ь
Смерти сможет преследовать его лишь со скоростью обыкновенного пешехода.
   Кроваво-красное солнце полностью погрузилось за горизонт, в небе угас
пожар красок, и бархатная тьма ночи сменила  приглушенные  тона  поздних
сумерек. Из пещер в овраге вылетели сонмища летучих мышей. С писком  они
метались в воздухе над его головой,  охотясь  за  насекомыми  и  ночными
бабочками. Карадок даже позавидовал их свободному полету, в котором  они
то опускались совсем низко к земле, то взмывали под облака.
   Без  луны  и  без   солнца,   с   помощью   которых   он   худо-бедно
ориентировался, призрак тоже был вынужден замедлить шаг. Даже созвездия,
которые он изредка видел в разрывах облаков, ничем не могли помочь  ему,
- он почти не знал ночного неба Гундарака и не в силах был определить по
ним направления. Страх постепенно овладевал им, и в его мозгу  возникали
самые страшные картины. Каждое дерево казалось  ему  укрытием  Сота  или
Азраэля, каждый ночной звук - далекий крик дикого кота, шелест листвы на
прохладном ветру, бормотание невидимого  ручья,  который  пробирался  по
самому  дну  оврага,  -  все,  казалось,   предупреждало   Карадока   об
уготованной ему руками Сота судьбе.
   И так продолжалось всю долгую-долгую ночь.  Стремясь  уйти  подальше,
Карадок торопливо двигался вдоль оврага,  заботясь  лишь  о  том,  чтобы
ручей на дне его журчал слева. Поначалу  он  шел  чуть  ли  не  по  краю
обрыва, но высохшая ветвь дерева, торчащая из оврага, была столь  похожа
на скрюченную  руку,  готовую  схватить  его,  что  он  предпочел  зайти
поглубже в лес.
   "Должно быть, эта ветка была предупреждением!"  -  твердил  он  себе,
внезапно уверившись в том, что сама здешняя земля указывает  ему  места,
где мог поджидать его в  засаде  страшный  рыцарь  -  воплощение  самого
мрачного жребия.
   Подобно  облакам,  которые  наглухо  закрыли  луну,  страх   Карадока
притупил все его чувства и разум. Столь многие вещи пугали  Карадока  из
темноты, что мозг его  не  выдержал  напряжения  и  принялся  сам  собою
отсекать посторонние, лишние, по его мнению, звуки, блокируя  крадущиеся
шаги хищников и  шум  ветра  в  ветвях.  Очень  скоро  разумом  призрака
полностью  овладела  жуткая  Белая   Пустота,   которая   ожидает   всех
уничтоженных бессмертных.  Запахи  леса  и  картины  окружающего  -  все
поблекло перед этим апокалиптическим видением.
   Карадок  даже,  не  заметил,  как  на  востоке  появились  голубые  и
золотистые краски - первые признаки надвигающегося рассвета. Не  заметил
он и тонкого белесоватого тумана, который стелился по земле  и  цеплялся
за его бесплотные ноги, пока он пересекал сосновую рощу.  Даже  если  бы
беглый дух и заметил его, вряд ли он сообразил бы,  что  достиг  наконец
того места, где начинается Туманный Предел. Солнце  уже  карабкалось  на
небо, и под деревьями залегли черные тени, а это означало  только  одно:
Карадок должен продолжать свое бегство, потому что  Сот,  наверное,  уже
возобновил преследование и гонится за ним.
   Он ошибался.
   Из  тени  скрюченной  сосны  впереди  него  возникла  рука  в  латной
рукавице. Ледяные пальцы  протянулись  к  шее  призрака,  но  Карадок  в
последний миг отшатнулся, и Сот схватил его за волосы.
   - Наконец-то ты в моих руках! - прогремел голос рыцаря.
   Лорд Сот выступил из тени  и  поднял  призрака  над  землей.  Боль  и
потрясение помогли Карадоку выйти из  своего  заторможенного  состояния,
однако теперь он мало что мог сделать. Сот крепко держал его за волосы и
в ярости лупил по лицу кулаком.
   - Солнце снова сядет, а твои мучения еще будут продолжаться, - сказал
он.
   - Мой господин! - крикнул Азраэль, продираясь сквозь кусты.  -  Туман
поднимается!
   Гном был прав.  В  свете  поднимающегося  солнца  стали  видны  языки
плотного тумана, которые вились  в  просветах  между  деревьями,  словно
огромные змеи. Его тонкие завитки обвились вокруг ног  Сота,  поднявшись
почти до колен. Постепенно туман приглушил свет дня и  скрыл  собой  все
тени.
