и
лошадиных сил. Старшина-рулевой Сторджис резко вывернул штурвал, и  Брента
отбросило к ограждению.
   - Двадцать  шесть  узлов,  четыреста  шестьдесят  оборотов!  -  донесся
звенящий от напряжения голос из рулевой рубки.
   - Так держать! - крикнул капитан.
   Пятидюймовое орудие открыло огонь, однако пятна разрывов вновь  вспухли
далеко от  атакующей  машины.  Брент  был  готов  нажать  на  гашетки,  но
бомбардировщик летел еще слишком высоко  -  даже  для  "Эрликонов".  Брент
зачарованно смотрел, как "Штука" вырастает в  его  дальномере;  уже  видны
нелепые неубирающиеся шасси, высокий фонарь, лицо пилота в огромных  очках
и гигантская бомба под фюзеляжем.
   И вот уже "Юнкере" вышел на восемьдесят  пять  градусов  -  оптимальный
угол для бомбометания.
   - Шесть тысяч футов, пять с половиной, - отмечал вслух  Уильямс,  следя
за "Юнкерсом". Потом вдруг повернулся  к  рулевому:  -  Прямо  руль,  курс
ноль-девять-ноль!
   - Есть прямо руль, курс ноль-девять-ноль! - повторил Сторджис.
   Лодку  накрыло  волной  оглушительного  рева,  от  которого,  казалось,
задрожал даже стальной корпус "Блэкфина".
   - Что это?! Ради всего святого, что это?
   - Спокойно! Арабы всегда ставят на шасси "Иерихонские трубы"  -  сирены
для запугивания.
   - Черт! Куда ж меня еще запугивать? - поежился Боумен.
   "Эрликоны" открыли наконец огонь, и в тот  же  миг  Брент  увидел,  как
пятисоткилограммовая бомба отделилась от фюзеляжа "Штуки" и полетела вниз,
отливая блеском черного мрамора. Одновременно  пикировщик  сбросил  четыре
бомбы помельче.
   Как всем попадающим под бомбежку, Бренту казалось, что бомбы летят  ему
прямо на голову. Желудок  уподобился  работающей  бетономешалке,  в  горле
комом встал давно проглоченный на завтрак бутерброд с ветчиной, от  ног  к
позвоночнику побежали ледяные букашки. Не  хватало  только  показать  свой
страх  рядовым!  Он  откашлялся,  изо  всех  сил  стиснул   зубы.   Черные
заостренные цилиндры пронзительно визжали в  воздухе.  Но  Брент  старался
смотреть не на них, а на цель.
   Под свист 20-миллиметровых трассеров пилот  "Юнкерса"  рванул  на  себя
ручку. Но по инерции самолет еще  тянуло  вниз,  так  что  крылья  целиком
поместились в кольце дальномера. Ведя "Штуку",  как  охотник  утку,  Брент
нажал на гашетку.
   Его "Браунинг" и 50-миллиметровый пулемет по правому  борту  заговорили
одновременно. Лента дернулась, уходя в патронник, а отражатель выбросил  в
холщовый мешок груду медных гильз. Брент  увидел,  как  его  пули  прошили
воздухозаборник и радиатор; в спутный поток  выплеснулись  струи  гликоля.
Ju-87 накренился влево и потащил за собой черную полосу дыма.
   Приветственные крики оборвал страшный взрыв по  левому  борту.  Пятьсот
килограммов взрывчатки воздвигли из волн  голубовато-зеленую  башню  футов
пятидесяти высотой. На мостик обрушился водопад с  примесью  обломков.  На
глазах   у   всех   обломок   размером   с   котел   буквально   расплющил
впередсмотрящего  по   левому   борту   Макса   Орлина.   Кровь,   ошметки
внутренностей,  брызги  желчи   дождем   окатили   стоящих   на   мостике.
Изуродованное тело слетело с палубы и по покатому боку корпуса  сползло  в
море. Кильватер окрасился в алый цвет.
   - Макс! Боже мой, Макс! - закричал впередсмотрящий на правом борту.
