тот же попугай, что с него возьмешь?  Но  дети,  вероятно,  правы.
Возможно, я и в самом деле должен умереть.
   - Ну ладно, только не заводись, - сказал я.
   - Умри, умри, - твердил дедушка.  -  Черт  возьми,  я  все  тридцать  лет
напрасно коптил небо. Имей я хоть немного мужества, наверняка бы уже помер -
отчего и мне, и всем остальным стало бы легче.
   - Ерунду несешь, - возразил я ему. - Скажи, а  для  чего  тогда  все  эти
изобретения для продления жизни,  если,  как  ты  говоришь,  старики  должны
умирать?
   - Вероятно, те, кто их придумали, сделали ошибку.
   - Ага, так я этому и поверил. Меня, помню, еще в школе учили, что человек
должен жить многие сотни лет. Ты разве не слыхал о докторе Фаусте?
   - Это знаменитый австрийский доктор, да? - спросил дедушка.
   - Немецкий, - поправил я его. - Друг Фрейда и Эйнштейна, но  только  куда
толковей их обоих. Он прославлял долголетие человека. Надеюсь, ты не станешь
спорить с таким башковитым парнем, а?
   Возможно, я не совсем гладко изложил то, что думал,  но  мне  нужно  было
что-то сказать, не хотелось, чтобы старик умирал. Сам не знаю почему -  ведь
с каждым годом жить становится все трудней и трудней, а поэтому нет никакого
резона в том, что у тебя под ногами будет мешаться старик. Но мне все  равно
хотелось, чтобы он жил. С ним у нас никогда не было никаких хлопот,  детишки
его  любили,  и  даже  Мэй,  моя  жена,  считала,  что  с  дедушкой  приятно
побеседовать.
   Конечно, мои рассказы про этого Фауста не произвели на него ни  малейшего
впечатления. Он подпер кулаком подбородок и задумался. Минут десять думал...
Потом поднял голову и прищурился, будто удивляясь тому, что я все еще  возле
него.
   - Сынок, а сколько лет Артуру Рокфеллеру? - поинтересовался дедушка.
   - Сто тридцать или около того, - ответил я. - Он сменил уже третье тело.
   - А Юстису Моргану Ханту сколько?
   - Примерно столько же.
   - А Блейзу Эйзенхауэру?
   - Думаю, сто семьдесят пять, не меньше. Он сменил четыре тела.
   - Ну, а Моррису Меллону?
   - Лет двести десять - двести двадцать. Но тебе-то что за дело до них?
   Он глянул на меня с сожалением:
   - А то, что бедные люди - это те же самые дети. У них чуть ли не сто  лет
уходит, чтобы вырасти, но тут их настигает смерть, и они ничего не  успевают
сделать. У богатых же есть возможность жить вечно.
   Дедушка помолчал, потом сплюнул на тротуар, встал и  направился  домой  -
подошло время его любимого дневного шоу.
   Не знаю, как и откуда он достал деньги. Возможно,  у  него  было  кое-что
припрятано или же он  ограбил  в  Нью-Джерси  кондитерскую.  Какая  разница?
Главное, что через три дня он сказал мне:
   - Джонни, пошли в магазин за телом.
   - В магазин за телом? Да брось разыгрывать, - отмахнулся я.
   - А я говорю тебе - пошли в магазин. - Он показал зажатые в кулаке триста
восемьдесят долларов. При этом не сказал мне,  где  их  добыл,  мне,  своему
родному внуку, которому когда-нибудь тоже потребуется новое тело.
   И вот мы с ним отправились в магазин покупать ему новое тело.
   Надеюсь, Сенатор, Вы знаете, как обстоят  дела  у  бедных.  Все  для  них
слишком дорого, к тому же отвратительного качества. Если у Вас, как и у нас,
пустой карман. Вы ни за что не пойдете в магазин тел Сэкса  или,  скажем,  в
"Центр Оживления" Лорда и Тейлора. Они Вас засмеют или даже арестуют,  чтобы
не мешались у них под ногами. Да Вы туда  и  не  пойдете,  а  направитесь  в
магазин поблизости от Вашего дома.
