стил в Ткань последнюю молнию, и Полотно сомкнулось над ними.
   Ткань отреагировала на попадание молнии так, как она  реагировала  на
любое постороннее воздействие: она отразила заклятье на того, кто послал
его, хотя этот кто-то был теперь в плену самой ткани. Моргот, Джонатан и
Ивар оказались в самой середине огненного тайфуна, который  Жон  усилил,
истратив на это остаток своих сил. Теперь он был уверен,  что  никто  из
них, в том числе и само Полотно, не уцелеет в  жаркой  топке  волшебного
урагана.
   Когда Моргот умер, сгинуло и его могущество. Стражи  попадали  плашмя
на вымощенный камнем двор крепости и, прикрывая глаза от жара  и  яркого
света, накрыли головы капюшонами. Один лишь Доминик, более отважный, чем
другие братья Ордена, осмелился приподнять голову, и только он увидел  в
самой середине бушующего пламени фигуру Джонатана, стоявшего на  коленях
и повелевающего смертоносной огненной стихией. Позади него стояла  Лейт,
поддерживая сына руками и пряча лицо в его пламенеющие волосы.
   эпилог
   После ухода Моргота и Джонатана прошло довольно много времени, прежде
чем Сондра поняла, что означали последние слова юноши.
   - Вернись ко мне! - простонала она, опускаясь на  колени.  Она  долго
молилась о том, чтобы какое-нибудь чудо спасло его и ее, однако молитвы,
хотя она и потратила на них несколько часов,  были  безнадежны  и  полны
отчаяния.
   Когда  заклинание  Моргота,  державшее  пещеру   запертой,   внезапно
перестало действовать, Сондра кое-как вытерла слезы и поспешила в пещеру
Ивара, чтобы спасти тех, кто там еще оставался. Поднявшись по ступенькам
винтовой лестницы, они прошли через полуразвалившийся зал и остановились
на пороге, глядя мутными глазами на то место,  где  когда-то  стояли  их
дома, где когда-то жили их семьи.
   Они оплакивали погибших.
   Им негде было остановиться, кроме как в гостинице.  Пятеро  юношей  и
пять девушек из числа узников Моргота,  которые  были  помолвлены  между
собой,  отпраздновали  свою  свадьбу  маленькой  и  грустной   трапезой.
Остальные подняли за их здоровье кубки с вином из облачных ягод, которое
уцелело в кладовке,  а  затем  все  поужинали  ветчиной  из  разрушенной
коптильни. Никто из них не вспоминал прошлое; говорили только о будущем,
о том, как весной они отвезут оставшееся  вино  в  Виткаль  и  продадут,
чтобы купить несколько  коз  и  пустить  их  пастись  на  сочных  лугах.
Говорили они и о том, как заново отстроят свои дома, о детях, которые  у
них скоро родятся. Слушая их, Сондра думала о Жоне и старалась изо  всех
сил скрыть слезы.
   Доминик, Андор, Гектор, Пето и Маттас присоединились к ним  несколько
дней спустя. После стольких лет,  посвященных  одной-единственной  цели,
Доминик выглядел растерянным и неуместным. Он сторонился людей и  взялся
в одиночку восстанавливать давильню, работая,  когда  позволяла  погода.
Пето, который был гораздо моложе и лучше приспосабливался к окружающему,
почувствовал, как его тянет к Уилле, муж которой стал последней  жертвой
Моргота. Он утешал ее с таким нежным участием и  терпением,  что  Сондра
стала всерьез подозревать, что готовится еще одно обручение.
   Андор, дядя Сондры, занялся своими привычными делами. Хотя он  больше
не смеялся как прежде, однако ему было уютно в пустоте знакомых  комнат.
