ты навсегда утеряешь способность любить. А это  было  бы  весьма
печально.
   Томс вяло согласился.
   - Я знаю одно отличное место, - вспомнил Вэррис, - чудесное место,  где
можно было бы отвлечься от любви.
   Они сели в допотопный космолет Вэрриса и через пять  дней  приземлились
на маленькой планете, у которой даже не было названия. Старик привел юношу
на берег бурной огненно-красной реки, по которой  неслись  хлопья  зеленой
пены. Деревья, росшие по берегам, были низкорослые, причудливо изогнутые и
алые. Даже трава была необычной - голубой и оранжевой.
   - Какое странное место, - Томс удивленно оглядывался.
   - Это  единственный  в  этой  части  Галактики  уголок,  где  ничто  не
напоминает о земном, - поспешил объяснить Вэррис. - Поверь  мне,  я  знаю,
что говорю.
   Томс подумал, не сошел ли старик с ума. Но вскоре он понял, что имел  в
виду Вэррис.
   Многие месяцы Джефферсон Томс изучал человеческие чувства  и  поступки;
человеческий дух витал над ним, проникая в его мысли во сне и наяву.  Томс
жил и дышал работой,  жадно  вбирая  в  себя  знания,  точно  губка  воду.
Временами напряжение становилось невыносимым. Поэтому  планета  с  красной
рекой, алыми, причудливо изогнутыми карликами-деревьями  и  сине-оранжевой
травой, где все было так необычно и ничто не напоминало о Земле,  -  стала
для него местом истинного отдохновения.
   Томс и Вэррис разделились, потому что даже общество друг друга стало им
в тягость. Юноша проводил дни, бродя по  берегу  реки,  дивясь  на  цветы,
которые начинали стонать при его приближении. По ночам  в  небе  играли  в
салочки три ущербные луны, а  восходящее  солнце  ничуть  не  походило  на
желтое, земное.
   В конце недели посвежевшие и отдохнувшие Томс и Вэррис  возвратились  в
Джисел, столицу любви Тианы-2.
   Томс изучил  пятьсот  шесть  оттенков  Истинной  Любви,  от  зарождения
первого робкого чувства до испепеляющей страсти  такой  силы,  что  только
пяти мужчинам и одной женщине удалось ее испытать, причем самый стойкий из
них прожил после этого не более часа.
   С помощью блока крошечных калькуляторов он  просчитал  фазы  нарастания
любовного чувства.
   Потом  он  познал  тысячу   ощущений,   которые   способно   испытывать
человеческое тело; он узнал, что надо сделать, чтобы довести эти  ощущения
до невыносимых, терпимых и, наконец, приятных.
   Его обучили таким вещам, которые до него  никто  не  осмеливался  и,  к
счастью, еще долго не осмелится произнести вслух.
   - Теперь, - сказал однажды Вэррис, - ты знаешь все.
   - Все?
   - Да, Томс. У сердца больше нет от тебя секретов,  как,  впрочем,  и  у
души, мозга и прочих органов. Ты  познал  Язык  Любви.  Теперь  ты  можешь
возвращаться к своей подруге.
   - Ура! - закричал Томс. - Теперь я знаю, что ей сказать.
   - Пошли мне открытку, - попросил Вэррис. - Дай знать, как идут дела.
   - Непременно, - пообещал Томс. Он горячо поблагодарил своего учителя  и
отправился на Землю.


   Преодолев длинный и трудный путь, Джефферсон Томс спешил к дому  Дорис.
Лоб его покрылся испариной, руки  тряслись.  Несмотря  на  волнение,  Томс
точно определил свое состояние - Вторая  Стадия  Волнения  в  Предвкушении
Встречи, дополненного легкими мазохистскими обертонами. К сожалению,  даже
точность формулировки не помогла  успокоиться  -  все-таки  это  была  его
первая "производственная" практика. А вдруг он чего-нибудь не доучил?
   Он позвонил в дверь. Когда она открылась, Томс увидел Дорис.  Она  была
еще прекраснее, чем прежде -  с  дымчато-серыми  глазами,  волосами  цвета
ракетной струи, с едва заметными, но приятными округлостями  фигуры.  Томс
почувствовал, как к горлу его подступил комок, и  он  неожиданно  вспомнил
осень, вечер, дождь и горящие свечи.
   - Я вернулся, - прохрипел он.
   - О, Джефф, - чуть слышно прошептала она.
