не нужно пересечь полгалактики и попасть на Марс, в
Гелигопорт. Вот я и стал готовиться к поездке.
   На обмен со мной никто не соглашался. Не то чтобы я
кого-нибудь осуждал, ведь по доброй воле на такую планету,
как Ахельс-5, никто не рвется, разве что иммигранты с
Венеры, но они народ темный. Однако увидел я объявление
марсианина Зе Краггаша, который хотел отдать свое тело
напрокат, потому что разум он отправлял в холодильник, на
длительный отдых. Чертовски дорого, но что оставалось
делать? Часть денег я вернул - сдал свое тело приятелю,
который охотился на кваренгов, пока его не приковал к
постели мышечный дискомиотоз. Потом пошел в Бюро Обмена, и
там меня спроецировали на Марс. Вообразите же мое
негодование, когда оказалось, что никакое тело мне не,
приготовлено! Все сбились с ног, пытаясь выяснить, что
стряслось с телом-носителем, норовили даже отослать меня
обратно на Ахельс-5; но ничего не вышло, так как приятель в
моем теле отправился в экспедицию - охотиться на кваренгов.
Наконец подыскали мне тело в Терезиенштадтской фирме
"Прокат". Они сдают максимум на двенадцать часов, потому
что летом на краткосрочный прокат у них отбоя нет от заявок.
Да и тело-то никудышное, песок из него сыплется, убедитесь
сами, и в придачу содрали за него втридорога. Пошел я
выяснять, где что неладно, и что же оказалось? Этот турист
с Земли нахально разгуливает в теле, за которое я уплатил
сполна и которое в соответствии с контрактом я должен был бы
занимать в эту самую минуту. Это не только несправедливо,
но и в высшей степени вредно для моего здоровья. Вот и вся
моя история.
   Телепат удалился в свою келью - обдумать решение. Не
прошло и часа, как он вернулся и произнес таковы слова:
   - Оба вы взяли напрокат, по обмену или иным законным
образом получили одно и то же тело, а именно телесную
оболочку Зе Краггаша. Тело было предложено его хозяином,
упомянутым Зе Крагташем, каждому из вас, а следовательно,
сделка осуществлена в прямое нарушение всех соответствующих
законов. Действия Зе Краггаша надлежит считать преступными,
как по замыслу, так и по исполнению. Поскольку
обстоятельства сложились именно так, я распорядился
отправить на Землю депешу с требованием безотлагательного
ареста упомянутого Зе Краггаша и содержания его под стражей
до тех пор, пока не будет оформлена выдача его в руки
соответствующих властей.
   Оба вы заключили сделку в добросовестном заблуждении.
Однако первую, или более раннюю, сделку, судя по бланкам
контрактов, заключил мистер Эйжелер Фрус, опередив мистера
Марвина Флинна на тридцать восемь часов. Следовательно,
мистеру Фрусу, как первому покупателю, и присуждается данная
телесная оболочка; мистеру же Флинну предписывается
прекратить и прервать незаконное пользование и принять к
сведению Уведомление о Выселении, которое я ему передаю и
которое вступит в силу через шесть стандартных часов по
Гринвичу.
   Телепат вручил Марвину Уведомление о Выселении. Флинн
взял его с грустью, но покорно.
   - По-моему, - сказал он, - лучше будет, если я вернусь на
Землю в свое тело.
   - Это самое мудрое решение, - одобрил телепат. - К
несчастью, в ближайшее время это не представляется
возможным.
   - Не представляется? Почему?
   - Потому что, - ответил телепат, - по сообщению земных
органов власти, чью телепат ему я только сейчас принял, ваше
тело, одухотворенное разумом Зе Краггаша, не удалось
обнаружить. Результаты предварительного дознания внушают
тревогу, что Зе Краггаш скрылся с планеты, прихватив с собою
ваше тело и деньги мистера Эйжелера.
   Дошло далеко не сразу. Но в конце концов Марвин Флинн
осознал все последствия, вытекающие из услышанного.
   Он застрял на Марсе в чужом теле, которое надо
освободить. Через шесть часов он превратится в разум,
лишенный тела и почти лишенный надежды обрести таковое.
   Разум не может существовать вне тела. Медленно и
неохотно Марвин Флинн принял к сведению, что стоит перед
угрозой неминуемой смерти.

