.
   - Все-таки мы выстояли, - сказал Клейтон,
   - Еле-еле. Защитная ограда вся разрушена. В станцию
прямиком врезались два огромных валуна, она едва выдержала.
Я проверил фундамент, ему тоже здорово досталось. Еще одна
такая переделка - и мы...
   - И мы опять как-нибудь, да выстоим! Мы земляне, нас не
так-то легко одолеть! Правда, за все восемь месяцев такого
еще не бывало. Но еще четыре - и за нами придет корабль.
Выше голову, Неришев! Идем?
   - Куда?
   - Хочу потолковать с этим чертовым Смаником.
   Они вышли в приемник. Там было полным-полно карелланцев.
Снаружи, с подветренной стороны станции, пришвартовалось
несколько десятков сухопутных кораблей.
   - Сманик! - окликнул Клейтон. - Что тут такое
происходит?
   - Летний праздник, - сказал Сманик. - Наш ежегодный
великий праздник.
   - Гм. А как насчет того ветра? Что ты теперь о нем
думаешь?
   - Я бы определил его как умеренный, - сказал Сманик. -
Ничего опасного, но немного неприятно для прогулок под
парусом.
   - Вот как, неприятно! Надеюсь, впредь ты будешь
предсказывать поточнее.
   - Всегда угадывать погоду очень трудно, - возразил
Сманик. - Мне очень жаль, что мой последний прогноз
оказался неверным.
   - Последний? Как так? Почему?
   - Вот это, - продолжал Сманик и широко повел щупальцем
вокруг, - это весь мой народ, племя Сиримаи. Мы
отпраздновали Летний праздник. Теперь лето кончилось, и нам
нужно уходить.
   - Куда?
   - В пещеры на дальнем западе. Отсюда на наших кораблях
две недели ходу. Мы укроемся в пещерах и проживем там три
месяца. Там мы будем в безопасности.
   У Клейтона вдруг засосало под ложечкой.
   - В безопасности от чего, Сманик?
   - Я же сказал тебе. Лето кончилось. Теперь надо искать
спасения от ветра, от сильных зимних бурь.
   - Что такое? - спросил Неришев.
   - Погоди минуту.
   Мысли обгоняли одна другую. Бешеный ураган, едва не
стоивший ему жизни, - это, по определению Сманика,
безобидный умеренный ветер. Зверь вышел из строя,
передвигаться по Карелле не на чем. Защитная ограда
разрушена, фундамент станции расшатан, а корабль придет за
ними еще только через четыре месяца!
   - Пожалуй, мы тоже поедем с вами на ваших кораблях,
Сманик, и укроемся с вами в пещерах... укроемся там...
   - Разумеется, - равнодушно отвечал Сманик.
   Что-то из этого выйдет, сам себе сказал Клейтон, и у него
опять засосало под ложечкой, куда сильнее, чем во время
урагана. Нам ведь нужно больше кислорода, другую еду, запас
воды...
   - Да что там такое? - нетерпеливо спросил Неришев. -
Какого черта он тебе наговорил? Ты весь позеленел!
   - Он говорит, настоящий ветер только начинается.
   Оба оцепенело уставились друг на друга.
   А ветер крепчал.




                    Роберт Шекли

                    Лавка миров

                                    Перевод А. Вавилова


Файл с книжной полки Несененко Алексея 
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