   Мы же пошли прямиком в магазин живых моделей "Франт", что на  углу  103-й
улицы и Бродвея.
   Вовсе не собираюсь навлекать гнев на эту компанию - просто  сообщаю  Вам,
куда мы пошли.
   Возможно, Вы читали, что представляют  собою  заведения  подобного  типа:
сплошной неон, три-четыре симпатичных тела в витрине и полная рухлядь внутри
магазина. А еще  парочка  продавцов  в  пестрых  костюмах.  Они  то  и  дело
отпускают по видеофону всякие шуточки. Должно  быть,  эти  продавцы  сбывают
свой товар друг другу, потому как я сроду не видел здесь покупателей.
   Мы зашли в магазин и начали рассматривать  товар.  Тут  выплыл  продавец,
эдакий симпатичный развязный малый, и еще издалека начал нам улыбаться.
   - Ищете симпатичное тело? - спросил он.
   - Нет, приятель, четвертого для партии а бридж, - сказал я.
   Он засмеялся, признав тем самым, что у меня неплохо с юмором.
   - Ну и на здоровье. Если же у вас есть какое-то особое по...
   - Сколько стоит вот это? - спросил дедушка.
   - Вижу, вы не лишены вкуса,  -  сказал  продавец.  -  Это  наша  Итонская
модель, собранная на новой линии омоложения "Дженерал дайнамикс". Рост Итона
шесть футов, вес сто семьдесят фунтов, Класс рефлексов АА.  Все  органы  без
исключения получили знак качества Искусного Домоводства. А вам известно, что
генерал Клей Бэкстер занимает одно из  модифицированных  тел  образца  Итон?
Мозг и нервная система этого тела изготовлены фирмой Динако.
   Согласно Опросу Потребителей это тело было названо Лучшей Покупкой  Года.
Что касается скульптурной работы,  модель  чрезвычайно  удалась  -  обратите
внимание на цвет кожи лица, а также на линии  морщин  у  глаз.  Уверяю  вас,
подобные мелочи далеко не всегда удаются.
   - Сколько оно стоит? - спросил дедушка.
   - Забыл довести до вашего  сведения,  что  на  все  органы,  а  также  их
деятельность дается десятилетняя гарантия качества Искусного Домоводства.
   - Почем оно?
   - Сэр, на этой неделе мы проводим распродажу, и я могу уступить вам  этот
экземпляр за восемнадцать тысяч девятьсот долларов, то  есть  со  скидкой  в
двенадцать процентов.
   Дедушка покачал головой:
   - И вы в самом деле рассчитываете сбыть эту штуковину?
   - Все может быть, - сказал продавец. -  Случается,  кто-то  выигрывает  в
лотерею или получает наследство.
   - За восемнадцать кусков  мне  проще  умереть,  -  сказал  дедушка.  -  А
что-нибудь подешевле у вас есть?
   У продавца  оказался  широкий  ассортимент  моделей  подешевле:  "Парень"
Рено-Бофорс за десять тысяч долларов, "Всякий и каждый"  Сокони  Джи  Эм  за
шесть тысяч пятьсот. А также "Шагай, человек" фирмы "Юнион Карбайд Крайслер"
с пластиковыми волосами за две тысячи двести;  "Веракрузано"  -  модель  без
голосового аппарата, гироцентра и  системы  переработки  протеина  техасской
фирмы "Инструмент" - цена тысяча шестьсот девяносто пять долларов.
   - Черт побери, меня совсем не интересует весь  этот  новый  синтетический
хлам, - сказал дедушка. - У вас есть отдел использованных тел?
   - Да, сэр.
   - В  таком  случае  покажите  мне  что-нибудь  приличное  из  этих  ваших
призывников запаса.