   Томс стоял, точно громом пораженный, не в состоянии вымолвить ни слова.
   - Я так давно тебя не видела, Джефф, что стала подумывать, а правда  ли
все то, что мы говорили тогда друг другу? Теперь я точно знаю.
   - Ты знаешь?
   - Да, мой родной! Я ждала не напрасно. Я прождала бы  еще  сотню,  нет,
тысячу лет! Я люблю тебя, Джефф.
   Она бросилась к нему.
   - А теперь ты скажи, Джефф, - попросила она. - Говори же.
   Томс посмотрел на нее, ощутил волнение, оценил его по классификационной
шкале, выбрал подходящее определение, проверил его, потом еще  раз.  После
целого ряда оценок и  тщательного  обдумывания,  убедившись  в  абсолютной
верности выбора и приняв во внимание  климатические  условия,  фазы  луны,
скорость и направление ветра, солнечные пятна и другие природные  факторы,
оказывающие большое влияние на чувства, он сказал:
   - Дорогая моя, ты мне очень нравишься.
   - Джефф! Неужели это все, что ты можешь сказать? Ведь Язык Любви...
   - Язык Любви - дьявольски точная штука, - словно бы  извиняясь,  сказал
Томс. - Мне жаль, но  фраза  "Ты  мне  очень  нравишься"  абсолютно  точно
выражает то, что я чувствую.
   - О, Джефф.
   - К сожалению, это так, - промямлил он.
   - Пошел ты к черту, Джефф!
   За этим последовала бурная сцена, и  они  расстались.  Томс  отправился
путешествовать.
   Он работал то там, то здесь. Был клепальщиком на Сатурне,  чистильщиком
на Хелг-Винос-Трайдере, фермером в кооперативе на Израиле-4. Несколько лет
он слонялся без дела по планетам Далмианской системы, живя большей  частью
подаянием.  Позже,  на  Новилоцессиле  он  встретил  симпатичную  шатенку,
поухаживал за ней, потом женился и обзавелся хозяйством.
   Друзья говорят, что Томсы  довольно  счастливы,  хотя  в  их  доме  все
чувствуют себя несколько неуютно. Место,  где  они  живут,  само  по  себе
неплохое, если бы  не  бурная  красная  река  неподалеку,  делающая  людей
раздражительными. А разве можно привыкнуть к алым деревьям, оранжево-синей
траве, стонущим цветам и трем ущербным лунам, играющим в салочки на  чужом
небе?
   Правда, Томсу все это нравится. Что же касается миссис Томс, то она  во
всем согласна с мужем.
   Томс написал письмо  на  Землю  своему  бывшему  профессору  философии,
рассказав, что он открыл причину гибели Тианской цивилизации,  по  крайней
мере для себя. Вся беда  научных  исследований  состоит  в  том,  что  они
тормозят естественный ход вещей. Тианцы,  он  в  этом  убежден,  были  так
заняты теоретическими выкладками на тему любви, что им было просто некогда
ею заниматься.
   Как-то раз он послал  короткую  весточку  Джорджу  Вэррису.  В  ней  он
сообщил, что женился, найдя девушку, к которой он чувствовал "относительно
глубокую симпатию".
   - Вот счастливчик, - позавидовал Вэррис, прочитав открытку. -  "Смутное
влечение" - это все, что мне удалось испытать в жизни.



    Роберт Шекли.
    Потолкуем малость

   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "И грянул гром". Пер. - Е.Венедиктова.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Посадка прошла как по маслу, несмотря на капризы  гравитации,  причиной
которых были два солнца и шесть лун. Низкая облачность  могла  бы  вызвать
осложнения, если  бы  посадка  была  визуальной.  Но  Джексон  считал  это
ребячеством.  Гораздо  проще  и  безопасней   было   включить   компьютер,
откинуться в кресле и наслаждаться полетом.
   Облака расступились на высоте двух тысяч футов. Джексон смог  убедиться
в  правильности  данных  предварительной  разведки:  внизу,   вне   всяких
сомнений, был город.
   Его работа была одной из немногих в мире работ для  одиночек,  но,  как
это ни парадоксально, для нее требовались крайне  общительные  люди.  Этим
внутренним противоречием объяснялась  привычка  Джексона  разговаривать  с
самим собой. Так делало большинство людей его профессии. Джексон готов был
говорить со всеми, с людьми и инопланетянами, независимо от  их  размеров,
формы и цвета.