   Добравшись до конца длинной, доходившей до плеч гряды
серого щебня, Уэйн очутился перед Лавкой миров. Он сразу
узнал ее по описаниям друзей. Это была маленькая лачуга,
сооруженная из поломанных досок, листа оцинкованного железа,
остатков автомобильного кузова и потрескавшихся кирпичей.
Снаружи все это было неровно вымазано бледно-голубой
краской.
   Уэйн оглянулся на длинную каменистую тропку, чтобы
убедиться, что за ним никто не следит. При мысли о
собственной дерзости его бросило в жар. Он крепче зажал в
руках сверток, открыл дверь и быстро прошел внутрь.
   - Доброе утро, - сказал хозяин.
   Он тоже был именно таким, каким его описывали: высокий
старик с хитро прищуренными глазами и угрюмым ртом. Звали
его Томпкинс. Он восседал в древней качалке, на спинке
которой примостился сине-зеленый попугай. В лавке были еще
стул и стол. На столе лежал заржавленный шприц.
   - Я узнал о вашей лавке от друзей, - сказал Уэйн.
   - Тогда вам известно, сколько я беру, - сказал Томпкинс.
- Принесли?
   - Да, - сказал Уэйн, приподняв сверток. - Но я хотел бы
узнать...
   - Все они одинаковы, - сказал Томпкинс, обращаясь к
попугаю. Попугай мигнул. - Валяйте, спрашивайте.
   - Мне хотелось бы знать, что на самом деле происходит в
это время.
   Томпкинс вздохнул:
   - Происходит вот что. Вы мне платите. Я делаю вам укол,
от которого вы засыпаете. Затем с помощью кое-каких
приспособлений, которые у меня за стеной, я освобождаю ваше
сознание.
   Кончив, Томпкинс усмехнулся, и Уэйну показалось, что его
молчаливый попугай тоже усмехнулся.
   - А потом?
   - Ваше сознание, освобожденное от тела, сможет выбрать
любой из бесчисленных миров-вероятностей, которые постоянно
существуют вместе с Землей.
   Широко улыбнувшись, Томпкинс приподнялся в своей качалке.
В его голосе послышалось вдохновение.
   - Да, да, мой друг, хотя вы, наверное, и не подозревали
этого, наша потрепанная Земля с момента своего рождения из
огненного чрева Солнца сама начала порождать альтернативные
миры-вероятности. Любые крупные или ничтожные события
отражаются в несметном числе миров. И Александры
Македонские и амебы - все создают эти миры; велик или мал
камень, брошенный в воду, от него все равно расходятся
круги. Каждый предмет отбрасывает тень, не правда ли?
Земля, друг мой, существует в четырехмерном пространстве, и
видимое материальное отражение Земли в любой данный момент
является лишь ее трехмерной тенью. Миллионы, миллиарды
Земель! Бесконечный ряд Земель! Ваше сознание,
освобожденное мною, сможет выбрать любой из этих миров и на
некоторое время поселиться в нем.
   У Уэйна было неприятное чувство, будто перед ним
балаганный зазывала, рекламирующий чудеса. И все же,
напомнил он себе, за свою жизнь он насмотрелся такого, чему
раньше ни за что бы не поверил. Ни за что! Поэтому
возможно, что чудеса, о которых рассказывал Томпкинс, тоже
могут осуществиться. Уэйн сказал:
   - Мои друзья еще говорили...
   - Что я отъявленный мошенник? - перебил его Томпкинс.
   - Некоторые из них намекали на это, - осторожно заметил
Уэйн. - Но я стараюсь не быть предубежденным. Они еще
рассказывали...
   - Я знаю, о чем рассказывали ваши друзья; они
рассказывали вам об удовлетворении желания. Именно об этом
вы хотели услышать?
   - Да, - сказал Уэйн. - Они говорили мне, что, чего бы я
не пожелал... чего бы ни захотел...
   - Вот именно, - сказал Томпкинс. - Именно так, а не
иначе. Можно выбирать из бесконечного множества
существующих миров. Ваше сознание выбирает, руководствуясь
только желанием. Главное - то, в чем заключается ваше
сокровеннейшее желание. Если вы втайне мечтаете совершить
убийство...
   - Нет, нет, ни в коем случае! - воскликнул Уэйн.
   - ...тогда вы попадете в мир, где разрешается убивать,
где вы будете купаться в крови, - где вы превзойдете самого
маркиза де Сада, или Цезаря, или любого другого вашего
идола. А вдруг вы стремитесь к власти? Тогда вы изберете
мир, где вы будете богом в буквальном смысле. Может быть,
кровожадным Джаггернаутом или всемудрым Буддой.
   - Я очень сомневаюсь, что я...
   - Есть и другие желания, - продолжал Томпкинс. - Все,
что может родить воображение ангела или дьявола. Половые
извращения, обжорство, пьянство, любовь, слава - все что вы
пожелаете.
   - Поразительно! - сказал Уэйн.
   - Да, - согласился Томпкинс, - конечно, мой краткий
перечень не исчерпывает всех возможностей, всех комбинаций и
трансформаций желаний. Вполне возможно, что вам захочется
скромного, мирного, пасторального существования среди
идеализированных туземцев на одном из островов Южных морей.
   - Это больше по мне, - робко засмеялся Уэйн.
   - Но кто знает? - сказал Томпкинс. - Вы можете даже и
