- Он же спас мне жизнь.
   Мужчины помолчали несколько минут. Дирка  не  возвращалась,  и  тогда
отец спросил Сондру:
   - Он сказал, что наколдовал волчью стаю?
   - Нет, он сказал не так. Может, он просто вызвал их из леса.
   - Волков? - спросил Андор.
   Ивар сдержал улыбку.
   Мужчины еще несколько минут расспрашивали ее, а потом стали обсуждать
этого  юношу,  пользуясь  какими-то  непонятными  намеками  и  туманными
фразами.
   Думая, что сможет услышать  больше  от  кого-нибудь  другого,  Сондра
собрала  оставшуюся  посуду  и  пошла  на  кухню.  Открывая  дверь,  она
заметила, как тетка запирает винный погреб. В глазах Дирки стояли слезы,
но лицо вновь стало неприветливым, лишь только она  увидела  Сондру.  Не
говоря ни слова, она вышла.
   Еще до того, как Сондра сожгла кукол, тетка невзлюбила ее.  Почему  -
Сондра не знала и даже  не  осмеливалась  спросить.  Но  она  все  время
пыталась найти этому разгадку.
   Почувствовав, что с этим Джонатаном связана  какая-то  тайна,  Сондра
принялась неторопливо протирать посуду. Она стояла достаточно  близко  к
приоткрытой двери, чтобы слышать, о чем говорят мужчины в зале.
   - ...сам пришел. Спросил, нет ли для него работы, - говорил ее  отец.
- Они решили, что Джонатан не может все время оставаться  с  ними,  ведь
тогда у него не будет настоящего выбора. Они  хотели,  чтобы  он  пришел
сюда, пусть даже ненадолго.
   - А что он умеет делать? - спросил Андор.
   - Читать... писать... Ее дядя фыркнул:
   - Нам в Линде это ни к чему.
   - ...охотиться ...идти по следу. Когда  он  один  в  лесу  -  он  сам
становится диким животным.
   - Хороший следопыт нам может понадобиться, - признал  Андор,  подумав
об Арлетте и других детях, пропавших на сборе ягод. - Но рассказ  Сондры
встревожил меня. Парень не сознался, что заколдовал волков, но  если  он
использовал какое-то заклинание...  ну,  я  не  хочу  привлекать  к  нам
внимание. Понимаешь, о чем я?
   - Если у мальчика талант, а Лео заверял меня, что  так  оно  и  есть,
трудно удержать его от таких упражнений. И тем не менее он должен  будет
повиноваться мне, иначе я ничему не стану его учить.
   - Что он знает о Стражах?
   - Только то, что они - отшельники. Монахи считают, что он  не  сможет
по-настоящему прийти к ним, если будет знать о них больше.
   - Вот старые болваны! - воскликнул АНдор.
   - Может быть. А может, и нет. Помнишь, как давным-давно  уходил  Лео?
Дядя не ответил.
   - Спрошу Дирку, не будет ли она против, если он придет сюда, - сказал
Андор наконец.
   Сондра поспешила отойти вглубь  кухни,  не  забыв  тихонько  прикрыть
дверь. Через мгновение она вышла в зал, прошла мимо мужчин и поднялась к
себе наверх.
   Снаружи за окном роем вились мошки и белые  жуки.  Она  слышала,  как
насекомые бьются в ставни. Сондра  разделась,  задула  свечу,  улеглась,
закуталась в одеяло, порадовавшись, что крыша над ее спальней сделана из
толстой черепицы.
   Она долго лежала без сна, думая о  Джонатане,  о  том,  как  вскочила
тетка при упоминании  этого  имени.  Хотя  Сондра  была  уже  достаточно
взрослой, чтобы думать о женихах и замужестве вполне серьезно, Джонатан,
похоже, был слишком молод,  чтобы  стать  ее  ухажером.  Но  все  же  он
привлекал ее гораздо больше, чем Миша или другие мальчишки  в  Линде.  И
теперь ей больше всего на свете захотелось вновь увидеть этого  юношу  с
серебряными волосами.
   В комнате под залом не спала  и  Дирка.  Она  лежа  потягивала  вино,
принесенное в кувшине с кухни. Дирка вспоминала те  несколько  недель  -
как давно это было, - когда думала, что теперь у нее есть сын. Все годы,
что прошли с тех пор, ее согревала мысль, что мальчик рядом, что однажды
он вернется к ней.