   - Заткнись! - оборвал Уильямс. - Делай свое дело!
   Крики тут же прекратились.
   У  Брента  не  нашлось  времени  даже  утереть  кровь  с  лица.  Второй
бомбардировщик снижался; остальные коршунами кружили в вышине.  Заряжающий
Боумен, всхлипывая, выронил ящик с боеприпасами.
   - А ну хватит ныть! Становись к затвору!
   - Виноват, сэр! - Старшина проворно подхватил ящик.
   Стрекотали пулеметы, бухала пушка; самолет, выходя из  пике,  поддержал
этот хор визгом Иерихонских труб.
   - Лево на борт! - взревел Уильямс.
   "Штука" снова заполнила прицел дальномера, и пальцы  Брента  сомкнулись
на гашетке.


   - Эдо! Эдо! Построиться! - прогремел в шлемофоне  Уилларда-Смита  голос
подполковника Мацухары. - За мной наперехват, потом деремся "соло"!
   Ведомые повторили приказ, хотя в приказах никто уже не нуждался. И  без
того ясно: общий заход, а после каждый за себя в азартной игре, где высшая
ставка - жизнь. Уиллард-Смит и  Йорк  тянулись  за  рулями  высоты  своего
командира, а тот нацелил обтекатель на три ведущих  "Мессершмитта".  Лодка
брошена на произвол судьбы, пока они  не  разделаются  с  нависшей  сверху
смертельной угрозой.
   Впереди  Розенкранц,  чуть  дальше  капитан  Вольфганг  Ватц  на  своем
полосатом  истребителе;  их  правый   фланг   прикрывает   вся   Четвертая
эскадрилья. По меньшей мере двенадцать Ме-109 подлетают с запада, и  такое
же число  "Зеро"  подходит  с  северо-востока.  Еще  ни  разу  со  времени
исторической битвы на Средиземном море не было задействовано  в  воздушном
бою столько истребителей. С обеих сторон  уже  снят  богатый  урожай.  Там
огненным метеором врезался в волны "мессер", тут взорвался "Зеро",  а  вот
еще один потерял крыло и распадается на части. В воздухе плавно парят  два
парашюта.
   "Роллс-Ройс Гриффон"  взвизгнул  на  форсаже,  сила  тяги  и  ускорения
вдавила Уилларда-Смита в кресло. Англичанин с опаской глянул  на  приборы.
Температуры масла и охладителя уже перевалили красную черту,  зашкалив  за
105o и 121oC.  Счетчик  оборотов  тоже  приближается  к  роковой  отметке,
давление 67 дюймов - на большее двигатель не  способен.  А  на  индикаторе
скорости 360 узлов. В целом неплохо, но недостаточно, чтобы удержаться  на
хвосте "Зеро".
   Решающий заход: противник пикирует, звено "Эдо"  рвется  вверх.  Слегка
сдвинув рукоятку, Уиллард-Смит поймал в  сетку  своего  дальномера  правый
"Мессершмитт". Черный дьявол, белая только ступица винта,  как  бельмо  на
глазу. Тройка пока вне створа, но при общей скорости почти в тысячу  узлов
они уже через минуту будут в пределах досягаемости. Большой палец  лег  на
красную кнопку.
   В наушниках грохочет дикая симфония битвы, но  он  не  может  позволить
себе отвлекаться.
   - Самурай Зеленый!  Слышишь  меня!  Бери  выше,  к  солнцу!  Нам  нужно
прикрытие!
   - Понял. Ухожу на девять тысяч метров.
   - Кудо! У тебя на хвосте "мессер", на пяти часах. Выруливай влево!
   - Есть выруливать влево!
   - Сигамицу! Икеда горит!
   - Ты на свою задницу посмотри, у тебя на хвосте двое!
   - Вижу. Помогай, Ватанабе.
   - Окумура, меня атакуют самого. Во имя всех богов, поворачивай!  Влево!
Влево!
   - Слушаюсь, Ватанабе!
   - Нет! Нет! Не пикируй, Окумура, с ними нельзя пикировать!