не подозревать о своих действительных желаниях. Вы можете
даже хотеть собственной смерти.
   - И так часто бывает? - озабоченно спросил Уэйн.
   - Иногда.
   - Я бы не хотел умереть, - сказал Уэйн.
   - Так почти никогда не бывает, - сказал Томпкинс, глядя
на сверток, который Уэйн держал в руках.
   - Если так... Но откуда я знаю, что все это правда?
Плата чрезвычайно высока, мне придется отдать все, что у
меня есть. А кто вас знает, дадите мне снотворного, и все
мне приснится. Отдать все, что у меня есть, за... дозу
героина и набор красивых фраз.
   Томпкинс успокаивающе улыбнулся:
   - Испытываемые ощущения не похожи на то, что дают
одурманивающие средства; не похожи они и на сновидение.
   - Если это правда, - слегка раздраженно сказал Уэйн, -
почему нельзя навсегда остаться в мире своей мечты? - Я
работаю над этим, - сказал Томпкинс. - Вот почему я беру
такую высокую плату - чтобы достать материалы, чтобы
экспериментировать. Я пытаюсь найти способ сделать
трансформацию устойчивой. Пока мне не удается ослабить
путы, привязывающие человека к Земле и влекущие его назад.
Даже великие мистики не смогли порвать этих пут, не прибегая
к смерти. Но я не теряю надежды.
   - Если вы добьетесь успеха, это будет великим событием, -
вежливо заметил Уэйн.
   - Безусловно! - выкрикнул Томпкинс с неожиданной
страстью. - Тогда я превратил бы свою несчастную лавку во
врата спасения! Трансформация стала бы бесплатной,
бесплатной для всех! Каждый смог бы тогда отправиться в мир
своей мечты, в мир, для которого он создан, и оставить эту
проклятую Землю крысам и червям...
   Томпкинс оборвал себя на середине фразы и неожиданно
заговорил с ледяным спокойствием:
   - Однако я увлекся. Пока я еще не нашел способа бегства
с Земли, по надежности не уступающего смерти. Возможно, мне
это никогда не удастся. А пока я вам предлагаю съездить в
отпуск, переменить обстановку, ощутить другой мир, взглянуть
на собственные мечты. Вам известно, сколько я беру. Я
возмещу плату, если то, что вы будете ощущать, вас не
удовлетворит.
   - Вы очень добры, - с искренним чувством сказал Уэйн. -
Но есть еще одно обстоятельство, о котором рассказывали мне
друзья. Я имею в виду сокращение жизни на десять лет.
   - Здесь ничего не поделаешь, - сказал Томпкинс, - и этого
не возместишь. Мой метод требует колоссального напряжения
нервной системы, что, естественно, ведет к сокращению
продолжительности жизни. Это одна из причин, по которым
наше так называемое правительство объявило мой метод
незаконным.
   - Однако оно не слишком строго следит за соблюдением
запрета, - заметил Уэйн.
   - Верно. Официально мое изобретение запрещено как
вредное мошенничество. Но чиновники тоже люди. Им тоже
хочется покинуть Землю, как и всем другим.
   - Отдать все, - задумчиво проговорил Уэйн, крепко сжимая
в руках сверток. - И вдобавок потерять десять лет жизни!
За исполнение моих тайных желаний... Вы знаете, я должен
это хорошенько обдумать.
   - Думайте сколько влезет, сказал Томпкинс безразличным
тоном.
   Уэйн думал не переставая, пока возвращался домой. Он все
еще думал, когда поезд прибыл в Порт-Вашингтон на
Лонг-Айленде. Сидя за рулем машины на пути от станции
домой, он вспоминал хитрое морщинистое лицо Томпкинса и
думал о мирах- вероятностях и об исполнении желаний.
   Однако размышления эти пришлось оставить, как только он
вошел в дом. Его жена Джейнет хотела, чтобы он построже
поговорил с прислугой, которая снова начала выпивать. Сыну
Томми потребовалось помочь с парусной лодкой, которую нужно
было спускать на воду на следующий день. А его маленькой
дочке не терпелось рассказать, как она провела день в
детском саду.
   Уэйн вежливо, но строго поговорил с прислугой. Он помог
Томми нанести еще один слой медно-рыжей краски на днище
парусника и выслушал рассказ Пегти о ее приключениях на
детской площадке.
   Позже, когда детей уложили и они остались одни в
гостиной, Джейнет спросила, нет ли у него неприятностей на
работе.
   - Неприятностей?
   - Ты чем-то озабочен, - сказала Джейнет. - Что-нибудь
произошло?
   - Да нет, все было как обычно...
   Он ни за что не расскажет ни Джейнет, ни вообще кому бы
то ни было, что он брал выходной и ездил в эту сумасшедшую
Лавку миров к Томпкинсу. Не собирался он обсуждать и право
каждого человека хоть раз в жизни исполнить свои самые
сокровенные желания. Джейнет с ее прямолинейностью и
здравым смыслом никогда этого не понять.
   В конторе наступили горячие дни. На Уолл-стрит царила
паника из-за событий на Среднем Востоке и в Азии, и биржа на
это реагировала. Уэйн углубился в работу. Он старался не
думать об исполнении желаний ценою всего, чем он обладал.