   Потом судьба подарила ей нового ребенка - не того, что она хотела, но
все же ребенка. Ей так хотелось сейчас, чтобы она осталась в Гундараке и
помогала сестре растить девочку. Если бы она возилась с  Сондрой,  когда
та была еще  младенцем,  видела  бы,  как  девочка  растет,  этот  чужой
ребенок, может быть, и не смог бы так повлиять  на  ее  судьбу.  Но  она
смотрела на Сондру и думала о своих маленьких дочерях, которых так давно
отобрала у нее злая судьба.
   Как бы она любила их сейчас, как бы баловала.
   Уже много недель Дирка пила крепкое вино по ночам.  Вино  успокаивало
ее. Завтра она осторожно дольет в бутыль воды, чтобы Андор  не  заметил,
сколько уже выпито и, что еще  важнее,  как  она  переживает,  вспоминая
Джонатана. Если он узнает, как ей тяжело,  он  ни  за  что  не  позволит
мальчику остаться с ними.
   - Но у тебя здесь Сондра, - снова напомнила она себе  мягким  горьким
шепотом,  как  будто  девочка  была  для  нее  больше  соперницей,   чем
племянницей.
   Обе  они  ощущали  влияние  того,  кого  ни  одна  из  них  не  знала
по-настоящему.
   ГЛАВА 9 "По  ночам  душа  моя  бродит  по  древним  стенам  крепости,
способная лишь следить за жизнью Стражей, слушать  их  рассуждения.  Они
думают, мой сын может быть призван, как будто бы он когда-нибудь  сможет
стоять рядом с ними и не  пускать  меня  в  этот  мир.  Мой  сын  иногда
спрашивает об отце. Когда они не могут избежать правды, то лгут. Я шепчу
ему, чтобы он на всю жизнь запомнил это".
   * * *
   Той ночью за ужином Джонатан рассказал монахам  и  о  гоблинах,  и  о
волках. Он настойчиво повторял несколько раз, что, если бы он не  привел
волков,  девушку  неминуемо  убили  бы  эти  твари.  Он  не  пользовался
колдовством, чтобы привести волков, - они сами почему-то последовали  за
ним. И он сумел  не  нарушить  приказ  Лео  -  ведь  он  мог  уничтожить
гоблинов, обратить их в пыль,  лишь  произнеся  несколько  слов,  однако
все-таки не сделал этого. Хотя он и нарушил порядки Стражей,  удалившись
от крепости,  он  все  же  ожидал  от  братьев  хоть  какой-то  похвалы,
одобрения. Вместо этого монахи принялись ругать его -  а  Маттас  громче
всех.
   - Ты ничему не научился за те годы, что провел здесь! - накинулся  на
него  старик.  -  В  этой  земле  есть   силы,   которые   будут   очень
заинтересованы в тебе. Ты что, хочешь стать рабом Маркова  -  повелителя
зверей? Ты хочешь, чтобы я повторил историю о трех ведьмах-людоедках  из
Тепеста? Лишь зло по-настоящему сильно в этой стране. Остальные выживают
как могут, а самые благоразумные предпочитают спрятаться совсем.
   - Но гоблины бы растерзали девушку, - возразил Жон.
   - Они уже многих растерзали в Тепесте.
   - Маттас! - воскликнул Доминик.
   Жон увидел, что Доминик потрясен словами Маттаса, и услышал по голосу
учителя, что прощен, когда глава Ордена добавил:
   - Джонатана не видел никто, кроме девушки. Он  удачно  появился  -  и
вовремя.
   - И я не пользовался колдовством, - повторил Джонатан, не сводя  глаз
с Лео.
   Жон не мог объяснить, почему волки пошли за ним. Лео был уверен,  что
он позвал их заклинанием. Теперь не будет уроков по утрам.  Быть  может,
несколько недель.  Джонатан  нашел  в  одной  из  книг  Лео  заклинание,
которое, как он думал, заставило  бы  учителя  повиноваться  его,  Жона,
воле. Но не хватало смелости попробовать это колдовство.
   - Естественно, что он захотел взглянуть на Линде.  Ему,  может  быть,
вскоре придется отправиться туда, - произнес Гектор, одобряюще сжав руку
юноши.
   - Мне сдается, он уже не раз был в  Линде,  -  проворчал  Маттас,  но
никто не обратил внимания на его слова.
   -  Ну,  хватит,  -  сдержанно  произнес  Доминик.  -  Это  больше  не
повторится, так что и говорить больше не о чем.
   * * *
   Той ночью голос  был  громче  и  навязчивее,  чем  обычно.  Жон  сел,
наклонился туда, откуда неслись слова. Тени словно  расступились,  и  он
увидел поблескивающий силуэт в углу.
   - Кто ты? - спросил Жон, но не  получил  ответа.  Он  зажег  свечу  у
изголовья. Золотое пламя свечи прогнало тени. Жон был один в спальне.
