х  вместе  с  паром  поднимался  вверх,
собираясь над головами пирующих под сводами зала. В  прохладном  воздухе
раздавался невнятный гул голосов.
   Оглядев пещеру, Казимир заметил стойку,  кольцом  охватывающую  самую
мощную каменную колонну. На стойке сверкающими рядами выстроились бокалы
и кубки, вокруг которых прохаживались разнаряженные менестрели и  барды.
Казимир отправился прямо туда,  лавируя  между  столиками  и  колоннами.
Только у самой стойки он заметил шеренгу вместительных кружек, в которых
шипело и пенилось алое мекульбрау. Раскрасневшийся от сознания  важности
происходящего Зон Кляус стоял  на  невысоком  табурете  и  размахивал  в
воздухе наполненной кружкой.
   - Прошу внимания! - прокричал он.
   Дождавшись пока барды  затихли  и  все  головы  повернулись  к  нему,
Верховный Мейстерзингер сделал маленький глоток и продолжил:
   - Благодарю вас. Мне только что сообщили,  что  прибыл  последний  из
состязающихся. Итак, пусть певцы разбирают кружки, и мы поднимем тост.
   Толпа менестрелей с жадностью ринулась к прилавку, и  каждый  из  них
завладел кружкой с вином.  Казимир  выжидал,  памятуя  о  предупреждении
Юлианны. Он надеялся, что человек за стойкой  ошибся,  выставив  меньшее
количество кружек, - понаслышке он  знал,  что  бармены  не  в  ладах  с
цифрами и частенько ошибаются, при чем как-то чаще - в свою  пользу.  Но
его надежды не оправдались. Трубадуры расступились, и на стойке осталась
одна невостребованная кружка.
   Мейстерзингер зорко огляделся по сторонам.
   - Что такое? - грозно спросил он толпу. - Один из  вас  еще  не  взял
кружку, чтобы поднять вместе с нами тост. Кто же это? Прежде чем  кто-то
начнет петь, я хочу видеть в руке у каждого пустую кружку!
   Казимир выступил вперед и взял со стойки последний запотевший бокал.
   - Ах... стало быть это вы, Раненое Сердце, - с легкой тенью  насмешки
сказал Кляус. - Поверьте, сейчас нет нужды во всей той  ерунде,  которой
мы так самозабвенно предавались на маскараде. А теперь - тост!
   Кляус высоко поднял свою кружку и произнес традиционные слова:
   "Пусть каждый с радостью споет  Ту  песнь,  что  до  костей  проймет.
Награда лучшему - корона, Хотя и труден путь до трона".
   Пещера огласилась  веселым  звоном  сдвигаемых  кружек  и  возгласами
"Слушайте! Слушайте!".  Казимир  в  замешательстве  смотрел,  как  барды
подносят кружки к губам и, запрокинув головы, пьют огненный напиток.
   Запотевший бокал  легко  выскользнул  из  его  пальцев  и  разлетелся
вдребезги.
   Звон разбитого  стекла  и  плеск  драгоценной  жидкости  разнесся  по
пещере, и все до одного лица с отвращением повернулись к  Казимиру.  Зон
Кляус побагровел.
   Казимир пожал плечами:
   - Прошу простить мою неловкость.
   Он  отступил  от  лужи  на  полу,  которую  уже  вытирали  слуги,   и
протолкался сквозь толпу бардов к стойке.
   - Эй, трактирщик, будь добр, налей мне другую кружку.
   Человек за  стойкой  грозно  нахмурился,  но  взял  вторую  кружку  и
наполнил ее. Кляус наблюдал за сценой с плохо скрытым испугом. Участники
состязания начали пересмеиваться, и те, кто еще  не  успел  допить  свое
вино, сделали это теперь. Казимир схватил со стойки кружку и с жадностью
осушил ее до дна.
   - На турнир! На турнир! - закричали вокруг.
   Подняв к потолку  свою  пустую  кружку,  Казимир  закричал  вместе  с
остальными.
   * * *
   На лугу, расположенном на утесе над амфитеатром, стояла плотная толпа
крестьян. Торису пришлось протискиваться сквозь нее.  Он  быстро  понял,
что увидеть что-нибудь могут лишь те,  кто  стоял  у  самого  обрыва,  у
перил, а все места там были заняты  задолго  до  захода  солнца.  Торису
обязательно  надо  было  увидеть  турнир,  и  он  принялся  расталкивать
крестьян локтями и плечами. - Смотри куда прешься, парень!
   - Пошел отсюда!
   - Ты наступил мне на ногу!
