   Шторм.  Эти  сумасшедшие  арабы,  должно  быть,  находились  близко   к
смертоносным    воздушным    потокам    грозового    фронта.     Вероятно,
фанатики-мусульмане. Неужели Каддафи никогда не поумнеет? Ведь  авиагруппы
"Йонаги" уже  уничтожили  большую  часть  авиации  безумного  диктатора  в
Эль-Карариме, Мисратахе и Триполи. Радар сообщил, что самолет приближается
к цели. Мацухара посмотрел  на  вихри  пепельных  масс  грозового  фронта,
угрожающе ревущих, как великая Фудзи, и мозг  его  лихорадочно  заработал.
Если радар не врет, откуда может появиться враг? Дакар в 1300 километрах к
востоку. А португальские Острова Зеленого Мыса менее чем в 300  километрах
по тому  же  курсу.  В  зоне  досягаемости  вражеских  бомбардировщиков  и
истребителей. Португальцы капитулировали перед арабами? Он пожал  плечами.
Это не имело значения. Если  там  был  враг,  он  должен  его  уничтожить.
Знакомое ощущение тепла охватило низ живота. Губы летчика  раздвинулись  в
улыбке, обнажив прекрасные белые зубы. Бой лучше,  чем  женщина.  Мацухара
наклонился к ручке управления. Через несколько  секунд  он  заметил  внизу
мерцание, заметил там, где его не должно было быть. Солнце принесло  новые
блики от крыльев и плексигласа кабин. Наконец, прищурившись, через очки он
увидел странную группу ливийских самолетов, выходящих из грозы  низко  над
водой: четыре средних бомбардировщика "Хейнкель-111", три "Дугласа  DC-3",
пара гражданских самолетов с двумя двигателями, которые Брент Росс называл
"Сессна", три "Норт Америкэн АТ-6" и широко известный и достойный уважения
трехмоторный   "Юнкерс-52"   -   единственный   самолет    без    арабских
опознавательных знаков. Более того, жирные буквы  на  фюзеляже  и  крыльях
выдавали  его  принадлежность  к  Швейцарии.  Их  сопровождали  двенадцать
"Мессершмиттов-109"  и  один   Me-110,   летевших   впереди   над   строем
бомбардировщиков.
   - Идиоты! - фыркнул Йоси, бросая взгляды  вперед  и  вниз  и  облизывая
внезапно пересохшие губы. - Какое расточительство истребителей. Они должны
быть прямо здесь, - закричал он встречному потоку, глядя вверх.
   Игнорируя радио, он покачал крыльями и  трижды  выбросил  вверх  сжатый
кулак, разрешая ведомым вести бой самостоятельно.
   Движение ручкой управления назад и рулем направления влево задрало  нос
истребителя и унесло горизонт, словно на скоростном лифте. Затем  Мацухара
вошел в пике, сильно прибавил газу, и двигатель завизжал, заставляя  кровь
пилота пульсировать в такт работе поршней, отдаваясь ударами  в  висках  и
дрожью в пальцах.
   Краем глаза подполковник видел  "Йонагу",  устремившегося  к  ветру,  и
взлетающие с палубы истребители. "Поздно! Поздно!" - подумал он,  понимая,
что первый удар придется на его долю и что жизнь авианосца сейчас  целиком
зависит от его пушек.
   Подав ручку вперед, Мацухара увеличил угол пикирования.  Белая  стрелка
полетела по шкале указателя скорости, прошла отметку "350", потом "400"  и
наконец достигла границы опасного режима. Он ощутил дрожь,  затем  тряску,
от которой в кабине поднялась пыль. Крылья истребителя вибрировали. Вскоре
уже весь фюзеляж трясся, как земля во время землетрясения  на  Кюсю.  Йоси
выругался и вцепился в  ручку  управления  так,  что  заболела  рука:  она
вибрировала и  дрожала  вместе  с  самолетом,  а  он  следил  за  стрелкой
альтиметра, бешено  вращавшейся  против  часовой  стрелки,  словно  у  нее
сломалась пружина.
   - Достать бомбардировщики! Достать бомбардировщики! - хрипел  Мацухара,
колотя по приборной доске рукой в перчатке.
   Но "Мессершмитты"  уже  набирали  высоту  прямо  по  курсу  "Мицубиси".
Небольшое отклонение руля вправо - и ведущий Me-110 оказывается  в  первом
кольце дрожащего дальномера.
   Тысяча  метров!  Слишком  далеко!  Но  враг  дразнил  его  своей  белой
дымящейся струей следа. Йоси крякнул от досады. Ну ничего,  при  суммарной
скорости сближения около полутора тысяч километров  в  час  тысяча  метров
станет всего лишь мгновением. Враг быстро заполнил оба кольца  дальномера.
Мацухара нажал красную кнопку. Он нахохлился и  скривился,  показав  зубы,
когда почувствовал, как встрепенулись и ожили две  20-миллиметровые  пушки
"Эрликон" и пара 7-миллиметровых пулеметов, новая волна вибрации  затрясла
истребитель и уменьшила его скорость. Двухсекундный шквал огня. Хватит.  В
запасе осталось снарядов на четырнадцать секунд стрельбы.
   Они сближались нос к носу. Саббаховец решил стать камикадзе?  Взывая  к
Аматэрасу, Мацухара резко рванул ручку управления на себя и ощутил  удары,
какие достаются листу дерева в дождливый сезон. Вражеский самолет сверкнул
под  ним,  а  на  лобовое  стекло  полилась  охлаждающая  жидкость.   Йоси
почувствовал запах дыма.