Все это закончилось в один прекрасный день, когда в гостиницу как  ни  в
чем не бывало вошла Маэв, вошла с таким видом,  словно  она  была  здесь
только вчера. Ее прежняя красота вернулась к ней, и одета она  была  как
всегда - в яркие цветастые одежды. С вызовом покосившись на Сондру,  она
достала из заплечного мешка лютню и стала на ней играть.
   Жители деревни собрались  вокруг  нее,  упрашивая  спеть  что-нибудь,
расспрашивал о Келли и Виткале, и снова просили  спеть.  Когда  в  конце
концов все слушатели разошлись по своим делам, с  Маэв  осталась  только
самая молоденькая девушка, Раиса. Сондра видела, как они долго  говорили
о чем-то и Маэв ласково отводила с лица Раисы капризный черный локон.  -
Ты ничего не скажешь Раисе? - спросила у Андора Сондра. Андор  посмотрел
на Маэв.
   - Ее музыка прекрасна, - ответил  он  так,  словно  эти  слова  могли
что-то изменить. В последующие дни он выглядел гораздо более счастливым,
как будто душа его обрела необходимое равновесие.
   Одна только Сондра не могла разделить оптимизм своих товарищей.  Если
бы она попрощалась с  Джонатаном  как  следует,  может,  она  смогла  бы
открыть свое сердце кому-нибудь другому, однако  теперь  она  продолжала
чувствовать себя опустошенной и одинокой.
   С  первой  весенней  оттепелью  Сондра  ушла  из  гостиницы  и  стала
подниматься по тропе, ведущей к крепости, где ее  любимый  искупил  свое
злое прошлое, заплатив  за  это  жизнью.  Во  дворе  крепости,  на  куче
почерневших камней, которые когда-то были часовней,  она  села  на  свой
узелок и стала терпеливо ждать, пока его дух коснется ее.
   От ударов волшебных сил стены  крепости  еще  сильнее  искрошились  и
осыпались. Разрушенные стены отбрасывали изломанные тени на плиты двора.
По мере того  как  солнце  клонилось  к  закату,  эти  тени  удлинялись,
соединяясь в одну.  Сондра  продолжала  сидеть  на  руинах,  не  обращая
внимания на надвигавшуюся тьму и на тварей, ее населяющих.  Никогда  еще
она не чувствовала себя в большей безопасности.
   В окне обеденного зала крепости  появился  мерцающий  огонек.  Сондра
пошла туда и увидела, что, как и  в  пещере  Джонатана,  светится  самый
воздух залы. На столе стояла еда - грубый ржаной хлеб, несколько  ломтей
сыра и кувшин с водой.
   Усевшись за столом, Сондра принялась говорить, словно Джонатан  сидел
с ней рядом и разделял ее скромную трапезу. Она рассказала ему о  Линде,
о тех, кому удалось выжить в плену Моргота, о Доминике и Андоре. В конце
своего рассказа Сондра произнесла слова,  которые  должна  была  сказать
Джонатану при расставании:
   - Я знаю, ты сделал то, что должен был сделать. Я любила тебя  тогда,
люблю сейчас и буду любить всегда.
   Свет засиял ярче, раскололся на две части, и из  него  сформировались
черты лиц, которые Сондра так хорошо знала.
   - Лейт... - прошептала она. - Джонатан... муж мой.
   Серебристая рука коснулась ее лица, и Сондра засмеялась.



   ДЖ. РОБЕРТ КИНГ
   КАРНАВАЛ СТРАХА

   МОСКВА  "ТЕРРА" - "TERRA" 1994
   Перевод М. Каминарской

   Рядом с городом уже несколько столетий располагается Карнавал, место,
где живут и дают  представления  цирковые  артисты.  В  действительности
Карнавал - это гетто, выход из которого запрещен, а все его население  -
уроды, самые странные и фантастические, причем никто из них  не  помнит,
как он сюда попал; им также не позволено общаться с горожанами. За  всем
этим скрывается какая-то жуткая тайна, которую пытаются разгадать герои.
