ригены приносили бриллианты и рубины величиной
с кулак, мешки с редчайшими пряностями или случайные
находки, резьбу по дереву из затерянного города Алтерна.
Они обменивали все эти ценности за оружие и снаряжение,
которое затем энергично использовали против тех же торговцев
или друг против друга. Таким образом, в Дельте можно было
найти и состояние и смерть, смерть медленную и мучительную.
На Кровавой Реке, что тихим потоком кралась сквозь сердце
Края, таились свои особые опасности, которые уносили в мир
иной не менее пятидесяти процентов путешественников,
рискнувших пуститься в плаванье по реке.
   Кромптон решительно отказался от всех разумных доводов.
Теперь до их недостающего компонента Дэна Стэка было рукой
подать. Виден стал конец их странствий, и Кромптон твердо
решил достичь его. Он купил каноэ, нанял четырех
гребцов-аборигенов, приобрел оборудование, ружья, снаряжение
и условился, что выходят они на рассвете.
   Но в ночь перед отъездом взбунтовался Лумис.
   Они находились в маленькой палатке на краю лагеря,
которую полковник предоставил в распоряжение Кромптона. При
свете коптящей керосиновой лампы Кромптон набивал патронташ
патронами и настолько углубился в это занятие, что не
замечал, да и не хотел замечать ничего другого.
   Тут Лумис подал голос:
   - А ну-ка послушай меня. Я признал тебя господином в
нашем союзе. Я не предпринял ни одной попытки завладеть
телом. Я всегда был в хорошем настроении и помогал тебе
сохранять хорошее расположение духа, пока мы тащились по
этой Венере. Верно?
   - Да, верно, - неохотно согласился Кромптон, откладывая в
сторону патронташ.
   - Я сделал все, что было в моих силах, но это уж слишком.
Я согласен на Реинтеграцию, но не с маньяком-убийцей. И не
говори мне об однобокости! Стэк убийца, и я не хочу иметь с
ним ничего общего.
   - Он часть нас, - возразил Кромптон.
   - Ну и что? Прислушайся к себе, Кромптон! Из нас троих
ты, по-видимому, больше всех соприкасался с
действительностью. А теперь ты как одержимый готов послать
нас на смерть в этой паршивой реке!
   - Все будет хорошо, - не очень убежденно сказал Кромптон.
   - Будет ли? - усомнился Лумис. - Ты слышал, что
рассказывают об этой Кровавой Реке? Но, предположим, мы
пройдем эту реку, что нас ждет в Дельте? Маньяк- убийца!
Он уничтожит нас, Кромптон!
   Подходящего ответа Кромптон не нашел. Раскрывшиеся в
процессе поисков черты характера Стэка все больше ужасали
Кромптона, зато все сильнее захватывала мысль, что Стэка
необходимо разыскать. Лумис никогда не хотел Реинтеграции,
для него эта проблема возникла под воздействием внешних
обстоятельств, а не в результате внутренней потребности. А
у Кромптона вся жизнь была подчинена одной страсти - достичь
человеческой полноты, выйти за искусственные рамки своей
личности. Без Стэка слияние было невозможно. С ним
появилась надежда, пусть даже крошечная.
   - Мы едем, - сказал Кромптон.
   - Элистер, пожалуйста! Ты и я, мы прекрасно уживаемся
друг с другом. Нам и без Стэка будет, очень хорошо. Давай
вернемся на Марс или на Землю.
   Кромптон покачал головой. Он уже чувствовал, что между
ним и Лумисом существуют глубокие, непримиримые разногласия.
Он понимал, что наступит время, когда эти трещины
расползутся во всех направлениях, и тогда без Реинтеграции
он и Лумис станут развиваться каждый по-своему - и это в
одном-то общем теле!
   Такое могло кончиться только безумием.
   - Ты не хочешь вернуться? - спросил Лумис.
   - Нет.
   - Ну, держись!
   Личность Лумиса внезапно перешла в атаку и захватила
частичный контроль над двигательными функциями тела. На
какое-то время Кромптон был оглушен. Потом, почувствовав,
как из его рук уплывает власть, он свирепо схватился с
Лумисом, и битва началась.
   Это была война в безмолвии, война при свете коптящей
керосиновой лампы, который все больше бледнел с наступлением
утра. Полем боя служил мозг Кромптона. Наградой за победу
служило тело Кромптона. Оно лежало, содрогаясь, на
подвесной парусиновой койке, пот стекал с его лба, ничего не
выражающие глаза уставились на лампу, на лбу, не переставая,
дергалась жилка.