Бред! Старый Томпкинс, верно, выжил из ума!
   С субботы на воскресенье он уходил в плаванье с Томми. У
старого парусника был неплохой ход и швы в днище почти не
пропускали воду. Томми попросил купить новые гоночные
паруса, но Уэйн ему отказал. Может быть, в следующем году,
когда цены установятся. Пока же придется обойтись старыми.
   Иногда вечером, когда дети спали, они с Джейнет
отправлялись на паруснике. В проливе Лонг-Айленд в такие
часы было спокойно и прохладно. Парусник скользил среди
мигающих бакенов, держа курс на большой желтый диск луны.
   - Тебя что-то беспокоит, я чувствую, - сказала Джейнет.
   - Милая, не надо!
   - Ты от меня что-то скрываешь?
   - Нет, ничего.
   - Правда? Тогда обними меня крепче. Вот так...
   Парусник плыл некоторое время никем не управляемый.
   Исполнение всех желаний...
   Но наступила осень, и парусник нужно было поднимать на
берег. Биржа несколько стабилизировалась, но тут Пегти
подхватила корь. Томми хотел узнать разницу между обычными
бомбами, атомными бомбами, водородными бомбами, кобальтовыми
бомбами и всеми другими видами бомб, о которых писали
газеты. Уэйн объяснил как мог. Потом от них неожиданно
ушла прислуга.
   Тайные желания - это, конечно, здорово. Допустим, он
действительно хотел кого- нибудь убить или поселиться на
острове в Южных морях. Но у него были еще и обязанности. У
него двое маленьких детей и чудесная жена, которой он не
стоит. Вот, может быть, ближе к рождеству...
   Однако зимой из-за короткого замыкания начался пожар в
пустой спальне для гостей. Пожарники потушили огонь.
Ущерба особого не было, и никто не пострадал. Но о
Томпкинсе пришлось на время забыть. В первую очередь нужно
было заняться ремонтом спальни, ведь Уэйн очень гордился
своим старинным домом.
   Из-за международной обстановки конъюнктура была
неопределенной. По бирже ползли слухи - а как там русские,
арабы, греки, китайцы... И потом - межконтинентальные
ракеты, атомные бомбы, спутники... Уэйн проводил на работе
целые дни, а иногда оставался и по вечерам. У Томми
началась свинка. Нужно было перекрыть крышу. Вскоре пришла
пора позаботиться и о весеннем спуске на воду парусника.
   Прошел год, а у него не было времени подумать о тайных
желаниях. Возможно, в будущем году... А тем временем...
   - Ну как? - спросил Томпкинс. - Чувствуете себя
нормально?
   - Да, вполне, - сказал Уэйн.
   Он встал и потер лоб.
   - Хотите, чтобы я возместил плату? - спросил Томпкинс.
   - Нет. Ощущение было вполне удовлетворительным.
   - Иначе и быть не могло, - сказал Томпкинс, подмигнув
попугаю с грязной ухмылкой. - Так что же вы выбрали?
   - Мир недавнего прошлого, - сказал Уэйн.
   - Многие выбирают то же самое. Определили свое тайное
желание? Что это было - убийство? Или остров в южных
морях?
   - Я бы предпочел не говорить об этом, - сказал Уэйн
вежливо, но твердо.
   - Многие не желают говорить со мной об этом, - угрюмо
сказал Томпкинс,- Будь я проклят, если понимаю, почему так.
   - Потому что... В общем, по-моему, мир тайных желаний
является как бы священным, что ли, для каждого человека. Не
обижайтесь... Как по-вашему, сможете ли вы когда-нибудь
сделать так, чтобы это было навсегда? Я имею в виду выбор
того или иного мира.
   Старик пожал плечами.
   - Я пытаюсь. Вы узнаете, если мне это удастся. Все
узнают.
   - Да, видимо, так.
   Уэйн развязал сверток и выложил содержимое на стол. В
свертке были пара армейских сапог, нож, два мотка медной
проволоки и три небольшие банки мясных консервов.
   На мгновение в глазах Томпкинса вспыхнул огонек.
   - Вполне достаточно, - сказал он. - Спасибо.
   - До свидания, - сказал Уэйн. - Вам спасибо.
   Уэйн вышел из лавки и быстрым шагом направился туда, где
кончалась каменистая гряда. За ней, насколько хватало глаз,
простиралась плоская буро-серо-черная равнина, усыпанная
щебнем. От горизонта к горизонту тянулись искореженные
трупы городов, расщепленные стволы деревьев и поля мягкого
белого пепла, который был когда-то человеческой плотью.
   - Что ж, - сказал Уэйн вслух, - по крайней мере мы
заплатили за все сполна.
   Этот год в прошлом стоил ему всего состояния да десяти
лет жизни в придачу. Был ли это сон? Все равно, он стоил
этого! Но сейчас ему нужно выбросить из головы мысли о
Джейнет и детях. С этим покончено, если только Томпкинс не
усовершенствует свое изобретение. Теперь следует
позаботиться о собственном существовании.
   С помощью наручного счетчика Гейгера он обнаружил среди
щебня дезактивированный проход. Успеть бы в убежище до
наступления темноты, пока еще не вышли крысы. Если он не
поторопится, то опоздает на вечернюю раздачу картофеля.