                        VI

   Марвин не предался отчаянию. Зато он предался гневу -
эмоции гораздо более оправданной, хотя столь же
безрезультатной. Вместо того чтобы позорить себя, рыдая в
суде, он позорил себя, бушуя в коридорах Федерал-Билдинг,
требуя либо справедливости, либо, черт побери, какого-нибудь
удачного ее эквивалента.
   Молодой человек был глух ко всему. Тщетно втолковывали
ему юристы, что если бы справедливость действительно
существовала, то отпала бы необходимость в законе и
законниках, а тогда исчезла бы одна из благороднейших
концепций человечества, и целая профессия оказалась бы
ненужной.
   Этот вразумительный довод не умиротворил взбешенного
Марвина, который являл собой существо, не поддающееся
убеждению. В груди его трещало и скрежетало дыхание, когда
он громовым голосом обличал судебную машину Марса. В таком
настроении он подошел к двери с табличкой "Бюро сыска и
задержания. Межзвездный отдел".
   - Ага! - пробормотал Марвин и вошел внутрь.
   Он очутился в маленькой комнатушке, точно сошедшей со
страниц старинного исторического романа. Вдоль стен чинно
выстроились старые, но надежные электронные калькуляторы.
Возле двери стояла одна из первых моделей преобразования
мысли в машинописный текст. Кресла отличались
определенностью формы и пластиковой обивкой пастельных тонов
- тем, что ассоциируется с минувшей эрой праздности.
Комнатушке не хватало только громоздкого "Морэни", чтобы
стать точной копией места действия повестей Шекли и других
ранних поэтов Переходного века.
   В одном из кресел сидел немолодой марсианин и метал
стрелы в мишень, очертаниями напоминающую женский зад.
   При входе Марвина он поспешно обернулся и сказал:
   - Давно пора. Я вас ждал.
   - Серьезно? - не поверил Марвин.
   - Ну, не то чтобы уж совсем, - признался марсианин. - Но
я установил, что такое начало беседы достаточно эффектно и
создает атмосферу доверия.
   - Зачем же вы губите эту атмосферу, открывая ее секрет?
   - Все мы далеки от совершенства, - пожал плечами
марсианин. - Я всего лишь простой труженик - сыщик. Урф
Урдорф. Садитесь. Кажется, мы напали на след вашей меховой
шубки.
   - Какой меховой шубки? - удивился Марвин.
   - Вы разве не мадам Риппер де Лоу - травести, которую
вчера вечером ограбили в отеле "Красные Пески"?
   - Конечно, нет. Я Марвин Флинн. Потерял тело.
   - Да, да, разумеется, - энергично закивал сыщик Урдорф.
- Давайте-ка по порядку. Вы случайно не помните, где
находились, когда впервые заметили пропажу тела? Не спрятал
ли его кто-нибудь из ваших друзей, желая подшутить над вами?
А может, вы его сами куда-нибудь заткнули или отправили
отдохнуть?
   - Вообще-то оно не то чтобы пропало, - сказал Марвин. -
По-настоящему - его украли.
   - Так бы и говорили с самого начала, - обиделся Урдорф.
- Теперь дело предстает в совершенно ином свете. Я всего
лишь сыщик; никогда не выдавал себя за чтеца чужих мыслей.
   - Очень жаль, - сказал Марвин.
   - Мне тоже жаль, - сказал сыщик Урдорф. - Это я о вашем
теле. Должно быть, для вас это был форменный удар.
   - Да, так оно и было.
   - Представляю, каково вам теперь.
   - Спасибо, - поблагодарил Марвин.
   Несколько минут посидели в дружелюбном молчании. Первым
заговорил Марвин.
   - Ну?
   - Прошу прощения? - ответил сыщик.
   - Я говорю "ну"?
   - А-а! Извините, первый раз я вас не расслышал.
   - Это ничего.
   - Спасибо.
   - Ради бога, пожалуйста.
   Вновь наступило молчание. Затем Марвин опять сказал:
"Ну?", а Урдорф ответил: "Прошу прощения?"
   - Я хочу, чтобы мне его вернули, - сказал Марвин.
   - Кого?
   - Мое тело.
   - Что, что? Ах да, ваше тело. Гм, еще бы вы не хотели,
- подхватил сыщик с понимающей улыбкой. - Но это, конечно,
не так-то легко, правда?
   - Откуда мне знать, - ответил Марвин.
   - Да, знать вам, пожалуй, неоткуда, - согласился Урдорф.
- Но смею вас уверить, это не так-то легко.
   - Понимаю, - сказал Марвин.
   - Я вот и надеялся, что вы поймете.
   Произнеся эти слова, Урдорф погрузился в молчание.
