ишь чуть моложе тех  допотопных  пороховых,  заряжающихся  с  дула  орудий,
которые смотрели из бойниц замка.
   Как только четыре десятка существ  сгрузили  пушки  с  гравитолетов,  они
выстроились в две шеренги и замерли по команде ?смирно?. Командир каждой  из
двух групп взял под козырек и салютовал Императору все время, пока пороховые
пушки на стенах  замках  давали  залп  за  залпом  -  и  клубы  белого  дыма
скатывались на парадное поле. После этого сорок канониров взялись за дело.
   Это   зрелище   называли    по-разному:    ?состязание    артиллеристов?,
?перетащи-пушку?  и  даже  ?эффектный  идиотизм?.  Суть  соревнования  между
командами достаточно проста. Каждая команда должна  была,  маневрируя  между
препятствиями, проделать со своим полевым орудием путь от  исходного  пункта
почти до самой императорской смотровой ложи. Там пушку следовало зарядить  и
попасть снарядом в мишень. Выигрывает та из команд, которая  первой  выведет
пушку на огневой рубеж и поразит цель.
   Правила     категорически     запрещали     использование      каких-либо
антигравитационных  устройств,  а  также   объезд   препятствий.   Следовало
двигаться по прямой, для чего приходилось разбирать пушку на части и затем в
таком разобранном виде  переносить,  или  перебрасывать,  или  перекидывать,
передавая из рук в руки. Поскольку обеим командам предстояло в бешеном темпе
перетаскивать и швырять тонну металлических деталей, то  вероятность  увечий
была  крайне  велика.  Тем  не  менее  буквально  все  артиллеристы  рвались
поучаствовать в соревновании по перетаскиванию пушки - но в  финал  попадали
только самые достойные команды, после серьезных отборочных турниров.
   Сейчас особенный интерес состязанию придавал  тот  факт,  что  впервые  в
истории в финал  попали  команды  артиллеристов,  не  служащих  в  одном  из
императорских  гвардейских  артдивизионов.  Против  офицеров   из   Третьего
Гвардейского Артдивизиона - мужчин и женщин - выступала команда существ,  не
принадлежащих к виду гомо сапиенс, из 18-го Звездного Десанта.
   Соревнование вызывало повышенный интерес и  подругой  причине:  это  было
единственное состязание но время празднования Дня Империи, во время которого
разрешалось заключать  денежные  пари.  Официальные  ставки  были  несколько
неожиданными: только восемь  к  пяти  в  пользу  Третьего  Гвардейского.  Но
действительные ставки резко отличались от  официальных.  Люди  из  населения
Прайм-Уорлда  считали,  что  нелюди,  н'ранья,  обречены  на  сокрушительное
поражение, и соответственно ставили на  гвардейцев;  а  нелюди  Прайм-Уорлда
придерживались прямо противоположного мнения и делали ставки против людей.
   Впрочем,  трудно  было  что-либо  предсказать.  Н'ранья  не  были  лишены
антропоидных черт и внешне несколько напоминали людей, хотя весили не меньше
трехсот килограммов. Более того, существа этой расы были потомками хищников,
живших в джунглях на деревьях, а  потому  обладали  инстинктивной  блестящей
пространственной  ориентацией  -   мгновенно   решали   в   уме   сложнейшие
практические геометрические и тригонометрические задачи.
   Существовала давняя традиция касательно того, как  успешно  противостоять
необычайным способностям н'ранья. Гвардейцев тренировали следующим  образом:
капитан   команды   артиллеристов   намечал   кратчайший   маршрут,   хватал
какую-нибудь деталь пушки и, согнувшись под ее тяжестью,  мчался  к  первому
препятствию. Под  препятствием  его  поджидали  двое  рядовых,  которые  уже
поднесли туда прицел орудия. Они подхватывали своего  капитана  и  буквально
зашвыривали на самый верх стенки. А он сразу же  помогал  рядовым  подняться
наверх вслед за ним, после чего спешил ко второму препятствию.
   К этому времени вся пушка  была  разобрана  на  детали:  ствол,  передок,
тележка, колеса, механизм отката, прицел, приборы наводки и т. д. Эти детали
члены команды сваливали у первого препятствия, затем бросали веревки  первым
двум солдатам, которые уже стояли наверху. Те подтягивали  дуло,  передок  и
прочее на стену. Остальные заскакивали  на  стену,  помогая  друг  другу,  и
скидывали части пушки вниз.