   Личность Кромптона была главенствующей, но разногласия с
Лумисом и чувство вины ослабили его, а груз собственных
сомнений угнетал. Лумис, хоть и слабее по своей натуре, на
этот раз, уверенный в собственной правоте, боролся отчаянно;
он сумел овладеть жизненными и двигательными центрами
организма и заблокировать поток опасных для него антител.
   На долгие часы две личности сплелись в поединке, и тело
Кромптона как в лихорадке стонало и корчилось в подвесной
койке. Наконец, когда серый рассвет заглянул в палатку,
Лумис начал одолевать. Кромптон весь подобрался в последнем
броске, но у него не хватило сил. Тело Кромптона уже
угрожающе перегрелось в этой битве; еще немного - и ни для
одной из личностей не останется оболочки.
   Лумис, которого не угнетали ни угрызения совести, ни
сомнения, продолжал нажимать, захватил, наконец, все
жизненные и двигательные функции, центры организма.
   И когда солнце встало, победа целиком и полностью
принадлежала Лумису.
   Лумис встал на трясущиеся ноги, потрогал щетину на
подбородке, потер онемевшие пальцы, осмотрелся. Теперь это
было его тело. Впервые после отъезда с Марса он видел и
чувствовал непосредственно, сам, информация от внешнего мира
больше не фильтровалась и не ретранслировалась через
Кромптона. Приятно было вдыхать застоявшийся воздух,
чувствовать на себе одежду, быть голодным, жить! Он
возвратился из мира серых теней в мир сверкающих красок.
Это чудо! Он хотел, чтобы так было всегда.
   Бедный Кромптон!
   - Не волнуйся, старик. Знаешь, я и для тебя постараюсь.
   Ответа не последовало.
   - Мы вернемся на Марс, - продолжал Лумис. - Снова в
Элдерберг. Все образуется.
   Кромптон не хотел или не мог отвечать. Это слегка
обеспокоило Лумиса.
   - Где ты там, Кромптон? Как чувствуешь себя?
   Молчание.
   Лумис нахмурился и заспешил в палатку полковника.
   - Я передумал, не буду я искать Дэна Стэка, - сказал
Лумис полковнику. - Кажется, он действительно слишком
далеко зашел.
   - Вы приняли мудрое решение, - сказал командир.
   - Так я хочу немедленно вернуться на Марс.
   Полковник кивнул.
   - Все космические корабли отправляются из Порта
Нью-Харлем, куда вы в свое время прибыли.
   - Как мне добраться до него?
   - Это не так-то просто, - сказал ему полковник. - Думаю,
что смогу дать вам проводника из местных. Вам придется
снова пересечь Горы Томпсона до У-Баркара. Советую вам на
сей раз ехать Долиной Дессет, поскольку по центральным лесам
бродят сейчас Орды Кмитки, а от них всего можно ожидать. Вы
достигнете У-Баркара в период ливней, так что перебраться в
Депотсвилл на лодках вам вряд ли удастся. Если вы окажетесь
там вовремя, то сумеете присоединиться к каравану,
переправляющему соль по кратчайшему пути через Ущелье Ножа.
Если не успеете, вы сравнительно легко определите
направление по компасу, если учтете отклонения, характерные
для данных районов. Но в Депотсвилле вы будете в самый
разгар ливневых дождей. Это, я вам скажу, зрелище!
Возможно, вам посчастливится поймать вертолет до
Нью-Сент-Дэннис или до Восточного Болота, но сомневаюсь,
чтобы они летали - из-за зикра. Эти ураганы очень опасны
для авиации. Так что, может быть, вы сядете на колесный
пароход до Восточного Болота, а там на грузовом судне
спуститесь по Ииланд Зее до Порта Нью-Харлем. По-моему,
вдоль южного берега есть несколько удобных бухт, где можно
укрыться от непогоды. Я-то предпочитаю путешествовать по
земле или по воздуху. Ну, а вам, конечно, придется решать
самому, каким путем добраться до Порта Нью-Харлем.
   - Спасибо, - еле выговорил Лумис.
   - Сообщите мне ваше решение, - сказал полковник.
   Лумис поблагодарил его и в сильном возбуждении вернулся в
палатку. Он размышлял над новыми, предстоящими ему
путешествиями через горы и болота, сквозь первобытные
поселения, мимо диких бродячих орд. Он ясно представил себе
осложнения, связанные с дождями и бурями. Никогда прежде
его богатое воображение не рисовало с такой яркостью жутких
картин тяжелого пути.