Молчание длилось приблизительно секунд двадцать пять
плюс-минус секунда или две: к концу этого периода терпение
у Марвина лопнуло, и он закричал:
   - Черт вас возьми, намерены вы шевельнуть пальцем, чтобы
вернуть мне тело, или же будете просиживать свою толстую
задницу, не говоря ни единого путного слова?
   - Конечно, я намерен вернуть вам тело, - сказал сыщик. -
Или, во всяком случае, попытаться. И незачем меня
оскорблять. Я в конце концов не машина с готовыми ответами
на перфокартах. Я разумное существо, такое же, как и вы. У
меня свои надежды и страхи. И свой метод ведения беседы.
Вам он может казаться не очень действенным, но я нахожу его
в высшей степени целесообразным.
   - Это действительно так? - смягчился Марвин.
   - Право же, так. - В кротком голосе сыщика не было и
следа затаенной обиды.
   Казалось, вот-вот наступит очередное молчание, поэтому
Марвин спросил:
   - Как по-вашему, есть ли надежда, что я... что мы вернем
мое тело?
   - Есть, и большая, - ответил сыщик Урдорф. - Я,
откровенно говоря, рискну зайти довольно далеко и заявить,
что уверен в успехе. Моя уверенность базируется не на
изучении вашего конкретного случая, о котором мне известно
очень немногое, а на простейших статистических выкладках.
   - А выкладки свидетельствуют в нашу пользу? -
осведомился Марвин.
   - Вне всякого сомнения! Судите сами: я
квалифицированный сыщик, владею всеми новейшими методами,
мне присвоен высший индекс оперативности - АА-А. И все же,
несмотря на это, за пять лет полицейской службы я еще ни
разу не раскрыл преступления.
   - Ни единого?
   - Ни единого, - решительно подтвердил Урдорф. -
Любопытно, не правда ли?
   - Да, наверное, - сказал Марвин. - Но ведь это значит...
   - Это значит, - перебил его сыщик, - что полоса неудач,
самая редкостная из всех мне известных, по статистическому
ожиданию должна вот-вот кончиться.
   Марвин смешался, а это ощущение непривычно для
марсианского тела. Он спросил:
   - А что, если полоса все же не кончится?
   - Не будьте суеверным, - ответил сыщик. - Теория
вероятности на нашей стороне; в этом убедитесь даже при
самом поверхностном анализе создавшегося положения. Я
завалил сто пятьдесят семь дел подряд. Ваше сто пятьдесят
восьмое. На что бы вы поставили, если бы были заядлым
спорщиком?
   - На то, что и дальше будет так продолжаться, - сказал
Марвин.
   - Я тоже, - признался сыщик с виноватой улыбкой. - Но
тогда, заключая пари, мы исходили бы из эмоций, а не из
разумного расчета. - Урдорф мечтательно поднял глаза к
потолку. - Сто пятьдесят восемь неудач! Фантастическая
цифра! Такая полоса неминуемо должна кончиться! Скорее
всего я теперь могу сидеть у себя в кабинете сложа руки, а
преступник сам найдет ко мне дорогу.
   - Да, сэр, - вежливо согласился Марвин. - Но вы,
надеюсь, не станете пробовать именно такой метод.
   - Да нет, - сказал Урдорф. - Его я испробовал в деле
номер сто пятьдесят шесть. Нет, ваше дело я буду
расследовать активно. Тем более что здесь налицо
преступление сексуальное, а такие вещи меня особенно
интересуют.
   - Извините? - пролепетал Марвин.
   - Вам совершенно не в чем извиняться, - заверил его
сыщик. - Не следует испытывать чувство неловкости или вины
только оттого, что вы стали жертвой сексуального
преступления, пусть даже народная мудрость многих
цивилизаций считает, будто в таких случаях на жертву ложится
позорное пятно, исходя из презумпции ее сознательного или
подсознательного соучастия.
   - Нет, нет, я не извинялся, - сказал Марвин. - Я
просто...
   - Вполне понимаю, - прервал его сыщик. - Но не
стыдитесь, расскажите мне самые чудовищные, омерзительные
подробности. Считайте меня безликой официальной инстанцией,
а не разумным существом с половыми признаками, страхами,
желаниями, вывихами, поползновениями...
   - Я все пытаюсь вам втолковать, - сказал Марвин, - что
сексуальное преступление здесь ни при чем.
   - Все так говорят, - задумчиво произнес сыщик. -
Поразительно, до чего неохотно приемлет неприемлемое
человеческий разум.
