м,
что технология производства любого прибора требует прохождения шести этапов,
на каждом из которых создаются необходимые для сборки инструменты и детали.
   Конструирование компьютера Стэна нужно  было  начинать  с  чипа  -  серии
чипов. Между тем, глядя на то, чем занимались Соренсен  и  Краулшавн,  никто
никогда бы не догадался, что они работают над созданием компьютерного чипа.
   Их чипы представляли собой кубы, стороны  каждого  из  которых  равнялись
одной трети метра. Чтобы упростить  задачу,  друзья  решили  использовать  в
качестве основной детали двадцатичетырехслойный чип. Каждый слой представлял
собой  стеклянную  пластинку.  Поверхность  каждой  пластинки  была  покрыта
круговыми царапинами и  обработана  специальной  кислотой.  Для  резисторов,
диодов и всего остального, что должно  было  на  них  находиться,  оставляли
свободные места.  Составные  компоненты  были  либо  сделаны  вручную,  либо
украдены членами рабочих бригад. Круговые нитевидные углубления пластин были
залиты  расплавленным  в  кислоте  серебром.  Соединительные  штырьки  чипов
мастерили вручную из золота. Каждый чип состоял из  двадцати  четырех  таких
пластинок.
   У них уже было двенадцать готовых  чипов.  До  окончательного  выполнения
задания оставалось пройти еще две трети намеченного пути.
   Соренсен и Краулшавн недоумевали, где Алекс намеревался собрать компьютер
воедино. Поскольку сам он ничего им об этом не говорил, друзья  благоразумно
решили не допытываться. Их также интересовало,  какое  помещение  планировал
использовать Алекс для хранения оборудования.  Все  эти  вопросы  не  давали
Соренсену и Краулшавну покоя, но они надеялись, что в нужное  время  получат
на них ответы.

***

   Майор  службы  безопасности   Авренти   проходил   по   коридорам   крыла
заключенных. Глядя на них, он хмурился, игнорируя приветствия и обязательные
выкрики, которыми имперские заключенные одергивали друг  друга,  призывая  к
вниманию при его появлении в каждой комнате.
   Авренти казался себе похожим на  психического  спрута,  который  во  всем
видит подвох и каждой клеткой своего существа жаждет атаки.
   Враждебно  ли  они  настроены?  Может,  прячут   самодовольные   усмешки,
вспоминая какую-то тайную шутку - эти выродки, у  которых  только  побег  на
уме? Или они недовольны причиненным им беспокойством?
   Авренти продолжал свой маршрут.
   Килгур заметил таанца, идущего по коридору, и отступил назад, исчезая  из
поля его зрения.
   - Что он делает? - шепотом спросил один из членов его когорты.
   - Не знаю, - ответил Алекс. - Разве тебе не известно, что психу-таанцу  в
любую минуту может стукнуть в голову что угодно?
   - Надеюсь, сейчас это не произойдет.
   - От нас ничего не зависит, - рассудил Килгур.
   Авренти закончил обход и ступил на территорию штаб-квартиры  заключенных,
которой  являлся  внутренний  двор  зоны.  Увидев  посреди   двора   бывшего
имперского солдата среднего роста и телосложения, разрисовывавшего  каменные
плиты, Авренти остановился, чтобы понаблюдать за  ним  со  стороны.  Краска,
которую использовал заключенный, была  сделана  из  штукатурки,  разведенной
водой; кистью служила  рваная  тряпка.  Художество,  выводимое  заключенным,
отдаленно напоминало звезду.
   Авренти подошел к нему. Порывшись в памяти, майор вспомнил, что имперским
заключенным был некто Кэлгард или Килгур - невзрачный,  ничего  из  себя  не
представляющий человечишка.
   - Что это ты делаешь?
   От неожиданности заключенный выронил  кисть  и  ведро  с  белой  краской.
Авренти помрачнел - несколько капель попало на его китель.
   - П-прошу прощения, - запинаясь от волнения, с жутким акцентом  выговорил
Килгур. - Вы так незаметно подкрались.
   Авренти почти ничего не понял из сказанного заключенным,  но  принял  его
слова за извинения.
   - Чем ты занимаешься?
   - Изгоняю Кэмпбеллов.
   - Кэмпбеллов?
   - Да.
   - А могу ли я поинтересоваться, кто они такие?
   - Это таинственные и ужасные шестиногие твари, живущие на предателях и  в
супе.