   - Скорее! - крикнул Азраэль. - Убейте его!  Мы  еще  можем  выбраться
отсюда!
   В голосе оборотня слышалась паника, и вовсе не потому, что он  боялся
тумана. Просто он представил себя на месте Карадока, и ему  стало  очень
не по себе.
   Карадок слабо затрепыхался в руках Сота, но рыцарь Смерти схватил его
за горло. Его глаза сверкнули, и он стал сжимать пальцы.
   - Ты... никогда не получишь... душу Ут Матар... - сумел  сквозь  боль
прохрипеть Карадок.
   Ответом ему был громкий смех Сота.
   - Ты не в том положении, чтобы грозить мне, изменник.
   Обреченный призрак не надеялся, не мог  надеяться  на  новую,  лучшую
послежизнь, однако за мгновение до того, как  глаза  его  закрылись,  он
увидел седые клочья тумана, укутавшие лорда Сота,  и  понял,  что  месть
стоила Рыцарю Смерти крушения всех его надежд. Для Карадока  этого  было
достаточно.
   Туман сомкнулся вокруг Сота за миг до того, как призрак  умер  и  его
тело проскользнуло сквозь пальцы рыцаря как мелкий сухой  песок.  Затем,
точно так же, как это было в Дааргарде, туман заполнил собой  весь  мир,
ослепив и оглушив  Сота.  Солнце,  приземистая  фигура  Азраэля,  стволы
деревьев  -  все  исчезло,  словно   никогда   и   не   существовало   в
действительности. На  краткий  миг  лорд  Сот  позволил  себе  крошечную
надежду, что вот сейчас туман рассеется и он снова окажется на Кринне, в
выгоревшей тронной зале Дааргарда.
   В тумане появилась фигура рыцаря. С головы до пят он  был  облачен  в
сверкающие доспехи с чеканными изображениями роз и зимородков - символов
Ордена Алой Розы Без Изъяна.  Небесно-голубого  цвета  шарф  -  талисман
обожаемой женщины, опоясывал талию рыцаря, сочетаясь  своим  оттенком  с
цветом глаз незнакомца, которые смотрели на Сота из-под шлема.
   При виде рыцаря Сот напрягся. Незнакомец шел к нему навстречу легким,
уверенным шагом, который выдавал  в  нем  закаленного,  опытного  бойца.
Только человек, привыкший поворачиваться и маневрировать в  жарком  бою,
мог передвигаться с такой непринужденной грацией в тяжелых  пластинчатых
доспехах.  Появление  рыцаря  Розы  заставило  надежду  с  новой   силой
вспыхнуть в мертвом сердце Сота - он все-таки отыскал дорогу на Кринн!
   - Следуй за мной! - сказал рыцарь Соту. Его голос был чист и спокоен,
однако и исполнен решимости. - Я пришел чтобы спасти тебя.
   С этими словами он развернулся и зашагал сквозь туман.
   Сот подчинился, однако сделал всего несколько шагов.  Занавес  тумана
внезапно поднялся, и он увидел,  что  оба  они  стоят  подле  оживленной
дороги. Широкий тракт вел прямо к  палаточному  городку,  разбитому  под
стенами замка. Сотни рыцарей, жрецов, торговцев  двигались  к  замку  по
этой дороге, и его распахнутые ворота и  опущенный  мост  приветствовали
каждого. Сам замок казался высеченным из розового камня, а  его  главная
башня была увенчана затейливой крышей, напоминающей нераскрывшийся бутон
розы. Голубые, золотые и белые вымпелы реяли на ветру, а до слуха Рыцаря
Смерти донеслись музыка и смех.
   - Дааргард-Кип! - прошептал Сот. При виде  своего  прежнего  дома  он
почувствовал, как разум его  помутился.  Таинственный  рыцарь  шагнул  к
нему.
   - Да, Сот, - сказал он. - Хотя Дааргард никогда таким не был, он  мог
бы быть. Ты можешь сделать его таким!
   К рыцарю в  сверкающих  доспехах  подошла  женщина.  Она  была  тонка
станом,   а   легкая,   воздушная   походка   выдавала   ее   эльфийское
происхождение. Длинные золотистые волосы невесомым облаком колыхались за
ее спиной и ложились  на  плечи  словно  солнечный  свет.  Легкая  вуаль
прикрывала ее  лицо,  но  даже  сквозь  воздушную  ткань  глаза  женщины
светились красотой и безмятежным покоем.
   - Мой господин, - сказала она и слегка поклонилась.
   Незнакомый рыцарь снял шлем, чтобы поцеловать даму, и Сот ахнул. Лицо
было его собственным, таким,  каким  оно  было  много-много  лет  назад.
