очила  из
моря и по-глупому отлетела в сторону. Зато две последние не промахнулись.
   Авианосец содрогнулся от  двух  сильнейших  ударов  по  правому  борту.
Фудзиту сшибло с ног, бинокль перелетел через  голову.  Взрывы,  казалось,
слились в один. Уцепившись  одной  рукой  за  пиллерс,  Уайтхед  подхватил
хрупкого адмирала и поставил его на ноги. От гирокомпаса отлетела какая-то
деталь и пронеслась над  полетной  палубой;  маленький  столик  с  картами
раскололся, посыпались на палубу параллельные линейки, измерители.
   Еще два АТ6 разбились о волны; один - прямо перед носом  "Йонаги",  где
его добил Файт, другой -  возле  кормы  авианосца,  а  последний  пролетел
совсем низко над кораблем. Взглянув вверх, Уайтхед  подумал,  что  мог  бы
дотянуться  до  покрытого  смазкой  фюзеляжа.  Рев  двигателя  в  шестьсот
лошадиных сил оглушил его. 25-миллиметровые орудия на фор-марсе содрали  с
торпедоносца обшивку, пробили кабину, и  он  волчком  завертелся  в  небе,
лишившись левого руля высоты. Затем у самого основания  отломилось  крыло,
разбрызгивая гидравлическую жидкость, точно кровь, и большая  машина  едва
не снесла трубу "Йонаги", опрокинувшись в  море  с  чудовищным  всплеском.
Несколько секунд в волнах еще покачивались обломки, но  тяжесть  двигателя
якорем утянула их на дно.
   Уайтхед ощущал, как ходит ходуном палуба под ногами. Судно кренится.
   - Вы не думаете сбросить скорость? - прокричал он в ухо. Фудзите.
   - Не могу.  -  Адмирал  кивнул  на  подлетающие  "Штуки"  и,  выказывая
удивительное спокойствие, нагнулся к трубе. - Лево руля до моих дальнейших
указаний!
   - F6F! - воскликнул Бернштейн.
   - Откуда?! - всплеснул руками Уайтхед. - Не может быть!
   Но шесть великолепных истребителей в самом деле присоединились к "Зеро"
и долбали "Штуки".
   До Уайтхеда наконец дошло.
   - Это наши возвращаются с задания. У них  большая  дальность  полета  и
четыреста выстрелов на каждую пушку. - Он помахал  "Хеллкэтам".  -  Видно,
что-то осталось и для пикирующих.
   "Мицубиси"  и  "Грумманы"  накинулись  на  "Штуки",  точно  ястребы  на
голубей. Пять арабских самолетов почти мгновенно вспыхнули  и  скрылись  в
волнах. Но три все же пикировали на  "Йонагу",  невзирая  на  истребители.
Визжали двигатели на форсаже, самолеты надвигались,  авианосец  кружил  на
месте, зенитки палили, трассеры затягивали небо огненной паутиной.
   Уайтхед смотрел как завороженный. Пальцы вдруг онемели,  и  он  выронил
бинокль. В каких только боях ему не приходилось участвовать, но нет ничего
страшнее пикирующего прямо на тебя самолета. Негде спрятаться,  сказал  он
себе и усилием воли задавил ужас. Никто не должен знать, как ему страшно.
   Первый "Юнкере" спустился так низко, что он отчетливо видел лицо пилота
в летных очках. Он сбросил единственную 500-килограммовую  бомбу  и  взмыл
вверх, угодив под снаряды  пятидесятого  калибра,  которыми  бил  по  нему
преследующий "Хэллкэт". Они располосовали кабину и снесли  пилоту  голову.
Большая машина перевернулась и рухнула в воду, как подстреленная утка.
   А черный цилиндр все летел вниз. Как все, кому доводилось  подвергаться
атаке пикирующих, Уайтхед был совершенно убежден, что бомба метит прямо  в
него. Он до боли в  челюстях  сжал  зубы,  вцепился  в  бинокль  так,  что
побелели костяшки,  и  вдруг  почувствовал,  как  предательски  наполнился
мочевой  пузырь.  Бомба  ударила  возле  правого  борта,  ближе  к   носу,
всколыхнув корабль всей силой разрыва. Зенитные  расчеты  окатило  мощными
струями воды.