   Он не обращал внимания на сердитые выкрики и продолжал протискиваться
сквозь плотные ряды зрителей, чья грубая одежда пропахла соленым потом и
свежей землей. Среди работников ему  попались  двое  крестьян  в  черных
костюмах для похорон - вне всякого сомнения, это была их лучшая  одежда,
и они надели ее сегодня в честь праздника. Торис грубо пролез между ними
и разглядел впереди толстое каменное ограждение, но  именно  здесь  люди
стояли особенно плотно, и от края площадки его отделяло  не  менее  трех
рядов зрителей. Первый ряд навалился на перила,  второй  ряд  заглядывал
через их плечи и головы, а третий ряд тоже кое-что видел, хотя для этого
люди привставали на цыпочки.
   Торис огляделся и наконец заметил небольшой просвет.  Дюжий  зеленщик
тяжело навалился на  перила,  заслоняя  своими  плечами  столько  места,
сколько хватило бы для двух человек  более  скромных  размеров.  Гораздо
важнее было то, что  между  его  кривыми  ногами  образовалась  довольно
широкая дыра. Торис опустился на землю и на  четвереньках  пополз  туда.
Вскоре его голова оказалась в  просвете  между  двумя  толстыми  опорами
перил. Смотреть отсюда  было  довольно  удобно.  Единственное,  чего  он
боялся, это как бы зеленщик не наступил ему на руку.
   Он прибыл как раз вовремя: турнир уже начинался.  Из  тени  на  сцену
медленно  выступил  человек.  Свет  фонарей  осветил  его  полуприкрытые
тяжелыми веками глаза,  густые  черные  брови,  плоские  широкие  скулы,
тупой, словно крысиный, нос и кривую улыбку.
   Зон Кляус.
   Торис почувствовал, как при виде заклятого врага  Казимира  по  спине
его пробежал холодок.  Публика  затихла.  Кляус  широко  развел  руки  в
стороны, и в глазах его сверкнул оранжевый свет  фонарей.  Темный  плащ,
наброшенный на спину Верховного Мейстерзингера, колыхался за его  спиной
словно  тень.  Узкие  губы  раздвинулись,   обнажая   частокол   крепких
желтоватых зубов.
   - Nostoremak, sprictdesdemis, schtilla erschta nictevact!
   Торис почти  не  знал  древнего  языка,  однако  это  выражение  было
достаточно распространенным, и означало:  "Смерть  зимы,  смерть  весны,
лишь ночь Макушки Лета - вечна!"
   Кляус тем временем продолжал на вполне понятном современном языке:
   - Наш край - край героев и чудесных  песен!  В  эту  ночь  -  в  ночь
праздника Летнего Солнцестояния - ветер в вершинах сосен и полная  луна,
озарившая светом нашу страну, станут свидетелями того, как мы будем петь
песни и выбирать своих героев!
   Он сделал знак, призывая зрителей к аплодисментам,  и  собравшиеся  с
энтузиазмом  захлопали  в  ладони.  Крысиный  нос   Кляуса   восторженно
шевелился, пока он внимал овациям. Когда затихли  последние  хлопки,  он
заговорил снова.
   - Кто будет править нами? Кто из нас лучше владеет  голосом?  Кто  из
нас более добродетелен? Сегодняшняя ночь даст ответ на эти вопросы!
   Снова по его жесту толпа отозвалась аплодисментами,  однако  на  этот
раз Кляус остановил рукоплескания взмахом  плаща.  С  царственным  видом
оглядевшись по сторонам, он воскликнул: - Так пусть же звучат песни!
   За спиной Зона раздался какой-то протестующий шум. Поначалу какофония
напоминала выкрики разъяренной толпы, и  лишь  внимательно  вслушавшись,
Торис понял, что голоса не кричат, а поют, просто несколько певцов разом
завели несколько разных песен. Один за  другим  трубадуры  выступали  на
сцену из густой тени за кулисами,  и  каждый  из  них  пел  свою  песню.
Поначалу они выстроились вдоль переднего края сцены, затем спустились  к
зрителям и зашагали вверх по проходам между скамьями.
   Мужчина, одетый в костюм темно-красного цвета, выводил что-то  густым
могучим басом, остановившись на лестнице над скамьей, на которой  сидела
толстая женщина. Другой, размахивая своими регалиями трубадура, отчаянно
жестикулировал, цепляясь ногами за ступени. Третий, капюшон которого был
украшен птичьими  перьями,  целовал  подряд  молодых  женщин  и  старух,
распевая во все горло нечто  похожее  на  уличные  частушки.  Каждый  из
певцов обрабатывал таким образом свой сектор  публики,  причем  всем  им
приходилось  скорее  не  петь,  а  кричать,  чтобы  быть  услышанным   в
невообразимом шуме, поднятом остальными.
