елые. Но вот чернокожие в той части
штата вымерли почти начисто.
   - Этого я не знал, - покаянно прошептал Форбс.
   - Уж поверь мне на слово, до Испытания случалось всякое -
и расовые бунты, и линчевания, и взаимная неприязнь между
белыми и чернокожими. Но вдруг чернокожих не стало: их
истребила лучевая болезнь. В результате у белых, особенно в
малых населенных пунктах, появилось нестерпимое чувство
вины. А самые суеверные из белых терзались мучительными
угрызениями совести из-за массового вымирания чернокожих.
Для таких белых вся цепь событий явилась тяжелым ударом,
ведь люди- то они были религиозные.
   - Какая им разница, если они ненавидели чернокожих?
   - В том-то и дело, что вовсе не ненавидели! Опасались
смешанных браков, экономической конкуренции, изменений в
общественной иерархии. Однако о ненависти и речи не было.
Напротив. В ту пору твои земляки утверждали (и при этом
нисколько не кривили душой), будто куда лучше иметь дело с
негром, чем с "либералом"-северянином. Отсюда вытекало
множество конфликтов.
   Форбс кивнул в напряженной задумчивости.
   - В изоляте - в сообществе вроде того, где ты родился, -
тогда же возник обычай трудиться вдали от дома, с
представителями любой расы, кроме земляков. Здесь всему
подоплекой комплекс вины.
   По веснушчатым щекам Форбса градом катился пот.
   - Прямо не верится, - пробормотал радист.
   - Форбс, разве я тебе хоть раз в жизни солгал?
   - Никак нет, сэр.
   - Значит, поверишь, если я поклянусь, что все
рассказанное мною - правда?
   - По... постараюсь, капитан Свен.
   - Теперь ты знаешь, откуда пошел обычай. Будешь служить
с Блейком?
   - Навряд ли у меня получится.
   - А ты попробуй.
   Прикусив губу, Форбс беспокойно заерзал.
   - Попробую, капитан. Не знаю, выйдет ли, но попробую. И
сделаю это ради вас и ради своих товарищей, а не из-за того,
что вы мне тут наговорили.
   - Постарайся, - сказал Свен. - Больше от тебя ничего не
требуется.
   Форбс кивнул и поспешно спустился с мостика. Тотчас же
Свен сообщил диспетчеру, что готов стартовать.
   Внизу, в кубрике, Форбса познакомили с новичком по
фамилии Блейк. Долговязому черноволосому новичку было там
явно не по себе.
   - Здорово, - сказал Блейк.
   - Здорово, - откликнулся Форбс.
   Каждый робко шевельнул ладонью, словно намереваясь
обменяться рукопожатием, но ни тот, ни другой не довершили
жеста.
   - Я из-под Помпеи, - заявил Форбс.
   - А я из Альмиры.
   - Почти что соседи, - убито сказал Форбс.
   - Это уж точно, - согласился Блейк.
   Наступило молчание. После долгих раздумий Форбс
простонал:
   - Не могу я, ну никак не могу. - И двинулся было прочь
из кубрика. Но вдруг остановился и, обернувшись, выпалил:
- А ты чистокровный белый?
   - Да нет, не так чтоб уж очень чистокровный, - степенно
ответил Блейк. - По матери я на одну восьмую индеец племени
чероки.
   - Ты чероки, это точно?
   - Он самый, не сомневайся.
   - Так бы сразу и говорил! Знал я одного чероки из
Альтахачи, его звали Том Сидящий Медвежонок. Ты ему
случайно не родня?
   - Едва ли, - признался Блейк. - У меня-то в жизни не
бывало знакомых чероки.
   - Да мне что, мне без разницы. Надо было сразу объяснить
людям, что ты чероки. Идем, покажу тебе твою койку.
   Когда часов через семь после старта, о случившемся
доложили капитану Свену, тот был совершенно ошеломлен.
   Как же так? - ломал он голову. Почему восьмушка крови
индейцев-чероки превращает американца в чероки? Неужели
остальные семь восьмых не пересиливают?
   И пришел к выводу, что американцы, особенно из южных
штатов, - народ непостижимый.




                   Роберт Шекли

                   Запах мысли

                                    Перевод Н. Евдокимовой


Файл с книжной полки Несененко Алексея 
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


   По-настоящему неполадки у Лероя Кливи начались, когда он
вел иочтолет-243 по неосвоенному звездному скоплению
Пророкоугольника. Лероя и прежде-то удручали обычные
трудности межзвездного почтальона: старый корабль,
изъязвленные трубы, невыверенные астронавигационные приборы.