   Трудно было добраться сюда, но куда труднее будет
возвращаться. Ведь на этот раз его тонкая душа эстета будет
лишена защиты спокойного, многострадального Кромптона. Ему,
Лумису, придется принимать на себя удары ветра, дождя,
переносить голод, жажду, усталость, страхи. Ему, Лумису,
придется есть грубую пищу и пить вонючую воду. И ему,
Лумису, придется выполнять все мелкие будничные обязанности,
связанные с путешествием, которые раньше тащил на своих
плечах Кромптон, а он, Лумис, и не думал о них.
   Справится ли он? Он ведь дитя города, продукт
цивилизации. Его волновали сложные повороты, извивы
человеческой натуры, а не причуды и страсти природы. Обитая
в тщательно отделанных человеческих норах, в сложных
лабиринтах муравейников- городов, он не сталкивался с
грубым, неспокойным миром неба и солнца. Отделенный от
этого мира тротуарами, дверями, окнами и потолками, он стал
сомневаться в мощи того гигантского, все перемалывающего
механизма природы, которую так соблазнительно описывали в
своих произведениях старые писатели и которая поставляла
такие прелестные образы для стихов и песен. Лумису,
привыкшему нежиться под мягким солнцем спокойного летнего
марсианского дня или сонно прислушиваться к свисту ветра за
окном в штормовую ночь, всегда казалось, что природу сильно
переоценивают.
   Но теперь волей-неволей он должен взять в свои руки и
тяжесть ноши и штурвал управления.
   Лумис подумал обо всем этом, и ему вдруг совершенно
явственно представился его собственный конец. Он увидел
себя в тот миг, когда силы его иссякнут и он будет лежать в
открытом всем ветрам ущелье или понуря голову сидеть под
проливным дождем в болотах. Он попытается продолжить путь,
обретя третье дыхание, которое, как говорят, лежит за
пределами усталости. Но не обретет его и, одинокий,
обессиленный, затеряется в бесконечности. Тут ему
покажется, что сохранение жизни требует слишком много усилий
и напряжения. И как уже многие до него, он сдастся, ляжет и
будет ждать смерти, смирившись с поражением.
   Лумис прошептал:
   - Кромптон?..
   Нет ответа.
   - Кромптон! Ты слышишь меня? Я возвращаю тебе власть.
Только вытащи нас из этой жирной оранжереи. Верни нас на
Землю или на Марс! Кромптон, я не хочу умирать!
   Все нет ответа.
   - Ну хорошо, Кромптон, - сиплым шепотом произнес Лумис.
- Ты победил. Твоя взяла. Делай что хочешь. Я сдаюсь, все
твое. Только, пожалуйста, прими власть!
   - Спасибо, - ледяным тоном сказал Кромптон и взял на себя
контроль над телом Кромптона.
   Через десять минут он снова был в палатке у полковника и
сообщал ему о своем решении. Командир устало кивнул, а про
себя подумал, что ему никогда не понять рода человеческого.
   Вскоре Кромптон уже сидел посреди большого выдолбленного
из ствола каноэ, загроможденного всякими товарами. Гребцы
грянули бодрую песню и пустились в путь по реке. Кромптон
обернулся назад и долго смотрел на палатки лагеря
Бдительных, пока они не исчезли за излучиной реки.
   Путешествие по Кровавой Реке было для Кромптона точно
возвращением к истоку времен. Шесть аборигенов в молчаливом
согласии погружали весла в воду, и каноэ как водяной паук
скользило по раздольному, спокойному течению реки. С берега
над рекой свешивались гигантские папоротники, они мелко
дрожали, когда каноэ проходило близко, и в страстном порыве
тянулись к нему своими длинными стеблями. Тогда гребцы
поднимали тревожный крик, лодка устремлялась на середину
потока, и папоротники снова поникали над водой, разомлевшие
от полуденной жары. Они проплывали, где ветки деревьев
сплетались над головой в темно-зеленый тоннель. Тогда
гребцы и Кромптон укрывались под тентом, пуская лодку на
волю волн, и слышали мягкие всплески падающих вокруг
ядовитых капель. Затем лодка вновь вырывалась на белый
сверкающий свет, и аборигены снова брались за весла.
   - Жуть! - нервно сказал Лумис.
   - Да, жутко, - согласился Кромптон, сам содрогаясь от
страха перед окружающим.
