ринн
воспользовался этим, чтобы вырваться.
     Он наотмашь ударил  полинезийца  тыльной  стороной  руки  и  попал  в
гортанный нерв. Полинезиец задохнулся и упал  как  подкошенный.  В  ту  же
секунду рыжеволосый навалился на Бринна и стал молотить  медным  кастетом.
Бринн лягнул его, промахнулся -  и  заработал  сильный  удар  в  солнечное
сплетение. У Бринна перехватило дыхание, в глазах потемнело. И сразу же на
него обрушился новый удар, пославший его на землю почти в  бессознательном
состоянии. Но тут противник допустил ошибку.
     Рыжеволосый хотел с силой наподдать ему  ногой,  но  плохо  рассчитал
удар. Воспользовавшись этим, Бринн схватил его за ногу и  рванул.  Потеряв
равновесие, рыжеволосый рухнул на мостовую и треснулся затылком.
     Бринн кое-как поднялся, переводя дыхание. Полинезиец лежал навзничь с
посиневшим лицом, делая руками и ногами слабые плавательные движения.  Его
товарищ валялся замертво, с волос его капала кровь.
     Следовало бы сообщить в полицию, мелькнуло в уме у Бринна. А вдруг он
прикончил  рыжеволосого!  Это  даже  в  самом   благоприятном   случае   -
непредумышленное убийство. Да еще лейтенант-нобиль доложит о его  странном
поведении.
     Бринн огляделся. Никто не видел их драки. Пусть его противники,  если
сочтут нужным, заявят в полицию.
     Все как будто становилось на  место.  Пару  эту,  конечно,  подослали
конкуренты, они не прочь перебить у него сделку с Бакстером.  Таинственные
голоса - тоже какой-то их фокус. Зато уж теперь им не остановить его.  Все
еще задыхаясь на ходу, Бринн помчался в контору Бакстера. Он уже не  думал
о поездке в Италию.
     - Живы? - раздался откуда-то сверху знакомый голос.
     Битти  медленно  приходил  в  сознание.  На  какое-то  мгновение   он
испугался за голову, но, слегка до нее дотронувшись, успокоился:  покамест
цела.
     - Чем это он меня стукнул?
     - Похоже, что  мостовой,  -  ответил  Аауи.  -  К  сожалению,  я  был
беспомощен. Со мной он расправился на заре событий.
     Битти присел и схватился за голову; она невыносимо болела.
     - Ну и вояка! Призовой боец!
     - Мы его недооценили, - сказал Аауи. - У него чувствуется выучка.  Ну
как, ноги вас еще носят?
     - Пожалуй, что да, - отвечал Битти, поднимаясь с  земли.  -  А  ведь,
наверно, уже поздно?
     - Да, без малого час.  Свидание  назначено  на  час  тридцать.  Авось
удастся расстроить его в конторе у Бакстера.
     Не прошло и пяти минут, как они схватили такси и на  полной  скорости
примчались к внушительному зданию.
     Хорошенькая молодая секретарша уставилась на  них  с  открытым  ртом.
Сидя в такси, они немного  пообчистились,  но  все  еще  выглядели  весьма
неавантажно.  У  Битти  голова  была  кое-как  перевязана  платком;   лицо
полинезийца приобрело зеленоватый оттенок.
     - Что вам угодно? - спросила секретарша.
     - Сегодня в час  тридцать  у  мистера  Бакстера  деловое  свидание  с
мистером Бринном, - начал Аауи самым своим официальным тоном.
     - Да-а-а...
     Стенные часы показывали час семнадцать...
     - Нам необходимо повидать мистера Бринна еще до этой встречи. Если не
возражаете, мы подождем его здесь.
     - Сделайте одолжение! Но мистер Бринн уже в кабинете.
     - Вот как? А ведь половины второго еще нет!
     - Мистер Бринн приехал заблаговременно. И мистер Бакстер  принял  его
раньше.
     - У меня срочный разговор, - настаивал Аауи.
     - Приказано не мешать. - Вид у девушки  был  испуганный,  и  она  уже
потянулась к кнопке на столе.
     Собирается звать  на  помощь,  догадался  Аауи.  Такой  человек,  как
Бакстер, разумеется, шагу не ступит без охраны. Встреча уже состоялась, не
лезть же напролом. Быть может, предпринятые ими шаги изменили ход событий.
Быть может, Бринн  вошел  в  кабинет  к  Бакстеру  уже  другим  человеком:
утренние приключения не могли пройти для него бесследно.
     - Не беспокойтесь, - сказал он секретарше, - мы подождем его здесь.