   Продавец провел нас в заднее помещение, где вдоль  стены,  точно  бревна,
стояли тела. Это напоминало комнату  ужасов  времен  моего  детства  -  если
честно, ни одно из этих тел не годится даже для того,  чтобы  отправиться  в
нем на  собачьи  бои.  Следовало  бы  издать  закон,  запрещающий  продавать
подобное: все эти кривобокие тела с объеденными ушами, тела, из  которых  до
сих пор сочится кровь, ибо в них вшили новые сердца,  искромсанные  тела  из
лабораторий, тела, собранные из останков погибших в несчастных случаях, тела
самоубийц, которым заклеили запястья и влили несколько кварт  свежей  крови,
тела прокаженных, чьи язвы опрыскали  из  пульверизатора  краской  под  цвет
кожи.
   Признаться, мы не думали, что призывники окажутся очень уж  симпатичными,
однако и увидеть подобное не ожидали. Я решил, дедушка повернется  и  выйдет
из магазина, но он этого не сделал. Покачав головой, он подошел к не  самому
уродливому синтетическому телу без ноги и с выпирающим  плечом.  Разумеется,
красотой оно  не  блистало,  но  уже  хорошо  то,  что  не  было  похоже  на
извлеченный из-под обломков железнодорожных вагонов труп.
   - Меня могло бы заинтересовать что-то вроде этого,  -  осторожно  заметил
дедушка.
   - У вас наметанный глаз, - похвалил продавец.  -  Дело  в  том,  что  эта
маленькая партия предшествовала крупным поставкам дорогостоящей модели.
   - Видок у него потрепанный, - отметил дедушка.
   - Что вы! Это, мой дорогой сэр, отличное тело! Оно  идет  в  комплекте  с
отремонтированным  сердцем,  легкими  экстракторного   типа,   сверхнадежной
печенью и обогащенными гландами. В комплекте с этой моделью - четыре  почки,
живот с двойной изоляцией, а также две сотни футов лучших  кишок  от  Амора.
Что скажете на это, сэр?
   - Ну, я не знаю, - мялся дедушка.
   Однако продавец все знал. Ему потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы
сбагрить дедушке это кривобокое тело.
   При теле была гарантия в один месяц. Мой дедушка влез в него на следующий
же день, и оно прослужило ему три недели. Потом стало частить и  трепыхаться
сердце, одна почка отказала, а три  другие  работали  с  перебоями,  заплата
слетела с легкого, кишки дали течь, а печень начала усыхать.
   Одним словом, дедушка сейчас в постели, и док Сондерс  говорит,  что  ему
уже не встать. Компания не собирается отвечать за тело. В их контракте  есть
какие-то  очень  мудреные  пункты,  и  легальный  советник  нашего  квартала
утверждает, что на суды можно потратить десять лет -  и  все  без  толку.  А
дедушка за это время умрет.
   Так что, Сенатор, я решил написать Вам и попросить Вас как можно  быстрей
что-нибудь предпринять.
   Дедушка думает, что я получу от Вас обычную отписку по форме или,  может,
письмо от Вашей секретарши с сожалением, что у Вас нет  никакой  возможности
исправить эту печальную ошибку, а еще, возможно,  пообещаете  предложить  на
рассмотрение Конгресса билль, чтобы не  допустить  в  дальнейшем  повторения
того, что случилось с дедушкой. И делу конец. Поэтому мы с дедушкой считаем,
что он обязательно умрет - денег на нормальное тело у него нет,  а  помогать
ему не собирается никто. Привычное  дело,  верно?  Так  всегда  случается  с
маленькими людишками.
   Теперь я назову вторую причину, по которой пииту Вам письмо.  Сенатор,  я
обговорил все с дружками, и мы пришли к выводу, что мой дедушка и все другие
бедняки с незапамятных времен ходят в дураках. Этот Ваш Золотой век вовсе не
так уж и хорош для таких, как мы. Дело не в том,  что  нам  много  нужно,  а
просто мы больше уже не можем мириться с тем, что другие  люди  имеют  такую
привилегию, как долгая жизнь, а у нас ее нет. Мы считаем,  что  всему  этому
пора положить конец.