   Кровавая Река несла их в самые глубины континента. По
ночам, пристав к валуну посреди реки, они слышали боевой
клич враждебных Аисов. Однажды днем два каноэ Аисов
устремились в погоню за их лодкой. Гребцы Кромптона нажали
изо всех сил, и лодка помчалась вперед. Враги упорно
гнались за ними. Кромптон вынул ружье и ждал. Но его
гребцы, подгоняемые страхом, подналегли, и скоро
преследователи остались далеко позади за очередным изгибом
реки.
   Все вздохнули свободнее. Но в узкой протоке с обоих
берегов на них пролился поток стрел. Один из гребцов,
пронзенный четырьмя стрелами, повалился за борт. Снова
нажали на весла, и скоро лодка оказалась вне досягаемости
для врагов.
   Мертвого Аиса сбросили за борт, и голодные речные
обитатели устремились к добыче. После этого огромное
панцирное чудовище с клешнями, как у краба, долго плыло за
их каноэ в ожидании новой жертвы и то и дело высовывало из
воды свою круглую голову. Даже ружейные выстрелы не могли
отогнать его. Постоянное присутствие чудовища приводило
Кромптона в ужас.
   Чудовище получило еще один обед, когда от серой плесени,
прокравшейся в лодку по веслам, умерли два гребца.
Крабоподобное чудовище слопало их и осталось ждать
следующих. Но это речное божество послужило и защитой
Кромптону и его гребцам: пустившаяся было преследовать их
ватага врагов, увидев чудовище, подняла невообразимый крик и
бросилась наутек, в джунгли.
   Чудовище сопровождало лодку все последние сто миль их
путешествия. И когда они, наконец, добрались до поросшей
мхом пристани на берегу реки, оно остановилось, некоторое
время недовольно наблюдало за людьми, а потом тронулось
обратно вверх по реке.
   Гребцы причалили к полуразрушенной пристани. Кромптон
вскарабкался на нее и увидел кусок доски, замалеванной
красной краской. Он повернул доску и прочитал: "Кровавая
Дельта. Население 92".
   Дальше не было ничего, кроме джунглей. Они достигли
последнего пристанища Дэна Стэка.
   Узкая заросшая тропинка вела от пристани к просеке в
джунглях. Там, на просеке, виднелось что-то похожее на
город-призрак. Ни души не было на его единственной пыльной
улице, никто не выглядывал из окон низких некрашеных домов.
Городок в молчании пекся в белом сиянии полудня, и, кроме
шарканья своих собственных, утопавших в пыли ботинок,
Кромптон не слышал ни звука.
   - Не нравится мне здесь, - сказал Лумис.
   Кромптон медленно шел по улице. Вот он минул ряд
складов, на стенах которых корявыми буквами были выведены
имена их владельцев. Он прошел мимо пустого салуна, дверь
которого болталась на единственной петле, а окна с
занавесками от москитов были разбиты. Уже остались позади
три пустых магазина, и тут он увидел четвертый с вывеской:
"Стэк и Финч, провиант".
   Кромптон вошел. На полу в аккуратных связках лежали
товары, еще большее количество их свешивалось со стропил.
Внутри никого не было видно.
   - Есть кто-нибудь? - позвал Кромптон. Не получив
ответа, он снова вышел на улицу.
   На противоположном конце городка Кромптон набрел на
крепкое здание, что-то вроде амбара. Возле него на табурете
сидел загорелый, усатый мужчина лет пятидесяти. У него за
пояс был засунут револьвер. Табурет качался на двух ножках,
мужчина, казалось, дремал, опираясь о стену амбара. - Дэн
Стэк? - спросил Кромптон.
   - Там, - указал незнакомец на дверь амбара.
   Кромптон направился к двери. Усач сделал движение, и
револьвер оказался в его руке.
   - Прочь от двери, - сказал он.
   - Почему? Что случилось?
   - Вы что, не знаете, что ль? - спросил усач.
   - Нет! А вы кто такой?
   - Я Эд Тайлер, шериф, назначен гражданами Кровавой
Дельты, утвержден в должности командиром Бдительных. Стэк
сидит в тюрьме. Этот самый амбар и есть тюрьма пока что.
   - Ну и сколько ему сидеть? - спросил Кромптон.
   - Точно два часа.
   - Можно мне с ним поговорить?
   - Не-е-е.
   - А когда он выйдет, можно будет?
   - Ясное дело, - сказал Тайлер. - Но сомневаюсь, чтобы он
вам ответил.
   - Почему?