   За это  ему  платили,  и  это  так  или  иначе  было  его  естественной
потребностью. Он разговаривал в одиночестве во  время  долгих  межзвездных
полетов, и он разговаривал еще больше, когда рядом с  ним  был  кто-нибудь
или что-нибудь, что могло бы отвечать. Он считал большой  удачей,  что  за
его любовь к общению ему еще и платят.
   - И не просто платят, - напомнил он себе. - Хорошо платят, а  ко  всему
прочему еще и премиальные. И  еще  я  чувствую,  что  это  моя  счастливая
планета. Сдается мне, есть шанс разбогатеть на ней - если,  конечно,  меня
там не убьют.
   Единственными недостатками его  работы  были  одиночество  межпланетных
перелетов и угроза смерти, но за это он и получал такие деньги.
   Убьют ли они его? Никогда не предскажешь. Поведение инопланетян так  же
трудно предугадать, как и поступки людей, только еще труднее.
   - Я все же думаю, что  они  меня  не  убьют,  -  сказал  Джексон.  -  Я
прямо-таки чувствую, что мне сегодня повезет.
   Эта простая философия была ему поддержкой многие  годы,  в  одиночестве
бесконечного пространства, на десяти, двенадцати, двадцати планетах. Он  и
на этот раз не видел причин отказываться от нее.
   Корабль приземлился. Джексон переключил управление на режим готовности.
Он проверил показания анализатора на содержание в  атмосфере  кислорода  и
других жизненно важных химических элементов и быстро просмотрел  данные  о
местных микроорганизмах. Планета была пригодна для жизни. Он  откинулся  в
кресле и стал ждать. Конечно же, ждать долго не пришлось.  Они  -  местные
жители, туземцы, аборигены (называйте их как хотите)  -  вышли  из  своего
города посмотреть на корабль. А Джексон сквозь иллюминатор смотрел на них.
   - Ну что ж, - сказал он, - похоже,  что  на  этой  захолустной  планете
живут самые настоящие  гуманоиды.  А  это  означает,  что  старый  дядюшка
Джексон получит премию в пять тысяч долларов.


   Жители города были  двуногими  моноцефалами.  У  них  было  столько  же
пальцев, носов, глаз, ушей и  ртов,  сколько  и  у  людей.  Их  кожа  была
телесно-бежевой, губы - бледно-красными, а волосы -  черными,  каштановыми
или рыжими.
   - Черт возьми! Да они прямо как у нас на Земле! - воскликнул Джексон. -
Видит бог, за это мне полагается дополнительная премия. Самые  что  ни  на
есть гуманоиды!
   Инопланетяне носили одежду. У некоторых было что-то вроде  тросточек  -
палки с тонкой резьбой. На  женщинах  -  украшения  с  резьбой  и  эмалью.
Джексон сразу же определил, что они стоят приблизительно на том же уровне,
что и люди позднего бронзового века на Земле.
   Они разговаривали друг с другом и жестикулировали. Конечно, Джексон  их
не понимал, но это не имело значения. Важно было то, что у них вообще  был
язык и что его голосовые органы могли воспроизводить звуки их речи.
   - Не то что в прошлом году на той тяжелой планете, - сказал Джексон.  -
Эти сукины дети  со  своими  ультразвуками!  Пришлось  носить  специальные
наушники и микрофон, а в тени было за сорок.
   Инопланетяне  ждали  его,  и  Джексон  это   знал.   Первые   мгновения
непосредственного контакта всегда были самыми беспокойными.
   Именно тогда они, вероятнее всего, могли вас прикончить.
   Он неохотно прошел к люку, отдраил его, протер глаза и откашлялся.  Ему
удалось изобразить на лице улыбку. Он сказал себе: "Не дрейфь, помни,  что
ты  просто  маленький   старый   межпланетный   странник,   что-то   вроде
галактического бродяги, который собрался протянуть им руку дружбы,  и  все
такое прочее. Ты просто  заглянул  сюда,  чтобы  немножко  потолковать,  и
больше ничего. Продолжай верить этому, милок,  и  внеземные  лопухи  будут
верить этому вместе с тобой. Помни  закон  Джексона:  все  формы  разумной
жизни обладают святым даром доверчивости; это означает,  что  трехъязыкого
Танга с Орангуса-5 надуть так же просто, как Джо Доукса из Сен-Поля.
   И так, с деланной храброй улыбочкой на лице, Джексон  распахнул  люк  и
вышел, чтобы немного потолковать.