   - Сигамицу, говорит Кудо! Я его поджарил в собственном соку!
   - Я - Ватанабе. Окумура воссоединился с предками.
   - На связи Самурай Старший!  С  запада  подходят  истребители.  Самурай
Зеленый, где ты?
   - Иду наперехват. Их тут целая эскадрилья.
   - Атаку отставить! Набрать высоту! Слышите? Они за нами не полезут.
   Сигамицу повел свои звенья навстречу опасности. Он борется за  основное
преимущество истребителя - высоту. Его  машины  подбили  четыре  или  пять
"мессеров" из  Четвертой  эскадрильи,  но  и  своих  потеряли  не  меньше.
Подкрепление  из  пятнадцати  "Зеро"  уже  спешит  на   помощь   Сигамицу,
наперехват новой эскадрилье противника.
   Но Уиллард-Смит не глядел на них. Его вселенная  сузилась  до  размеров
Me-109, стремительно вырастающего за стеклом кабины. Он благодарен  судьбе
за бронестекло толщиной в  девяносто  миллиметров,  хотя  20-миллиметровый
снаряд оно, конечно, не остановит. За тысячную долю секунды  он  припомнил
все, что знает  о  "Мессершмитте":  средняя  скорость  полета  360  узлов,
великолепен при наборе высоты и пикировании, тут он даст фору и "Сифайру",
и "Зеро", двигатель работает безотказно, два "Маузера"  в  крыльях  и  два
7,9-миллиметровых пулемета "Борзиг" в обтекателе. Одним  словом,  надежная
машина, но оперение слабовато. Надо искать его  ахиллесову  пяту:  элероны
тяжелы для больших  скоростей;  руль  высоты  довольно  неповоротлив;  нет
триммера, что весьма неудобно в  затяжных  схватках;  иногда  на  скорости
норовит заклинить; слишком большой радиус разворота.
   Колин подался вперед, положил палец на красную кнопку. Заход лоб в  лоб
стирает все достоинства и недостатки  машин,  кроме  вооружения.  А  здесь
преимущество за ним. Не  отводя  глаз  от  искателя,  он  пытался  нагнать
Мацухару, умчавшегося  вперед  благодаря  новенькому  "Сакаэ-42".  Красная
машина Розенкранца тоже оторвалась от своих ведомых.
   Командиры открыли огонь  одновременно.  Ярко-оранжевые  и  желтые  нити
словно привязали друг к другу две  машины.  Розенкранц  немного  уклонился
влево, но Мацухара не дает ему уйти. Идут в лоб на  сумасшедшей  скорости.
Мацухара на этот раз твердо решил покончить с кровавым дьяволом.
   Уиллард-Смит напрягся, увидев, что крылья и обтекатель  черного  Ме-109
расцвели пурпурными розами. К счастью, трассеры не достигли цели.
   - Эх ты, сосунок!
   Он чуть вздернул нос машины, ловя черную птицу в оранжевый круг. Вскоре
оконечности крыльев почти коснулись его, а ступица винта  попала  в  центр
прицела.
   - Получи билет в Мекку или Валгаллу, уж не  знаю,  куда  тебе  надо!  -
процедил он сквозь зубы и нажал на кнопку.
   Отдача от четырех  пушек  "Испано-Суиза"  встряхнула  корпус  самолета,
словно старый дом во время землетрясения. Уиллард-Смит  почувствовал,  как
выбивают дробь зубы, только не был уверен, что это из-за отдачи.  Краешком
глаза увидел, как Розенкранц  взмыл  вверх,  в  последнюю  минуту  избежав
гибели.
   А  вот  они  с  противником  слишком  близко  друг  от   друга,   чтобы
промахнуться. Кувалда ударила в правое крыло  "Сифайра"  и  в  алюминиевой
обшивке появились дыры. Ну ничего, он тоже набирает  очки  за  счет  более
тяжелого вооружения. Снаряд, выпущенный по  "мессеру",  оторвал  выхлопной
патрубок и унес антенну.  Пролетев  над  хвостом  вражеского  истребителя,
Колин  короткой  очередью  отхватил  кусок  руля  высоты  и  вертикального
стабилизатора.
