- трехметровых, глубоко  рифленых,  широких,  поставленных
треугольником колесах, придававших этому монстру в придачу  к  феноменальной
проходимости еще и свойства амфибии. Если на  пути  попадалось  препятствие,
через которое роллигоны не могли переехать, тройка колес  поворачивалась,  и
верхнее колесо плавно опускалось на верх препятствия.  Дополнительно  каждый
сегмент мог самостоятельно перемещаться вверх, вниз и вбок.
   В окружении целого эскадрона танков  и  бронированных  зенитных  ракетных
установок "Чило"  двигался  всего  в  нескольких  километрах  за  передовыми
частями.
   Те немногие имперские суда, которые еще держались в воздухе,  никогда  бы
не сумели пробить оборону вокруг "Чило". И тем не менее леди Этего не желала
рисковать.  Место,  выбранное  ею  для  своего  КП,  обладало  рядом  весьма
существенных достоинств. Оно располагалось недалеко от весьма перспективного
выступа-клина, вбитого таанцами в оборону имперцев. Кроме того, КП находился
поблизости от открытого поля, пригодного для посадки боевых кораблей, и  для
его маскировки не требовалось прилагать особых усилий.
   Если уж на то пошло, то маскировка была просто идеальной. Ее  обеспечивал
один из небоскребов, в котором раньше находилась университетская библиотека.
Таанцы не видели необходимости ни в хранилищах имперской  пропаганды,  ни  в
учебных заведениях для нетаанцев.
   По указанию леди Этего шесть  гравитолетов  с  включенными  маклиновскими
генераторами заняли позиции под карнизами, и "Чило"  задним  ходом  медленно
въехал в небоскреб. Четыре этажа рухнуло на грибообразный  купол  громадного
транспорта, однако само здание устояло.
   Теперь с воздуха засечь  КП  было  просто  невозможно.  Что  же  касается
электронных средств разведки, то леди Этого не сомневалась, что приданные ей
отряды ЭМП сумеют без труда обмануть любые имперские сенсоры.
   К тому же эскадрилья такшипов, доставившая таанцам столысо неприятностей,
наконец-то перестала существовать. Жаль только, что не  удалось  поймать  ее
командира, некоего капитана Стэна. Леди Этего с  удовольствием  организовала
бы для него публичную и весьма  мучительную  казнь.  После  передачи  записи
казни по каналам имперского  вещания  некоторые  из  активно  сражающихся  с
таанцами офицеров, возможно, и умерили бы свою прыть.
   И все же леди Этого  была  не  слишком  довольна  ходом  штурма.  Таанцам
удалось окружить имперские войска в  городах  Кавите,  на  площади  всего  в
каких-то  жалких  двести  квадратных  километров.  Кое-где  на  планете  еще
оставались другие имперские части, но они уже ничего не решали.
   Таанские патрули уже добрались до окраины города, до военной  базы  и  до
холмов  за  ней.  Морские  силы  таанцев  перерезали  все   возможные   пути
отступления по воде. Но это была поистине пиррова победа. От трех  штурмовых
таанских флотилий,  что  приблизительно  соответствовало  четырем  имперским
дивизиям, остались одни воспоминания. После четырех штурмов  город  все  еще
держался. Потери таанцев достигли астрономических размеров.
   В подобной ситуации Империя отзывала части с фронта  и,  только  пополнив
поредевшие полки свежими резервами, вновь отправляла в бой.
   Таанцы предпочитали более прагматичный подход. Их войска, раз начав  бой,
уже не могли из него выйти. Вплоть до победы - или до  полного  уничтожения.
Отряды сражались, пока потери  в  них  не  достигали  семидесяти  процентов,
Дальше уцелевших распихивали по другим частям, а их подразделение официально
расформировывали.
   С первой штурмовой армией так и произошло.
   Второй армии приказали атаковать сквозь ряды первой. Имперцы уничтожили и
ее.
   Таанцы слишком долго воевали с неподготовленными и  необученными.  Первая
дивизия Гвардии не относился ни к тем, ни к другим. Бойцы укрепляли все  без
исключения позиции. Если враг атаковал; они держались до  самого  последнего
момента, а потом отступали  -  на  заранее  подготовленные  рубежи,  Таанцы,
полагая, что победили, начинали обустраиваться на новом месте, и вот  тут-то
гвардейцы и контратаковали.
   В худшем случае, они просто наносили врагу ощутимые потери, но куда  чаще
им удавалось вернуть ранее  отданные  рубежи.  Подобная  тактика  обходилась
гвардейцам довольно дорого, но таанцы платили за нее куда дороже.
