али. Так о чем же ты себе напоминаешь?  О  том,  что
каждый день должен выпускать на пастбище стадо  слов.  Два  часа  те  должны
пастись, а ты и думать  не  смей  оставить  в  загоне  хоть  одно  маленькое
словечко. Выгони все стадо! А бинт на пальце напомнит тебе, что такова  твоя
работа и учиться ты должен лишь тому, что  поможет  тебе  в  ее  выполнении.
Работа достаточно проста, но делать ее необходимо.
   Одиссей во дворце у царя феакийцев Алкиноя. Расплакался  герой,  услыхав,
как поет бард Демодок о героях  троянской  войны.  Алкиной  попросил,  чтобы
Одиссей спел сам. И тут начинается та часть истории, которую можно толковать
по-разному. Кое-кто утверждает, что Одиссей вообще отказался что  бы  то  ни
было рассказывать, потому что память у него плохая, да и поэт он  никудышный
и не сможет спеть так же хорошо, как Демодок. Так брала за душу песня барда,
что даже такой герой, как Одиссей, не смог удержаться от слез, услыхав ее.
   "Но до какой-то степени певец исказил историю, - думал Одиссей, - ведь не
может же быть, чтобы все это случилось со мной!"
   И сказал Алкиной:
   - Мы хотим услышать все из  твоих  собственных  уст,  Одиссей.  Не  бойся
испортить рассказ лишними паузами, повторениями  или  двусмысленностями.  Не
думай о несоответствиях между тем, что  помнишь  ты,  и  тем,  что  запомнил
кто-то другой. Мы сами позаботимся обо всем. Здесь,  в  Феакии,  мы  слагаем
мифы и легенды для Всеэллинской Психоволны - лучшей из радиопрограмм,  какую
может представить себе человек. Только мы воздадим должное твоей  истории  и
положим последние мазки там, где это  необходимо.  Я  уже  вижу,  где  стоит
немного подправить твой рассказ. Будь у тебя возможность вернуться  назад  и
пережить свои подвиги еще раз, ты сделал бы все именно так, как я говорю.
   - Адскую работенку вы мне задали, - сказал Одиссей.  Ведь  хотя  Афина  и
сделала его выше, сильнее и красивее, уверенности он так и не  обрел.  "Если
бы я действительно был таким, - думал он, богине не понадобилось  бы  делать
все это за меня. И вообще, не понимаю я, почему она так обо мне печется?". И
он задумался  о  побуждениях  богини.  Может,  она  его  любит?  Одиссей  не
осмеливался в это поверить, хотя другого объяснения не видел. А что же тогда
сказать об Афине? Извращение это  -  ее  любовь  к  прославленным  смертным,
заслуживают они ее или нет. И  Одиссей  пожалел,  что  у  богов  нет  своего
психиатра. Вот уж что бы им не помешало!
   - Скажите, Афина, почему вы так беспокоитесь обо всех этих смертных?
   - Не знаю, доктор. Я была весела и беспечна, а потом на  меня  как  будто
накатило. Я поняла, что никогда уже больше не буду счастлива.  Существование
богини бесплодно и бесполезно. И тогда мне захотелось завести  любовника  из
смертных. Захотелось самой стать смертной. А что ближе всего к  тому,  чтобы
быть человеком? Только любить человека.
   Едва Одиссей решил вздремнуть, как за  ним  пришли.  "Нехорошо,  Одиссей,
опять ты за свое". Вот он, античный мир. Только добираешься до чего-то,  как
приходится начинать все сначала. Посмотрите на Сизифа. На самом деле (только
этого почти никто не  знает)  это  писатель  по  имени  Асмодерий,  которого
поразила писчая судорога. Он был самым модным  автором  любовных  романов  в
античном мире, а превратился в полное ничтожество. Что же произошло? А мы не
знаем! Психологию в те времена еще не изобрели.  Она  появилась  значительно
позже. В античном мире  все  объясняли  аллегорически,  с  помощью  мистики.
Классический подход. Если кто-то возжелал свою мать, виноват в этом не он, а
боги. Так же и с Асмодерием: не он виноват, что у него  случился  творческий
кризис. Это бог наказал его за что-то. Какой  бог?  Аполлон,  без  сомнения.
Завистливый был бог.
   Ни одна из пьес Аполлона для лютни и лиры так и не  была  опубликована  в
мире людей. Да, их восхваляли, ими восхищались решительно все,  но  ни  одна
пьеса так и  не  вышла  в  огромном  издательском  центре  Битиниум.  Музыку
Аполлона называли божественной, а издавать  предпочитали  таких  проверенных
мастеров, как, например, Орфей. Ха, Орфей! Он многое знал. Для таких типов у
нас  найдется  парочка  испытанных  трюков.  Кто-то  приходит  к  его  жене.