   Н'ранья между тем поступали проще. Они рассчитали, что два  н'рана  могут
нести  любую  деталь  пушки,  вплоть  до  самой   крупной.   И   действовали
соответственно. Каждую  деталь  двое  н'ранов  подтаскивали  к  препятствию,
раскачивали и подбрасывали двум н'ранам, которые уже стояли на верху стенки,
ловили массивную деталь прямо в воздухе и швыряли еще одной  паре,  стоявшей
по другую сторону препятствия.
   Таким образом все и шло - продуманной командной игре людей  противостояла
грубая физическая сила н'ранов. Команда н'ранов  резко  вышла  вперед  после
преодоления высокой стальной решетки, потому  что  каждый  н'ран  поднимался
наверх сам, волоча свою деталь на себе,  а  люди  затеяли  передачу  деталей
вверх с помощью канатов.
   Зато когда потребовалось преодолеть сложную стальную конструкцию, которая
громадным  пауком  преградила  дорогу,  люди  проявили   смекалку:   подняли
совместными усилиями саму  конструкцию,  и  два  солдата,  обливаясь  потом,
быстренько пронесли все части пушки под препятствием.
   К  тому  времени,  когда  команды  преодолели  последнее  препятствие   и
принялись собирать свои пушки, всем стало очевидно, что гвардейцы выигрывают
несколько секунд.
   Н'ранской команде оставалось  проделать  еще  несколько  операций,  чтобы
закончить сбор орудия, а гвардейский капитан уже  приладил  прицел  к  своей
пушке и заряжающие уже загнали снаряд в ствол.  Осталось  только  установить
приборы наведения, навести орудие  на  цель  и  выстрелить.  И  тут  команда
н'ранов нарушила привычные правила. Ее капитан решил пренебречь наведением с
помощью приборов и навести свое орудие на глазок. Как только снаряд забили в
пушку, он поднял ствол под тем углом,  который  казался  ему  правильным,  и
произвел выстрел. Члены его команды едва успели отскочить в сторону.  Снаряд
ударил прямо в центр мишени.
   Зрители неистовствовали - кто от ярости, кто от восторга.  Было  заявлено
несколько протестов, но в итоге букмекерам  пришлось-таки,  ругаясь  на  чем
свет стоит, выплачивать премии тем, кто ставил на н'ранья.
   А между тем в гвардейских  артиллерийских  дивизионах  был  распространен
приказ  командования,  который  приглашал   добровольцев,   отбираемых   для
командировки в миры, населенные н'ранья, набираться опыта.
   Коммерсант Танз Сулламора не был доволен ходом событий - особенно потому,
что исполнение того, что он считал своим Патриотическим Долгом, обошлось ему
в кругленькую сумму.
   Когда он услышал, что впервые в истории к соревнованиям по перетаскиванию
пушек будут допущены представители других рас, кроме  человеческой,  он  был
неприятно поражен. Большой просчет в имперской политике - разрешить публично
унизить нелюдей в День Империи.
   Вторично  он  испытал  шок,  когда  узнал,  что  изрядное  число  жителей
Прайм-Уорлда делают ставки на победу н'ранья.  Патриотический  пыл  заставил
его поддержать команду гвардейцев. И сейчас, после поражения людей,  у  него
было паршивое настроение.
   "Это не оттого, что я просадил столько денег, - думал он. -  Это  оттого,
что результат состязания несправедлив. Н'ранья - жители джунглей, хищники и,
можно сказать, мало-мало не людоеды. Разумеется, у них  явно  несправедливое
преимущество. Разумеется, эти дикари нагуляли в своих  джунглях  черт  знает
какие мускулы, таская туши  несчастных  жертв.  Император  должен  отчетливо
понимать, - продолжал рассуждать про себя  Сулламора,  -  что  представители
нечеловеческих рас составляют важную и полезную часть Империи. Однако же они
должны знать свое подлинное место - в самом низу социальной лестницы!?
   Эта мысль навела  Сулламору  на  размышления  о  том  месте,  на  котором
находился он сам. После всего, что он сделал на благо Империи  -  от  щедрых
пожертвований  на  развитие   патриотического   искусства   и   трудов   при
императорском дворе, - как после  всего  этого  его  не  пригласили  в  ложу
Императора?! На худой конец, могли бы выделить ему  место  в  одной  из  лож
поблизости, а не загнать в самый дальний конец первого яруса - чуть ли не  в
начало второго!