   Торису все это напомнило шумную перебранку нищих, а  вовсе  не  пение
мастеров. Теперь из-за кулис на сцене вышли  все  участники,  и  многие,
которым  не  хватило  лестниц,  карабкались  вверх  прямо  по  рядам   и
скамейкам, словно горные бараны. В этом шуме Торис  мог  разобрать  лишь
песни тех, кто успел подняться на  самые  верхние  ряды  амфитеатра.  Их
голоса звучали хрипло и напряженно, совсем не так, как  голос  Казимира.
Кстати, где Казимир?
   Торис заметил своего друга среди  состязающихся,  которые  последними
выбрались на сцену. Юноша стоял совершенно спокойно, чуть расставив ноги
и вытянув руки по швам. Торис напряг слух, чтобы расслышать прозрачный и
чистый голос Казимира, но ничего  не  услышал.  Казалось,  Казимир  едва
дышал, не говоря уже о том, чтобы петь.
   - Пой, Казимир, пой! - шептал Торис, кусая губу.
   Но Казимир стоял все так же неподвижно и безмолвно.  Он  не  пел,  не
шевелил ни  руками,  ни  губами.  Торис  почувствовал,  как  сердце  его
сжимается в тугой комок: зрители, сидевшие на переднем ряду, уже  начали
отворачиваться  от  сцены  чтобы  услышать  певцов,  оказавшихся  за  их
спинами.
   Мальчик почувствовал, как  внутри  него  закипает  гнев.  Он  глубоко
вдохнул воздух и закричал что было сил:
   - Месть, Казимир! Месть!
   Зеленщик бросил удивленный взгляд  на  оборванного  сироту-подростка,
невесть откуда взявшегося у него под ногами, однако  Торис  был  слишком
поглощен тем, услышит ли его друг или нет.
   Похоже,  его  отчаянный  вопль  достиг  слуха  Казимира  и   заставил
последнего стряхнуть с себя оцепенение. Он широко развел руки, набрал  в
грудь воздуха и запел. Его чистый и сильный голос был  отчетливо  слышен
даже в царящем вокруг хаосе, и  зрители  стали  поворачиваться  к  нему.
Ближайшие участники состязания тоже отступили назад  к  сцене,  так  как
мало кто их слушал. Несмотря на  это,  Казимир  приковывал  к  себе  все
больше и больше внимания. Темноволосый юноша шагнул ближе к краю  сцены,
и его исполненный тоски голос взвился  вверх  с  новой  силой,  подобный
волчьему вою. По спине Ториса пробежали мурашки, а ближайшие к  Казимиру
зрители начали аплодировать.
   На протяжении последующего получаса Казимир поднялся почти  на  самый
верх,  с  каждым  шагом  завоевывая  все  больше  и  больше  слушателей.
Некоторые  наименее  талантливые  менестрели,  не  в  силах   удерживать
внимание аудитории, незаметно прошмыгнули в  "Кристаль-Клуб",  остальные
продолжали надрываться, однако приступы кашля все чаще и чаще заставляли
их прерваться.  В  конце  концов  Мейстерзингер  Кляус  жестом  приказал
оставшимся бардам выстроиться вдоль темной стены около темных кулис.
   Взяв в руки свой список, Кляус прочел имя  первого  участника.  Юноша
выступил из темноты на освещенную часть сцены, и был встречен жиденькими
аплодисментами. Когда хлопки затихли довольно скоро, Кляус нацарапал  на
полях регистра какую-то пометку и вызвал следующего  участника,  который
также получил свою долю вежливых хлопков. Так продолжалось до  тех  пор,
пока он не вызвал Казимира, который числился в списке едва ли  не  самым
последним.
   - Раненое Сердце, воспитанник и ученик мастера Люкаса!
   Последовала долгая тишина. Казимир медленно шагнул на сцену,  и  лучи
теплого желтого  света  скользнули  по  морщинам  на  его  белой  маске,
выхватив ее из темноты. Казимир сделал еще  шаг,  и  оказался  на  свету
целиком.
   Зал затих.
   Торис зажмурился изо всех сил и принялся неистово хлопать в ладоши. У
Казимира был самый красивый и сильный голос из всех, и вот теперь  толпа
наградила его молчанием!  Торис  продолжал  аплодировать,  чувствуя  как
из-под  плотно  сомкнутых  век  катятся  слезы  обиды  и  разочарования.