   С воем подходили еще две "Штуки".  Первая  промахнулась,  взметнув  над
левым бимсом столб высотой в двести  футов.  Вторая  оказалась  удачливее.
Раздался грохот, словно кто-то выстрелил в пустой котел; гигантское  судно
задрожало, две пятидюймовой и четыре или пять  25-миллиметровых  установок
оторвались и взлетели в небо скопищем обломков и человеческих  тел.  Бомба
угодила в галерейную палубу в правой носовой части.  Пламя  и  густой  дым
окутали мостик.
   - Затопить первый и третий погреб! - приказал  Фудзита  телефонисту.  -
Мне срочно доклад о потерях и повреждениях.
   Он посмотрел вверх. Несколько вражеских самолетов улепетывали на юг; за
ними гнались "Хеллкэты" и "Зеро". Опасность миновала.  Адмирал  крикнул  в
трубу:
   -  Прямо  руль!  Курс  один-восемь-ноль!  Средний  ход!  Об  изменениях
сообщить эскорту.
   Ритм двигателей ослабел. Авианосец забирал  влево,  пока  не  вышел  на
точный  северный  курс.  Свист  воздуха  доносился  из   труб,   щелей   в
водонепроницаемых дверях, вентиляционных шахт. Опытный моряк знает,  сколь
зловещи эти звуки:  выходит  воздух  под  давлением  воды,  протекающей  в
пробоины.
   Фудзита напустился на матроса Наоюки:
   - Где доклад о повреждениях?!  -  Он  постучал  кулачком  по  стальному
экрану. - Я сказал - срочно! Срочно!
   - Господин адмирал! - испуганно забормотал Наоюки.  -  Главный  механик
Йосида предлагает сбросить скорость. В правом борту большие пробоины.
   - Великий  Будда!  Для  "Йонаги"  попадание  двух  торпед  должно  быть
комариными укусами. Вперед помалу!
   - Это очень мощные боеголовки, адмирал, - заметил Бернштейн. -  Видимо,
они использовали семтекс.
   Фудзита не успел ответить; его опередил Наоюки.
   - Главный механик Йосида сообщает: две пробоины в  правом  борту  между
сто восьмым и  сто  девятым  шпангоутами.  Оба  отсека  по  правому  борту
затоплены, в правой компрессорной вода. Повреждены топливная  цистерна  по
правому борту, вода на втором  аварийном  посту.  Одна  двутавровая  балка
пробила переборку между третьей и первой бойлерными. Есть течи во  внешних
переборках третьего  котельного  отделения.  Йосида  укрепляет  переборки,
надеется удержать затопление и в бойлерных. Однако морская вода  попала  в
трубопроводы третьего  турбинного  отсека.  Тяжелые  потери.  Погибли  все
вахтенные в третьей бойлерной, в первой большинство получили ранения.
   Фудзита слушал с мрачным видом. Повреждения седьмой степени.
   - Приказ главному механику -  затопить  вторую  и  четвертую  топливные
цистерны для выравнивания крена и  дифферента.  Они  пустые.  Перекачивать
воду из третьего трюмного в левый машинный отсек, пока не станем на ровный
киль. В таком виде нельзя принимать авиагруппы.
   - Самолеты возвращаются! - прокричали с фор-марса.
   - Наши!
   Все на мостике подняли бинокли.
   -  Одиннадцать  "Зеро",  семь  "Айти"  и  пять  "Накадзим",  -   угрюмо
констатировал Бернштейн.
   - Бог мой! - простонал Уайтхед.
   Возвращающиеся самолеты присоединились к ВВП, и все начали кружить  над
"Йонагой" против часовой стрелки. Четыре  бомбардировщика  зажгли  красные
огни, сигнализируя о повреждениях.
   -  Господин  адмирал,  главный  механик  докладывает:   все   переборки
укреплены,  трюмные  насосы  сокращают  затопление  в  третьем   котельном
отделении.
   Фудзита кивнул.
   Все облегченно вздохнули - это уже большое достижение.
   Высоко над головой раздался резкий хлопок. Машинам не хватает горючего.
   Старый адмирал взглянул на флаг. Ветер северо-восточный. Он  проговорил
приказы в трубу, и авианосец стал по ветру.
   - Поднять до места второй вымпел. Приготовиться к приему самолетов.