   - Чушь! - фыркнул Авренти. - Никогда в жизни не слышал ничего подобного.
   Майор повнимательнее присмотрелся  к  имперскому  заключенному.  На  лице
Килгура не было и тени улыбки.
   - Все ясно. Можешь продолжать дальше.
   - Слушаюсь, сэр.
   Килгур снова принялся рисовать свою звезду, а майор Авренти направился  к
выходу. Проходя через три пары ворот, он  задумался,  стоит  ли  докладывать
коменданту Держину о том, что некоторые имперские  заключенные  нуждаются  в
заботе психиатра.
   Алекс закончил свою работу, обошел вокруг картинки три раза и  направился
в камеру. "Очень хорошо, - подумал он, - этот Авренти  не  дурак.  Он  самый
наблюдательный из всех. Приставлю-ка я  к  нему  двоих  своих  людей,  чтобы
впредь заранее знать о его приходе, еще  до  того,  как  он  приближается  к
воротам".

18

   Танз Сулламора пребывал в размышлении. Соблюдая секретность, он  сидел  в
передней апартаментов Императора, смиренно  и  терпеливо  дожидаясь  вызова.
Прямая спина, скрещенные ноги, задумчивое лицо со  сдвинутыми  к  переносице
бровями - всем  своим  обликом  Сулламора  являл  готовый  портрет  великого
промышленного магната, влиятельного и могущественного  человека,  с  мнением
которого обязаны считаться.
   Вечный  Император  вошел  в  комнату,  даже  не  взглянув  на  Сулламору,
приблизился к небольшому выдвижному бару и достал из него  бутылку  с  двумя
бокалами.
   - Танз, дружище, - сказал Император, - тебе нужно выпить.
   Сулламора был поражен. Он почувствовал, как руки  и  ноги  перестали  его
слушаться. От величавой позы, старательно выбранной им заранее, не  осталось
и следа. Сулламора дал себе клятву, что сам установит тон разговора. У  него
были свои определенные соображения по поводу того,  что  движет  настроением
Императора и что обусловливает его поведение. К сожалению. Император об этом
даже не догадывался и повел себя так, как счел нужным.
   - Э-э... нет. То есть я хотел сказать - спасибо. Немного рановато.
   - Поверь мне, Танз. Если я говорю, что тебе нужно выпить, значит, так оно
и есть.
   Сулламора безмолвно взял в руку бокал.
   - Возникли какие-нибудь э-э... трудности?
   - Не то чтобы трудности. "Катастрофа" - было бы самым подходящим  словом.
Все корабельное производство провалилось в тартарары.
   Сулламора выпрямил спину еще больше. Именно он отвечал за кораблестроение
во время войны.
   - Но это не так. Я имею в виду, Ваше Величество, что э-э...
   -  Ерунда.  Говорю  тебе,  корабельной   промышленности   грозит   полное
уничтожение. И в этом нет ничего удивительного. Среди рабочих шести  заводов
Каиренса растет недовольство. Они устраивают  массовые  забастовки,  стачки.
Идет снижение темпов роста.  Уверяю  тебя,  они  подвергают  опасности  наши
успешные военные действия. Этому нужно положить конец.
   Последние слова Императора привели  Сулламору  в  полное  замешательство.
Заводы, находящиеся  в  Каиренсе,  всегда  славились  своей  эффективностью.
Сулламора хотел было возразить, но Император взмахом руки остановил его.
   - Я не виню тебя, Танз. Бог  мой,  глупо  было  бы  ожидать,  чтобы  один
человек - даже такой деятельный, как  ты  -  смог  удержать  развитие  всего
производства на одном уровне. И я собирался сказать об  этом  на  завтрашней
конференции, посвященной последним новостям.
   - Конференция? Какая такая конференция? Меня  не  проинформировали...  То
есть...
   Сулламора сбился и залпом осушил свой бокал. От  его  самоуверенности  не
осталось и следа.  Возможно,  Император  был  прав.  Но  как  Сулламора  мог
упустить из виду Каиренс? Недовольство  рабочих,  потерю  прибыли,  снижение
темпов производства... Такое капиталисту не снилось и в самом жутком  ночном
кошмаре.
   Император, внимательно наблюдавший  за  Сулламорой,  снова  наполнил  его
бокал. В области  военной  промышленности,  которую  властитель  держал  под
особым контролем, не было таких мелочей, которых бы он не знал. "Ты выведешь
их из равновесия, -  сказал  однажды  Император  Махони.  -  Для  них  слова
"перерасход" и "рай" - синонимы".