Памяти Фрэнка У. Кинга, который верил в  добрые  шутки,  великие  книги,
внуков и сны.
   ПРОЛОГ
   Ферин Айронгрод отступил от массивного гранитного камня и внимательно
оглядел  буквы,  которые  только  что  высек.  Осколки  гранита   весело
поблескивали на полуденном солнце. Мастер отряхнул узловатые  мозолистые
руки от каменной пыли и  убрал  зубило  в  карман  фартука,  где  лежали
инструменты.
   - Большой Карнавал, ха? - пробормотал он. - Большой Карнавал Л'Мораи.
- Он аккуратно вычистил крошки из острых углов буквы М, смахнул  пыль  с
камня и начал полировать его мягкой тряпкой. - Больше похоже на  Большое
представление уродов.
   Резкий порыв ветра налетел на травянистый холмик,  на  котором  стоял
Ферин,  закрутив  вереск  странными  кругами.  Место,   отведенное   для
Карнавала, было пустынным и казалось еще больше  из-за  завывания  ветра
под холщовыми тентами.
   Отвернувшись на минуту от камня, каменщик бросил взгляд  на  песчаную
дорожку, ведущую к круглым площадкам, на которых стояли тенты,  палатки,
открытые сцены и будки кукольников, которые окружал раскидистый  вереск.
Вся территория была огорожена живой изгородью из ежевики, вдоль  которой
тянулся ров с водой. Были и металлические ворота, обозначавшие  вход  на
Карнавал.
   Слева от Ферина треугольником располагались шатры и повозки артистов.
О том, что там живут люди, свидетельствовали тонкие черно-серые  струйки
дыма, тени которых  тянулись  к  небу.  Жилье  отгораживал  от  будок  и
павильонов белый забор. Большинство  палаток  Карнавала  было  сшито  из
ткани, и лишь немногие сколочены из сосновых  досок,  наспех  окрашенных
белилами. Между ними артисты разбили импровизированные дорожки и  улицы.
Вечером эти улицы должны были заполнить  парни  из  Л'Мораи,  но  сейчас
Карнавал был пустынным.
   Обойдя камень, который он отделывал, Ферин заметил  полотна  вывесок,
натянутые между палатками.
   -  Аллея  уродов,  -  прочитал  он,  качая  головой.  -   Потрясающая
глотательница огня... Женщина с  тремя  ногами...  Мальчик  с  лошадиной
головой... Злой волшебник. - Он поежился,  читая  последнее  объявление:
ведьмы и эльфы всколыхнули любопытство людей Л'Мораи.
   - Нравится мой Карнавал, да? - Голос, налетевший, как гром,  раздался
из-за камня.
   Ферин развернулся.
   - Месье Сайн, - прошептал он, увидев владельца балаганов,  одетого  в
темное. Он был большим, неряшливым и носил черный плащ с  капюшоном.  Из
тени капюшона выглядывали густые брови, крючковатый нос и редкие  желтые
зубы. Ферин, избегая его взгляда, ответил, махнув в сторону камня:
   - Нравится, да. Настоящий карнавал. Месье Сайн кивнул. На его  темном
лице появилась тень улыбки:
   - Может быть, закончив работу над камнем, ты  присоединишься  к  нам?
Мне нужен  карлик-шпагоглотатель.  Или  тебе  больше  нравится  компания
фокусников и волшебников?
   Ферин опустил угольно-черные глаза:
   - Сцена не место для карликов.
   - Для цивилизованных, возможно, - ответил громовым голосом  владелец,
- но наши ребята-волшебники совершенно дикие, уверяю тебя.
   Ферин вдруг понял, что вытащил зубило из кармана  и  держит  в  руке,
будто приготовившись ударить.
   - Нельзя так обращаться с людьми - дикие они или нет.