   На следующее  утро  Джонатан  уселся,  скрестив  ноги,  на  одном  из
бастионов крепости Стражей и долго смотрел вдаль, где еле  видные  через
верхушки деревьев зеленели горы Тепеста.
   Он вспомнил о девушках, которые смеялись на речном берегу, - особенно
запомнилась ему одна, самая смелая, выхватившая свой  маленький  кинжал,
чтобы сражаться с целой стаей гоблинов.
   Он рывком встал. Скоро полдень. Жон поднял мешок  со  свежим  хлебом,
что лежал позади, и со всей  осторожностью,  на  которую  был  способен,
крадучись спустился со стены во двор.
   Маттас грелся на солнышке, привалившись спиной к стене  часовни.  Жон
не хотел разбудить его, не хотел отвечать на обычные вопросы  старика  -
куда и зачем он идет.
   Когда Жон только начинал свои походы по холмам, окружавшим  крепость,
полузвери-полулюди  вовсе  не  казались  ему  опасными.  Лео  и   Маттас
говорили, что эти твари убьют его или утащат к  Маркову,  если  поймают.
Когда он был младше, Жон полагался на остроту своего слуха, зрения и ума
и старался не попадаться гоблинам на глаза. Теперь он  знал  заклинания,
которые заставят их пожалеть, если они вздумают броситься на него.
   В лесах жили две стаи полулюдей. Та, что побольше,  была  свирепой  и
хорошо организованной. Стражи старались  обходить  их  лагерь  подальше.
Вторая стая была постоянно в движении, охотясь на лесных  животных.  Жон
наблюдал за обеими стаями издалека и знал, что не может  подойти  к  ним
ближе без риска быть схваченным.
   В тот день Жон охотился на кроликов, а не на  полулюдей.  Он  зарядил
ловушки кусками хлеба и вскоре собрал добычу - пятерых зверьков. Трех он
отнес Лео. Двух других он отнес в узкую лощину у берега  реки.  Войдя  в
заросший овраг, он  тихо  посвистел.  Через  несколько  мгновений  из-за
деревьев вышли три твари - два самца и самка. У них были человечьи  лица
и туловища уродливых чудищ. Это были выродки, изгои царства животных.  У
самца поменьше недоставало глаза, из дыры  по  заросшей  волосами  морде
текла желтая слизь. До тех пор,  пока  Жон  не  нашел  эту  троицу,  они
голодали, питаясь лишь ягодами и изредка случайно пойманной рыбой.
   В отличие от крупных стай, эти не имели постоянного убежища. Они  все
время были настороже, бегали от сородичей и от Маркова, который, как они
были уверены, обязательно прикончил бы их.
   Жон уже несколько месяцев наблюдал за этой группкой. Он смотрел,  как
они объясняются жестами, как относятся друг к другу. Постепенно он начал
понимать,  что  они,  хотя  и  столь  уродливы  сейчас  и  слишком  туго
соображают, когда-то были людьми, что в них до сих  пор  осталось  нечто
человеческое. Сможет ли он подойти к ним? Научиться понимать их? Он лишь
знал, что очень хочет попробовать.
   Он начал оставлять им еду и каждый раз свистел, бросая свой  подарок,
а потом прятался среди деревьев. Потом он дал им увидеть  себя,  подходя
все ближе, когда они набрасывались на мясо.  Постепенно  они  подпустили
его совсем близко, потом позволили стоять рядом,  потом  дотронуться  до
меха на туловище, потом стали обмениваться  с  ним  своими  примитивными
жестами.
   Последний раз, когда Жон видел их, в стае появилось еще два существа.
Одно - стройная женщина, тело которой покрывал  мягкий  золотой  пух,  а
голубые глаза были абсолютно пусты и  ничего  не  выражали.  Вторым  был
крупный мужчина, тело которого напоминало  бычью  тушу,  густо  поросшую
шерстью.
   - Где? - спросил Жон, вытянув вперед обе руки,  чтобы  показать,  что
интересуется двумя отсутствующими существами.
   Женщина пыталась объяснить. Рот ее -  широкая  трещина  на  уродливом
лице - не мог произнести ни слова. От языка  ее  тоже  почти  ничего  не
осталось, так что она  могла  издавать  лишь  нечленораздельное  мычание
разных тонов. Слезы потекли из ее раскосых глаз, она опустила голову, от
стыда закрыла лицо ладонями.
   Одноглазый тронул ее за руку. Он с видимым мучением соображал, как бы
объяснить, что случилось. Затем, молча  поцарапав  землю  ногой,  махнул
рукой в сторону реки, как бы говоря, что Жон найдет ответ в той стороне.