   То ли потеряв управление, то ли просто  в  панике,  противник  допустил
непоправимую ошибку - взял ручку на себя. Перед глазами, точно выловленная
из воды  форель,  взметнулось  брюхо  "мессера".  Колин  не  мог  сдержать
ликования. Выпущенные почти в упор снаряды взрезали  алюминиевую  обшивку,
обнажив рамы, стрингеры, провода, прошлись  по  хвосту  -  и  левого  руля
высоты как не бывало.
   Смертельно раненный истребитель завертелся  волчком,  пытаясь  продлить
себе жизнь, и пошел вниз. Из люка  неуклюже  вывалилась  фигура  в  летном
комбинезоне. Еще одна ошибка. Со  страху  пилот  выпрыгнул  слишком  рано.
Стропы его парашюта  зацепились  за  обломки  хвоста,  и  машина  вошла  в
последний  штопор,  увлекая  за  собой  орущего,   размахивающего   руками
человека.
   - Счастливого пути, Ваше Ублюдство! - пробормотал Уиллард-Смит.
   Он снова взял на себя ручку для набора  спасительной  высоты.  Мацухара
тем временем выполнил "мертвую петлю" и вошел  в  крутое  пике  в  бешеной
охоте за Розенкранцем. Но хитрый американец сумел использовать  скоростные
преимущества "Мессершмитта" и теперь удирал на северо-запад.  Рози  знает,
что в разворотах ему не  тягаться  с  "Зеро".  В  миле  справа  Йорк  тоже
набирает высоту, а далеко внизу полосатый  Me-109  Ватца  "вырвал"  машину
всего в нескольких футах над водой и поворачивает на запад. У Зебры  кишка
тонка для схватки с более маневренным противником.
   Черный "мессер" с  пилотом,  запутавшимся  в  парашютных  стропах,  уже
погрузился в волны; на северо-западе полосы черного дыма пишут  в  воздухе
эпитафии  сбитым  истребителям.   Там   и   сям   раскрываются   парашюты.
Уиллард-Смит заметил группу Ju-87, кружащую над  подлодкой.  И  тут  же  в
наушниках прозвенел голос Мацухары:
   - Внимание! На связи Эдо Старший. Следовать за мной  по  пеленгу  лодки
ноль-ноль-ноль. Атаковать бомбардировщики!
   За быстрым откликом Уилларда-Смита последовало подтверждение Йорка.
   Английский капитан дал от себя ручку и  левую  педаль,  уходя  в  почти
вертикальное  пике.  Центробежная  сила  связала  в   узел   внутренности,
завращалось небо, перерезанное голубой линией горизонта. Вскоре весь обзор
заполнила безбрежная гладь Тихого  океана,  и  тяжесть  внутри  отпустила.
Легкое нажатие правой педали, немедленный отклик руля высоты и элерона,  и
он развернулся лицом к "Юнкерсам". Еще одно движение левой ноги  позволило
ему занять позицию слева от ведущего.  Внизу  беспечно  кружат  над  своей
целью "Штуки". Йоси ринулся к ним. Не поспеет, ох, не поспеет!
   Уиллард-Смит в отчаянии  забарабанил  по  приборному  щитку.  Еще  один
бомбардировщик разворачивается  над  подлодкой.  Господи,  у  них  же  там
настоящий ад!


   Третий бомбардировщик выждал, пока второй не избавится от  запаса  бомб
и, покинув  строй,  стал  делать  заход.  Явно  обескураженный  прицельной
стрельбой зенитных пулеметов, второй "Юнкере" в последний момент отвернул,
и его бомбы оглушили  рыбу  в  трехстах  ярдах  по  правому  борту  лодки.
Несмотря на маневры пилота, 20-миллиметровый снаряд разбил топливный насос
и радиатор большого самолета, а Брент отхватил ему  левое  колесо.  Харкая
черным дымом, "Штука" устремилась ввысь. С палубы ее  провожали  насмешки,
улюлюканье и потрясание кулаками.