   Первый "Накадзима" с  жуткой  дырой  в  крыле  и  мертвым  бортстрелком
приблизился с кормы, выставив крюк.
   ...Через час полетная палуба приняла свой поредевший авиаотряд и  судно
взяло курс на Токийский залив. Поскольку оно тянуло с собой  десять  тысяч
тонн воды, влившейся при затоплении и выравнивании, осадка стала  ниже  на
четыре фута. Однако на "Йонаге" еще  оставалась  тысяча  водонепроницаемых
отсеков, да  и  аварийная  команда  работала  на  совесть,  поэтому  судно
свободно делало десять узлов. Семь эсминцев эскорта держались  поблизости,
словно угодливые придворные, оберегающие усталую королеву.
   В командном пункте состоялось краткое совещание. Главный механик  Тацуя
Йосида  не  присутствовал,  будучи  занят  в  трюме.   Поломки   понемногу
устранялись, затопление удалось значительно сократить. Вместе с остальными
членами штаба на совещании присутствовали подполковники  Йоси  Мацухара  и
Такуя Ивата, капитан авиации Колин Уиллард-Смит и  лейтенант  Брент  Росс.
Летчики сняли подбитые мехом куртки и шлемы, но  все  еще  были  в  летных
комбинезонах.  Грязные,  измученные;   на   прокопченных   лицах   странно
выделяются белые круги от очков.
   Находясь   под   впечатлением   пережитого,   Брент   никак   не    мог
сосредоточиться на голосах людей, перечисляющих потери, прикрывающих  ужас
и боль камуфляжем холодной статистики. От авиаотряда не осталось и  трети.
Несколько запоздавших добрались до авианосца, но от численности эскадрилий
вставали  дыбом  волосы:   тринадцать   "Зеро",   один   "Сифайр",   шесть
"Хеллкэтов", восемь пикирующих бомбардировщиков  и  семь  торпедоносцев  -
всего тридцать пять уцелевших из могучего отряда в сто  сорок  три  боевых
машины. Авианосец тоже получил серьезные повреждения, хотя и  держится  на
плаву.  Команда  лишилась  ста  двадцати  четырех  человек  убитыми;   сто
семьдесят три получили ранения.
   Но все это ничто по сравнению с потерями  противника,  который  лишился
одного авианосца, выведен из  строя  другой,  уничтожена  практически  вся
авиация.
   - А "Блэкфин"? Что  с  "Блэкфином",  адмирал?  -  взволнованно  спросил
Брент, перегибаясь через стол.
   Взгляд старика ничем его не утешил.
   - От наших  наблюдателей  поступило  сообщение  о  взрыве  близ  атолла
Томонуто. Мы перехватили переданное открытым текстом  донесение  вражеских
эсминцев: танкер потоплен, ведутся спасательные работы.
   Брент ударил кулаком по столу.
   - Полузащитник снова на коне! Я знал, что он не подкачает! Они живы?
   Фудзита помотал головой.
   - "Блэкфин" не передал условленного сигнала. С  момента  вышеупомянутых
сообщений прошло уже пять часов.
   - Может, рация вышла из строя?
   - Нет. Арабские эсминцы доложили, что лодка затонула со всем  экипажем.
Они подобрали обломки и два трупа.
   - Господи, неужели все?!
   - Сегодня много доблестных воинов отправились к предкам.
   До конца совещания Брент  не  поднимал  глаза.  Отпустив  штаб,  старик
задержал  всех  летчиков  и  обратился  к  ним  глубоким  прочувствованным
голосом:
   - Вы сделали большое дело. У врага остался один искалеченный авианосец,
без авиации, к тому же они лишились топлива - это воистину  сокрушительный
удар.
   - Адмирал, - заметил Мацухара, - в  оперативном  соединении  противника
было очень много истребителей. Часть наверняка с Марианских островов.
   Старик согласно кивнул.
   - Но мы атаковали их по меньшей мере в пятистах километрах оттуда.  Для
"Мессершмиттов" слишком далеко.
   - Да. Но за счет двигателя  "Даймлер-Бенц"  и  сбрасываемых  баков  они
повысили дальность.
   - Надо вычистить этот гадюшник, адмирал, - заявил Йоси. -  Пока  мы  не
возьмем острова, "Йонага" и Япония не будут в безопасности.
   - Безусловно. И не забывайте  об  отравляющих  газах...  Одним  словом,
работы еще хватит.