   Мы порешили так: если Вы и другие облеченные  властью  люди  не  измените
существующий порядок, мы изменим  его  сами.  Настало  время  отстоять  свои
интересы.
   Мы собираемся объявить Вам войну. Для Вас, Сенатор, это может  показаться
неожиданностью, да только это вовсе не так. Вы бы удивились, если бы узнали,
сколько людей думает точно так же, как я. Только вот каждый из нас  считает,
будто он один такой недовольный, а все  остальные  довольны.  Теперь  же  мы
узнали, что многие думают так же, как дедушка, и  потихоньку  созревают  для
дела.
   Раньше мы не знали, что  нам  делать.  Теперь  знаем.  Мы  простые  люди,
Сенатор, и среди нас нет крупных мыслителей. Но мы рассудили, что  все  люди
должны быть приблизительно равны между собой. И  мы  понимаем,  что  никакие
законы этого равенства не обеспечат.
   Поэтому наша программа состоит в том, чтобы убивать богатых. До тех  пор,
пока ни одного не останется.
   Возможно, это звучит, как говорят по ТВ, не совсем конструктивно.  Однако
мы считаем, что это честно, а еще, будем надеяться, окажется эффективно.
   Мы будем убивать богатых всегда, везде и всеми возможными  способами.  Но
мы ни в коем случае не собираемся заниматься дискриминацией. Нам плевать  на
то, как богач добыл деньги и  куда  их  тратит.  Мы  будем  убивать  лидеров
рабочего движения и банкиров, главарей преступного мира и нефтяных магнатов,
одним словом, каждого, у кого денег больше, чем у нас. И  будем  убивать  до
тех пор, пока богатые не станут такими же бедными, как мы, или мы такими  же
богатыми, как  они.  И  наших  людей  мы  будем  убивать,  если  они  станут
наживаться на этой войне. Черт возьми, сенаторов  и  конгрессменов  мы  тоже
перебьем.
   Вот так обстоят  дела,  Сенатор.  Надеюсь,  Вы  все-таки  поможете  моему
дедушке. Если поможете, то это будет означать, что Вы смотрите на мир нашими
глазами, а поэтому мы с радостью дадим вам отсрочку в три недели,  чтобы  Вы
смогли избавиться от богатства, которое сумели накопить.
   Вам известно, как связаться с моим  дедушкой.  Со  мной  связаться  никак
нельзя. Какой бы оборот ни приняло это дело, я ухожу в подполье. Не  советую
тратить время и силы на поиски меня.
   Запомните: нас гораздо больше, чем вас. Дедушка говорит, что еще ни  разу
за всю историю нам не  удавалось  осуществить  подобное.  Черт  побери,  все
когда-то случается в первый раз. Быть может, в тот самый раз мы  и  закончим
Ваш Золотой век и начнем наш собственный.
   Я не думаю, что Вы смотрите на мир нашими глазами, мы же, Сенатор, глядим
на Вас сквозь прицелы нашего оружия.



   Роберт ШЕКЛИ
   ПРЕМИЯ ЗА РИСК



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Рэдер осторожно выглянул в окно. Прямо перед ним была пожарная  лестница,
а ниже - узкий проход между домами, там стояли видавшие виды детская коляска
и три мусорных бачка. Из-за бачка  показалась  черная  рука,  в  ней  что-то
блеснуло. Рэдер упал  навзничь.  Пуля  пробила  оконное  стекло  и  вошла  в
потолок, осыпав Рэдера штукатуркой.
   Теперь ясно: проход и лестница охраняются, как и дверь.