     Бен Бакстер был низенький, плотный здоровяк с бычьей шеей и  плешивой
как колено головой. Мутные  глаза  без  всякого  выражения  глядели  из-за
золотого пенсне. На нем был обычный рабочий пиджак, украшенный на отвороте
рубином в венчике из жемчужин - эмблемой палаты лордов Уоллстрита.
     Бринн добрых полчаса излагал  свое  предложение;  он  усеял  бумагами
письменный  стол  Бакстера,  он  сыпал  цифровыми  данными,  ссылался   на
господствующие тенденции, намечал перспективы. И теперь, обливаясь  потом,
ждал ответного слова Бакстера.
     - Гм-м-м, - промычал Бакстер.
     Бринн ждал. В висках  стучало,  голова  была  точно  свинцом  налита,
желудок свело спазмом. Вот что значит отвыкнуть от  драки.  И  все  же  он
надеялся кое-как дотерпеть.
     - Ваши условия граничат с нелепостью, - сказал Бакстер.
     - Сэр?..
     - Я сказал - с нелепостью! Вы что, туги на ухо, мистер Бринн?
     - Отнюдь нет, - ответил мистер Бринн.
     - Тем лучше. Ваши условия были бы уместны, если  бы  мы  говорили  на
равных. Но это не тот случай, мистер Бринн. И когда фирма, подобная вашей,
ставит такие условия "Предприятиям Бакстера", это звучит по  меньшей  мере
нелепо.
     Бринн прищурился. Бакстера недаром считают  чемпионом  ближнего  боя.
Это не личное оскорбление, внушал он себе. Обычный деловой  маневр,  он  и
сам к нему прибегает. Вот как на это надо смотреть!
     - Разрешите вам напомнить, - возразил Бринн, - о  ключевом  положении
упомянутой лесной территории. При достаточном финансировании мы  могли  бы
почти неограниченно ее расширить, не говоря уже...
     - Мечты, надежды, посулы, - вздохнул Бакстер. - Может, идея чего-то и
стоит, но вы не сумели подать ее как следует.
     Разговор чисто деловой, успокаивал  себя  Бринн.  Он  не  прочь  меня
субсидировать, по всему видно. Я и сам предполагал пойти на  уступки.  Все
идет нормально. Просто он торгуется, сбивает цену. Ничего личного...
     Но Бринну очень уж досталось. Краснолицый  крестоносец,  таинственный
голос в кафе, мимолетная мечта о свободе, драка с  двумя  прохожими...  Он
чувствовал, что сыт по горло...
     - Я жду от вас, мистер Бринн, более  разумного  предложения.  Такого,
которое бы соответствовало скромному, я  бы  даже  сказал  -  подчиненному
положению вашей фирмы.
     Зондирует почву, говорил себе Бринн. Но терпение его лопнуло. Бакстер
не выше его по рождению! Как он смеет с ним так обращаться!
     -  Сэр!  -  пролепетал  он  помертвевшими  губами.   -   Это   звучит
оскорбительно.
     - Что? - отозвался Бакстер, и в его холодных глазах почудилась Бринну
усмешка. - Что звучит оскорбительно?
     - Ваше заявление, сэр, да и вообще ваш тон. Предлагаю вам извиниться!
     Бринн вскочил и ждал, застыв в деревянной позе. Голова  нечеловечески
трещала, спазм в желудке не отпускал.
     - Не понимаю, почему я должен просить извинения, - возразил  Бакстер.
- Не вижу смысла связываться с человеком,  который  не  способен  отделить
личное от делового.
     Он прав, думал Бринн. Это мне надо просить извинения.
     Но он уже не мог остановиться и очертя голову продолжал:
     - Я вас предупредил, сэр! Просите извинения!
     - Так нам не столковаться, - сказал  Бакстер.  -  А  ведь,  по  чести
говоря, мистер Бринн, я  рассчитывал  войти  с  вами  в  дело.  Хотите,  я
постараюсь говорить разумно -  постарайтесь  и  вы  отвечать  разумно.  Не
требуйте от меня извинений, и продолжим наш разговор.
     - Не могу! - сказал Бринн, всей душой жалея, что не может. -  Просите
извинения, сэр!
     Небольшой, но крепко сбитый Бакстер поднялся  и  вышел  из-за  стола.
Лицо его потемнело от гнева.
     - Пошел вон, наглый щенок! Убирайся подобру-поздорову, пока  тебя  не
вывели, ты, взбесившийся осел! Вон отсюда!
