по комнате, присела на его потрескавшиеся от жажды губы, но он
даже не потрудился отогнать ее. Он вообще  не  двигался,  только  сидел,
неподвижно уставившись на дверь, которая вела в соседнюю комнату.
   Запах шел оттуда.
   Наконец мальчик почувствовал испепеляющий жар солнца  и  пошевелился,
со стуком опустившись костлявыми коленями на  утоптанный  земляной  пол.
Тело его по-прежнему оставалось на солнце, но лицо он прикрыл согнутой в
локте рукой. Локоть его был покрыт цыпками и напоминал узловатый нарост,
какие встречаются на корнях деревьев. Глаза его все еще были открыты, но
усталость понемногу брала свое: мальчик засыпал. За прошедшую неделю  он
спал едва ли несколько часов, однако страшный холод не отпускал  его  ни
во сне, ни наяву.
   Очнулся он от того, что теплые лучи солнца ушли в сторону и перестали
греть  его.  Приподняв  с  пола  взъерошенную  голову,  мальчик  жалобно
заморгал. Снаружи кто-то пел, выкрикивая  пронзительным  голоском  слова
дерзкой  песенки,  которые  сочинялись  автором  буквально  на  ходу   и
перемежались беззаботным смехом и воинственными криками.
   Всех поубиваю, глупые собаки! Раз, два,  три!  Всех  свиньям  скормлю
вас, три, два, раз! Буду резать, буду бить, Как капусту вас крошить!
   Мальчуган в хижине дрожа  поднялся  с  холодного  земляного  пола  и,
схватившись за оконную раму, осторожно выглянул наружу. В лесу,  который
окружал хижину  со  всех  сторон,  мелькала  в  солнечных  лучах  чья-то
небольшая фигурка. Это был какой-то незнакомый  мальчик,  который  играл
сам с собою, лавируя между деревьями и перепрыгивая с  камня  на  камень
возле звонкого ручья. Одежда его представляла  собой  грязные  лохмотья,
однако выглядел он вполне счастливым и довольным жизнью. Снова  и  снова
он, задыхаясь, выкрикивал свою незамысловатую песенку, прихотливо  меняя
местами строчки и слова, и рубил кусты  ежевики  и  чертополоха  длинной
деревянной саблей.
   - На колени, грязные собаки! Просите пощады! - выкрикнул  незнакомец,
и мальчуган в хижине оторвался от окна, быстро ковыляя к двери.
   Когда он выглянул наружу,  тот  самозабвенно  рубил  саблей  какие-то
сорняки на краю поляны.
   - Не хотите? Ну так вот вам, вот! Будьте вы прокляты!
   Услышав грубое взрослое ругательство,  сорвавшееся  с  губ  отважного
завоевателя, мальчик в хижине зажал ладонями уши. Незнакомцу было на вид
лет восемь, но все равно он не должен был еще так ругаться. Любопытство,
однако, пересилило. Отняв ладони от головы, мальчуган осторожно выбрался
из хижины и медленно пошел вперед, с  боязливым  интересом  наблюдая  за
пришельцем. Тот издал еще один воинственный клич.
   Испугавшись, мальчик-пятилетка бросился на землю и заполз  в  могучие
заросли папоротника. Сдерживая дыхание, он стал  пробираться  поближе  к
незнакомцу.
   Совершенно неожиданно  для  него  обладатель  сабли  оказался  совсем
рядом. Тяжелое деревянное лезвие кромсало папоротники словно коса.
   - Раз, два, три, грязная собака - умри!
   Широкие папоротниковые листья, срезанные со стеблей, взлетели  высоко
в воздух, и  в  глаза  ему  брызнул  солнечный  свет.  Деревянная  сабля
продолжала кромсать папоротник, со свистом рассекая воздух в  нескольких
дюймах от прячущегося малыша. Тот не выдержал  и  взвизгнул  от  страха,
опрокидываясь на спину. Незнакомец тут же перестал размахивать оружием и
одним прыжком очутился рядом, направив острие сабли в грудь мальчугану.