"Поздравляю, вы выиграли земельный участок в  пол-акра  в  Солнечной  Юдоли,
Флорида, с трехэтажным коттеджем и гаражом. Там есть комната для развлечений
и куча других приятных вещей. Вот заодно и бесплатный пропуск в  Диснейленд.
Вам надо всего лишь пройти с нами, чтобы оформить владение".
   И  Эвридика,  ничего  не  подозревая,  пошла.  Ведь  у  этих  типов  были
рекомендации, значки и бумаги со всевозможными печатями.  Перед  ней  стояли
солидные, внушающие доверие люди, из тех, что все время смотрят вам прямо  в
глаза, - никто бы не поверил, что такие  могут  лгать.  Увы,  именно  такие,
честные с виду, на самом деле хуже всех. А может, они и в  самом  деле  были
честными, а обманул их мстительный Аполлон, который все это  и  придумал,  -
кто знает? Но она пошла с ними, милая Эвридика, с длинными черными волосами,
с чудными грустными глазами, и ее аккуратную фигурку скрывали синие атласные
одежды. О, прекрасная Эвридика!  И  они  увели  ее  с  собой.  Когда  прошло
сколько-то времени, она сказала: "Послушай, Тотошка, а ведь мы не в Канзасе,
n'est  pas?"    Она  говорила  по-пафлигонски,  наша
прекрасная Эвридика, и у нее была маленькая собачка, о которой в истории  не
упомянуто, поскольку божественный цензор сказал, что маленькая собачка - это
уже слишком. В конце концов мы ведем речь про Орфея, а не про Эвридику.
   - Расскажи нам об Орфее, Эвридика.
   - Он композитор и музыкант. Только не спрашивайте меня,  что  он  делает.
Лежит себе и сочиняет песенки.
   Для Эвридики песни Орфея - ничто. Пустое занятие, которому  он  предается
вместо того, чтобы приготовить сыр или сделать  еще  что-нибудь  полезное  и
накормить семью.
   И вот они ведут ее вниз по тропе, и чем  дальше,  тем  темнее  становится
вокруг.
   - Это не Флорида! - восклицает Эвридика.
   - Нет, - отвечают ей похитители. - Мы вас обманули. Извините  нас,  леди.
Так вот и рушатся надежды.
   - Но где же я? - спрашивает Эвридика.
   - В царстве мертвых. Эвридика оглядывается.
   - Фу, как здесь грязно! Они лишь пожимают плечами.
   - Мы же мертвые! Что мы, по-твоему, можем сделать?
   - Вы ведь еще в состоянии удержать метлу, верно?
   И Эвридика подала им пример. Она нашла метлу. Ту самую, на которой обычно
летала Геката. Мысленно управляя этой метлой, Эвридика вымела все кучи  сажи
и даже подмела под Немезидой - а этого до нее не осмеливался сделать никто.
   Там она и осталась, вдали от Флориды, вдали от  Греции,  вдали  от  всего
мира, мертвая, в царстве мертвых.
   Ее ничуть не удивило, что она стала  мертвой,  не  заметив  этого.  Пусть
подобными вопросами занимаются философы, а Эвридика совсем не  философ.  Она
знает только, что мертва, а значит, нарушены ее гражданские права.
   Да, а еще Сизиф и Тантал, со всеми их бедами. Мало им было  неприятностей
при жизни, так понадобилось еще, чтобы кто-то придумал миф об  их  муках,  и
теперь каждый в какой-то степени страдает от сизифонии и тантализации. И  то
и другое - проблемы современной жизни. Мы  говорим  о  грубых  предвестниках
гамлетовского "Умереть, уснуть". Мы говорим об  Эдипе  и  ему  подобных.  Мы
говорим о начале нашего Западного Образа Жизни. О путешествии героя со всеми
его  превратностями.  Но  главным  образом  мы   говорим   о   превосходстве
собственной личности: "Теперь  я  вижу,  как  превзойти  себя.  Так  говорил
Заратустра". Мы говорим о Талосе , первом в мире  роботе  с  единственной  замкнутой
жилой, разносящей кровь по всему его телу.  О  нервничающих  богах,  которые
вглядываются во мрак сомнительного будущего и видят, что кончится все  очень
скверно. Мы говорим о реальных вещах, о  безумии,  которое  наложил  на  нас
античный характер. Потому что они так ужасны, эти белые античные  города,  с
их священными правителями и полным отсутствием  телевидения.  Мы  говорим  о
беспорядке, царившем  на  земле  до  наших  дней,  с  их  удобствами,  с  их
грубостями и остротами, без которых жизнь была  бы  невыносима.  Нет  больше
плавных переходов Одиссеева красноречия - мы слышим вокруг лишь  односложное
хрюканье, визг и ругань. И если конец готов у нас еще до того, как появилось
начало, мы старательно отпихиваем его.  "Уходите,  уходите,  дорогой  мистер
Конец, мы пока еще здесь, в начале". Но старина Конец  тоже  кое-что  знает.