   - Вот что, - сказал Марвин, - если бы вы дали себе труд
ознакомиться с фактами, то заметили бы, что речь идет о
наглом мошенничестве. Мотивы преступления - деньги и
самоувековечение.
   - Это-то я знаю, - ответил сыщик. - И если бы не
процессы сублимации, так бы мы и считали.
   - Какими же еще мотивами мог руководствоваться
преступник?
   - Самыми очевидными, - сказал Урдорф. - Классический
синдром. Видите ли, этот малый действовал под влиянием
особого импульса, который принято обозначать особым
термином. Преступление совершено в тяжелом состоянии
давнего проективного нарциссова комплекса.
   - Не понимаю, - пробормотал Марвин.
   - С таким явлением малоосведомленные люди, как правило,
не сталкиваются, - утешил его сыщик.
   - А что это значит?
   - Я не могу углубляться в дебри этиологии. А если
вкратце, то синдром вызывает смещение себялюбия. Попросту
говоря, больной влюбляется в другого, как в самого себя.
   - Ладно, - смирился Марвин. - Поможет это нам найти
того, кто украл у меня тело?
   - Вообще-то нет, - сказал сыщик. - Но это нам поможет
его понять.
   - Когда вы приступите? - спросил Марвин.
   - А я уже приступил, - ответил сыщик. - Пошлю, конечно,
за судебными протоколами и прочими документами, относящимися
к делу, запрошу дополнительную информацию у соответствующих
органов других планет. Я не пожалею сил, а если будет нужно
или полезно - отправлюсь на край вселенной. Это
преступление я раскрою!
   - Рад, что вы так настроены, -заметил Марвин.
   - Сто пятьдесят восемь дел подряд, - размышлял Урдорф
вслух. - Слыханная ли штука - такая полоса неудач? Но
теперь она кончится. Я хочу сказать, не может же она
тянуться до бесконечности, правда?
   - Наверное, не может, - согласился Марвин.
   - Хорошо бы мое начальство тоже встало на эту точку
зрения, - хмуро сказал сыщик. - Хорошо бы оно перестало
называть меня недотепой. Такие словечки, да насмешки, да
поднятые брови - все это кого угодно лишит уверенности в
себе. На мое счастье, я отличаюсь несгибаемой волей и
полнейшей уверенностью в самом себе. По крайней мере так
было еще после первых девяноста неудач.
   На несколько секунд сыщик тяжело задумался, потом сказал
Марвину:
   - Надеюсь, вы окажете мне всяческую помощь и поддержку.
   - Рад стараться, - ответил Марвин. - Беда только в том,
что не более чем через шесть часов меня лишат тела.
   - Чертовски досадно, - рассеянно произнес Урдорф. Он
явно погрузился уже в мысли о следствии и лишь с трудом
заставил себя вновь уделить внимание Марвину. - Лишат, вот
как? Надо полагать, вы приняли меры? Нет? Ну, тогда, надо
полагать, вы еще примете меры.
   - Не знаю, какие меры тут можно принять, - угрюмо ответил
Марвин.
   - Ну, об этом не стоит пререкаться, - сказал сыщик
подчеркнуто бодрым голосом. - Найдите где-нибудь другое
тело, а главное - оставайтесь в живых! Обещайте мне сделать
все от вас зависящее, чтобы остаться в живых.
   - Обещаю, - сказал Марвин.
   - А я буду продолжать расследование и свяжусь с вами, как
только смогу что- нибудь сообщить.
   - Но как вы меня отыщете? - спросил Марвин. - Я ведь не
знаю, в каком буду теле и даже на какой планете.
   - Вы забываете, что я сыщик, - с бледной улыбкой ответил
Урдорф. - Пусть мне нелегко отыскивать преступников, зато
уж жертвы я всегда отыскиваю без малейшего затруднения. Так
что выше голову, не допускайте, чтоб у вас душа уходила в
пятки, а главное, помните: останьтесь в живых!
   Марвин согласился остаться в живых, тем более что на этом
строились все его планы. И вышел на улицу, сознавая, что
драгоценное время истекает, а своего тела у него по-прежнему
нет.