Но теперь, считывая показания курса, он заметил, что в
корабле становится невыносимо жарко.
   Он подавленно вздохнул, включил систему охлаждения и
связался с Почтмейстером Базы. Разговор велся на
критической дальности радиосвязи, и голос Почтмейстера еле
доносился сквозь океан статических разрядов.
   - Опять неполадки, Кливи? - спросил Почтмейстер зловещим
голосом человека, который сам составляет графики и свято в
них верует.
   - Да как вам сказать, - иронически ответил Кливи. - Если
не считать труб, приборов и проводки, все прекрасно, вот
разве изоляция и охлаждение подкачали.
   - Действительно, позор, - сказал Почтмейстер, внезапно
преисполняясь сочувствием. - Представляю, каково тебе там.
   Кливи до отказа крутанул регулятор охлаждения, отер пот,
заливающий глаза, и подумал, что Почтмейстеру только
кажется, будто он знает, каково сейчас его подчиненному.
   - Я ли снова и снова не ходатайствую перед правительством
о новых кораблях? - Почтмейстер невесело рассмеялся. -
Похоже, они считают, будто доставлять почту можно на любой
корзине.
   В данную минуту Кливи не интересовали заботы
Почтмейстера. Охлаждающая установка работала на полную
мощность, а корабль продолжал перегреваться.
   - Не отходите от приемника, - сказал Кливи. Он
направился в хвостовую часть корабля, откуда как будто
истекал жар, и обнаружил, что три резервуара заполнены не
горючим, а пузырящимся раскаленным добела шлаком. Четвертый
на глазах претерпевал такую же метаморфозу.
   Мгновение Кливи тупо смотрел на резервуары, затем
бросился к рации.
   - Горючего не осталось, - сообщил он. - По-моему,
произошла каталитическая реакция. Говорил я вам, что нужны
новые резервуары. Сяду на первой же кислородной планете,
какая подвернется.
   Он схватил Аварийный Справочник и пролистал раздел о
скоплении Пророкоугольника. В этой группе звезд
отсутствовали колонии, а дальнейшие подробности предлагалось
искать по карте, на которую были нанесены кислородные миры.
Чем они богаты, помимо кислорода, никому не ведомо. Кливи
надеялся выяснить это, если только корабль в ближайшее время
не рассыплется.
   - Попробую З-М-22, - проревел он сквозь нарастающие
разряды.
   - Хорошенько присматривай за почтой, - протяжно прокричал
в ответ Почтмейстер. - Я тотчас же высылаю корабль.
   Кливи ответил, что он сделает с почтой - со всеми
двадцатью фунтами почты. Однако к этому времени Почтмейстер
уже прекратил прием.
   Кливи удачно приземлился на З-М-22, исключительно удачно,
если принять во внимание, что к раскаленным приборам
невозможно было прикоснуться, размякшие от перегрева трубы
скрутились узлом, а почтовая сумка на спине стесняла
движения. Почтолет-243 вплыл в атмосферу, словно лебедь, но
на высоте двадцати футов от поверхности отказался от борьбы
и камнем рухнул вниз.
   Кливи отчаянно силился не потерять остатки сознания.
Борта корабля приобрели уже темно-красный оттенок, когда он
вывалился из запасного люка; почтовая сумка по- прежнему
была прочно пристегнута к его спине. Пошатываясь, с
закрытыми глазами он пробежал сотню ярдов. Когда корабль
взорвался, взрывная волна опрокинула Кливи. Он встал,
сделал еще два шага и окончательно провалился в небытие.
   Когда Кливи пришел в себя, он лежал на склоне маленького
холмика, уткнувшись лицом в высокую траву. Он пребывал в
непередаваемом состоянии шока. Ему казалось, что разум его
отделился от тела и, освобожденный, витает в воздухе. Все
заботы, чувства, страхи остались с телом; разум был
свободен.
   Он огляделся и увидел, что мимо пробегает маленький
зверек, величиной с белку, но с темно-зеленым мехом.
   Когда зверек приблизился, Кливи заметил, что у него нет
ни глаз, ни ушей.
   Это его не удивило - напротив, показалось вполне
уместным. На кой черт сдались белке глаза да уши? Пожалуй,
лучше, что белка не видит несовершенства мира, не слышит
криков боли. Появился другой зверь, величиной и формой тела
напоминающий крупного волка, но тоже зеленого цвета.