   Наконец Императору стало жаль магната - чуть-чуть. Он рассмеялся.
   Абсолютно  сбитый  с  толку  и  раздавленный,  Сулламора   посмотрел   на
Императора удивленно-испуганным взглядом.
   - До тебя не дошло, Танз? Это всего лишь одна из моих маленьких уловок.
   - Вы хотите сказать, что это шутка? - пролепетал Сулламора.
   - Нет, не шутка. Я еще никогда не был так серьезен. Послушай. Я пущу  эту
утку на конференции. Ты объявишь, что я созвал ее для расследования, которое
будет проводиться Имперской комиссией по труду.
   - Какой комиссией по труду?
   - Иногда ты кажешься мне таким глупым!.. Не существует такой  комиссии  в
природе. А я говорю, что она  есть.  Так  же,  как  недовольство  рабочих  и
снижение уровня производства в кораблестроении. К тому времени,  как  таанцы
обнаружат, что я лгу, ты сможешь выпустить как минимум двенадцать  кораблей,
о которых враг ничего не будет знать.
   Сулламора поднял брови.
   - А-а-а, теперь понял.
   По всей видимости, это дело имеет какое-то отношение к  строительству,  о
котором ходили слухи. Где оно велось, никто не знал. Впрочем, теперь,  когда
Сулламора задумался над этим, ему в голову  пришла  мысль,  что  распускание
слухов могло быть частью некоролевского и очень скользкого плана Императора.
   - Ожидается какое-то событие, не так ли, сэр?
   - Событие грандиозных масштабов.
   - Можете ли вы хотя бы в общих чертах обрисовать мне его?
   -  Не  обижайся,  Танз,  вынужден  ответить  отказом.  Я  не  имею  права
разыгрывать эти карты в открытую. Если к  таанцам  просочится  хоть  крупица
информации, мы с головой уйдем в дерьмо.
   Наконец-то Сулламора услышал слова, доступные  его  пониманию.  Он  набил
руку в закулисных играх с маститыми  акулами  бизнеса,  хотя  все  они,  как
правило, заканчивались не более чем небольшим кровопролитием.
   - Это все, что я могу тебе сказать, - продолжал Император. - Если задумка
сработает, война закончится через четыре года. Максимум через пять лет. Если
я их шлепну - шлепну как следует, таанцы  уже  никогда  не  очухаются.  Они,
конечно, могут  продолжать  сражаться  какое-то  время.  Но  все  их  потуги
закончатся безоговорочной капитуляцией. Условия буду ставить я.
   Даже бесчувственное сердце Сулламоры екнуло при мысли об этом.  Не  хотел
бы  он  присутствовать  при  составлении  заключительной  части   контракта,
диктуемого Императором.
   - Разумеется, я ожидаю немедленного  извлечения  выгоды.  Например,  всем
моим нерешительным союзникам и  тем,  кто  занимает  выжидательную  позицию,
будет послан соответствующий сигнал. - Через минуту властитель почти шепотом
добавил:
   - Именно нейтралы раздражают меня больше всего.
   У Сулламоры пересохло в горле. Он чувствовал, что должен что-то  сказать,
но вдруг испугался. Момент  был  упущен.  Император  убрал  со  стола  бокал
Сулламоры и бутылку. Танз мог быть свободен.
   - Подготовишь на завтра пятиминутную речь. Эта ночь может стать  решающей
для нас с тобой. Скажешь то, о чем я тебе говорил, своими словами.
   Сулламора встал. Он уже собрался было попрощаться, но вдруг  остановился.
Император забавлялся, наблюдая,  как  самодовольный  промышленник  оробел  и
стушевался до того, что не мог вымолвить ни слова, и решил не помогать  ему,
продолжая хранить молчание.
   - Я, э-э... гм-м. Ваше Величество, я хотел спросить, -  прорвало  наконец
Сулламору.
   - Слушаю тебя? - Голос Императора звучал ровно; он все еще не  шел  Танзу
навстречу.
   - После войны, гм-м... Что вы намерены делать?
   - Хорошенько напиться, - ответил Император. - Это здорово помогает  перед
подсчетом убитых.
   - Простите, сэр, я не это имел в виду... э-э, сэр. Видите ли, я беседовал
с другими членами Тайного  Совета  и...  Я  хотел  сказать,  что...  Что  вы
собираетесь делать с нами?