   Но пилот третьего "Юнкерса" явно  был  не  робкого  десятка.  Под  визг
иерихонских труб он нацелил винт прямо на мостик. Палубная пушка  с  ревом
выплюнула огонь, снаряды прошли мимо пикирующего, но на сей раз угодили  в
кольцо четырех оставшихся в  вышине  бомбардировщиков.  Хотя  ни  один  не
зацепило, строй нарушился,  и  машины  бросились  врассыпную,  точно  стая
перепуганных куропаток.
   Не обращая внимания на торжествующие крики команды  и  вопли  Уильямса:
"Бей, мать их так!", Брент пристально следил, как увеличивается в  прицеле
бомбардировщик. Боумен заправил ему  новую  ленту.  Росса  вдруг  охватило
спокойствие, видимо порожденное сознанием крайней  уязвимости  противника.
Для достижения  точности  бомбометания  они  должны  подставить  себя  под
пулеметный огонь. Двоих он уже уложил. Брент облизал губы  и  почувствовал
огонь в паху - точь-в-точь как  в  постели  с  Дэйл  Макинтайр.  Странные,
однако, ассоциации. Где его недавний ужас? Неужели секс  и  убийство  идут
рядом в душе человека? Он  даже  смутился.  Какая  глупость!  Азарт  битвы
поглощает все твои эмоции, в этом с  ними  ничто  не  сравнится.  В  такие
минуты жизнь как бы  спрессована  и  прошлое  предстает  тебе  в  безумном
круговращении калейдоскопа или мелькании кадров сломанного  кинопроектора.
Синдром утопающего, внутренне усмехнулся он.
   - Три истребителя! Японцы! Пеленг один-девять-пять, угол тридцать. Идут
к нам.
   Скосив глаза, Брент увидел, как три белые машины четким клином пикируют
на четыре бомбардировщика, которые с трудом  восстановили  строй.  Впереди
Мацухара. Он знал, что друг не оставит его. Но  теперь  не  время  кричать
"банзай". Брент набрал в легкие воздух и задержал дыхание - этот ритуал он
освоил еще в детстве, когда они с отцом охотились на птиц  в  лесах  Новой
Англии. "Глубоко вдохни, когда целишься, не щурься и нажимай курок  мягко,
но уверенно", - учил отец.
   В воздухе сверкнули бомбы, и с ними вернулся страх. Тепло внизу  живота
растворилось под напором  ледяной  воды,  словно  промывающей  ему  кишки.
Чувства описали полный круг - от страха к спокойствию, экстазу и  снова  к
страху.  Дрожащими  руками,  с  бешеной  пульсацией  крови  в  висках   он
прицелился в "Юнкере". Ему давно пора уходить вверх, а  он  все  пикирует.
Под крылом бомбардировщика замигала красная  вспышка;  оно  просвистело  в
нескольких футах над роем черных падающих  цилиндров.  Невероятно!  Он  же
может подорваться на  собственных  бомбах!  Фанатик,  безумец!  Заговорили
двадцатки, и Брент тоже нажал на гашетку.  Содрогаясь  от  мощной  отдачи,
удерживая пулемет в равновесии силой своих мышц, он не выпускал из прицела
огромный винт. Запах кордита стал для него  божественной  амброзией.  Пули
калибра 7,7 миллиметра  со  звоном  ударили  в  стальную  палубу.  С  воем
отрикошетив,  словно  туча  смрадных  насекомых  вырвалась  из-под  земли,
потревоженной лемехом плуга, они сбили каску  со  старшины  артиллерийской
боевой части Фила Робинсона. Тот опрокинулся навзничь, и серое  содержимое
мозга склизкой массой забрызгало палубу. Правый впередсмотрящий  схватился
за грудь, вопя, изрыгнул  поток  крови,  перевесился  через  ограждение  и
бултыхнулся  в  волны,  как  тряпичная  кукла.  Брент  громко  застонал  и
выругался.