   "Император, - думал Сулламора, - начинает сдавать.  Да,  он  меняется,  и
меняется не в лучшую  сторону,  -  с  праведным  негодованием  продолжал  он
развивать свою мысль. - Новое  в  поведении  Императора  -  явственный  знак
разложения всей Империи?.
   Словом, Танз Сулламора получил мало удовольствия от торжества.
   Бесспорно, одно событие ежегодно планировалось в качестве пика праздника.
И, понятное дело, это событие с каждым годом  должно  было  становиться  все
масштабнее и эффектнее, чтобы воздействовать на  притупляющееся  воображение
зрителей.
   К счастью, в этом году событие номер один не грозило никакими неприятными
неожиданностями. А вот в прошлом году произошел  просто-таки  полный  конфуз
вместо эффектного зрелища. Гвоздем празднества должно было стать выступление
Восьмой гвардейской дивизии: намеревались показать  личную  боевую  ловкость
пехотинцев. С этой целью с нескольких гравитолетов сняли  антигравитационные
приборы Мак-Лина, их мощность уменьшили вдвое и облегчили до такой  степени,
что прибор можно было засунуть пехотинцу в рюкзак.  А  в  результате  солдат
получал возможность свободно парить в воздухе, включив приборчик, спрятанный
в рюкзаке за спиной. Парить без специального костюма и спасательного пояса.
   Во время репетиций это производило довольно сильное впечатление.
   Согласно  плану  парни  из  Восьмой  гвардейской  должны  были   провести
внезапную молниеносную и эффектную атаку с воздуха, спрыгивая  с  высоты  из
своих маленьких юрких боевых кораблей - спрыгивая без парашюта и приземляясь
с точностью, доступной лишь самым искусным парашютистам.
   Увы, командование Восьмой гвардейской дивизии не учло одной  существенной
мелочи - вмешательства погоды. Обычный в это  время  года  умеренный  ветер,
попадая  в  чашу  парадного  плаца,  ограниченного  двухсотметровой  стеной,
создавал такие непредвиденные завихрения, что в итоге  при  внезапной  атаке
очень многих  пехотинцев  отнесло  на  зрительские  трибуны.  Одни  летающие
пехотинцы не оказались в накладе, приземлившись в объятья зрительниц, другие
создали панику,  третьи  переломали  конечности  -  и  себе  и  кое-кому  из
зрителей. А у командира Восьмой гвардейской, даром что он  сам  не  летал  с
маклиновским приборчиком в заспинном рюкзаке, оказалась сломанной карьера.
   Император расхохотался, наблюдая, как пехотинцы  червяками  извиваются  в
воздухе и совершают молниеносную атаку на трибуны второго яруса.
   Этот императорский смех был роковым  для  Восьмой  гвардейской,  ибо  его
порывы выдули дивизию к черту на кулички  -  нудно  патрулировать  Драконию,
пограничный сектор, почти безлюдные звездные миры, где приходилось время  от
времени усмирять бунтующие  колонии  первопроходцев,  а  развлечения  солдат
сводились к беспробудному пьянству.
   В этом году настала очередь Двенадцатой гвардейской дивизии показать,  на
что она способна. Ее командиры долгие часы ломали головы:  чем  же  поразить
разборчивую   прайм-уорлдскую   публику?   Наконец   генерал,    командующий
Двенадцатой гвардейской, утвердил программу великолепного шоу. В нее входили
боевые удары лазерными лучами, которые должны были отразиться под  углом  от
намеченных участков поверхности парадного плаца  и  -  ничего  и  никого  не
повредив - уйти в верхние слои атмосферы. Затем гром  и  грохот  взрывов.  И
наконец части  Двенадцатой  гвардейской  дивизии  произведут  организованное
отступление с арены.
   Император одобрил этот план кивком головы. Идея его увлекла: очень  редко
ему доводилось видеть, чтобы кто-то устраивал показательное отступление.
   И вот антенны  взмыли  в  воздух,  сигнальщики  стали  подавать  световые
сигналы. Из-за горизонта вынырнули корабли тактического космофлота  и  очень
реалистически на преющем полете пронеслись прямо над парадным плацем.