   Император создал Тайный Совет сразу после  начала  войны.  В  его  состав
входили Сулламора и еще несколько нужных властителю людей. Теоретически  они
должны были помогать ему  советами.  На  самом  деле  у  Вечного  Императора
никогда не было намерения прислушиваться к их мнению; просто  таким  образом
он заставлял членов Совета поверить в свою значимость и не садиться  ему  на
голову. Так же в свое время он поступил и с  имперским  Парламентом.  Вечный
Император  глубоко  верил  в  принципы  демократии:  она   была   одной   из
неотъемлемых частей абсолютной монархии.
   Император сделал вид, что задумался над вопросом Сулламоры.
   - Даже не знаю. Думаю, надо распустить Совет.  А  почему  ты  задал  этот
вопрос?
   - Ну, мы считаем, раз уж мы были полезны вам во время войны, то могли  бы
пригодиться и в мирное время. Существует несколько концернов, которые Вашему
Величеству невозможно будет контролировать при такой занятости.
   "Еще бы, это для тебя лакомые кусочки, - подумал Император.  -  Бьюсь  об
заклад, ты спишь и видишь, как бы их отхватить". Император вовсе не нуждался
в поддержке членов Совета. Но зачем говорить об  этом  Сулламоре?  Он  также
оставил без комментариев фразу,  из  которой  становилось  ясно,  что  члены
Тайного Совета уже обсуждали между собой ситуацию. Возможно,  пора  начинать
пристальнее следить за ними.
   Вечный Император улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.
   - Хорошая мысль, Танз,  -  сказал  он.  -  Обещаю  тебе  как  следует  ее
обмозговать.
   Улыбка не сходила с уст Императора, пока Сулламора не вышел.  Как  только
дверь закрылась, выражение лица властителя резко изменилось.

19

   Таанцы  неосмотрительно  предоставили  заключенным   Колдиеза   идеальное
укромное место для хранения деталей компьютера. Им оказался  оздоровительный
центр.
   Когда таанцы поняли, что от соблюдения норм  гигиены  во  многом  зависит
работоспособность  заключенных,  перед  ними  встала   проблема   санитарной
обработки.  Тринадцать  келий  с  помощью  обыкновенных  молотов   и   ломов
превратили в одно  огромное  помещение.  Одна  часть  этого  помещения  была
отведена под туалетную комнату. В другой  размещалось  полдюжины  гигантских
старинных промышленных стиральных машин. В третьей части находилась душевая,
а в четвертой - около ста умывальных раковин, над каждой из  которых  висели
большие зеркала.
   Алекс заменил  тридцать  шесть  из  них  компьютерными  чипами,  имеющими
зеркальную поверхность. Они свисали с петель, изобретенных Эрнандесом.  Идея
насчет петель пришла в прапорщику в  голову  после  того,  как  он  вспомнил
картинку  из  учебника  "Древней  инженерии",  курс   которой   проходил   в
студенческие годы. Петли соединились друг с  другом  криогенной  проволокой,
украденной Сент-Клер из мотора оставленных без присмотра грависаней.
   Следующая проблема заключалась в программировании компьютера. Несмотря на
солидные размеры, его "мозг" был несложным. В памяти компьютера не умещалось
много данных - во всяком случае, умещалось намного меньше, чем было  собрано
исследователями, мусорщиками и шпионами Стэна.
   Решение этой проблемы зависело от двух разных, но одинаково гибких  умов:
Соренсена и Краулшавна. Могучий деревенский парень сумел вложить в компьютер
до восьмидесяти процентов имеющейся информации. И  все  же  этого  оказалось
недостаточно.
   Тогда Краулшавн сделал невозможное. Он создал язык  символов,  в  котором
простая закорючка имела сотню значений. Письменный язык древнего  Китая  был
лишь слабым отблеском знаний, которыми обладал Краулшавн.
   Следующая сложная проблема заключалась в общении с электронным "идиотом".
Как можно посылать и получать  сигналы,  находясь  в  столь  неблагоприятных
условиях? Как ни странно, ответ на этот вопрос был довольно простым. "Почему
бы не сконструировать коротковолновый передатчик?" - предложил Стэн. Алекс с
минуту смотрел на него недоуменным  взглядом,  а  затем  отдал  распоряжение
своей маленькой команде приступить  к  работе.  Они  быстро  разложили  язык
символов Краулшавна на  точки  и  тире.  Для  работы  над  радиопередатчиком
использовали простой ключ - подвижное  устройство,  управляемое  рукой.  Для
получения  звуковых  ответов  компьютера  применили  крошечные  микрофон   и
динамик.