Ладно, ладно, детишки, бормочет он, не моя вина, что дар слова был  отдан  в
мое распоряжение, что тем самым я могу нынче, когда пир еще в самом разгаре,
заставить вас остановиться с  куриной  ножкой,  застывшей  у  самых  губ,  и
рассуждать о смерти и склепе. А в склепе холодно и сыро. Там ходят женщины в
черном с пурпурными губами, и пришли они  туда  вовсе  не  для  того,  чтобы
постирать, как Эвридика, и так оно и идет, все эти разговоры и веселье.
   Ну, вы представляете, что мы чувствуем, когда слышим такое. И  мы  просим
объяснить все по порядку.
   - Давайте мы разберемся, раз уж вы не можете, - говорим мы.  -  Не  может
быть, чтобы нельзя было разобраться. Забудем о вампирах  и  прочей  нечисти.
Классика о них умалчивает, а значит, они нам не нужны.  Можно  найти  способ
вернуться туда, где светло и просторно, где бродят антилопа и псевдолопа,  а
квазилопа пасется в зарослях дурмана, и вдруг все искажается, и мы  снова  в
салуне, который попал сюда, вероятно, прямо из ада, и бармен смотрит на  нас
и спрашивает: "Что будешь пить, странник?". И тогда мы понимаем, что убежать
невозможно, что все кругом - лишь бесконечная цепь  салунов,  а  внутри  них
темнота и запустение, и так нам не хочется снова там оказаться, что  мы  изо
всех сил представляем себе, будто таких мест вообще не  существует,  надеясь
таким образом от них избавиться. Но тщетны надежды! Ведь не сказать,  каковы
в данное время законы природы, однако всегда понятно, что сработает,  а  что
нет.



   Роберт ШЕКЛИ
   ПРОКЛЯТИЕ ЕДИНОРОГОВ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Что бы вы  там  ни  говорили,  дети,  но  вам  положено  знать  предания,
оставленные предками. Я расскажу легенду  о  Ктесфионе,  который  добыл  для
своей возлюбленной Каликситеи рог единорога, дарующий бессмертие.
   Ктесфион жил в глубокой древности - на заре нашей цивилизации - в большом
городе Алдебра. Однажды, придя на форум послушать умные  речи,  он  встретил
там прекрасную Каликситею, дочь  Агафокла  и  Гексики.  Молодые  люди  сразу
почувствовали  сильное  влечение  друг  к  другу.  Любовь   поразила   обоих
неожиданно и неотвратимо, как молния. И с этого дня они уже не  разлучались.
Через месяц Ктесфион явился к родителям Каликситеи просить руки их дочери  -
молодому человеку пришлось свататься  самому,  потому  что  его  собственные
родители умерли во время эпидемии чумы. Родители девушки согласились  отдать
ему дочь - ведь Ктесфион был благородного происхождения и достаточно  богат.
Назначили день свадьбы. Но тут неожиданно Каликситея заболела.
   Сразу же созвали лучших докторов со  всего  города,  а  потом  пригласили
знаменитых целителей из Асмары и Птоломнеуса. И все врачи сошлись на  одном:
у Каликситеи редкая болезнь - скоротечная анистемия,  которая  не  поддается
лечению. Через неделю бедняжке неминуемо предстоит умереть.
   Ктесфион сходил с ума от горя и бессильной ярости.  Когда  врачи  в  один
голос заявили ему, что  никакой  надежды  нет,  он  пошел  искать  помощи  у
колдунов, чьи сомнительные  способы  лечения  частенько  являлись  предметом
обсуждения и споров на форуме. Но обратился он не к простым знахарям и  даже
не к волшебникам средней руки, а пришел прямо к Гельдониклу, слывшему  в  то
время главным чародеем.