                        Роберт Шекли

                     Руками не трогать!

                                       Перевод А. Санина


Файл с книжной полки Несененко Алексея 
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


   Масс-детектор замигал розовым, затем красным. Дремавший
у пульта Эйджи встрепенулся.
   - Приближаемся к планете! - крикнул он, стараясь
перекричать пронзительный свист воздуха, вырывавшегося
сквозь пробитую осколком дыру в корпусе корабля.
   Капитан Барнетт кивнул и приварил очередную заплату к
изношенной обшивке "Индевера". Свист заметно утих, но не
прекратился. Он не прекращался никогда.
   Планета показалась из-за небольшого багрового солнца. Ее
тусклый зеленоватый отблеск на фоне черного пространства
вызвал у обоих астронавтов одну и ту же мысль.
   - Интересно, найдется на ней что-нибудь стоящее? -
задумчиво проговорил Барнетт.
   Эйджи с надеждой приподнял седую бровь.
   Им вряд ли удалось бы разыскать новую планету, если б
"Индевер" летел по Южногалактической трассе. Но там
патрулировало слишком много кораблей федеральной полиции, а
у Барнетта были серьезные основания держаться от нее
подальше.
   Хотя "Индевер" считался торговым кораблем, весь его груз
состоял из нескольких бутылей чрезвычайно сильной кислоты,
предназначавшейся для вскрытия сейфов, и трех небольших
атомных бомб. Власти относились к подобным товарам
неодобрительно и упорно пытались привлечь экипаж к
ответственности за всякие старые грехи - убийство на Луне,
ограбление на Омеге, кражу со взломом на Самии.
   В довершение всех бед, новые полицейские корабли обладали
большой скоростью и лучшей маневренностью, и "Индеверу"
пришлось перейти на обходные маршруты. Сейчас корабль
направлялся к Новым Афинам, где были открыты богатейшие
урановые залежи.
   - Да, не густо, - прокомментировал Эйджи, с отвращением
глядя на приборы.
   - Можно даже не садиться, - кивнул Барнетт.
   Показания датчиков разочаровывали. Незарегистрированная
планета оказалась меньше Земли и, за исключением кислородной
атмосферы, не имела коммерческой ценности.
   Вдруг заработал детектор тяжелых металлов.
   - Там что-то есть, - взволнованно заговорил Эйджи, быстро
расшифровывая показания приборов. - Очень чистый металл,
притом прямо на поверхности!
   Барнетт кивнул, и корабль пошел на посадку.
   Из заднего отсека вышел Виктор в шерстяной шапчонке на
бритой голове и глянул в иллюминатор через плечо Барнетта.
Когда "Индевер" завис в полумиле над поверхностью планеты,
они увидали то, что приняли за месторождения тяжелого
металла.
   На лесной прогалине стоял космический корабль.
   - Вот это уже интересно, - протянул Барнетт и кивнул
Эйджи.
   Эйджи искусно произвел посадку. По возрасту ему давно