   Эти аппараты прилетели за отступающими  солдатами.  Зенитки  ?противника?
вели интенсивный огонь (на самом деле это были  заранее  запущенные  в  небо
шары с газом легче воздуха, выкрашенные в небликующий темный цвет, с зарядом
и таймером, который приводил в действие взрывное  устройство).  Невзирая  на
бешеный  заградительный  огонь,  спасательные  корабли  сели,  и,   соблюдая
строжайшую дисциплину, отступающие войска погрузились на  них.  После  этого
корабли поднялись высоко в небо, зависли над  плацем...  и  воздух  внезапно
наполнился ревом и грохотом. Стоял сущий ад. Корабли  уничтожали  все  живое
под собой. Зрители  на  трибунах,  вскочив,  завопили  от  возбуждения.  Сам
Император стал сползать с кресла и чуть было не шлепнулся на настил  трибуны
- до того был поражен. Он тщетно  гадал,  как  кто-то  ухитрился  так  точно
имитировать выстрелы пушки-мазера.
   Были уже сумерки, на небе высыпали звезды, но теперь их  скрыли  от  глаз
километровой  длины  корпуса  двух  космических  линкоров  класса   ?Герой?.
Лазерные пушки обоих линкоров открыли огонь; из  портов,  полыхая  пламенем,
вылетали боевые ракеты. И  вот  мало-помалу  все  наземные  огневые  батареи
?противника? на земле  были  подавлены  и  прекратили  огонь.  Тем  временем
тактические корабли взмыли еще выше, под брюхо линкорам,  и  исчезли  в  его
раскрывшихся люках. Подобрав тактические корабли, линкоры  ушли  вертикально
вверх, с хлопком преодолели звуковой барьер и  почти  мгновенно  исчезли  из
вида, покинув атмосферу Прайм-Уорлда.
   Полмиллиона зрителей бесновались на трибунах от восторга.
   Вечный Император налил себе большую порцию виски, выпил, тихо  крякнул  и
решил, что Двенадцатой гвардейской не  грозит  опала  и  откомандирование  в
Драконию.
   Годфри Алэна била легкая дрожь, когда он наблюдал, как имперские  военные
корабли исчезают в небе. Он  мысленно  представил,  как  именно  эти  боевые
машины станут подниматься над планетами его родного союза звездных  миров  -
превратив эти планеты в пепел, уничтожив все живое. И случится это,  по  его
подсчетам, не позже чем через год. Будут сеять смерть во имя мира...
   Алэну доводилось сталкиваться с имперскими гвардейцами прежде - и  лично,
в бою, и при разработке военных операций против них, поэтому он не  с  чужих
слов знал подлинную мощь имперских сил. Но, странным образом, вид всех  этих
космических боевых кораблей и то, как они  плавно  уносят  на  своих  бортах
разом двенадцать тысяч великолепно  обученных  головорезов,  потряс  его  до
глубины души.
   "И я фактически единственный человек, который может отвратить возможность
этого  массированного  вторжения.  Таанский  Союз  будет  взирать   на   это
безучастно. А мой родной народ в результате такого нападения будет  попросту
уничтожен до последнего человека. И дело, за которое я  боролся  всю  жизнь,
будет навсегда проиграно?.
   Годфри Алэн отнюдь не был  самоуверенным  эгоистом  -  все  действительно
складывалось так, что именно он, и  только  он  мог  спасти  свой  народ.  К
несчастью, ему оставалось жить лишь двадцать четыре часа.
   Кто  не   любит   клоунов   и   акробатов!   А   сейчас   больше   тысячи
клоунов-акробатов заполнили парадный плац. Среди их номеров  был,  например,
такой: взвод мнимо пьяных солдат, которые решили приветствовать  Императора,
но спьяну не знают как. Все кончается дракой между ними;  в  результате  они
неожиданно выстраивают пирамиду из своих  тел,  самый  ?пьяный?  карабкается
наверх - и по-настоящему четко отдает честь Императору,  после  чего  теряет
над собой контроль, снопом валится вниз, делает сальто и ловко  приземляется
на пятки. Были на арене и люди в бочках, которые  скатывались  по  наклонным
плоскостям между препятствиями и чудом не разбивали свои бочки в щепы. А еще
акробаты, проходившие сотни метров на руках. И гимнасты, которые чего только
не вытворяли  в  воздухе.  И  клоуны-боксеры,  которые  осыпали  друг  друга
страшными ударами и вскакивали, как ни в чем не бывало...