   Банки памяти создавали самую  большую  проблему.  Никто  не  мог  сделать
мало-мальски дельного  предложения  насчет  хранения  данных.  Алекс  соврал
Краулшавну и Соренсену, сказав, что у него есть идея  на  этот  счет,  чтобы
поторопить друзей с  завершением  работы  над  компьютером.  Поскольку  день
окончательной сборки приближался со стремительной скоростью.  Алекс  мрачнел
на глазах.
   Ответ подсказал  ему  Ибн  Бакр,  сам  того  не  ведая.  Громиле-портному
понадобилось "состарить" робы  заключенных,  чтобы  перешить  их  в  костюмы
таанских крестьян. Он развел химическое вещество  средней  едкости  в  воде,
доведенной почти до кипения, залил состав  в  одну  из  огромных  стиральных
машин и несколько раз подверг одежду соответствующей обработке. Алекс  стоял
перед  машиной,  поддавшись   гипнотическому   воздействию   двух   мешалок,
движущихся взад-вперед. Когда он понял, что ответ готов, челюсть  его  стала
медленно отвисать.
   Если разобрать зубчатый привод... перемотать проволоку с одной катушки на
другую... изменить полярность... Вуаля!
   Спустя несколько тысяч лет Килгур вновь изобрел телеграфный аппарат.
   Наконец-то великий момент настал. Стэн и Алекс склонились над  Соренсеном
и  Краулшавном,  готовившимися  к  включению  компьютера.   Соренсен   подал
Краулшавну знак, предлагая начинать. Существо замотало головой. Нет.  Пальцы
Краулшавна замельтешили в воздухе.
   - Что случилось? - спросил Стэн.
   - Он говорит, нужно имя, - рассмеялся  Соренсен.  -  В  противном  случае
машина не будет знать, с кем разговаривает.
   Стэн начал терять терпение, но Краулшавн настаивал на своем.
   - Как насчет имени Брейнерд? - предложил Стэн. - Разве не  благодаря  ему
все мы познали мир компьютеров?
   Соренсен перевел Краулшавну смысл его слов. Проблема отпала.  Брейнерд  -
прекрасное имя.
   Пернатый  умник  набрал   код.   Стали   поступать   ритмичные   сигналы,
чередующиеся с определенными интервалами. Стэн представил себе, как символы,
состоящие  из  точек-тире,  текут  по  проводу,  и  невольно  склонился  над
крошечным динамиком в ожидании услышать звуковой сигнал - ответ компьютера.
   Тишина. Пальцы Краулшавна вновь суетливо забегали. Снова вспышки.
   -  Ну,  давай,  маленький  паршивец,  -  прошептал  Стэн,   обращаясь   к
компьютеру. - Просыпайся, черт побери... Давай... Давай... Заговори с нами.
   Послышалось трескучее заикание машины. И снова тишина.
   - Черт! Что с ним такое происходит?
   - Спокойствие, друг мой Горри, - сказал Килгур. - Может быть, электронная
бестия боится просыпаться?
   Израсходовав столько времени и сил. Стэн уже не видел ничего  смешного  в
сложившейся ситуации. Им владело только одно желание  -  хорошенько  заехать
ногой в капризную машину. Большие тяжелые кожаные ботинки,  в  которые  были
обуты ноги Стэна, занимали сейчас все его мысли.
   В течение  долгих  минут  разговор  велся  лишь  на  одну  тему.  Наконец
Краулшавн откинулся на спинку стула и перебросился с Соренсеном  парой  фраз
на языке жестов.
   - О чем он? - спросил Стэн.
   - Машине не нравится это имя, - сказал  Соренсен.  -  Он  говорит,  нужно
попробовать другое.
   - Мне, черт возьми, безразлично, как мы назовем этого уродца?  -  выпалил
Стэн.
   Большая  "стирально-телеграфная"  машина  исторгла   звук,   похожий   на
непонятное слово "гааронк".
   - Делайте что хотите. Назовите ее "Гааронк-Гааронк", будь она проклята.
   Соренсен отнесся к словам Стэна с абсолютной серьезностью.  Утвердительно
кивнув головой, он перевел их Краулшавну. Пернатый согласился.
   - Ну, что решили? - спросил наконец Стэн.
   - Краулшавн думает,  ч