Жон кивнул, поднял свой мешок, протянул рыдающей полуженщине.  Та  взяла
мешок, открыла. Все трое заглянули внутрь, а потом повернулись к Жону  и
начали низко кланяться, выказывая свою глубокую благодарность за пищу.
   Меньший мужчина поцеловал Жону руку,  крупный  же  гоблин  провел  по
серебряным волосам юноши своей конечностью, больше похожей  на  медвежью
лапу,  чем  на  руку.  Женщина  попыталась  улыбнуться,  потом  отломила
несколько кусков от каравая  и,  осторожно  держа  их  кривыми  красными
когтями, принялась кормить сидевшего у нее на плече хорька.
   Джонатан часто видел этих полуженщин со всякими лесными зверьками, но
никогда не  замечал  в  стаях  детенышей.  Когда  Марков  создавал  этих
кошмарных мутантов, он, очевидно, делал их бесплодными. Жон часто думал:
если у этих существ появились бы дети, кем бы  они  были  -  людьми  или
чудищами? Он знал историю того, кто создавал  этих  тварей,  -  человека
столь страшного. Стражи заставили Жона накрепко запомнить все о Маркове,
прежде чем впервые выпустили его за крепостную  стену.  После  рассказов
монахов его мучили кошмары, в которых он видел себя связанным  на  столе
Маркова,  а  острое  лезвие  ножа  сверкало  в  свете  факелов,  готовое
вонзиться в его беззащитную плоть.
   - Чудовище, - называл его Доминик. - Злой гений. Он ставит  себя  над
людьми так же высоко, как мы ставим себя  над  животными,  мясо  которых
употребляем в пищу.
   Жон  вспомнил  эти  слова,  глядя,  как  его  троица  набросилась  на
принесенных кроликов, разрывая тушки  на  куски,  пожирала  сырое  мясо,
промакивала кровь на руках кусками хлеба. Когда они сожрали все, что  он
принес, Жон попросил их отвести его туда, где умерли их  сородичи.  Этих
двух убили на берегу быстрой речки. Их  растерзанные  тела  валялись  на
камнях у кромки воды. Рядом  с  этими  кусками  мяса  неподвижно  лежало
создание, их убившее. Это был самый страшный полузверь,  которого  видел
Жон. У этой твари были человечьи ноги, человечье лицо, человечья грудь -
и гибкое тело горного кота с длинным хвостом, увеличенное до  чудовищных
размеров. Даже мертвая тварь заставила Жона  содрогнуться.  Пасть  твари
была открыта, так что из нее торчали длинные окровавленные клыки.  Мысль
о том, что подобные твари охотятся где-то неподалеку, чуть  не  обратила
его в паническое бегство - назад, в надежные крепостные стены.
   - Вы убили это? - спросил Жон,  указывая  на  тело  женщины-кошки,  а
потом на раненого полумужчину.
   Мужчина кивнул, издал протяжный хрип и гордо ударил себя  кулаком  по
мохнатой груди. Потом, перестав похваляться перед Жоном,  он  подошел  к
самому берегу, вытащил из тайника под камнем короткий кинжал и  протянул
его юноше, почтительно согнувшись.
   - Нет! - сказал Жон и оттолкнул  руку  полузверя  обратно.  -  Оставь
себе. Пользуйся сам.
   Существо возвратило кинжал обратно в тайник около кустов. Жон вытащил
нож, снова протянул его гоблину, хотя уже знал, что это бесполезно.
   Тварь затрясла головой, Жон пытался объяснить ему, что нужно оставить
нож, и в этот момент из кустов, росших на берегу чуть  поодаль,  донесся
глухой рык. Жон повернулся на звук, и  тут  же  раздался  второй,  потом
третий.
   Женщина вскрикнула и попыталась убежать прочь,  но  ее  изуродованные
ноги не  слушались.  Джонатан  бросился  за  ней,  схватил  за  плечи  и
остановил, жестами отгоняя остальных  ближе  к  реке.  Как  только  лапы
гоблинов почувствовали ледяную воду, твари отказались двигаться  дальше.
Жон кричал на них, шипел, как разъяренный  кот,  но  они  не  двигались.
Отчаявшись, он протянул полузверю  кинжал,  а  сам  достал  из-за  пояса
пращу.
   - Тогда сражайся! - приказал он гоблину.
   Камешки на берегу были маленькие,  подходящие  больше  для  охоты  на
кроликов и белок, чем на огромных полукотов-полулюдей, выходивших  из-за
деревьев и обступавших их со всех сторон. "Но почему они не  бросаются?"