   - Я обращаюсь так со всеми уродами, -  легкомысленно  отозвался  мсье
Сайн. Он протянул жилистую руку с длинными крючковатыми ногтями к  камню
и провел по рельефу букв. - Если бы не я  и  мой  Карнавал,  все  эльфы,
волшебники и карлики - даже  цивилизованные  карлики  -  были  бы  убиты
народом Л'Мораи. Ведь в конечном счете, -  добавил  он,  обнажая  желтые
зубы, - уроды есть уроды.
   Ферин немного нервно наблюдал за тем,  как  движется  по  камню  рука
черного мсье.
   - Я закончил название, видите. Внизу я наметил написать ваши имена.
   Пальцы задержались на букве М, и голос стал холоднее.
   - Наметил? Все надо сделать к вечеру.
   - А я и не собирался тут оставаться дольше, - проворчал Ферин,  глядя
на спускающееся солнце.
   Владелец Карнавала кивнул, и голова в  капюшоне  качнулась  вместе  с
плечами.
   - Пусть мое присутствие не отвлекает тебя от  работы,  мой  маленький
мужчина.
   Ферин кивнул и поднял глаза. Только тут он заметил, что  над  широким
зубастым ртом карнавальщика тянется, задевая одну ноздрю, глубокий шрам.
Лицо Ферина вспыхнуло, он снова отвел глаза, делая вид, что  смотрит  на
инструмент. Он установил зубило на камне и начал выбивать букву О, мерно
ударяя по зубилу молотком. Острый конец  инструмента  ударил  по  камню,
оставив метку, обозначавшую верхнюю точку буквы. Ферин  чувствовал,  что
карнавальщик сзади придвинулся ближе, почти нависнув у него над  плечом.
Он слышал его гнилостное  дыхание.  Стараясь  не  обращать  внимания  на
непрошеного  наблюдателя,  Ферин  закончил  верх  О  и  принялся  за  ее
середину.
   - Подожди-ка! Что ты делаешь? - вдруг спросил карнавальщик.
   Карлик сжал зубы и остановился. Он кивнул на незаконченную букву.
   - В каком смысле - что делаю? Я высекаю букву О.
   Сайн одной рукой схватил каменщика за  рукав,  а  другой  показал  на
разметку.
   - Основатели: Андрэ и Джурон Сайн. Что это?
   -  Если  хотите,  чтобы  ваше  имя  стояло  первым,  мсье,  вам  надо
поговорить с братом, - ответил Ферин, дрожащим голосом.
   - Я - бог Карнавала, урод - не может быть  моим  братом,  -  прошипел
Сайн. - Мое имя будет на камне единственным.
   - Когда ваш брат договаривался со мной...
   Слова застряли у Ферина в горле, когда костлявые  руки  сомкнулись  у
него на шее. Сердце карлика застучало, а земля поплыла  под  ногами.  Он
почувствовал, как его подняли и встряхнули, он пытался  лягаться,  чтобы
освободиться, но хватка врага была железной.  Глаза  его  выкатились  из
орбит, а небо окрасилось в пурпурные тона. Владелец Карнавала поднял его
высоко над землей, и Ферин теперь близко видел его  искаженное  лицо,  а
когда тот Заговорил, сразу почувствовал тошнотворную вонь.
   - Это не могильный памятник, мсье Карлик. Это краеугольный камень.  И
на нем никогда не появится имя  моего  брата.  Так  решил  я.  Переделай
разметку. - Он выдыхал после каждого слова, извергая зловоние.
   Ферин мог только моргать, кровь прилила к его голове. Холодная улыбка
обнажила кривые зубы мсье Сайна, и он медленно опустил Ферина на  землю.
Карлик широко открыл рот, и глубокий вдох насытил  его  легкие  холодным
воздухом. Он бросился к  камню  и  прижал  к  его  холодной  поверхности
пыльные руки.
   - Как хотите, сэр. Но я уже начал букву О.  Без  имени  вашего  брата
нарушится симметрия.