   Сражения в городах шли еще менее удачно для нападающих. Гвардия  защищала
каждый дом. При этом солдаты не цеплялись за  какую-то  конкретную  позицию.
Они могли и отступить, но тогда  враг  неизбежно  попадал  под  перекрестный
огонь двух других, поддерживающих фланги, позиций.
   Таанцы никогда не могли расслабиться.  Им  приходилось  непрерывно  ждать
атаки.
   А тяжелее всего им приходилось ночью.
   Наперекор принятым нормам, Гвардия не  держала  сплошной  линии  обороны,
предпочитая сражаться на отдельных укрепленных  пунктах.  Таанская  разведка
сообщала, что там-то и там-то линию фронта можно  легко  прорвать,  и  части
устремлялись в прорыв. А потом выяснялось, что это была  ошибка,  и  таанцев
били со всех сторон с заранее укрепленных позиций специально выделенные  для
этого резервы.
   В то же время имперские отряды, врываясь в таанский тыл, громили там все,
что только попадалось им под руку.
   Гвардия воевала мужественно и умело, но силы были не равны, и таанцы  все
равно побеждали.
   Леди Этего ничуть не сомневалась в успехе. Сидя в своих апартаментах, она
прикидывала, как бы ей получше организовать капитуляцию врага. Вызванная  ею
бригада иллюзодокументалистов уже прилетела с Хиза. Готова были  и  парадная
форма для самой леди Этего и ее торжественного эскорта.
   "Нет, - решила она. - Адмирал Ван Дурман, если он  еще  жив,  не  достоин
подписать акт капитуляции. Пусть лучше это сделает Махони".
   Да,  правильно.  Это  будет  очень   живописная   церемония,   прекрасная
пропаганда военной мощи таанцев. А проводить ее надо на разрушенной  военной
базе 23-го Флота. Пусть все  видят  обломки  и  обгорелые  остовы  имперских
боевых кораблей.
   Генерал Махони  по  команде  построит  оборванные  остатки  своих  войск.
Интересно, есть у него шпага? Впрочем, это не важно. Какое-то личное  оружие
у него быть должно. Леди Этего примет это оружие и пообещает всем  сдающимся
солдатам хорошее обращение и регулярное питание.
   Выполнять слово леди  Этего,  разумеется,  не  собиралась.  Тех,  кто  не
погибнет в бою, ждала смерть. Единственное, что леди  Этего  могла  для  них
сделать, это позволить умереть с честью. То есть заколоться самим.  Впрочем,
она полагала, что имперцы все равно не оценят этой милости.
   Будущее было спланировано леди Этего  до  мелочей.  После  окончательного
захвата Кавите она ударит Империю в самое сердце - Прайм-Уорлд.
   Ее наставник, лорд Ферле, будет доволен.
   "А может, и нет", - подумала она и улыбнулась.
   В последнее время Ферле начал действовать ей на нервы.  Возможно,  он  не
тот лидер, который должен вести таанцев к  окончательной  победе.  Возможно,
есть  более  подходящая  кандидатура  -  среди  тех,  кто  лично   руководит
сражениями.
   Леди Этего еще раз позволила себе улыбнуться. Будущее  сейчас  рисовалось
ей весьма светлым - и очень-очень кровавым.

Глава 60

   У моряков и летчиков есть одна общая черта: они искренне уверены, что  по
вселенским законам гарантированы от марш-бросков.  Экипаж  Стэна  ругался  и
стонал, обнаружив, что ему придется пешком тащиться черт знает в какую даль.
   Впрочем, ругань продолжалась всего километров семь или около того.  Потом
ни у кого уже не оставалось сил на пустые разговоры. Надо ведь  вытащить  из
снега ногу, перенести ее на шаг вперед, опустить, вытащить другую ногу...  А
каждые полчаса еще  и  сменять  кого-то,  тянущего  спасательные  капсулы  с
ранеными.
   Как Стэн и думал, пользы от скафандров оказалось не много.  Они  не  были
рассчитаны на использование в поле тяжести, и  встроенная  псевдомускулатура
едва компенсировала половину их веса. В итоге и так нелегкий  путь  требовал
поистине Геркулесовой силы.
   Как Стэну хотелось иметь обогреваемые меховые комбинезоны!  Или  хотя  бы
элементарные парки. Или, чего уж мелочиться, новый такшип.