     Бринн готов был просить прощения, но вспомнил:  красный  крестоносец,
официант и те два разбойника... Что-то в  нем  захлопнулось.  Он  выбросил
вперед руку и нанес удар, подкрепив его всей тяжестью своего тела.
     Удар пришелся по шее и притиснул  Бакстера  к  столу.  Глаза  у  него
потускнели, и он медленно сполз вниз.
     - Прошу  прощения!  -  крикнул  Бринн.  -  Мне  страшно  жаль!  Прошу
прощения!
     Он упал на колени рядом с Бакстером.
     - Ну как, пришли в себя, сэр? Мне страшно жаль! Прошу прощения...
     Какой-то частью сознания, не утратившей  способности  рассуждать,  он
говорил себе, что впал в неразрешимое противоречие. Потребность в действии
была в нем так же сильна, как  потребность  просить  прощения.  Вот  он  и
разрешил дилемму, попытавшись сделать и то и другое, как бывает в сумятице
душевного разлада: ударил, а затем попросил прощения.
     - Мистер Бакстер! - окликнул он в испуге.
     Лицо Бакстера налилось синевой, из уголка рта сочилась кровь.  И  тут
Бринн заметил, что голова лежит под необычным углом к туловищу.
     - О-о-ох... - только и выдохнул Бринн.
     Прослужив три года в неистовых рыцарях, он не впервой видел сломанную
шею.



                                    2.


     Утром 12 апреля 1959 года Нед Бринн проснулся, умылся и оделся. Ровно
в час тридцать пополудни ему предстояло  встретиться  с  Беном  Бакстером,
главой  компании  "Бакстер".  Вся  будущность  Бринна  зависела  от  этого
свидания.  Если  бы   заручиться   поддержкой   гигантских   бакстеровских
предприятий, да еще и на сходных условиях...
     Бринн  был  статный,  красивый  тридцатишестилетний  брюнет.  В   его
обдуманно  приветливом  взгляде   чувствовалась   сердечная   доброта,   а
выразительный рот говорил о несокрушимом благочестии. Он двигался легко  и
свободно, как человек чистой души,  не  привыкший  размышлять  над  своими
поступками.
     Бринн уже собрался к выходу. Он зажал под мышкой молитвенный посох  и
сунул в карман  "Руководство  к  праведной  жизни"  Норстеда.  Никогда  не
выходил он из дому без этого надежного провожатого.
     Напоследок он приколол к отвороту пиджака серебряный  значок  в  виде
серпа - эмблему его сана. Бринн был посвящен в сан аскета  второй  степени
западнобуддистской конгрегации,  и  это  даже  вселяло  в  него  известную
гордость, конечно,  сдержанную  гордость,  дозволительную  аскету.  Многие
считали, что он еще молод  для  звания  мирского  священника,  однако  все
соглашались в том, что Бринн не  по  возрасту  ревностно  блюдет  права  и
обязанности своего сана.
     Он запер квартиру и  направился  к  лифту.  Здесь  уже  стояла  кучка
жильцов, в большинстве - западные буддисты, но также два  ламаиста.  Когда
лифт подошел, все расступились перед Бринном.
     - Славный денек, брат мой! - приветствовал его бой, нажимая на кнопку
лифта.
     Бринн склонил  голову  ровно  на  дюйм,  в  знак  обычного  скромного
приветствия пастыря пасомому. Он неотступно думал о Бене Бакстере.  И  все
же краешком глаза приметил в клетке лифта прелестную,  холеную  девушку  с
волосами  черными  как  вороново  крыло,  с  пикантным   смугло-золотистым
личиком. Индианка, решил про  себя  Бринн,  и  еще  подивился,  что  могло
привести  чужеземку  в  их  прозаический  многоквартирный  дом.  Он   знал
большинство  жильцов  по  внешнему  виду,   но   счел   бы   нескромностью
раскланиваться с ними.
     Когда лифт спустился  в  вестибюль,  Бринн  уже  и  думать  забыл  об
индианке. У него  выдался  хлопотливый  день.  Он  предвидел  трудности  в
разговоре с Бакстером и хотел все  заранее  взвесить.  Выйдя  на  улицу  в
серенькое, пасмурное апрельское утро, он  решил  позавтракать  в  "Золотом
лотосе". Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого.

     - Остаться бы здесь навсегда и дышать этим  воздухом!  -  воскликнула
Джанна Чандрагор.
     Лан Ил слабо улыбнулся.
     - Возможно, нам удастся дышать им в наше время. Как он вам показался?
     - Уж очень доволен собой и должно быть, ханжа и святоша.