   Гельдоникл открыл дверь сам - последний  ученик  недавно  ушел  от  него,
после того как выиграл в лотерею миллион талантов. Даже колдовство не  может
надежно защитить от везения, хотя если бы Гельдоникл мог предположить такое,
то уж обязательно попытался бы хоть что-то предпринять ~ Агатус был  славным
малым и со временем  мог  бы  стать  неплохим  чародеем.  Впрочем,  хорошего
ученика всегда трудно удержать.
   - Чем могу быть тебе полезен? - спросил Гельдоникл, пригласив  посетителя
в гостиную и указав  на  один  из  кусков  мрамора,  которые  служили  здесь
сиденьями.
   - У меня горе,  -  ответил  Ктесфион.  -  Моя  возлюбленная,  Каликситея,
заболела скоротечной анистемией, и доктора говорят, что это неизлечимо.
   - Они говорят правду, - сказал Гельдоникл.
   - Тогда как же мне спасти ее?
   - Это очень нелегко, - отвечал Гельдоникл, - но я ни  в  коем  случае  не
хочу сказать, что это невозможно.
   - Значит, ее все-таки можно вылечить?
   - Нет, нельзя. Однако нельзя лишь  в  общепринятом  смысле  этого  слова.
Чтобы исцелить ее, ты должен добраться  до  самой  сущности  вещей.  Главная
трудность состоит в том, что человек смертей.
   - Что же я могу с этим поделать? Гельдоникл откинулся  назад  и  погладил
свою длинную белую бороду.
   - Предотвратить смерть способно только состояние бессмертия.
   - Но это невозможно! - воскликнул Ктесфион.
   - Вовсе нет, - заметил Гельдоникл. - Ты, конечно, слышал о единорогах?
   - Конечно. Но я всегда считал, что это просто мифические существа -  плод
людской фантазии.
   - В царстве магии, - продолжал  Гельдоникл,  -  миф  есть  лишь  одно  из
состояний действительности. Так вот слушай, Ктесфион: существует страна, где
обитает животное единорог. Его рог -  самый  надежный  источник  бессмертия.
Если ты отправишься в эту страну и добудешь рог единорога или даже маленький
его кусочек величиной с твой ноготь, то  этого  хватит,  чтобы  спасти  твою
возлюбленную.
   - Но... почему же люди не используют этот рог для достижения бессмертия?
   - Тому есть несколько причин, - сказал Гельдоникл. - Одни слишком ленивы,
и пусть даже само  небо  опустится  прямо  им  в  руки,  они  и  пальцем  не
пошевельнут, чтобы до него дотронуться. Другие, может, и постарались бы,  да
просто не знают, что такое возможно. Ведь возможность,  молодой  человек,  -
самое странная и непредсказуемая вещь, которая только  существует  в  магии.
Как наваждение, как вспышка молнии... И  то,  что  никогда  раньше  не  было
возможно, может осуществиться сегодня, а завтра снова станет невозможным.
   - И это единственное объяснение?
   - Есть и другие, - ответил Гельдоникл.  -  Может  быть,  когда-нибудь  ты
захочешь узнать их. У меня есть на эту тему очень интересная  книга.  Однако
сейчас у тебя нет другого выбора. Или ты достанешь  для  своей  любимой  рог
единорога, или она обречена на гибель.
   - Как же я попаду в ту страну? - спросил Ктесфион.
   - Ну, тут я тебе  помогу,  -  сказал  Гельдоникл.  -  Следуй  за  мной  в
лабораторию.
   В привычной обстановке  своей  лаборатории,  среди  скрипучих  деревянных
столов, заставленных перегонными кубами,  ретортами,  горелками  и  чучелами
разных  мелких  животных,  Гельдоникл  объяснил,  что   единороги   когда-то
существовали в этом мире, но потом исчезли - люди убивали их, совершенно  не
думая о последствиях. Все это происходило очень давно, и когда рог единорога
имелся в изобилии, люди переживали свой короткий золотой век  -  так  гласит
легенда. В те далекие времена люди жили очень долго. Что же в  конце  концов
произошло с Бессмертными? Этого Гельдоникл не  знал.  Он  слышал,  будто  бы
обыкновенные люди ненавидели  их,  потому  что  рогов  единорога  все  равно
никогда не хватало на всех. Часто Бессмертных подвергали пыткам  и  если  не
могли умертвить их, то старались сделать их жизнь настолько  ужасной,  чтобы
смерть казалась беднягам желанным избавлением. Это продолжалось до тех  пор,
пока оставшиеся Бессмертные не изобрели способ покинуть родную планету.  Они
переселились вместе со стадами единорогов в другой мир, в царство совершенно
иной реальности, где единороги расплодились в  изобилии  и  где  каждый  мог
пользоваться преимуществом, которое они давали.