   - Затри это О и начинай сначала, - рявкнул Сайн, отворачиваясь. - Все
должно быть готово сегодня. - Не говоря больше  ни  слова,  Джурон  Сайн
направился в сторону палаток.
   Прежде чем солнце совсем  село,  Ферин  замазал  начатую  букву  О  и
доделал всю надпись. Получив плату, он  устремился  вниз  по  дороге,  с
тревогой вглядываясь в темноту на востоке.
   Осмотрев работу карлика, Джурон Сайн  облокотился  на  камень,  глядя
вслед удаляющемуся Ферину. Понимающая улыбка кривила его неприятный рот.
"Ты вернешься", - думал он, тихо посмеиваясь про себя.  Он  был  уверен,
что вскоре его Карнавал обогатится отличным шпагоглотателем.
   Несколько вечеров спустя Джурон Сайн лежал у того же камня под черным
и беззвездным небом. На расстоянии трех ярдов от него в ворота Карнавала
входили один за другим члены попечительского  совета.  Огни  их  факелов
образовывали горящую цепь над вересковой тропой. Раз они пришли, значит,
готовы были платить.
   Джурон с удовлетворением прислушивался к  голодному  рокоту  толпы  и
звяканью монет, падающих  в  корзинки,  какофонии  музыки  и  криков  со
стороны самого Карнавала.
   - Мой Карнавал, - прошептал самому себе  Джурон,  стягивая  с  головы
черный колпак. Медленная улыбка удовлетворения снова  пробежала  по  его
губам, и он опять повернулся в сторону ворот,  чтобы  рассмотреть  толпу
горожан, вливавшуюся в железные ворота.
   Их безразлично-любопытные лица мерцали в огнях факелов. Жирный мясник
сунул руку в карман, достал монету,  бросил  ее  в  корзинку  и  тут  же
двинулся к палаткам буфета, которые начинались сразу за воротами.
   - Заходи каждый!  Заходи  все!  -  выкрикивал  узенький  человечек  в
полосатой рубашке и с гипсовой повязкой на лбу. -  Поглядите  на  уродов
Л'Мораи - обиженные природой, отринутые судьбой - все живые! Заходите на
Карнавал - взгляните в лицо своим глубинным страхам!
   В белой будке недалеко  от  него  сидел  толстый  человек  в  красной
шелковой рубашке.
   - Будущее ждет! Отыщите его щедрую руку в лабиринтах случая! Сыграйте
в игру с удачей! Нищие становятся королями, а короли нищими.
   - Огромные мерзкие существа - все как один убийцы. Посмотрите  -  они
на привязи. Посмотрите, как они будут умирать. Глядите,  как  они  будут
драться на ринге единоборства.  Драться  на  смерть!  -  кричал  третий,
держащий огромное бревно на загорелых плечах.
   Джурон рассматривал толпу, стекавшуюся на Карнавал.
   - Они прошли весь путь от Л'Мораи, - бормотал он, - как скотина  идет
на забой, с широко открытыми глазами и ничему не сопротивляясь.
   Внимание Джурона привлек мальчишка,  который  болтался  возле  камня.
Ребенок провел ручонкой по  блестящему  граниту,  а  потом  отступил  на
несколько шагов и, не замечая отвратительную тварь, которая притаилась в
тени, начал по складам читать:
   -  Боль-шой  Кар-кар-карнавал  Л'Мораи.  Ос-основа-основатель  Джурон
Сай-Сайн. 1272. -  Радуясь  собственной  находчивости,  мальчишка  снова
подошел к камню  и  нащупал  маленькой  ручонкой  букву  О.  Цемент  был
неровным на том месте, где мастер заделал свою ошибку.
   - Да, мой мальчик, - произнес Джурон. - В нынешнем, 1272 году,  здесь
будет построена большая арена.