     Они следовали за Бринном  на  расстоянии  полуквартала.  Его  высокая
фигура выделялась даже в нью-йоркской утренней толчее.
     - А ведь глаз не сводил с вас в лифте, - заметил Ил.
     - Заметила. Видный мужчина, не правда ли?
     Лан Ил удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Они  по-прежнему
шли за Бринном, наблюдая, как толпа расступается перед ним из  уважения  к
его сану. И тут-то и началось.
     Углубившись в себя, Бринн налетел на  осанистого  румяного  толстяка,
облаченного в желтую рясу западнобуддистского священника.
     - Простите, младший брат мой, я, кажется, помешал вашим размышлениям?
- молвил священник.
     - Это всецело моя вина, отец. Ибо сказано: пусть юность  рассчитывает
свои шаги, - ответствовал Бринн.
     Священник покачал головой.
     - В юности живет мечта о будущем, и  старости  надлежит  уступать  ей
дорогу.
     - Старость - наш путеводитель  и  дорожный  указатель,  смиренно,  но
настойчиво возразил Бринн. - Все авторы единодушны в этом.
     - Если вы чтите старость, - возразил священник, - внемлите же и слову
старости о том, что юности  надлежит  давать  дорогу.  И  пожалуйста,  без
возражений, возлюбленный брат мой!
     Бринн с обдуманно любезной улыбкой отвесил низкий  поклон.  Священник
тоже поклонился, и каждый пошел  своей  дорогой.  Бринн  ускорил  шаг:  он
крепче зажал в руке молитвенный посох. До чего это похоже на священника  -
ссылаться на свой преклонный возраст как на аргумент в пользу юности. Да и
вообще в учении западных буддистов много кричащих противоречий. Но  Бринну
было сейчас не до них.
     Он вошел в кафе "Золотой лотос" и сел за один  из  дальних  столиков.
Перебирая  пальцами  сложный  узор  на  своем   молитвенном   посохе,   он
чувствовал, что раздражение его проходит. Почти мгновенно вернулось к нему
то ясное, бестревожное единство разума и чувства, которое  так  необходимо
адепту праведной жизни.
     Но пришло время помыслить о Бене Бакстере. Человеку не мешает помнить
и о своих преходящих обязанностях  наряду  с  религиозными.  Посмотрев  на
часы, он увидел, что уже без малого одиннадцать.  Через  два  с  половиной
часа он будет в конторе у Бакстера и...
     - Что вам угодно? - спросил официант.
     - Воды и сушеной рыбки, если можно, - отвечал Бринн.
     - Не желаете ли картофеля фри?
     - Сегодня  вишья,  и  это  не  положено,  -  ответствовал  Бринн,  из
деликатности понизив голос.
     Официант побледнел, сглотнул и, прошептав: "Да, сэр, простите, сэр!",
поспешил уйти.
     Напрасно я поставил его в глупое положение, упрекнул себя  Бринн.  Не
извиниться ли?
     Но нет, он только больше смутит официанта. И  Бринн  со  свойственной
ему решительностью выбросил из головы официанта и стал думать о  Бакстере.
Если к лесной территории, которую он собирается купить, прибавить капиталы
Бакстера и связи Бакстера, трудно даже вообразить...
     Бринн почувствовал безотчетную тревогу. Что-то  неладное  происходило
за соседним столиком. Повернувшись,  он  увидел  давешнюю  смуглянку;  она
рыдала в  крошечный  носовой  платочек.  Маленький  сморщенный  старикашка
безуспешно пытался ее утешить.
     Плачущая девушка бросила на Бринна исполненный отчаяния  взгляд.  Что
мог сделать аскет, очутившийся  в  таком  положении,  как  не  вскочить  и
направить стопы к их столику!
     -  Простите  мою  навязчивость,  -  сказал  он,  -  я  невольно  стал
свидетелем вашего горя. Быть может, вы одиноки в городе? Не могу ли я  вам
помочь?
     - Нам уже никто не поможет! - зарыдала девушка.
     Старичок беспомощно пожал плечами.
     Поколебавшись, Бринн присел к их столику.
     - Поведайте мне свое горе, - сказал он. - Неразрешимых  проблем  нет.
Ибо сказано: через любые джунгли проходит тропа, и  след  ведет  на  самую
недоступную гору.
     - Поистине так, - подтвердил старичок. - Но бывает, что  человеческим
ногам не под силу достигнуть конца пути.
     - В таких случаях, - возразил Бринн, - всяк помогает всякому - и дело
сделано. Поведайте мне ваши  огорчения,  я  всеми  силами  постараюсь  вам
помочь.