   Чувствуя, как в паху разливается знакомое тепло, Мацухара быстро  подал
ручку вперед, вновь устремляясь  в  пике.  В  зеркале  заднего  обзора  он
увидел, что Такамура и Кодзима фронтом следуют рядом с ним  и  что  Ме-110
уходит в сторону моря, оставляя шлейф дыма из  левого  двигателя,  а  один
Ме-109, лишившись крыла, бешено кувыркается навстречу своей могиле.
   Йоси сконцентрировал свое внимание на летящем "ящере" бомбардировщиков,
распростершемся под ним, как изысканное блюдо для гурмана. Бомбардировщики
шли обычной арабской "коробочкой", состоящей из четырех  рядов  по  три  и
эшелонированной уступами по  сто  метров.  Таким  образом,  враг  надеялся
прикрывать друг друга перекрестными полосами оборонительного  огня  хорошо
пристрелянных пушек.  Но  старый  бомбардировщик  далеко  не  неприступная
крепость.
   Мягко подав на себя ручку, Мацухара  поймал  в  прицел  "Хейнкель-111",
левый бомбардировщик в первой тройке. Вспышки - и  к  самолету  потянулись
сотни трассирующих снарядов. Вдруг перед ним накренились  крылья  древнего
"Юнкерса", Мацухара вдавил палец в гашетку,  короткой  очередью  послав  к
цели три снаряда.
   За двести метров даже с трясущегося "Зеро" трудно было  промахнуться  в
неуклюжего гиганта. Снаряды ударили в верхнюю  часть  фюзеляжа  "Юнкерса",
разлетаясь бриллиантовыми искрами и отправляя куски алюминиевой обшивки  в
воздушные потоки от винтов. Легкое  отклонение  влево  -  и  новая  порция
барабанной дроби по фюзеляжу срывает еще больше алюминия, бьет по лобовому
стеклу, порождая облако мелких осколков плекса,  разлетающихся  искрящимся
конфетти. Ручка управления пошла вперед.
   Стремительно падая мимо кувыркающегося "Юнкерса",  Йоси  заметил  блеск
дюжины "Зеро",  стремительно  взлетающих  с  "Йонаги".  Вопя  "Банзай!"  и
упираясь ногами в стенку кабины, он со всей силы потянул  ручку  на  себя.
Шесть "же". Как минимум шестикратная  перегрузка.  Мацухара  почувствовал,
как кровь отхлынула от головы, а горизонт начал поворачиваться. "Мицубиси"
трясло  и  болтало,  как  чайку  в  смерче,  и  самолет  протестующе   выл
двигателем, боясь потерять крылья. Голова стала чугунной, запрокинулась за
спину, вдавливая  его  в  парашютный  ранец,  а  налившиеся  свинцом  руки
согнулись в локтях, несмотря на его усилия их выпрямить.
   К счастью, Мацухара ощутил,  что  пике  истребителя  становится  слегка
пологим, и вот горизонт показался над обтекателем, а потом сполз под него,
когда  самолет  начал  подъем.  Его  ведомые  следовали  сзади  линией  на
расстоянии фюзеляжа. Рядом летели еще с дюжину "Зеро", с трудом набирающих
высоту. Мацухара потряс головой, чтобы прояснить ее.
   Не меньше десятка Me-109 пикировали вниз, некоторые сквозь строй  своих
бомбардировщиков.  Один,  с  рифленым  носом,  заплясал   в   визире   его
дальномера. И снова большое  расстояние  не  остановило  врага,  он  начал
стрелять. Но Йоси, слегка откинувшись  на  спину,  ответил  только  тогда,
когда самолет противника заполнил оба кольца его прицела. Нервы вражеского
летчика не выдержали, он шел  вверх,  подставляя  японцу  брюхо.  Мацухара
возликовал, когда снаряды  его  "Эрликонов"  врезались  в  воздухозаборник
араба,  разорвав  его  на  куски,  уносимые  воздушными  струями.  Брызгая
топливом и извергая оранжевое пламя, как  паяльная  лампа,  "сто  девятый"
закувыркался в море.
   Слева "Зеро" неуправляемо набирал высоту, резко  выходя  из  воздушного
боя и судорожно цепляясь за небо,  словно  раненая  птица,  уносящаяся  от
смерти. В доли секунды  он  исчез  в  огромном  крутящемся  шаре  пламени,
дымящиеся обломки протянулись через арену схватки, как огненные щупальца.
   Ругаясь, Йоси  работал  ручкой  управления  и  РУДом,  пока  прицел  не
захватил пузатый фюзеляж ДС-3. Огромная оранжевая  вспышка  в  центральной
части транспортника -  и  жгуты  из  сотен  трассирующих  следов  за  ним.
Корабельное  орудие!  Установка  Гатлинга!  Взяв  поправку  на   движение,
Мацухара нажал гашетку и выдал длинную очередь. Он увидел, как его снаряды
ударили  в  установку,  прошлись  по  фюзеляжу,  забарабанили  дробью   по
хвостовому оперению "Дугласа". Подбитый самолет медленно  перевернулся  и,
набирая скорость, понесся вниз.
   - Банзай!
   Бросая быстрые взгляды по сторонам, подполковник  мельком  заметил  еще
два горящих бомбардировщика, падающих в море. Такамура и Кодзима увеличили
счет!
   - Банзай!
   Выводя самолет в горизонтальный полет над строем бомбардировщиков, Йоси
поискал глазами истребителей. Наконец низко над водой он  увидел  четверку
"сто девятых", устремившуюся к  востоку  под  прикрытие  шторма,  и  линию
преследующих  их  "Зеро".   Но   оставшиеся   полдюжины   бомбардировщиков
пробивались  к  "Йонаге