   Публика была в восторге от представления.
   Диктор объявил, что эта тысяча клоунов - часть имперского гимнастического
полка. Но такого  полка  не  существовало.  Лишь  Император  знал,  что  это
единственный возможный вариант появления на публике людей  из  подразделения
Богомолов - лучшей, элитной  части  особого  назначения,  отряда  коммандос,
самого тайного и самого опасного орудия Вечного Императора.
   Впрочем, дети - и, между прочим, сам Император  -  искренне  наслаждались
клоунской частью этого празднества.
   В обычное время доктор Харс Стинберн наблюдал  бы  за  празднованием  Дня
Империи из частной ложи. В худшем случае его место находилось бы  во  втором
ярусе. Но вероятнее всего,  профессора  пригласили  бы  в  первый  -  гостем
лечившихся у него высокопоставленных больных.
   Однако сейчас время было необычное.
   Стинберн  сидел  далеко-далеко  от  места,   где   приземлялись   корабли
тактического космофлота - не в кресле,  а  на  голой  скамье.  Такие  скамьи
предназначались для рядовых праймуорлдцев.
   Рядовых праймуорлдцев. Крестьян. Рабочих.
   Стинберн был стопроцентным расистом.  Но  у  богов  очень  едкое  чувство
юмора.  Весь  ряд  перед  ним  занимали  грузчики  из   космопорта.   И   не
люди-грузчики, а грузчики - осьминогоподобные существа из  какого-то  далеко
мира. Они размахивали щупальцами с флажками, жевали что-то  мерзкое,  что-то
несъедобного вида, пили что-то еще более непотребное  и  временами  обдавали
профессора вонючим перегаром. Хуже того, грузчики  неведомой  расы  выражали
свой восторг от происходящего широко  раскрывая  желеобразные  серые  пасти,
расположенные на верхней поверхности их тела, вбирали  побольше  воздуха,  а
затем внезапно и с силой выталкивали его с трубным звуком через ноздри.
   Стинберн попытался сделать вежливое замечание разбушевавшимся  грузчикам,
когда один из них небрежно вышвырнул объедки своей  трапезы  -  нечто  вроде
вареной шляпы - и те угодили профессору в  лицо.  Вместо  извинений  грузчик
спросил, не хочет ли господин хороший, чтобы ему ради праздничка сделали вот
так - и "осьминог",  выставив  свои  остренькие  яйца,  сделал  жест,  будто
откручивает их.
   Стинберн нервно пригладил аккуратно причесанные седые волосы и,  стараясь
больше не думать о хамах, уставился на ближайший голографический экран.  Тот
показывал сперва крупные  планы  клоунов,  потом  -  на  мгновение  -  почти
плачущего от хохота Императора, затем  разных  знаменитостей,  смеявшихся  в
своих уединенных удобных ложах.
   У Стинберна кошки на душе  скребли.  Когда  он  только  шел  на  трибуны,
осторожно оглядываясь и воображая, что его никто не узнает, ему  почудилось,
будто он перехватил в толпе взгляд нанятого им человека.
   Он ошибся, но настроение его  решительно  испортилось.  Откуда  ему  было
знать, находится ли его человек  в  назначенном  месте?  Известно,  что  для
грязной работы надо нанимать профессиональных преступников.  Но  собственный
опыт подсказывал и другое: эти мерзавцы крайне ненадежны.
   Стинберн немного повеселел, когда парень из службы охраны порядка подошел
к грузчикам и приказал им вести себя приличней, не то он вышвырнет  их  вон.
Блюститель порядка прошел вверх по ступенькам мимо Стинберна и задержался на
нем подозрительным взглядом.
   "Нет, проходи мимо, - подумал Стинберн. - Стало быть, по мне видно, что я
здесь не на своем месте?  Чего  он  так  уставился?..  Нет,  парень,  ступай
дальше. А не то тебе крышка?.
   И Стинберн не преувеличивал. Несколько лет назад хирурги вшили ему вместо
аппендицита трубочку со взрывчатым веществом и  детонатор  между  лопатками.
Чтобы взорвать капсулу и покончить с собой, уничтожив все  живое  в  радиусе
двадцати метров, профессору было достаточно неестественно  преде