   - И что же это за место? - спросил Ктесфион.
   - Иногда его называют Страной Восточного Ветра.
   - А как туда попасть?
   - Очень непросто, - ответил Гельдоникл.
   - Я понимаю. Догадываюсь, что между этим  и  тем  миром  нет  регулярного
сообщения.
   - Напротив, такое сообщение есть, но только духи могут  пользоваться  им.
Тот мир лежит в совершенно другой части космоса и в другом диапазоне времени
и не имеет связей с нашим миром. Ни на каком драконе ты  туда  не  попадешь.
Однако для тех, кто готов рискнуть всем для своей возлюбленной,  такой  путь
существует.
   - Я как раз и есть такой человек! - вскричал Ктесфион.  -  Скажи,  что  я
должен делать.
   - Для этого предприятия, как и для любого другого, главное - деньги.  Мне
потребуется вся твоя наличность, а также все, что  тебе  удастся  выпросить,
взять в долг или украсть.
   - Зачем же так много денег? - удивился Ктесфион.
   - Чтобы купить всякие материалы и вещества - они понадобятся мне, когда я
буду произносить заклинание, которое перенесет тебя  в  то  место,  куда  ты
стремишься. Для себя я ничего не прошу. По крайней мере сейчас.
   -  А  ты  уверен,  что  чары  подействуют?  -  спросил  Ктесфион.  -  Мне
рассказывали, что колдовство не всегда удается.
   - Потому что чаще всего  это  просто  кривлянье  и  вранье,  -  признался
Гельдоникл. - Но есть настоящее колдовство - оно пришло к нам из  древности,
- и вот оно всегда действует. Однако это очень дорогое удовольствие,  потому
что нужны редкие и в высшей степени чистые вещества, в наши дни  обходящиеся
очень и очень недешево.
   Деньги потребовались, чтобы купить масло  гиперавтохтонов,  два  пера  из
хвоста Птицы, Предрекающей Беду, шесть прозрачных капель  драгоценной  смолы
ансиенто, которая добывалась с огромным  трудом  из  внутреннего  слоя  коры
дерева под названием гинглио,  -  это  вещество,  редкое  и  само  по  себе,
хранилось в маленьких янтарных сосудах, стоивших целые состояния.  В  состав
таинственного зелья входили и другие ингредиенты, но и самый дешевый из  них
стоил кучу денег.
   Ктесфион добыл все необходимое за два безумных  дня,  под  конец  взяв  у
ростовщика разорительную ссуду под невероятно высокий процент, чтобы  купить
какие-то недостающие вещества. И наконец утром третьего дня юноша принес все
эти сокровища к колдуну, который, внимательно осмотрев  их,  остался  вполне
доволен и снова повел его в лабораторию.
   Там он спросил Ктесфиона, готов ли тот  к  путешествию.  Молодой  человек
ответил, что готов, но поинтересовался, какую плату требует Гельдоникл за  у
слуги.
   - Я скажу тебе позже, - ответил колдун.
   - А ты не можешь хотя бы намекнуть мне? Гельдоникл покачал головой.
   - Колдовство - плод мгновения, равно как и те, кто этим занимается.
   Этим   не   совсем   понятным   ответом   Ктесфион   и    вынужден    был
удовольствоваться. Он частенько слышал, что,  имея  дело  с  магией,  больше
всего следует опасаться двойного сглаза. Однако он не  представлял  себе  ни
что такое сглаз, ни тем более как его избежать.
   - Если ты поможешь мне спасти жизнь Каликситеи, то требуй тогда  от  меня
всего, чего только пожелаешь. Даже мою жизнь. И даже мою душу.
   - Может быть, так много и не потребуется, -  сказал  Гельдоникл.  -  Хотя
мысли твои идут в верном направлении.
   Вся процедура подготовки  оказалась  длинной  и  в  общем-то  скучной,  а
временами и довольно болезненной. Но колдун уверял Ктесфиона, что это только
один раз и боль уже не повторится. А для того,  чтобы  вернуться,  Ктесфиону
достаточно будет лишь четыре раза стукнуть пятками друг о дружку (три  удара
пятками считается ложным  сигналом  -  такими  сигналами  ради  сомнительной
простоты когда-то исказили  древнюю  формулу)  и  громко  произнести:
   Ктесфион подумал, что это очень легко запомнить.