   Будь скафандры не так тяжелы или имей они генераторы  Мак-Лина  помощнее,
моряки могли бы  парить  над  сугробами.  Или,  на  худой  случай,  идти  на
снегоступах  -  Стэн  брался  сплести  их  из  веток.  Вместо   этого   они,
проваливаясь в снег по пояс, уныло брели вперед.
   С наступлением ночи Стэн начал высматривать местечко для привала. У  края
долины, вдоль которой они шли, он заметил большое дерево, засыпанное  снегом
до нижних ветвей. Как  Стэн  и  ожидал,  возле  ствола  оказалась  небольшая
свободная от снега полость. Немного расширив ее и утрамбовав  "пол",  моряки
сделали себе вполне приемлемое убежище от ночного мороза.
   Килгур  занялся  ранеными.  Стэн  добрым  словом  помянул  разносторонние
тренировки в отраде Богомолов. Хотя его собственные занятия  не  включали  в
себя медицину, Алекс разбирался в ней весьма и весьма прилично. Если  уж  на
то пошло, то после окончания курсов экстренной помощи он без  труда  мог  бы
стать гражданским хирургом. Сейчас, впрочем, он мало чем мог помочь  раненым
- возможности имевшейся  у  них  аптечки  были  не  велики.  Килгур  поменял
повязки, сделал обезболивающие уколы. Один из раненых, он это знал,  к  утру
умрет.
   Устраиваясь на ночевку, моряки не поверили Стэну,  утверждавшему,  что  в
снежной норе будет тепло.  Вскоре,  однако,  температура  поднялась,  и  они
выключили нагреватели скафандров. Теперь тут стало очень даже уютно.
   Со временем ночь сменилась рассветом. Смертельно  раненный  матрос  умер.
Завернув труп в сдутую спаскапсулу, они похоронили его в  скальной  трещине,
завалив могилу камнями, и двинулись дальше.
   Весь этот день приходилось непрерывно решать одну очень сложную проблему:
как идти? Если идти с открытым лицевым щитком, то нагреватели включались  на
полную мощность, быстро истощая запасы энергии скафандра. И все  равно  было
холодно. Стоило только закрыть щиток, как сразу становилось тепло,  но  зато
тратились и так не большие запасы кислорода.
   К полудню небо очистилось, и выглянуло солнце. Один из  матросов  тут  же
заработал куриную слепоту,  и  ему  пришлось  полностью  поляризовать  щиток
своего шлема. К тому же снег размок, стало еще труднее двигаться.
   Стэн, кроме того, начинал беспокоиться о возможных таанских патрулях. Что
им тут делать - непонятно, но чем черт не шутит? Могут и появиться.
   Следующая ночь стала повторением предыдущей, вот только  нора  получилась
не такая уютная. Алекс с помощью плазменного резака выжег в  снегу  траншею,
куда они все и зарылись. Здесь, во всяком случае, не дуло.
   С рассветом, позавтракав остатками жидкой пищи из скафандров, отрад вновь
двинулся в путь.
   Стэн начинал сам себя презирать - он чувствовал усталость. Усталость  уже
на третий день? Да во время службы в отраде Богомолов за такое его бы  мигом
отправили на переподготовку! Он  стал  понимать,  почему  моряки  так  часто
бывают толстозадыми. Когда же Стэн глядел на Килгура, ему становилось совсем
грустно.
   На родине Алекса, планете Эдинбург,  сила  тяжести  была  тройной,  а  на
Кавите - стандартной. В итоге, несмотря на внешность пивной бочки с руками и
ногами, Килгур умудрялся всегда оставаться в  форме.  Он  продирался  сквозь
снег так, словно того и не было; словно он не шагал в тяжеленном  скафандре;
словно он не тащил за собой спаскапсулу и не нес за плечами аптечку, резак и
два виллигана.
   А еще Алекс все время шутил или, точнее,  пытался  шутить.  Лишь  угрозой
гауптвахты Стэну удалось удержать Килгура от рассказа о  пятнистых  змеях  -
кошмарной, идиотской истории, гулявшей  среди  курсантов  отряда  Богомолов.
Стэн слышал ее лишь однажды, и то, по  его  мнению,  это  было  в  три  раза
больше, чем ему бы хотелось. Впрочем, и остальные анекдоты Алекса  оказались
ненамного лучше.
   - Рассказывал ли я вам о том, как мы путешествовали  по  моим  землям?  -
весело спросил он у Тапии.
   - По каким таким землям? - прохрипела та  и  чуть  не  зарылась  носом  в
сугроб.
   - Неужели  Стэн,  простите,  капитан  Стэн,  не  говорил  вам,  что  я  -
урожденный лорд Килгур, владыка Килгура?