     Надо  сказать,  что  Бринн-аскет  превысил  здесь  свои   полномочия.
Подобные  тотальные  услуги  лежат  на  обязанности   священников   высшей
иерархии. Но Бринна так захватило горе девушки и ее красота, что он не дал
себе времени подумать.
     - В сердце молодого человека заключена сила, это  посох  для  усталых
рук, - процитировал старичок. - Но скажите, молодой  человек,  исповедуете
ли вы религиозную терпимость?
     - В полной мере! - воскликнул Бринн. - Это один из основных  догматов
западного буддизма.
     - Отлично! Итак, знайте, сэр, что я и  моя  дочь  Джанна  прибыли  из
Лхаграммы, из Индии, где поклоняются воплощению  даритрийской  космической
функции. Мы приехали в Америку в надежде основать здесь небольшой храм.  К
несчастью, схизматики, чтящие воплощение Мари, опередили нас. Дочери  моей
надо возвращаться домой. Но фанатики марийцы покушаются на нашу жизнь, они
поклялись камня на камне не оставить от даритрийской веры.
     - Разве  может  что-нибудь  угрожать  вашей  жизни  здесь,  в  сердце
Нью-Йорка? - воскликнул Бринн.
     - Здесь больше, чем где бы то ни было! - сказала  Джанна.  -  Людские
толпы - маска и плащ для убийцы.
     - Мои дни и без того сочтены,  -  продолжал  старик  со  спокойствием
отрешенности. - Мне следует остаться здесь и завершить свой труд. Ибо  так
написано. Но я хотел бы, чтобы  по  крайней  мере  дочь  моя  благополучно
вернулась домой.
     - Никуда я без тебя не поеду! - снова зарыдала Джанна.
     - Ты сделаешь то, что тебе прикажут, - заявил старик.
     Джанна робко потупилась  под  взглядом  его  черных  сверлящих  глаз.
Старик повернулся к Бринну.
     - Сэр, сегодня во второй половине  дня  в  Индию  отплывает  пароход.
Дочери нужен провожатый - сильный, надежный человек, под чьим руководством
и защитой она могла бы благополучно доехать. Все свое  состояние  я  готов
отдать тому, кто выполнит эту священную обязанность.
     На Бринна вдруг нашло сомнение.
     - Я просто ушам своим не верю, - начал он. - А вы не...
     Словно в ответ, старик вытащил из кармана маленький замшевый  мешочек
и вытряхнул  на  стол  его  содержимое.  Бринн  не  считал  себя  знатоком
драгоценных камней, и все же немало их прошло через его  руки  в  бытность
его религиозным инструктором в  годы  Второго  мирового  джехада.  Он  мог
поклясться, что узнает игру рубинов, сапфиров, изумрудов и алмазов.
     - Все это ваше, - сказал старик. - Отнесите камни к ювелиру. Когда их
подлинность будет подтверждена, вы, возможно, поверите и  моему  рассказу.
Если же и это вас не убеждает...
     И он извлек из другого кармана толстый бумажник и передал его Бринну.
Открыв его, Бринн увидел, что он набит крупными купюрами.
     - Любой банк удостоверит их подлинность, - продолжал старик.  -  Нет,
нет, пожалуйста, я настаиваю, возьмите их себе. Поверьте, это  лишь  малая
часть того, чем я рад буду отблагодарить вас за вашу великую услугу.
     Бринн был ошеломлен. Он старался  уверить  себя,  что  драгоценности,
скорее всего, искусная подделка, а деньги, конечно, фальшивые.  И  все  же
знал, что это не так. Они настоящие.
     Но если богатство, которым так швыряются, не  вызывает  сомнений,  то
можно ли усомниться в рассказе старика?  Истории  известны  случаи,  когда
действительно события превосходили чудеса волшебных сказок. Разве в "Книге
золотых ответов" мало тому примеров?
     Бринн посмотрел на плачущую смуглянку, и его охватило великое желание
зажечь  радость  в  этих  прекрасных  глазах,  заставить  трагический  рот
улыбаться. Да и в обращенных к нему взорах  красавицы  угадывал  он  нечто
большее, чем простой интерес к опекуну и защитнику.
     - Сэр! - воскликнул старик. - Возможно ли, что вы  согласны,  что  вы
готовы...
     - Можете на меня рассчитывать! - сказал Бринн.
     Старик бросился пожимать ему руку.  Что  до  Джанны,  то  она  только
взглянула на своего избавителя, но этот взгляд стоил жаркого объятия.
     - Уезжайте сейчас же, не о