   Загудел телефон. Адмирал взял трубку, послушал. На лице  его  появилось
подобие улыбки, а глаза обратились к Уилларду-Смиту.
   - Спасательная служба работает над местом сражения.  Выловили  двадцать
девять человек. Один вертолет подобрал очень сердитого кокни.
   Англичанин с горящими глазами вскочил.
   - Вот стервец! Я так и знал, что он  выкарабкается!  -  Голос  дрогнул;
пилот, наверное, впервые утратил хваленое английское хладнокровие и тяжело
опустился на стул.
   Брент сжал одну его руку, Мацухара другую. Они хлопали его по плечам  и
радостно смеялись. Уиллард-Смит не решался поднять глаз,  чтобы  никто  не
заметил, как они увлажнились.
   В тоне Фудзиты прозвучала отеческая гордость.
   - Поздравляю вас и благодарю за отличную службу. Отдыхайте. Он поднялся
и дважды хлопнул в ладоши. Все последовали его примеру, устремив взгляды к
алтарю из адамова дерева. - О Аматэрасу! Спасибо тебе за помощь, за науку.
Препроводи души наших героев в храм Ясукуни, где они обретут  долгожданный
покой и блаженство. - Старик положил руку на "Хага-куре" и процитировал: -
"Великий очищающий подвиг - отдать жизнь за микадо. Тому, кто  не  пожалел
жизни за правое дело, нет нужды молить о божественном покровительстве. Все
боги на небесах примут его в свои объятия". -  Одарив  стоящих  перед  ним
долгим взглядом, он сказал: - Вы свободны.
   Все направились к двери. В коридоре Ивата остановил Брента. Йоси  стоял
рядом.
   - Вы хорошо дрались, мистер Росс.
   - Благодарю, подполковник.
   - У нас есть разногласия.
   - Да.
   Брент очень устал, все чувства омертвели от горькой  утраты,  но  после
этих слов сразу весь подобрался, расправил плечи. Он ждал, что самурайская
мстительность проявится даже  в  миг  победы,  доставшейся  столь  дорогой
ценой. Но Ивата удивил его, молча протянув руку.
   Не в силах пошевелиться,  Брент  долго  смотрел  на  широкую  ладонь  и
наконец крепко стиснул ее. Ивата пристально поглядел ему  в  глаза,  убрал
руку и быстро зашагал по коридору. Из оцепенения Брента вывел хлопок  Йоси
по спине.
   - Пошли, американский самурай. У меня в каюте бутылка "Чивас Регал".
   Не сказав ни слова, он  последовал  за  летчиком.  Мацухара  достал  из
шкафчика бутылку и сел напротив американца. Наполнив стаканы, провозгласил
тост:
   - За мертвых!
   Они осушили стаканы до дня, и Йоси тут же  наполнил  их  вновь.  Только
после второй порции виски Брент сумел чуть-чуть сбросить напряжение.
   - Много хороших ребят мы сегодня потеряли, Йосисан.
   Японец сделал большой глоток и проговорил тихо, но убежденно:
   - Когда хорошие ребята сидят сложа руки, зло торжествует. Если  безумцы
не знают удержу, хорошие ребята обязаны дать им отпор.
   - Ценой своей жизни?
   - Ты же видел.
   - Мы возместим наши потери?
   - Конечно! Как раньше.
   - Они  умерли  страшной  смертью,  особенно  те,  на  подлодке.  А  Каи
наконец-то встретил свой "Бон Ом Ричард".
   - Они умерли славной смертью.
   - Славной?! И "Блэкфин"?.. -  Американец  ткнул  пальцем  вниз.  -  Как
крысы! Это, по-твоему, славная смерть?
   - Да. - Йоси в упор посмотрел на друга, думая, чем бы его утешить,  что
бы такое сказать для поднятия духа. Вскоре на губах его появилась усмешка.
- Ты читал лорда Альфреда Теннисона?
   - Читал кое-что.
   Йоси поболтал в стакане золотистую жидкость.
   - "Тропою долга к славе путь держите!" - это его слова.
   Брент так же пристально глянул в черные глаза, осушил стакан, изо  всех
сил шарахнул им по столу.
   - Знаешь что, Йоси-сан?
   - Что?
   - Дерьмо он, твой Теннисон!