Довольно скоро ладони у него заболели, а мышцы рук заныли от усилий.  Он
рискнул открыть глаза, и вдруг увидел что зеленщик над ним тоже  хлопает
в ладоши. Секунду спустя до  него  донесся  восторженный  рев  трибун  -
большинство зрителей также аплодировали Казимиру.
   Торис почувствовал  невыразимый  восторг.  После  Казимира  на  сцену
выходили еще два трубадура, но  они  ничего  не  могли  изменить.  Дебют
Казимира состоялся, обернувшись подлинным триумфом.
   - Слушайте имена пятерых менестрелей, один  из  которых  может  стать
моим преемником и править Гармонией! - возвестил Зон Кляус. - Это Гастон
Олайва, Элдон Комистев, Равеник  Ольтавик,  Хейндал  Брег  и...  Раненое
Сердце!
   ГЛАВА 5
   Торис  едва  сдерживал  свой  восторг,  когда  Казимир  и   остальные
участники состязания ушли в "Кристаль-Клуб", чтобы передохнуть.
   - Все сработало! - прошептал он  самому  себе.  -  Я  не  верю  своим
глазам, но план сработал и работает!
   Он испытывал огромную радость и не сразу понял, что  крепко  обнимает
колени стоявшего над ним зеленщика.
   Тот  опустил  к   мальчику   свое   мясистое,   но   вместе   с   тем
благожелательное и добродушное лицо.
   - Эй, там, внизу!
   Скрипнув зубами, Торис осторожно выпустил ноги мужчины,  ожидая,  что
его вот-вот треснут по голове кулаком.  Крепкая  рука  схватила  его  за
ворот куртки  и  потянула  вверх  с  такой  силой,  что  Торис  чуть  не
задохнулся. Он прочертил животом по  земле  и  чуть  было  не  стукнулся
головой о каменные перила. Неожиданно он оказался стоящим на  ногах  как
раз между ограждением и огромным животом зеленщика.
   - Мне надоело стоять над тобой, словно я  мост,  -  проворчал  он.  -
Постой-ка лучше здесь, ты не слишком высокий.
   - С-спасибо, - отозвался Торис, потирая шею.
   - Ты за кого, мальчуган? - снова пробасил зеленщик.
   - То есть в каком смысле -  за  кого?  -  переспросил  Торис,  слегка
растерявшись.
   - Ну, кого ты поддерживаешь, кому хлопаешь?
   - Кази... Раненому сердцу.
   - Надеюсь, он так же хорош  в  оскорблениях,  потому  что  это  будет
следующим кругом в их состязании.
   - В оскорблениях?
   - Да, этот раунд у них называется испытанием  в  искусстве  риторики,
хотя на самом деле они просто  оскорбляют  друг  друга,  вот  и  все,  -
пояснил зеленщик. - Менестрели должны отлично ругаться, это верно.
   - Раненое Сердце отлично с этим справится, - уверенно заявил Торис. -
А если он выиграет - он станет Мейстерзингером? -  Еще  нет.  Он  должен
будет сразиться с Кляусом в исполнении баллад. Торис покачал головой:
   - Неужели это состязание будет продолжаться так долго?
   * * *
   Прошло около четверти часа,  прежде  чем  певцы  снова  появились  на
сцене. Все пятеро должны были выстроиться на сцене довольно далеко  один
от другого, напротив светильников, в которые за время перерыва  добавили
масла. Казимир появился последним. Встав на свое место, он  снова  замер
неподвижно, вытянув руки по швам и сдвинув пятки. Зон Кляус  остался  на
сцене чуть позади бардов, и его лицо казалось  лицом  призрака  в  тени,
царствующей в глубине сцены.
   Зрители затихли.
   Кляус властно оглядел собравшихся, затем начал второй тур.
   -  Гастон  Олайва,  скажи,  какое  качество  сделает  тебя  достойным
правителем?
   Одетый в зеленый бархатный камзол мускулистый бард выступил вперед.
   - Я уже был Верховным Лордом Хармони-Холла и знаю, как это делается.
   - Ты был им очень долго,  -  выкрикнул  полный  менестрель  по  имени
Хейндал. - Почти полных две недели!
   - Я был Лордом почти два года, - отрезал Гастон Олайва.
   Элдон, певец с могучим басом и бочкообразной грудью расхохотался.
   - Расскажите же им, важный Лорд, как и за  что  вас  сняли  с  вашего
высокого поста.
   - Я могу рассказать почему,  -  вступил  Казимир,  понявший  к  этому
времени, в чем заключалась суть состязания. - Верховный лорд очень любил
быть сверху в отношениях с женщинами!
   В публике послышались смешки.
   - Я руководил безупречно и с честью! -  проревел  Гастон,  перекрывая
шум.