   - О чем ты болтаешь?
   - Я хочу рассказать вам об одной удивительной свинье.
   - Свинье?
   - Ну, конечно, свинье. Целая куча сала - таких теперь уж и не бывает. Как
бы там ни было, впервые я увидел ее, объезжая мои земли. Увидел я  эту  гору
первоклассной свинины - и был потрясен. Почему, спросите вы? Потому,  что  у
нее было всего три ноги. А четвертая - деревянная.
   - Трехногая свинья? - недоверчиво переспросил Фосс.
   - Ну, конечно, трехногая. Настоящее чудо. А рядом,  возле  ограды,  стоял
один фермер, и я, конечно, подошел к нему.
   "Эй, мистер, - говорю. - Это что за свинья такая?"
   "Это не свинья, а чудо, - отвечает мне он. - Три года назад  мой  сынишка
упал в пруд и непременно утонул бы,  ведь  рядом  никого  не  было.  Короче,
остался бы я без наследника, кабы не эта вот свинья. Она его и вытащила".
   "Послушайте, - говорю я ему. - Это и вправду удивительно, но..."
   И тут опять он меня прервал:
   "В прошлом году была очень холодная зима Ну, вы же помните, лорд Килгур".
   И я ответил: "Да, да, конечно, помню".
   "Так вот, в ту зиму мой дом загорелся, а мы все спали внутри. И наверняка
погибли бы. Но эта свинья, она ворвалась в дом и перебудила нас всех.  И  мы
спаслись".
   Тут я почувствовал, что с меня хватит.
   "Все это прекрасно, - проревел я. - Я согласен, это чудо, а не свинья. Но
сейчас я хочу знать: ПОЧЕМУ У НЕЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДЕРЕВЯННАЯ НОГА?"
   А фермер поглядел на меня, как на идиота, и говорит:
   "Вы что, сэр, разве можно вот так  сразу  съесть  такую  чудесную  свинью
целиком?!"
   И Алекс шел дальше, оставляя Тапию  и  Фосса  вынашивать  планы  кровавой
мести.
   Таков был Килгур на марше.
   Но еще больше Стэну действовал на нервы постоянный оптимизм  Алекса.  Его
возгласы "Еще пять километров, капитан, и все!"  со  временем  надоели  хуже
горькой редьки.
   Особенно  издевательски  они  звучали  теперь,  когда  снег  окончательно
раскис, превратившись в настоящую кашу.
   Кашу? Стэн огляделся и увидел, что  горных  пиков  впереди  нет.  Кое-где
из-под снега проступали каменистые осыпи.
   Дошли. Теперь Стэну осталось только протащить своих моряков через  боевые
порядки таанской армии в осажденную Кавите. Плевое дело.

Глава 61

   Когда температура воздуха поднялась выше пятнадцати градусов по  Цельсию,
а дорога осталась ровной на протяжении целых  семидесяти  пяти  метров,  они
скинули скафандры.
   Килгур вежливо зажал нос.
   - Эта Вселенная вся провоняла потом, -  заметил  он.  -  Таанцы,  небось,
найдут нас по запаху.
   Он  не  преувеличивал.  Все  вместе  они  пахли,  как  невесть  что.   Но
продолжалось это только до тех пор, пока они не наткнулись на первую  поилку
для скота. Отогнав в сторону пару  тощих  бычков,  Килгур,  на  ходу  срывая
одежду, полез в воду. Остальные последовали за ним.
   На мытье и отдых Стэн дал целый час. Потом они отправились дальше. Теперь
им требовались продукты и какое-нибудь безопасное место, где можно посидеть,
подумать и решить, что делать дальше.
   По крайней мере, вопроса  "Куда  идти?"  не  возникало.  Столбы  дыма  на
горизонте лучше любого компаса указывали путь к Кавите.
   Земля вокруг была сухой и бесплодной -  чахлые  пастбища  с  редкими,  по
большей части заброшенными фермами. Те немногие, на  которых  еще  теплилась
жизнь, Стэн предпочитал обходить кругом. Они, судя по  внешнему  виду,  едва
могли прокормить сами себя. Где уж им помогать его отряду.
   А потом моряки вступили в царство  изобилия  -  зеленые  поля  и  большие
крепкие здания фермы. Но понемногу изобилие  оборачивалось  трагедией.  Поля
лежали в запустении, дома стояли настежь. В пятистах метрах  от  фермы  Стэн
уловил своих матросов в оросительный канал, а сам вместе с Сексом отправился
на разведку.
   Посреди двора они обнаружили артезианскую скважину.