   - Ну, как вы тут все поживаете? -  сразу  же  спросил  Джексон,  просто
чтобы услышать звук своего собственного голоса.
   Ближайшие инопланетяне  отпрянули  от  него.  Почти  все  хмурились.  У
некоторых, что помоложе, на предплечье висели ножны с бронзовыми клинками,
и они схватились за рукояти. Это оружие было примитивным,  но  убивало  не
хуже современного.
   - Ну, ну, не надо волноваться,  -  сказал  Джексон,  стараясь  говорить
весело и непринужденно.
   Они выхватили ножи и начали медленно надвигаться. Джексон не  отступал,
выжидая. Он готов был сигануть назад в  люк  не  хуже  реактивного  зайца,
надеясь на то, что ему это удастся.
   Затем  двум  самым  воинственным  дорогу  преградил  какой-то   человек
(Джексон решил, что их вполне можно называть "людьми").  Этот  третий  был
постарше. Он что-то быстро говорил, жестами указывая на ракету. Те двое, с
ножами, глядели в ее сторону.
   - Правильно, - одобрительно сказал Джексон.  -  Посмотрите  хорошенько.
Большой-большой космический корабль. Полно крепкой выпивки.  Очень  мощная
ракета, построенная по последнему  слову  техники.  Вроде  как  заставляет
остановиться и подумать, не так ли?
   И заставило.
   Инопланетяне остановились. Если они и не думали, то, по  крайней  мере,
очень много говорили. Они показывали то на корабль, то на свой город.
   - Кажется, начинаете соображать, -  сказал  им  Джексон.  -  Язык  силы
понятен всем, не так ли, родственнички?
   Подобные сцены он уже не раз наблюдал на множестве других планет, и  он
мог почти наверняка сказать, что происходит.
   Обычно действие разворачивалось так:
   Незваный гость приземляется  на  диковинном  космическом  корабле,  тем
самым вызывая 1) любопытство, 2) страх и 3) враждебность. После нескольких
минут трепетного созерцания один из местных жителей обычно говорит  своему
дружку:
   - М-да! Эта проклятая железяка - чертовски мощная штука.
   - Ты прав, Герби, - отвечает его друг Фред, второй туземец.
   - Еще бы не прав, - говорит Герби. - Черт побери, с такой уймой  мощной
техники  и  всего  прочего  этому  сукиному  сыну  ничего  не  стоит   нас
поработить. Я думаю, что он в самом деле может это сделать.
   - Ты попал в точку, Герби, точно так и может случиться.
   - Поэтому я вот что думаю, -  продолжает  Герби.  -  Давайте  не  будем
испытывать судьбу. Конечно же, вид-то у него вполне дружелюбный, но просто
он  слишком  силен,  а  это  мне  не  нравится.  И   именно   сейчас   нам
предоставляется самая подходящая возможность схватить его, потому  что  он
просто стоит там и ждет, что ему будут аплодировать или что-нибудь в  этом
роде. Так что давайте вытряхнем душу из этого ублюдка, а потом все обсудим
и посмотрим, какая складывается ситуация.
   - Ей-богу, я - за! - восклицает Фред. Другие выказывают свое одобрение.
   - Молодцы, ребята! - кричит Герби. - Давайте прямо сейчас накинемся  на
этого чужака и схватим его.
   Итак, они  трогаются  с  места,  но  неожиданно,  в  последний  момент,
вмешивается Старый Док. Он говорит:
   - Погодите, ребята, так делать нельзя.  Прежде  всего  у  нас  же  есть
законы...
   - Плевать я на них хотел, - говорит Фред (прирожденный смутьян, к  тому
же с некоторой придурью).
   - ...и, не говоря уж о законах, это может просто  представлять  слишком
большую опасность для вас.
   - Мы с Фредом не из пугливых, - говорит доблестный Герби. - Может, вам.
Док, лучше сходить в кино или еще куда. А этим займутся настоящие парни.
   - Я не имел в  виду  непосредственную  опасность  для  нашей  жизни,  -
презрительно говорит Старый Док. - Я страшусь  разрушения  нашего  города,
гибели наших близких, уничтожения нашей культуры.
   Герби и Фред останавливаются.
   - Да о чем вы  говорите.  Док!  Всего-то  один  вонючий  инопланетянин.
Пырнуть его ножом - так небось загнется не хуже нашего.