Золотистые кудри окружали голову словно волшебное  сияние,  а  усы  были
аккуратно подстрижены. Голубые глаза дышали мудростью и покоем, а  покоя
Сот лишился задолго до своей смерти. Глаза  эти  вонзились  в  Сота  как
копья с ледяными наконечниками, а рыцарь уже откинул вуаль и  наклонялся
к женщине, чтобы поцеловать ее.
   Изольда! Эльфийка тоже была такой, как до  осады  Дааргарда  рыцарями
Соламнии. Ответив на поцелуй своего супруга, она обвила руками его  шею,
а лицо ее осветилось радостью.
   Рыцарь Смерти выволок из ножен свой ржавый меч.
   - Что это за колдовство?
   - Никакого колдовства, - отозвалась Изольда мягко. - Ты попал  в  тот
мир, в котором ты завершил Миссию, предписанную тебе Паладином. Ты  спас
Кринн от гнева богов, и все эти люди, - она широко развела руки,  словно
хотела охватить этим жестом и  Дааргард,  и  палаточный  город  под  его
стенами, - все эти люди пришли сюда, чтобы воздать тебе почести.  Многие
и многие в Ансалоне почитают тебя как величайшего из рыцарей Соламнии, а
некоторые даже уверены, что со временем твоя слава сравнится  со  славой
Хьюмы по прозвищу Драконья Погибель.
   - Ах, вот оно что, - проворчал Сот, обращаясь больше к самому себе. -
Все это просто иллюзия, в которую я случайно попал.  Паладин  же  сказал
мне, что, пытаясь остановить первосвященника, я расстанусь с жизнью...
   Все же что-то в расстилающемся перед  ним  пейзаже  взывало  к  Соту,
пробуждая  в  его  памяти   давно   позабытые   надежды.   Когда-то   он
действительно был великим рыцарем, способным на любой  подвиг.  Если  бы
боги дали ему еще один шанс... Изольда ободряюще улыбнулась ему:
   - Да, Сот, боги Добра умеют прощать. Для  того  чтобы  снова  вернуть
себе все это, чтобы вернуть меня, ты должен всего лишь встать на  колени
перед своим новым домом и поклясться защищать его.
   - Докажи, что ты достоин этого мира, -  вторил  ей  смертный  двойник
Сота. - Склонись перед богами Добра.
   Это требование разбудило в груди Рыцаря Смерти улегшийся  было  гнев.
Черным пенистым валом пронесся он  по  его  сознанию,  смяв  и  поглотив
нежные бутоны распускающихся надежд.
   - Я не склоняюсь ни перед кем, - проскрежетал мертвый голос  Сота.  -
Что это, еще одно испытание, женщина?
   Он шагнул к Изольде, и эльфийка отшатнулась.
   - Должно быть, я прав, и это - еще одна часть твоего проклятья, черед
которой наступил только теперь.
   Несмотря на то что Изольда отступила, на лице ее отразился  вовсе  не
страх, а глубокое презрение.
   - Ты всегда твердил,  что  твое  проклятье  -  это  твое  собственное
деяние. Ничто не изменилось, Сот.
   Жестокая улыбка скользнула по губам мертвеца.
   - Ты безусловно права.
   Он сделал неожиданный выпад, и  его  меч  вонзился  глубоко  в  плечо
Изольды. На ее белоснежном платье немедленно расплылось  алое  пятно,  и
эльфийка, вскрикнув словно новорожденный ребенок, упала на траву.
   - И свой жребий ты всегда выбирала сама, прекрасная Изольда.
   Сверкающее полированное лезвие скрестилось со  ржавым,  окровавленным
мечом Сота. Рыцарь Смерти поднял взгляд - лицо его благородного двойника
исказилось в праведном гневе.
   - Молись, чтобы она выжила, падший рыцарь. Если она умрет, ты  будешь
проклят вовеки!
   Они долго обменивались ударами, но никто из них  не  был  ранен,  ибо
трудно было отыскать двух других соперников,  чьи  силы  были  бы  столь
поразительно равными. Все это время кровь Изольды продолжала стекать  из
раны и впитываться в землю под ее недвижимым телом. На дороге  собралась
небольшая толпа, зеваки в ужасе  указывали  на  сражающихся  пальцами  и
переглядывались.  Проходившие   мимо   рыцари   выхватили   оружие,   но
вмешиваться не смели - это запрещалось правилами  и  традициями  Ордена.
Несколько  женщин  попытались  приблизиться  к  упавшей  госпоже,  чтобы
оказать  ей  помощь,  но  не  осмелились:  столь  велика   была   ярость
сражающихся.