   Шериф криво усмехнулся.
   - Стэк будет в тюрьме два, точно два часа, а после этого
мы его возьмем из тюрьмы и повесим. А уж когда мы покончим
с этим делом, то с удовольствием устроим вам разговорчик с
ним, о чем только пожелаете. Но, как я уже сказал, вряд ли
он вам ответит.
   Кромптон слишком устал, чтобы почувствовать удар. Он
спросил:
   - А что сделал Стэк?
   - Убил.
   - Аборигена?
   - Черта с два, - с отвращением ответил Тайлер. - Кому
какое дело до аборигенов, будь они прокляты! Стэк убил
человека, его зовут Бартон Финч. Это же его собственный
компаньон! Финч еще жив, но вот-вот кончится. Старый Док
сказал, что он не протянет и дня, значит, это убийство.
Стэка судил суд равных ему по положению присяжных
заседателей, его признали виновным в убийстве Бартона Финча,
в том еще, что он сломал ногу Билли Родберну и два ребра Эли
Талботу, что он разнес салун Мориарти и нарушил порядок в
городе. Судья - это я - приговорил повесить его, и как
можно скорее. Выходит, сегодня, как только ребята вернутся
с новой дамбы, где они сейчас работают, его и повесят.
   - Когда состоялся суд?
   - Сегодня утром.
   - А убийство?
   - Часа за три до суда.
   - Быстрая работа, - заметил Кромптон.
   - Мы здесь, в Кровавой Дельте, попусту время не тратим, -
с гордостью ответил Тайлер.
   - Да, я догадываюсь, - сказал Кромптон. - Вы даже
вешаете человека до того, как его жертва скончалась.
   - Я же вам сказал - Финч кончается, - ответил Тайлер, и
глаза его сузились в щелочку. - Вы потише, незнакомец, не
путайтесь в дела Кровавой Дельты, если они касаются
правосудия, не то вам тут не поздоровится. Нам не нужны все
эти штучки- дрючки крючкотворов, чтобы разобраться, кто
прав, кто виноват.
   Лумис возбужденно зашептал Кромптону:
   - Оставь ты все это, пошли отсюда.
   Кромптон не обратил на него внимания. Он сказал шерифу:
   - Мистер Тайлер, Дэн Стэк - мой сводный брат.
   - Тем хуже для вас, - сказал Тайлер.
   - Мне в самом деле необходимо с ним увидеться. Всего на
пять минут. Чтобы передать ему письмо от матери.
   - Ничего не выйдет, - ответил шериф.
   Кромптон порылся в кармане и вытащил засаленную пачку
денег.
   - Всего две минуты.
   - Хорошо. Пожалуй, я смогу... А, черт!
   Проследив взгляд Тайлера, Кромптон увидел большую группу
людей, шагавших к ним по пыльной улице.
   - Ну вот и ребята, - сказал Тайлер. - Теперь уж ничего
не получится, если бы даже я и захотел. Пожалуй, вы можете
присутствовать при повешении.
   Кромптон отошел в сторону. В группе было по меньшей мере
человек пятьдесят, а там шли еще и еще. Большинство из них
были люди высокие, с дубленой кожей, огрубелыми лицами -
словом, те, с кем шутки плохи, и почти у всех на поясе
болталось оружие. Они коротко перебросились словами с
шерифом.
   - Не делай глупостей, - предупредил Лумис.
   - А что я могу сделать? - возразил Кромптон.
   Щериф Тайлер отворил дверь амбара. Несколько человек
вошли туда и вскоре вернулись, волоча за собой арестанта.
Кромптон не мог разглядеть его - толпа людей сомкнулась
вокруг Стэка.
   Кромптон шел за толпой, которая тащила осужденного в
противоположный конец городка, где через сук крепкого дерева
уже была перекинута веревка.
   - Пора кончать с ним! - кричала толпа.
   - Ребята! - прозвучал сдавленный голос Дэна Стэка. -
Дайте слово сказать.
   - К чертям собачьим! - крикнул кто-то. - Кончай с ним!
   - Мое последнее слово! - выкрикнул Стэк.
   Неожиданно за него вступился шериф:
   - Пусть скажет свою речь, ребята, по праву умирающего.
Давай, Стэк, только не очень затягивай.
   Они поставили Дэна Стэка на фургон, накинули ему петлю на
шею, другой конец веревки подхватила дюжина рук. Наконец-то
Кромптон увидел его. Он уставился на этот столь долго
разыскиваемый сегмент самого себя и смотр