   - Лево на борт! - рявкнул Уильямс. - Бей его! Бей!
   Лодка проворно разворачивалась.
   Бомбы визжали в воздухе. Они были так близко - большой цилиндр и четыре
его  маленьких  спутника;  каждый  нес  с  собой  чью-то   судьбу,   остро
заточенный,  компактный,  готовый   предать   "Блэкфина"   забвению.   Все
происходило точно в кошмаре: ты бежишь, бежишь, а ноги скользят,  чудовище
настигает тебя, и ты уже ощущаешь  его  зловонное  дыхание.  Оно  обнажает
клыки и тянет к тебе острые когти...
   Тряхнув головой, Брент отогнал парализующие  видения  и,  не  глядя  на
бомбы, дал ответный залп. Он убьет своих убийц. Трассеры,  точно  огненные
бусины, расцветили "Юнкере" и сорвали огромные куски с несущей поверхности
крыла.  Ярко-желтые  вспышки  загорались  и  гасли,   как   рождественский
фейерверк; 20-миллиметровые "Эрликоны" снесли правый  закрылок  и  элерон.
Самолет  вильнул  влево,  открывая  Бренту  свой  правый  борт.  Короткими
очередями он сокрушил заднюю кабину и обезглавил стрелка. Но ему нужен  не
стрелок, а пилот. Ругаясь на чем свет стоит, лейтенант рванул правую ручку
и поймал фонарь в прицел. Новые пули разбили фонарь, прошили бронированный
козырек, и лицо пилота растворилось в тумане брызнувших осколков.  Большая
машина с двумя обезглавленными туловищами в кабине плюхнулась  в  океан  с
громким всплеском.
   В тот же миг по правому борту -  совсем  близко  -  разорвались  бомбы.
Пятисотка  подняла  такой  столб  воды,  что   лодка   содрогнулась,   как
загарпуненный  кит.  Во  всех  отсеках  слышался  гул,  подобный  большому
колоколу храма. Хамфри Боумен  и  Юйдзи  Итиока  попадали  с  ног.  Японец
заскользил вдоль палубы и треснулся каской о  нактоуз  со  звоном  молота,
ударившего по  наковальне.  Тут  же  он  перекатился  на  бок  и  отчаянно
застонал. Боумен упал на ящик с боеприпасами. Брент пошатнулся, но устоял,
схватившись за ветрозащитный экран. Со всех сторон неслись  крики  боли  и
ужаса.
   Водяная башня опала широкими кольцами и окатила мостик.  Держась  одной
рукой за ствол пулемета, Ромеро протянул другую и  поднял  на  ноги  почти
бездыханного Итиоку.
   - Курс два-семь-пять! - приказал Уильямс,  едва  удерживая  равновесие.
Потом взглянул на Хару, который хоть и стоял на двух ногах, но был явно не
в себе. - Вперед помалу!
   Японец,  как  автомат,  двигал  рычагами  машинного  телеграфа.   Лодка
замедлила ход. Уильямс прокричал в люк:
   - Связисты! Что там у вас?
   В ответ донеслось испуганное:
   - Пока ничего, командир!
   - Хорошо, Хара, давай быстрей!
   - Скорость восемь, сто восемьдесят оборотов,  сэр,  -  неживым  голосом
откликнулся Хара.
   - Все идут на нас! - крикнул впередсмотрящий с правого борта.
   Уильямс бросил взгляд на небо. Выбора нет.
   - Ладно, хрен с ними, с повреждениями. Самый полный!
   - Есть самый полный!
   Ритмично заработали четыре двигателя, и лодка  рванулась  вперед.  Пока
живы! Брент облегченно вздохнул. Корпус, хотя и  натерпелся  порядком,  но
выдержал. Последняя пятисоткилограммовая бомба наверняка  наделала  больше
разрушений, чем все глубинные. У  Брента  онемела  шея.  Каска  слетела  и
подбородочный ремень  глубоко  врезался  в  кожу.  Такого  с  ним  еще  не
случалось.
   - Где доклад о повреждениях?! - надрывался в люк Уи