   В конце концов один молодой рыцарь, только что прискакавший  к  месту
схватки, соскочил с коня и без промедления ринулся вперед.
   - Мама! - воскликнул юноша, и слезы потекли по его лицу.
   Перадур, сын Изольды и Сота, был весьма пригож  собою,  кожа  у  него
была гладкой и тонкой, а светлые волосы были столь  нежного  золотистого
оттенка, что на ярком солнце казались седыми.  Выражение  благочестия  и
решимости - редкое  сочетание  для  юноши,  прожившего  на  свете  всего
шестнадцать лет, - придавало его лицу излишнюю суровость,  однако  глаза
неопровержимо свидетельствовали о том, что сердце у юноши  отзывчивое  и
доброе. Как и отец, Перадур  был  облачен  в  доспехи  рыцаря  Соламнии.
Кираса доспехов была выкрашена в белый цвет, и нанесенные на ней символы
добрых богов были единственным ее украшением.
   Юноша весь трясся от горя,  однако  он  сумел  снять  с  рук  тяжелые
рукавицы и возложить ладони на раны матери. Затем он обратил к небу свои
полные слез глаза,  и  пальцы  его  слегка  засветились.  Кровавая  рана
закрылась под его руками, и Изольда погрузилась в  глубокий  целительный
сон.
   Рыцарь  Смерти  и  его  противник  сошлись  так   близко,   что   Сот
почувствовал на своем лице теплое дыхание серебряного  рыцаря.  Смертный
двойник Сота поглядел в оранжевые глаза своего врага и проговорил:
   - У тебя все еще есть шанс, падший. Спрячь свой меч.
   Сот оттолкнул его в сторону и перевел взгляд с лица, которое казалось
отражением его собственного, на юношу - сына лорда Сота.
   Доспехи у обоих были  в  полном  порядке,  острые  мечи  сверкали  на
солнце. Точно так же, как сам Сот излучал могильный  холод  Абисса,  эти
двое были окутаны невидимой аурой жизни и силы. Перед ним  были  образцы
рыцарской доблести, люди, чья добродетель ослепительно сияла на их лицах
и в их делах.
   Он ненавидел обоих всем своим давно остановившимся сердцем.
   С гневным криком Рыцарь Смерти схватил меч своего  противника  рукой.
Клинок заскрежетал по стальной  латной  рукавице,  но  Сот  лишь  крепче
сжимал ладонь. С силой, которой не мог бы похвастаться ни один смертный,
он вырвал оружие из руки своего двойника и отшвырнул далеко в сторону.
   Одетый в сверкающие доспехи рыцарь, вместо того  чтобы  броситься  за
мечом, неожиданно пал перед Сотом на колени. Обратив к Соту свои голубые
глаза, он с надеждой проговорил:
   - Ты превзошел меня в битве.  Я  назову  тебя  победителем,  если  ты
поклонишься богам и поблагодаришь их за дарованную тебе силу.
   Рыцарь Смерти, помня,  что  все  это  было  своего  рода  испытанием,
которое учинили ему повелители Туманных Пределов, для того чтобы решить,
заслуживает ли он своего  собственного  королевства,  даже  ни  разу  не
задумался о том, чтобы  прислушаться  к  словам  своего  добродетельного
противника. Вместо этого он поднял  вверх  руку  и  вымолвил  магическое
слово, которое наверняка покончило бы со всем этим.
   Стрелы черной энергии метнулись из пальцев Сота к  груди  серебряного
рыцаря, однако, прежде чем они  поразили  свою  цель,  Перадур  бросился
вперед и заслонил  отца  своим  телом.  Его  проворство  казалось  почти
сверхъестественным, особенно учитывая его тяжелый доспех. Тем  не  менее
вся мощь черного огня досталась ему. Белая кираса покрылась  коричневыми
пятнами, а нарисованные на ней священные символы исчезли.  Сквозь  дыры,
пробитые в нагруднике, огненные стрелы Сота проникли  в  грудь  юноши  и
нашли его благородное сердце. Словно  обугленные  пальцы,  они  стиснули
его, и юноша в последний раз вскрикнул, но не от  боли  или  от  страха;
последними его словами была страстная молитва, обращенная к Паладину.
   Смертный двойник Сота обнял тело сына и, не скрывая слез,  повернулся
к Рыцарю Смерти.
   - Ты  погиб,  -  сказал  он  ему.  -  Этим  ты  заслужил  себе  новое
королевство.