- подумал Жон.  Их  горстка  совершенно  беззащитна  -  отличная  легкая
добыча, но полукоты все же чего-то ждали. Наконец Жон догадался.  Тварь,
самая крупная и бывшая, несомненно, вожаком стаи, приближалась к ним все
ближе, не сводя глаз с лица Жона. По  странному  своему  замыслу  Марков
изменил горных котов, дав им человечьи лица, а вожаком этих котов сделал
человека с кошачьим лицом. У него было человечье тело,  но  на  руках  и
ногах торчали длинные кошачьи когти. Он не сводил оранжевых глаз с Жона,
и все остальные полукоты последовали его  примеру.  Их  взгляд  заставил
Жона оцепенеть - он понял все. Они  вовсе  не  хотят  убивать  его.  Они
просто усыпят его, а потом бросятся на остальных и растерзают их.  Когда
они насытятся, то отнесут Жона к Маркову, который использует  его  тело,
как он обычно поступает с теми несчастными, кто попадает в его земли.
   Страх придал сил Жону, он сумел отвести  глаза  от  кошачьих  зрачков
прежде, чем гипноз поймал его. Вспомнив  все,  чему  учил  его  Лео,  он
приготовился провести одну атаку, которая должна  уничтожить  чудищ.  Он
шире расставил ноги, сложил руки на груди, как во время  молитвы.  Слова
медленно возникали в его памяти.  Когда  наконец  он  вспомнил  все,  то
растопырил пальцы рук и застыл в ожидании.
   Полукоты опустились на лапы и приближались к нему, ожидая приказа  от
существа с горящими оранжевыми глазами,  нервно  порыкивая.  Не  обращая
внимания на них, Жон весь сконцентрировался на силе, росшей внутри него,
пытаясь вобрать весь поток энергии, как учил его Лео.
   Он не знал, как долго стоял, как долго ждали полукоты, замерев совсем
рядом, но когда они прыгнули вперед,  Жон  уже  был  готов.  Он  вытянул
вперед ладони, и огненные полосы вырвались из его пальцев. На  одном  из
полукотов тут же вспыхнула шерсть, он бросился  в  реку  и  тут  же  был
унесен стремительным течением. Остальным полулюдям повезло меньше -  Жон
опустил руки ниже, послав сноп огня на траву вокруг чудищ.  Почувствовав
его превосходство, вооруженный  гоблин  ринулся  вперед,  вонзая  нож  в
одного визжащего  полукота,  потом  в  другого,  третьего.  Двое  других
гоблинов  схватили  крупные  камни  и  размозжили   головы   поверженным
полукотам.
   Сила,  собранная  Жоном,  уже  была  израсходована  на  эти  огненные
вспышки, но битва еще не могла  закончиться.  Вожак  с  кошачьей  мордой
нисколько не пострадал от огня. Теперь он медленно  отступал  к  лесу  -
пасть была открыта, длинные клыки обнажены. С диким воплем Жон  выхватил
у получеловека короткий кинжал и бросился за вожаком. Уставший и гораздо
менее сильный физически, чем существо, за которым  он  гнался,  Жон  был
полон решимости убить это чудище - создание Маркова не может остаться  в
живых, не должно поведать своему создателю о том,  что  совершил  сейчас
Жон.
   Клинок, который Жон сжимал в руке, казался слишком коротким и  тупым,
чтобы пригодиться в схватке с таким смертельно опасным противником.  Жон
напомнил себе, что получеловек смог убить одного  из  таких  монстров  с
кошачьей мордой. Жон знал,  что  чудище  гораздо  проворнее,  опытнее  и
сильнее его. Никто не обвинил бы его, если бы он  воспользовался  сейчас
колдовством. Жон замедлил бег и начал шептать второе заклинание.  Дорога
становилась все труднее. Все чаще путь преграждали огромные валуны.  Как
Жон и ожидал, противник готовился встретить его, затаившись  на  вершине
каменной глыбы. Жон остановился, сжал рукоятку кинжала и напряженно ждал
прыжка чудовища.
   Он увидел проблеск удивления в глазах твари. Жон заклинаниями изменил
свой облик, стал казаться выше, чем на самом  деле,  но  все  равно  был
слаб. Существо  прыгнуло,  нацелившись  на  горло  юноши.  Может,  зверь
промахнулся. Может, помогло заклинание. Неважно.  В  тот  момент,  когда
тело хищника пролетело над ним, Жон резко поднял руки, сжимавшие кинжал,
и пропорол все брюхо твари.
   Упав на землю, зверь перевернулся и из последних  сил  пополз  прочь,
теперь лишь стремясь спасти с