Параллельная эволюция? Она не меняет общего положения
вещей, заключил Кливи. У этого зверя тоже не было ни глаз,
ни ушей. Но в пасти сверкали два ряда мощных клыков.
   Кливи наблюдал за животными с вялым интересом. Какое
дело свободному разуму до волков и белок, пусть даже
безглазых? Он заметил, что в пяти футах от волка белка
замерла на месте. Волк медленно приближался. На расстоянии
трех футов он, по-видимому, потерял след - вернее, запах.
Он затряс головой и медленно описал возле белки круг. Потом
снова двинулся по прямой, но уже в неверном направлении.
   Слепой охотился на слепца, подумал Кливи, и эти слова
показались ему глубокой извечной истиной. На его глазах
белка задрожала вдруг мелкой дрожью: волк закружился на
месте, внезапно прыгнул и сожрал белку в три глотка.
   Какие у волков большие зубы, безразлично подумал Кливи.
И в тот же миг безглазый волк круто повернулся в его
сторону.
   Теперь он съест меня, подумал Кливи. Его забавляло, что
он окажется первым человеком, съеденным на этой планете.
   Когда волк ощерился над самым его лицом, Кливи снова
лишился чувств.
   Очнулся он вечером. Уже протянулись длинные тени, солнце
уходило за горизонт. Кливи сел и в виде опыта осторожно
согнул руки и ноги. Все было цело.
   Он привстал на одно колено, еще пошатываясь от слабости,
но уже почти полностью отдавая себе отчет в том, что
случилось. Он помнил катастрофу, но так, словно она
происходила тысячу лет назад: корабль сгорел, он отошел
поодаль и упал в обморок. Потом повстречался с волком и
белкой.
   Кливи неуверенно встал и огляделся по сторонам. Должно
быть, последняя часть воспоминаний ему пригрезилась. Его бы
давно уже не было в живых, окажись поблизости какой-нибудь
волк.
   Тут Кливи взглянул под ноги и увидел зеленый хвостик
белки, а чуть поодаль - ее голову.
   Он лихорадочно пытался собраться с мыслями. Значит, волк
и в самом деле был, да к тому же голодный. Если Кливи хочет
выжить до прихода спасателей, надо выяснить, что тут
произошло и почему.
   У животных не было ни глаз, ни ушей. Но тогда каким
образом они выслеживали друг друга? По запаху? Если так,
то почему волк искал белку столь неуверенно?
   Послышалось негромкое рычание, и Кливи обернулся. Менее
чем в пятидесяти футах появилось существо, похожее на
пантеру - на зеленовато-коричневую пантеру без глаз и ушей.
   Проклятый зверинец, подумал Кливи и затаился в густой
траве. Чужая планета не давала ему ни отдыха, ни срока.
Нужно же ему время на размышление! Как устроены эти
животные? Не развито ли у них вместо зрения чувство
локации?
   Пантера поплелась прочь.
   У Кливи чуть отлегло от сердца. Быть может, если не
попадаться ей на пути, пантера...
   Едва он дошел в своих мыслях до слова "пантера", как
животное повернулось в его сторону.
   Что же я сделал? - спрашивал себя Кливи, поглубже
зарываясь в траву. Она не может меня учуять, увидеть или
услышать. Я только решил ей не попадаться.
   Подняв морду кверху, пантера мерным шагом затрусила к
нему.
   Вот оно что! Животное, лишенное глаз и ушей, может
обнаружить присутствие Кливи только одним способом.
   Способом телепатическим!
   Чтобы проверить свою теорию, Кливи мысленно произнес
слово "пантера", отождествляя его с приближающимся зверем.
Пантера яростно взревела и заметно сократила разделяющее их
расстояние.
   В какую-то ничтожную долю секунды Кливи постиг многое.
Волк преследовал белку при помощи телепатии. Белка замерла
- быть может, отключила свой крохотный мозг. Волк сбился со
следа и не находил его, пока белке удавалось тормозить
деятельность мозга.
   Если так, то почему волк не напал на Кливи, когда тот
лежал без сознания? Быть может, Кливи перестал думать - по
крайней мере перестал думать на той длине волн, какую
улавливает волк? Но не исключено, что дело обстоит гораздо
сложнее.
   Сейчас основная задача - это пантера.