   Толпа  на  дороге   потихоньку   таяла.   Торговцы   и   ремесленники
расходились, низко опустив головы. По мере того как они  приближались  к
палаточному  городку  под  стенами  Дааргарда,   их   тела   становились
прозрачными и постепенно таяли в воздухе. Да  и  сам  оживленный  лагерь
затих, заколыхался словно мираж и исчез  прямо  на  глазах  Сота.  Жрецы
приблизились к телам Перадура и Изольды,  подняли  и  понесли  прочь,  а
тринадцать верных рыцарей Сота во главе с сэром Майклом, которые служили
ему еще до Катаклизма, окружили одетого в  сверкающие  доспехи  лорда  и
принялись утешать его. Затем и они  последовали  за  жрецами  к  розовым
стенам Дааргард-Кипа.
   Лишь только последний человек скрылся в  воротах  замка,  все  вокруг
внезапно потемнело. Даже бессмертный рыцарь  почувствовал  пронизывающий
холод ледяного ветра, который разметал последние  расплывающиеся  образы
палаточного городка, вымел каменистую почву так, что на ней не  осталось
ни следа торгового  поселка.  Самый  замок,  словно  одевшись  в  траур,
потемнел; его розовые стены стали цвета обожженного кирпича, а  с  башен
исчезли цветные вымпелы. Звуки музыки и смеха  тоже  стихли,  сменившись
заунывными стенаниями тринадцати сестер-баньши.
   Рыцарь Смерти взглянул в ночное  небо,  распростершееся  над  руинами
замка. То, что он увидел, подсказало ему, что  он  не  на  Кринне,  хотя
замок очень напоминал ему Дааргард. В бархатно-черной мгле плыла  только
одна луна: это была Наитария, светило черной магии и колдовства. Будь он
на Кринне, в небе он увидел бы еще белую и красную луны, символы Добра и
Равновесия.
   Посреди древней ухабистой дороги стоял, тряся головой, Азраэль.
   - Что случилось? - спросил он. - Вы исчезли  в  тумане,  и  больше  я
ничего не помню. Очнулся только здесь. - Он указал на  небо.  -  А  ведь
целый день прошел! Может быть, мы уже на Кринне? А это  что  там  -  ваш
Дааргард?
   - Нет, - ответил Сот неожиданно усталым голосом. - Это  не  Дааргард.
Мы не на Кринне, но мы дома...
   Рыцарь Смерти медленно входил в замок. Не  успел  он  пересечь  порог
своей обугленной тронной залы, как баньши под потолком завели свою песню
проклятья. Впрочем, песнь их была теперь много длиннее, и ее слышали все
обитатели Баровии, Гундарака и других  графств,  образовывавших  мрачный
Нижний мир. Лорд Сот, рыцарь Черной Розы, вошел в этот вечер в их ночные
кошмары, чтобы остаться в них на много ночей.
   эпилог
   Годы для лорда Сота тянулись медленно и однообразно. Свой новый замок
он назвал Нихдааргард,  что  на  древнем  языке  Соламнии  означало  "не
Дааргард", ибо хотя  он  и  напоминал  его  прежнее  жилище,  однако  не
проходило и дня, чтобы Сот не натолкнулся на какое-нибудь несоответствие
копии оригиналу.
   Большинство отличий были незначительными: целые двери в проемах,  где
должны были  сохраниться  лишь  косяки  и  ржавые  петли,  да  некоторые
коридоры были на несколько шагов короче чем нужно. Казалось бы, невелика
разница, но для существа, которое не нуждалось во сне и которое коротало
время,  обходя  все  комнаты  и  коридоры  своего  замка  на  Кринне  на
протяжении трех с половиной столетий, каждое такое  несоответствие  было
болезненным, пробуждающим давние воспоминания.
   Были  и  другие,  гораздо  более  удивительные  отличия.   Тринадцать
рыцарей, тринадцать верных скелетов, служивших Соту в Дааргарде,  шагали
вместе с ним по темным коридорам, однако они не  занимали  больше  своих
постов, где некогда  настигла  их  смерть.  Вместо  этого  они  свободно
перемещались  по  всему  замку,  выглядывая  незваных  гостей,  которые,
впрочем, так ни разу и не появлялись.
   Были в Нихдааргарде и свои баньши, однако воспоминания их  претерпели
некоторые  изменения.  Они  больше  не  повторяли  историю  Сота  в  том
варианте, в  каком  они  рассказывали  ее  на  Кринне,  каждую  ночь  на
протяжении трех с половиной веков твердя одно и  то  же.  Частенько  они
забывали отдельные эпизоды, а иногда добавляли события, которых  никогда
не происходило. Это особенно злило Рыцаря Смерти, однако сколько  он  ни
проклинал  баньши,  сколько  ни  пугал  их  своим  страшным  мечом,  они
ух