   - И не отказал ни одной шлюхе, которая хотела, чтобы по ней  поводили
руками! - добавил Казимир, и зрители рассмеялись сильнее.
   - Откуда ты знаешь обо всем этом, ведь ты приехал из дальних краев? -
парировал Олайва, надеясь на поддержку публики.
   - Даже в дальних краях есть женщины, которые испытали на себе тяжесть
твоего управления, Гастон! - парировал Казимир.
   Торис прыснул в кулак.
   Гастон Олайва попытался вывернуться.
   - Пусть так. Но это означает, что  я  тем  более  достоин  всяческого
доверия.  Если  мужчина  умеет  справиться  с  женщинами,  которые,  как
известно, принадлежат к самой таинственной,  сложной  и  непредсказуемой
половине рода человеческого, то кто  посмеет  подвергнуть  сомнению  его
способность справиться с леди Гармонией?
   - Судя по твоим подвигам, ты  не  принадлежишь  к  мужчинам,  которые
женятся, - вставил женоподобный бард Равеник.  -  Гармония  будет  твоей
женой или любовницей?
   - Я, как любящий муж, стану заботиться о городе и его жителях!
   - Особенно о жительницах! - уколол его Казимир.
   - Я буду верно служить жителям, стану кормить их...
   - ...помоями, которые останутся после твоих собак, - закончил за него
Казимир.
   Глаза Гастона полыхнули огнем:
   - Ты ничего не знаешь ни о городе, ни обо мне, Раненый в Голову.
   - Напротив, - возразил Казимир. - Я прекрасно знаю Гармонию  и  тебя.
Ты говоришь, что станешь править городом, как любящий  муж,  однако,  по
моему разумению, Гармония не принадлежит к тем женщинам, которыми ты мог
бы повелевать. Она не проститутка, которой ты  платишь,  чтобы  усесться
верхом. Она - не распутная служанка из трактира, нет! Гармония - прачка,
родная мать многих и многих, лекарство для воспаленных  ран  и  утешение
для босоногих сирот. Оглянись вокруг, погляди в спокойные  лица  женщин,
собравшихся здесь, вспомни лица тех, что остались в городе.  Это  они  -
Гармония. Подумай, захочешь ли ты руководить ими. Будет лучше -  гораздо
лучше, - если они станут руководить тобой!
   Среди собравшихся зрителей раздались одобрительные возгласы и громкие
аплодисменты. Казимир вышел к  краю  сцены  и  низко  поклонился  людям,
занимавшим  все  скамьи   в   амфитеатре.   Несколько   пожилых   женщин
аплодировали ему  стоя.  Богатые  граждане  хлопали  ладонями  в  тонких
перчатках, а бедняки наверху одобрительно свистели.
   Зон  Кляус  восстановил  тишину  властным  взмахом  руки.  Его   лицо
потемнело от гнева, а злобные маленькие глаза обегали  зрителей  ряд  за
рядом. Когда наконец овации стихли,  он  откашлялся  и  задал  следующий
вопрос:
   - Элдон Комистев, чем ты столь славен,  что  хочешь  взойти  на  трон
Гармонии?
   Бард с широкой грудью  выступил  вперед,  и  на  его  лице  появилась
широкая улыбка.
   - Я торговец в этом городе торговцев, и потому в моих силах  принести
процветание.
   - Несомненно! В твоих трущобах уже процветают  нищета  и  болезни!  -
парировал Казимир.
   - Я могу дать работу каждому бедняку в городе, - продолжал Элдон,  но
его улыбка стала немного поуже
   - Ты уже дал им работу, - рассмеялся  Казимир.  -  Как  насчет  того,
чтобы за нее заплатить?
   - Он считает, что умеренная порка - это достаточное вознаграждение! -
вставил Гастон.
   Элдон замахал руками пытаясь возразить.
   - Работа, которую я предлагаю, будет хорошо оплачена звонкой монетой!
- воскликнул он. - Сокровищ в нашем городе хватит на всех.
   - Главное сокровище Гармонии - люди, а не золото,  -  с  негодованием
прервал его Казимир. - Сколько нынче на рынке дают за живую душу, Элдон?
Ты должен это знать.
   - Я предлагаю не деньги, а процветание, - не сдавался Элдон Комистев.
- В моей Гармонии сосед будет помогать соседу, богатый - бедному.
   - И все это - под страхом смерти или наказания, - вставил Равеник.
   -  Моя  Гармония  заживет  как  одна  счастливая  семья,  -  возразил
потрясенный Комистев.
   - Гастон был бы деспотичным мужем,  а  ты  станешь  тираном-отцом,  -
вскричал Казимир. - Людям н