   Возле нее  кучей  лежало  полтора  десятка  мертвых  тел.  Стэн  и  Алекс
притаились за сараем.
   В главном здании громко хлопнула дверь, и Стэн осторожно снял виллиган  с
предохранителя. Дверь хлопнула еще раз, и еще, и еще. Ветер.
   Они подползли к ближайшему телу. Килгур принюхался.
   - Три. Максимум четыре дня тому назад, - сказал он. - Боюсь, до суда  тут
дело не дошло.
   Все эти люди не погибли в бою. Их руки были  крепко-накрепко  связаны  за
спиной стальной проволокой.
   Стэн перевернул одно из тел. На раздувшейся шее трупа блеснуло золото.
   - Таанцы, - сказал Стэн, поддевая дулом виллигана золотой нашейный  знак.
- Судя по одежде, поселенцы.
   - Интересно, кто их прикончил?
   - Имперские черносотенцы,  -  пожал  плечами  Стэн.  -  Или  таанские  же
солдаты. Кто его знает. Да и какая, к черту, разница?
   - Болезненное любопытство, капитан. Ладно, давай, прочешем дом.
   Они привели остальных на двор фермы. Пара матросов, увидев тела,  тут  же
отправилась блевать под стеночку.
   "Привыкайте, ребята, привыкайте, - думал Стэн. - Теперь мы  воюем  не  на
дальней дистанции, а лицом к лицу".
   Вместе с Тапией и Килгуром Стэн обшарил жилое здание. Выглядело оно  так,
словно его подняли в воздух, перевернули, немного потрясли и снова поставили
на фундамент.  Все,  что  могло  разбиться,  -  разбилось.  Все,  что  могло
сломаться, - сломалось. Все, что можно  было  испортить,  было  приведено  в
негодность.
   - У меня есть теория, - сказал Килгур. -  Здесь  поработали  не  имперцы.
Четыре дня назад им было не до подобных развлечений. А у таанских солдат  не
хватило бы времени на столь методичное разрушение. Я думаю, - продолжал  он,
- что те, кто тут жил до войны, пытались  держаться  золотой  середины.  Так
сказать, шли умеренным курсом. А это  не  больно-то  нравилось  их  соседям.
Тоже, кстати, таанцам. Когда началась вся эта  заваруха,  окрестные  фермеры
пришли сводить счеты. Они-то и расправились...
   Внезапно  остановившись,  Килгур  подобрал  с   пола   маленькую   пустую
бутылочку. Удивленно покачав головой, он кинул ее Стэну.
   "Яблочный сидр и удобрения Махони. 130 лет торговли", - прочитал Стэн  на
этикетке.
   - Мы идем по стопам великого мастера, - с нарочитой  серьезностью  сказал
Алекс.
   Тапия никак не могла  понять,  почему  посреди  смерти  и  разрушения  ее
командиры вдруг разразились веселым смехом.
   Дальше они двигались только по ночам. И очень-очень медленно.  Причем  не
столько из осторожности, сколько из-за неопытности моряков. У Стэна уже язык
болел,  так  часто  он  прикусывал  его,  сдерживая  ругань  и   язвительные
комментарии.
   "Это же не отряд Богомолов. И  не  Гвардия.  Черт  побери,  это  даже  не
пехотинцы-новобранцы. Заткнись, капитан,  и  не  воображай,  что  командуешь
отрядом командос. Но если  и  дальше  двигаться  с  такой  скоростью,  война
закончится прежде, чем они доберутся до  Кавите!..  Ну  и  что?  Ты  так  уж
торопишься попасть в осажденный  город  и  погибнуть  в  какой-нибудь  дыре?
Короче, заткнись, капитан, и ползи дальше".

***

   Четвертой ночью они натолкнулись на ферму  Фреды.  Натолкнулись  в  самом
прямом  смысле  -  один  из  моряков  в  темноте  налетел   на   проволочное
заграждение. К счастью, толстый рабочий комбинезон спас его от порезов.
   И снова Стэн и Алекс ушли вперед, оставив своих людей дожидаться в густых
кустах. Они незамеченными  пробрались  через  проволоку  и  мимо  сигнальных
сенсоров. С вершины небольшого  холма  перед  ними  открылись  длинные  ряды
бараков, выстроившихся вдоль "главной улицы". Глядя на этот поселок, Стэн  и
Алекс  молча  обсуждали  увиденное,  пользуясь  языком  жестов,   специально
разработанным для подобных ситуаций. Разведенные в  сторону  руки  в  данном
случае означали "Ч