   Зверь снова взвыл. Он находился всего лишь в тридцати
футах от Кливи, и расстояние быстро уменьшалось. Главное -
не думать, решил Кливи, не думать о... думать о чем-нибудь
другом. Тогда, может быть, пан... ну, может быть, она
потеряет след. Он принялся перебирать в уме всех девушек,
которых когда-либо знал, старательно припоминая мельчайшие
подробности.
   Пантера остановилась и в сомнении заскребла лапами по
земле.
   Кливи продолжал думать: о девушках, о космолетах, о
планетах и опять о девушках, и о космолетах, и обе всем,
кроме пантеры.
   Пантера придвинулась еще на пять футов.
   Черт возьми, подумал он, как можно не думать о чем-то?
Ты лихорадочно думаешь о камнях, скалах, людях, пейзажах и
вещах, а твой ум неизменно возвращается к.., но ты
отмахиваешься от нее и сосредоточиваешься на своей покойной
бабке (святая женщина!), старом пьянчуге отце, синяках на
правой ноге. (Сосчитай их. Восемь. Сосчитай еще раз.
По-прежнему восемь.) А теперь ты поднимаешь глаза, небрежно,
видя, но не признавая п... Как бы там ни было, она все же
приближается.
   Пытаться о чем-то не думать - все равно, что пытаться
остановить лавину голыми руками. Кливи понял, что
человеческий ум не так-то просто поддается бесцеремонному
сознательному торможению. Для этого нужны время и практика.
   Ему осталось около пятнадцати футов на то, чтобы
научиться не думать о п...
   Ну что ж, можно ведь думать о карточных играх,
вечеринках, о собаках, кошках, лошадях, овцах, волках
(убирайтесь прочь!), о синяках, броненосцах, пещерах,
логовах, берлогах, детенышах (берегись!), п-панегириках, и
эмпириках, и мазуриках, и клириках, и лириках, и трагиках
(примерно 8 футов), обедах, филе- миньонах, фиалках,
финиках, филинах, поросятах, палках, пальто и п-п-п-п...
   Теперь пантера находилась в каких-нибудь пяти футах от
него и готовилась к прыжку. Кливи был больше не в состоянии
изгонять запретную мысль. Но вдруг в порыве вдохновения он
подумал: "Пантера-самка!"
   Пантера, все еще напрягшаяся для прыжка, с сомнением
повела мордой.
   Кливи сосредоточился на идее пантеры-самки. Он и есть
пантера-самка, и чего, собственно, хочет добиться этот
самец, пугая ее? Он подумал о своих (тьфу, черт, самкиных!)
детенышах, о теплом логове, о прелестях охоты на белок...
   Пантера медленно подошла вплотную и потерлась о Кливи.
Он с отчаянием думал о том, какая прекрасная стоит погода и
какой мировой парень эта пантера - такой большой, сильный, с
такими огромными зубами.
   Самец замурлыкал!
   Кливи улегся, обвил вокруг пантеры воображаемый хвост и
решил, что надо поспать. Пантера стояла возле него в
нерешительности. Казалось, чувствовала, что деле неладно.
Потом испустила глубокий горловой рык, повернулась и
ускакала прочь.
   Только что село солнце, и все вокруг залила синева.
Кливи обнаружил, что его сотрясает неудержимая дрожь и он
вот-вот разразится истерическим хохотом. Задержись пантера
еще на секунду...
   Он с усилием взял себя в руки. Пора серьезно
поразмыслить.
   Вероятно, каждому животному свойствен характерный запах
мысли. Белка испускает один запах, волк - другой, человек -
третий. Весь вопрос в том, только ли тогда можно выследить
Кливи, когда он думает о каком-либо животном? Или его
мысли, подобно аромату, можно засечь, даже если он ни о чем
особенном не думает?
   Пантера, видно, учуяла его лишь в тот миг, когда он
подумал именно о ней. Однако это можно объяснить новизной:
чуждый запах мыслей мог сбить пантеру с толку в тот раз.
   Что ж, подождем - увидим. Пантера, наверное, не тупица.
Просто такую шутку с нею сыграли впервые.
   Всякая шутка удается... однажды.
   Кливи лег навзничь и воззрился на небо. Он слишком
устал, чтобы двигаться, да и тело, покрытое кровоподтеками,
ныло. Что предстоит ему ночью? Выходят ли звери на охоту?
Или на ночь устанавливается некое перемирие? Ему было
наплевать.