   - Кто ты такой? - спросил он, упираясь в бок кулаком свободной руки.
   Малыш только таращился на него и мямлил что-то  невразумительное.  По
лицу старшего мальчика скользнуло  задумчивое  выражение,  и  он  быстро
провел пятерней по своим черным волосам.
   - Ну, это не важно, - быстро сказал он. - Хочешь  играть  со  мной  в
"охотника"?
   Застигнутый врасплох обитатель хижины только кривил  губы,  собираясь
заплакать.
   - Не бойся, я не стану тебя обижать, - подбодрил его  темноволосый  с
задорной улыбкой  и  протянул  руку.  -  Мне,  видишь  ли,  очень  нужен
оруженосец.
   Малыш неуверенно  заморгал,  но  взялся  за  протянутую  ему  руку  и
поднялся.
   - Меня зовут Казимир, - сказал старший без обиняков. - А тебя?
   - Торис, - смущенно представился малыш.
   Казимир заткнул свою деревянную саблю за  пояс  и  скрестил  руки  на
груди:
   - Ну так как, хочешь играть?
   - Во что?
   - Можно в "охотника", а можно в "сражение с чудовищем",  -  отозвался
Казимир, похлопывая себя по сабле.
   - С каким чудовищем?
   - Да с каким хочешь! -  расщедрился  Казимир.  -  Хочешь  с  огромным
безобразным гигантом, хочешь с каким-нибудь маленьким, невзрачным...
   Торис смущенно улыбнулся:
   - Думаю, что это будет интересно.
   - Обязательно будет, - заверил его новый знакомый. - Можно  сражаться
с чем хочешь.
   Торис неожиданно нахмурился и бросил быстрый взгляд в сторону хижины.
   - Только... мне нужно спросить у мамы.
   Торис осторожно отвернулся от пришельца и заковылял обратно к хижине.
Взгляд Казимира стал серьезным, когда он заметил  распухшие  суставы  на
руках и ногах малыша.
   - С ним что-то не так, - с опаской пробормотал  он  себе  под  нос  и
двинулся следом, положив руку на резную рукоять своей сабли.
   Уже на расстоянии броска камня от хижины Казимир  почувствовал  запах
разложения,  а  вблизи  вонь  стала  совершенно  непереносимой.   Торис,
напротив,  словно  и  не  замечал  этого  и  без  колебаний  подошел   к
покосившейся  двери.  Казимир  зажал  нос,  нервно  разглядывая  обшитые
дранкой стены, облупившуюся побелку, и замшелую крышу из гнилой  соломы.
На пороге Торис обернулся, ласково улыбнулся Казимиру и исчез в темноте.
Облезлая дверь сама собой закрылась за ним.
   Глаза старшего мальчика испуганно округлились.
   На двери алел красный косой крест.
   Это был чумной знак, символ пришедшей из Картакана страшной болезни.
   Сдерживая дыхание,  Казимир  попятился  назад.  Вытащив  из-за  пояса
саблю, он зажал ее в кулаке и хотел было  броситься  наутек,  но  что-то
остановило его.
   Этот  малыш  с  запавшими  глазами,  нездоровой  бледной  кожей,   со
смущенной улыбкой на потрескавшихся губах...
   - Торис! - позвал Казимир, снова поворачиваясь к хижине. - Выходи! Из
хижины не доносилось ни звука.
   - Торис! - крикнул он громче, но голос его дрогнул.
   С осторожностью он обошел хижину,  держа  перед  собой  свое  оружие.
Заглянув за угол, он обнаружил  окно  с  сорванными  ставнями.  Переведя
дыхание, он привстал на цыпочки и всмотрелся в полумрак.
   Торис стоял в середине комнаты, нервно ломая  пальцы  и  с  умоляющим
видом  глядя  на  лежащую  на  деревянном   топчане   женщину.   Казимир
прищурился.