   Он лежал, вытянувшись во всю длину на потрескавшемся линолеуме, глядя  на
дырку, пробитую в потолке, и прислушивался  к  шуму  за  дверью.  Его  лицо,
грязное  и  усталое,  с  воспаленными  глазами  и  двухдневной  щетиной   на
подбородке,  было  искажено  от  страха  -  оно  то  застывало,   то   вдруг
подергивалось,  но  в  нем  теперь  ощущался   характер,   ожидание   смерти
преобразило его.
   Один убийца был в проходе, двое на лестничной клетке. Он  в  ловушке.  Он
мертв.
   Конечно, Рэдер еще двигался, еще дышал, но это  лишь  по  нерасторопности
смерти. Через несколько минут она займется им. Смерть понаделает дыр  в  его
теле и на лице, мастерски разукрасит кровью его одежду, сведет руки и ноги в
причудливом пируэте могильного танца. Рэдер до боли  закусил  губу.  Хочется
жить! Должен же быть выход! Он  перекатился  на  живот  и  осмотрел  дешевую
грязную квартирку, в которую его  загнали  убийцы.  Настоящий  однокомнатный
гроб. Дверь стерегут, пожарную лестницу тоже. Вот  только  крошечная  ванная
без окна...
   Он вполз в ванную и поднялся на ноги. В потолке была неровная дыра, почти
в ладонь шириной. Если бы удалось сделать ее пошире и пролезть  в  квартиру,
что наверху...
   Послышался глухой удар.  Убийцам  не  терпелось.  Они  начали  взламывать
дверь.
   Он осмотрел дыру в потолке. Нет, об этом даже и думать нечего. Не  хватит
времени.
   Они вышибали дверь, покрякивая при каждом ударе. Скоро выскочит замок или
петли вылетят из подгнившего дерева. Тогда дверь упадет и  двое  с  пустыми,
бесцветными лицами войдут, стряхивая пыль с пиджаков...
   Но  ведь  кто-нибудь  поможет  ему!  Он  вытащил  из  кармана   крошечный
телевизор. Изображение было нечетким, но он не стал ничего менять. Звук  шел
громко и ясно.
   Он прислушался к профессионально поставленному голосу Майка Терри.
   - ...ужасная дыра, - сетовал Терри. - Да,  друзья,  Джим  Рэдер  попал  в
ужасную переделку. Вы, конечно, помните, что он скрывался под чужим именем в
третьесортном  отеле  на  Бродвее.  Казалось,  он  был  в  безопасности.  Но
коридорный узнал его и сообщил банде Томпсона...
   Дверь трещала  под  непрерывными  ударами.  Рэдер  слушал,  вцепившись  в
маленький телевизор.
   - Джиму Рэдеру еле удалось бежать из отеля.  Преследуемый  по  пятам,  он
вбежал в каменный дом номер сто пятьдесят шесть по Уэст-Энд-авеню. Он  хотел
уйти по крышам. И это могло бы ему удаться, друзья, да, могло бы!  Но  дверь
на чердак оказалась запертой, Казалось, что  Джиму  конец...  Но  тут  Рэдер
обнаружил, что квартира номер семь не заперта и что в  ней  никого  нет.  Он
вошел... - Здесь Терри сделал эффектную паузу и воскликнул:
   - И вот  он  попался!  Попался  как  мышь  в  мышеловку!  Банда  Томпсона
взламывает  дверь!  Она  охраняет  и  пожарную  лестницу.  Наша  телекамера,
расположенная в соседнем доме,  дает  сейчас  всю  картину  крупным  планом.
Взгляните, друзья!
   Неужели у Джима Рэдера не осталось никакой надежды?
   "Неужели никакой надежды?" - повторил про себя Рэдер, обливаясь  потом  в
темной маленькой ванной, слушая настойчивые удары в дверь.
   - Минуточку! - вскричал вдруг Маш Терри. - Держись, Джим Рэдер! Подержись
еще хоть немного. Может, и есть надежда! Только что по специальной линии мне
позвонил один из наших зрителей - срочный звонок  от  доброго  самаритянина.