   К черту белок, волков, пантер, львов, тигров и северных
оленей!
   Он уснул.
   Утром он удивился, что все еще жив. Пока все идет
хорошо. В конце концов денек может выдаться недурной. В
радужном настроении Кливи направился к своему кораблю.
   От почтолета-243 осталась лишь груда искореженного
металла на оплавленной почве. Кливи нашел металлический
стержень, прикинул его на руке и заткнул за пояс, чуть ниже
почтовой сумки. Не ахти какое оружие, но все-таки придает
уверенность.
   Корабль погиб безвозвратно. Кливи стал бродить по
окрестностям в поисках еды. Вокруг рос плодоносный
кустарник. Кливи осторожно надкусил неведомый плод и счел,
что он терпкий, но вкусный. Он до отвала наелся ягод и
запил их водой из ручейка, что журчал неподалеку в ложбинке.
   Пока он не видел никаких зверей. Как знать, сейчас они,
чего доброго, окружат его кольцом.
   Он постарался отвлечься от этой мысли и занялся поисками
укрытия. Самое верное дело - затаиться, пока не придут
спасатели. Он блуждал по отлогим холмам, тщетно пытаясь
найти скалу, деревце или пещерку. Дружелюбный ландшафт мог
предложить разве что кусты высотою в шесть футов.
   К середине дня он выбился из сил, пал духом и лишь
тревожно всматривался в небо. Отчего нет спасателей? По
его расчетам, быстроходное спасательное судно должно прибыть
за сутки, от силы за двое.
   Если Почтмейстер правильно указал планету.
   В небе что-то мелькнуло. Он взглянул вверх, и сердце его
неистово заколотилось. Ну и картина!
   Над ним, без усилий балансируя гигантскими крыльями,
медленно проплыла птица. Один раз она нырнула, словно
провалилась в яму, но тут же уверенно продолжила полет.
   Птица поразительно смахивала на стервятника.
   Кливи побрел дальше. Еще через мгновение он очутился
лицом к лицу с четырьмя слепыми волками.
   Теперь по крайней мере с одним вопросом покончено. Кливи
можно выследить по характерному запаху его мыслей.
Очевидно, звери этой планеты пришли к выводу, будто пришелец
не настолько чужероден, чтобы его нельзя было съесть.
   Волки осторожно подкрадывались. Кливи испробовал прием,
к которому прибег накануне. Вытащив из-за пояса
металлический стержень, он принялся воображать себя
волчицей, которая ищет своих волчат. Не поможет ли один из
вас, джентльмены, найти их? Еще минуту назад они были тут.
Один зеленый, другой пятнистый, третий...
   Быть может, эти волки не мечут пятнистых детенышей. Один
из них прыгнул на Кливи. Кливи огрел его стержнем, и волк,
шатаясь, отступил.
   Все четверо сомкнулись плечом к плечу и возобновили
атаку.
   Кливи безнадежно попытался мыслить так, как если бы его
вообще не существовало на свете. Бесполезно. Волки упорно
надвигались. Кливи вспомнил о пантере. Он вообразил себя
пантерой. Рослой пантерой, которая с удовольствием
полакомится волком.
   Это их остановило. Волки тревожно замахали хвостами, но
позиций не сдали.
   Кливи зарычал, забил лапами по земле и подался вперед.
Волки попятились, но один из них проскользнул к нему в тыл.
   Кливи подвинулся вбок, стараясь не попадать в окружение.
Похоже было, что волки не слишком-то поверили спектаклю.
Быть может, Кливи бездарно изобразил пантеру. Волки больше
не отступали. Кливи свирепо зарычал и замахнулся
импровизированной дубинкой. Один волк стремглав пустился
наутек, но тот, что прорывался в тыл, прыгнул на Кливи и
сбил его с ног.
   Барахтаясь под волками, Кливи испытал новый прилив
вдохновения. Он вообразил себя змеей - очень быстрой, со
смертоносным жалом и ядовитыми зубами.
   Волки тотчас отскочили. Кливи зашипел и изогнул свою
бескостную шею. Волки яростно ощерились, но не выказали
никакого желания наступать.
   И тут Кливи допустил ошибку. Рассудок его знал, что надо
держаться стойко и проявлять побольше наглости. Однако тело
поступило иначе. Помимо своей воли он повернулся и понесся
прочь.
   Волки рванулись вдогонку, и, бросив взгляд кверху, Кливи
увидел, что в предвкушени