   - Дураки! Schlemiels! [обормоты (евр.)] - громогласно  негодует  мудрый
Старый Док. - Конечно, вы можете его убить! Но что будет потом?
   - А что? - спрашивает Фред,  прищуривая  свои  выпученные  серо-голубые
глаза.
   - Идиоты! Cochons! [свиньи! (фр.)] Думаете, у этих  инопланетян  только
один корабль? Думаете, они не знают, куда отправился этот  парень?  Вы  же
должны соображать, что там, откуда он прилетел, полно таких кораблей и что
там будут не на шутку обеспокоены, если его корабль не объявится в срок; и
наконец, вы должны соображать, что, когда они  выяснят  причину  задержки,
они разъярятся, кинутся сюда и разнесут здесь все в пух и прах.
   - С чего это я должен так предполагать? - спрашивает слабоумный Фред.
   - Потому что сам ты на их месте поступил бы точно так же, верно?
   - Может, в таких условиях я  так  бы  и  поступил,  -  говорит  Фред  с
глуповатой ухмылкой. - Да, как раз такую штуку я  и  мог  бы  сделать.  Но
послушайте, авось они-то этого не сделают?
   - Авось, авось, - передразнивает Старый Док. -  Знаешь,  малыш,  мы  не
можем ставить все на карту, рассчитывая на твое дурацкое  "авось".  Мы  не
можем позволить себе убить этого инопланетного парня, надеясь на  то,  что
авось его соплеменники не сделают того, что сделал бы на  их  месте  любой
нормальный человек, а именно - не сотрут нас в порошок...
   - Что ж, возможно, этого делать нельзя, - говорит Герби. - Но, Док, что
же нам можно сделать?
   - Просто подождать и выяснить, что ему нужно.


   Согласно достоверным данным сцены, очень похожие на эту, разыгрывались,
по крайней мере, раз  тридцать  или  сорок.  Обычно  результатом  их  была
политика ожидания. Иногда  посланца  Земли  убивали  до  того,  как  будет
услышан голос здравого смысла, но за подобный риск Джексону и платили.
   Всякий раз, когда убивали  посланца,  следовало  возмездие,  быстрое  и
ужасное в своей неотвратимости. Конечно, делалось это  не  без  сожаления,
потому что Земля была крайне цивилизованным местом, где  привыкли  уважать
законы. А ни одна цивилизованная нация, придерживающаяся законов, не любит
пачкать руки в крови. Люди на Земле в самом  деле  считают  геноцид  делом
весьма неприятным, и они не любят читать о нем или о чем-либо  подобном  в
утренних газетах. Конечно  же,  посланников  нужно  защищать,  а  убийство
должно караться - это все знают. Но все равно неприятно читать о геноциде,
попивая свой утренний кофе. Такие новости могут  испортить  настроение  на
весь день. Три-четыре геноцида, и  человек  может  так  рассердиться,  что
отдаст свой голос другому кандидату.
   К счастью, основания для подобных неприятностей возникали не часто.
   Инопланетяне обычно соображали довольно быстро.  Несмотря  на  языковой
барьер, они понимали, что убивать землянина просто нельзя.
   А затем, позже, они понемногу усваивали все остальное.
   Горячие головы  спрятали  свои  ножи.  Все  улыбались,  только  Джексон
скалился, как  гиена.  Инопланетяне  грациозно  жестикулировали  руками  и
ногами. Возможно, это означало приветствие.
   - Что же, очень приятно, - сказал Джексон и,  в  свою  очередь,  сделал
несколько изящных телодвижений. - Ну вот  я  и  чувствую  себя  как  дома.
Почему бы вам теперь не отвести меня к своему вождю, не показать мне город
и все такое прочее? Потом я засяду за этот ваш язык, разберусь с ним, и мы
немножко потолкуем. А после этого все будет  идти  как  нельзя  лучше.  En
avant! [вперед (фр.)]
   С этими словами Джексон быстро зашагал в  направлении  города.  Немного
поколебавшись, его новоявленные друзья последовали за ним.
   Все шло по плану.
   Джексон, как и все другие специалисты по установлению контактов, был на
редкость одаренным полиглотом.  Основным  оборудованием  ему  служила  его
собственная эйдетическая память и обостренный слух, позволяющий  различать
тончайшие оттенки звучания. Что еще более важно, у него были поразительные
способности к языкам и сверхъестественная интуиция на значение слов. Когда
Джексон сталкивался с непонятным языком, он быстро и безошибочно  вычленял
значащие  единицы  -  о