   Испуганный  неожиданным  хриплым  голосом  вороноподобного  существа,
мальчишка кинулся бежать со всех ног. Сайн долго смотрел ему  вслед,  не
упуская ни единого шага, ни одного движения малыша, пока тот, нырнув под
большой тент, не скрылся из виду.
   Сайн, вздохнув, снова привалился к камню. Он полез в глубокий  карман
плаща и достал свечу и трутницу. Под привычными пальцами коробочка легко
открылась, и он достал оттуда огниво, потом зажег свечу,  прикрыв  пламя
жилистой ладонью.
   - А как там мой братец? - взволнованно пробормотал он.
   Навалившись на камень, он сдвинул верхушку гранитной глыбы,  и  перед
глазами  предстала  небольшая  темная  комната.  Неожиданно   налетевший
ветерок заставил пламя свечи зловеще колебаться.
   Успокоив огонек между ладонями, Джурон поднес  свет  к  комнатке.  До
пола было фута четыре. Пламя вспыхнуло ярче, осветив  остатки  семи  или
восьми свечей,  сгоревших  до  основания  -  до  капель  воска,  которые
покрывали пол жирными пятнами.
   Джурон заглянул внутрь. С остатков свечей он перенес свое внимание на
ногу человека, который лежал в  углу  каменного  мешка.  Кости  выпирали
через пергаментно-белую кожу, а вены рисовали красно-синюю карту на  его
худой икре. Глаза, закрытые в беспокойном полусне, были опухшими, а губы
- сухими и бугристыми.  Отвратительно  улыбаясь,  Джурон  положил  свечу
возле ноги. Пламя начало лизать истощенную плоть.
   С криком боли человек проснулся и  поджал  ногу,  чтобы  спастись  от
огня. Он широко открыл глаза и уставился наверх, шепча:
   - Это ты, Джурон?
   - Ты с каждым днем становишься все больше и  больше  похож  на  меня,
братец, - отозвался Джурон.
   Андрэ покачал головой и сел, прислонившись к холодной стене.
   - Что - что ты со мной делаешь, Джурон?
   - Ты что, не помнишь, Андрэ? Лекарство было таким же сильным, а?
   - Пожалуйста, Джурон, я умираю от жажды.
   - Прости, братец, - последовал холодный ответ. - Еды и воды больше не
будет. Ты и так достаточно загадил камень. Пришло твое время умирать.
   - Чем я это заслужил?
   - Лучше будет, если я тебе не отвечу, -  спокойно  бросил  Джурон.  -
Молись  о  прощении.  -  Он  порылся  в   складках   плаща   и   вытащил
поблескивающую рубиновую подвеску. - Ты видел, что  я  нашел?  Голос  из
камня стал бешеным:
   - Отдай это мне, Джурон! Отдай! Это мое по праву рождения.
   - Тебе осталось только побеспокоиться о правах смерти. К тому же  его
целительная сила распространяется на болезни и раны, а  не  на  голодное
угасание.
   - Если ты собираешься убить меня, то дай  мне  хотя  бы  умереть,  не
снимая своей подвески. Умоляю тебя...
   - А разве ты дал мне поносить камень, когда меня  обезобразила  чума?
Мольба Андрэ перешла в рычание:
   - Отдай мне подвеску, Джурон. Или я прокляну тебя, и тогда твои  муки
превзойдут мои вдвое!
   - Завтра начнется  строительство  арены.  Будет  выложен  первый  ряд
камней, начиная с этого - в котором лежишь ты. А потом  будет  еще  один
ряд, и еще...
   - Я буду кричать.
   - Как вчера  и  позавчера?  Думаю,  нет.  Этот  порошок  делает  тебя
молчаливым, - ответил Джурон, открывая стеклянную баночку.
   - Я ненавижу тебя, Джурон. Вся моя любовь обратилась в ненависть.
   - В  конечном  счете,  мы  одинаковы,  -  отозвался  Джурон,  высыпая
тончайши