                          VII

   Заметка в "Марс-Солнце-Ньюз" (печатный орган трех
планет):

               СКАНДАЛ ВОКРУГ ОБМЕНА

   Сегодня полиции Марса и Земли стало известно о скандале,
разыгравшемся в связи с Обменом Разумов. Разыскивается
некий Зе Краггаш (неизвестно, с какой планеты), который, как
утверждают, продал, обменял или по иным обязательствам
ссудил свое тело двенадцати лицам одновременно. На арест
Краггаша выданы ордера, и полиция трех планет не
сомневается, что вскоре преступник будет задержан. Дело
напоминает знаменитый скандал с "Двухголовым Эдди" в начале
90-х годов, когда...
   Марвин Флинн уронил газету в канаву. Он смотрел, как
жидкий песок уносил ее прочь; горькая эфемерность печатного
слова казалась символом весьма условного существования
самого Марвина. Он стал пристально разглядывать свои руки;
голова у него поникла.
   - Полно, полно, что у тебя стряслось, а, приятель?
   Флинн увидел перед собой добродушное, иссиня-зеленое лицо
эрланина.
   - Беда у меня, - сказал Флинн.
   - Что ж, послушаем, какая именно, - сказал эрланин и
свернулся клубком на тротуаре рядом с Флинном.
   Как и у всех его компатриотов, у эрланина активное
сочувствие сочеталось с бесцеремонностью. Известно, что
эрлане - народ грубый, остроумный, склонный к веселому,
беззлобному подтруниванию и безыскусным прибауткам.
Непревзойденные путешественники и торговцы, эрлане с
Эрлана-2 по заветам своей религии имели право путешествовать
только in corpore (9).
   Марвин поведал свою историю вплоть до того злополучного
мимолетного мгновения, которое именуется "сейчас"; того
жестокого и неумолимого "сейчас", того ненасытного "сейчас",
что пожирало его скудный запас минут и секунд, приближая
время, когда истекут контрольные шесть часов и Марвина,
лишенного тела, бросят в неведомую галактику, прозванную
людьми "смерть".
   - Ух ты! - сказал эрланин. - Ты случайно не жалеешь
себя?
   - Конечно, черт побери, я-то себя жалею, - вспылил Флинн.
- Я пожалел бы любого, если он должен умереть через шесть
часов. Почему же мне не жалеть самого себя?
   - Ставь кастрюлю, как тебе удобней, повар, - ответил
эрланин. - Кое-кто обозвал бы это дурным тоном и прочей
дребеденью, но я-то стою за учение Гуажуа, а он сказал:
"Вблизи тебя гнусавит смерть? Раскровени ей нос!"
   Марвин уважал всякую религию и, уж конечно, не питал
предрассудков относительно широко распространенной секты
антимелодистов. Однако для него оставалось неясным, чем ему
помогут слова Гуажуа; так он и заявил.
   - Бодрись, - посоветовал эрланин. - При тебе еще
остались твои мозги и твои шесть часов, так ведь?
   - Пять.
   - Вот видишь! Встань-ка на задние лапы и докажи, что ты
не размазня, ладно, горячка? Оттого, что ты здесь бродишь,
точно беглый каторжник, толку ведь не будет, верно?
   - Да, навряд ли, - сказал Марвин. - А с другой стороны,
что делать? Своего тела у меня нет, а чужие дороги.
   - Увы, твоя правда. Не приходила ли тебе в голову мысль
о Свободном Рынке? А?
   - Это же, наверное, опасно, - возразил Марвин и вспыхнул
при мысли о том, как нелепы его слова.
   Эрланин широко ухмыльнулся.
   - Дошло, парень? Но, послушай, все не так скверно, как
кажется, только возьми тоном выше. Не так уж страшен
Свободный Рынок; плетут о нем всякие небылицы, в основном
это делают крупные агентства по обмену, они желают сохранить
свои взвинченные капиталистические цены. Но знаю я одного
малого, он там двадцать лет крутится на краткосрочных
сделках, так он говорит, почти все ребята исключительно
честные. Так что голову выше, нагрудник не теряй, выбери
себе хорошего посредника. Счастливо, малый!
   - Постойте! - вскричал Флинн, видя, что эрланин поднялся
на ноги. - Как зовут вашего приятеля?
   - Джеймс Праведник Мак-Хоннери, - ответил эрланин. - Это
тертый, стреляный, тупой, мелкий прохвост, чересчур любит
спелый виноград и слишком буен во хмелю. Но играет он
некраплеными картами, обслуживает без подвоха, а большего ты
ведь не станешь требовать даже от самого святого Кзала.
Скажи только, что тебя рекомендует Пенгл-Порох, и желаю тебе
удачи.
   Флинн горячо поблагодарил Пороха, к смущению этого
неотесанного, но мягкосердеч