Этот человек полагает, что сможет помочь тебе, Джим. Ты  слышишь  нас,  Джим
Рэдер?
   Джим слышал, как дверные петли вылетают из досок.
   - Давайте, сэр, давайте! - поторапливал Майк Терри. - Как ваше имя?
   - Ээ... Феликс Бартоломью.
   - Спокойнее, мистер Бартоломью. Говорите сразу...
   - Хорошо. Так вот, мистер Рэдер, - начал дрожащий старческий голос. - Мне
пришлось в свое время жить в доме сто пятьдесят шесть по Уэст-Энд-авеню, как
раз в той самой квартире, где вас заперли. Так вот, там есть окно в  ванной.
Оно заделано, но оно есть.
   Рэдер сунул телевизор в карман. Он определил очертания окна и стукнул  по
нему. Зазвенели осколки стекла, и в ванную  ворвался  ослепительный  дневной
свет. Отбив острые зазубрины с рамы, он взглянул вниз.
   Там, глубоко внизу, был бетонный двор.
   Дверные  петли  вылетели.  Рэдер  услышал,  как  распахнулась  дверь.  Он
молниеносно перебросил тело через окно, повис на руках и прыгнул.
   Падение оглушило его. Шатаясь, он  еле  встал  на  ноги.  В  окне  ванной
появилось лицо.
   - Везет дураку, - сказал человек, высовываясь  и  старательно  наводя  на
Рэдера коротенькое курносое дуло револьвера.
   И в этот момент в ванной взорвалась дымовая бомба.
   Пуля убийцы просвистела мимо, он с проклятием обернулся.  Во  дворе  тоже
взорвались бомбы, и дым окутал Рэдера.
   Он услышал, как в кармане,  где  лежал  телевизор,  неистовствовал  голос
Майка Терри:
   - А теперь спасайся! Беги, Джим Рэдер, спасай свою  жизнь!  Скорей,  пока
убийцы ослепли от дыма. И спасибо вам, добрая самаритянка Сара Уинтерс,  дом
3412 по Эдгар-стрит, за то, что вы пожертвовали  эти  пять  дымовых  бомб  и
наняли человека, бросившего их!
   Уже спокойнее Терри продолжал:
   - Сегодня вы спасли жизнь человеку,  миссис  Уинтерс.  Не  расскажете  ли
нашим слушателям, как...
   Дальше Рэдер не слушал. Он  мчался  по  заполненному  дымом  двору,  мимо
веревок с бельем, прочь, на улицу. Потом, съежившись, чтобы казаться  меньше
ростом, он поплелся, едва волоча  ноги,  по  Шестьдесят  третьей  улице.  От
голода и бессонной ночи кружилась голова.
   - Эй, вы!
   Рэдер обернулся. Какая-то женщина средних  лет,  сидевшая  на  ступеньках
дома, сурово смотрела на него.
   - Вы ведь Рэдер, правильно? Тот самый; кого они пытаются убить?
   Рэдер повернулся, чтобы уйти.
   - Заходите сюда, - сказала женщина.
   Может, это и западня. Но Рэдер знал, что должен полагаться на щедрость  и
добросердечие простых людей. Ведь он был их представителем, как бы их копией
- обыкновенным парнем, попавшим в беду. Без них он бы пропал.
   "Доверяйте людям,  -  сказал  ему  Майк  Терри.  -  Они  никогда  вас  не
подведут".
   Он прошел за женщиной в гостиную. Она велела ему присесть, сама вышла  из
комнаты и тотчас вернулась  с  тарелкой  тушеного  мяса.  Женщина  стояла  и
смотрела на него, пока он  ел,  словно  на  обезьяну  в  зоопарке,  грызущую
земляные орехи.
   Двое детишек вышли из кухни и стали глазеть на него. Потом трое мужчин  в
комбинезонах телестудии вышли из спальной и навели на него телекамеру.