   Женщина была мертва.
   - Торис! - крикнул Казимир срывающимся голосом. - Выходи сейчас же!
   Малыш бросил быстрый взгляд в его сторону  и  развернулся  к  дверям.
Когда он появился на поляне, лоб его был  нахмурен,  а  губы  решительно
сжаты.
   - Мне очень жаль, - сказал он, - но мама говорит,  что  это  чересчур
опасно.
   Казимиру не хотелось  приближаться  к  чумной  хижине,  и  он  махнул
голодному мальчугану рукой.
   - Иди сюда.
   Торис  заколебался,  оглядываясь  через  плечо,  словно  в   ожидании
строгого окрика, потом неохотно приблизился.
   - Пошли, - сказал ему Казимир властно.
   - Нет, - твердо ответил ему малыш, качая головой. - Мама говорит, что
это опасно.
   - Идем же! - Казимир схватил его за руку и потащил.
   Торис вырвался с неожиданной силой, и глаза его  широко  распахнулись
от удивления.
   - Нет! - выкрикнул он. - Мама не разрешает.
   Он круто повернулся и вприпрыжку побежал к своей мрачной хижине.
   - Постой! - окликнул его Казимир,  и  мальчуган  остановился,  втянув
голову в плечи, словно ожидая удара. Когда он опасливо  оглянулся  через
плечо, Казимир лишь качал головой и протягивал ему деревянную саблю.
   - Это не будет слишком опасно... ведь у тебя будет эта сабля.
   Торис удивленно посмотрел на него широко раскрытыми глазами, и на его
бледном изможденном лице появилась первая за прошедшие несколько  недель
робкая улыбка. Повернувшись, он пошел к  Казимиру,  протягивая  к  сабле
худые руки.
   - Теперь она... взаправду моя?
   - Да, - самоотверженно кивнул Казимир. - Если ты  только  пойдешь  со
мной.
   - А куда мы отправимся?
   - В город, - ответил Казимир, вручая Торису саблю.
   - Туда, где высокие белые стены? - рассеянно  пробормотал  мальчуган,
рассматривая подарок.
   - Ага, - кивнул Казимир с несчастным видом. - Я знаю, там есть  приют
для сирот, называется "Красное Крылечко".
   * * *
   "Вот какое горько-сладкое воспоминание...  -  подумал  Торис,  сжимая
деревянную рукоять сабли. - Теперь Казимир сам нуждается в моей помощи".
   Однако, по мере того как он  все  дальше  следовал  за  Казимиром  по
темным улицам Гармонии, его беспокойство росло. Его старший товарищ  уже
оставил далеко позади приют "Красное  Крылечко"  и  лабиринты  городских
трущоб и шагал  теперь  по  вымощенной  булыжником  дороге  мимо  лавок,
магазинов, постоялых дворов и таверн. Он  не  замедлил  шаг  даже  перед
дворцом главного менестреля, продолжая двигаться вперед быстрым  упругим
шагом. Наконец он свернул на узкую  улочку,  которая  круто  шла  вверх,
взбираясь на склон холма Саут-Хилл, и Торис, который  едва  поспевал  за
ним, с трудом  сглотнул.  На  Саут-Хилле  жили  самые  богатые  горожане
Гармонии. Сиротам нечего было делать в этом районе.
   Наконец он тоже  одолел  подъем  и  оказался  на  Саут-Хилл  стрит  -
великолепной  улице,  вымощенной  кирпичом  и  освещенной  фонарями.  По
сторонам  ее  высились  побеленные   каменные   заборы,   загораживающие
просторные и богатые дома, которые летом  утопали  в  зелени  садов.  Он
по-прежнему держался на  безопасном  расстоянии  от  Казимира,  бесшумно
скользя в тени  высоких  стен.  Походка  Казимира  стала  теперь  совсем
другой: он шагал устало, но осторожно. Впрочем, он ни разу не  обернулся
назад, и Торис был рад этому обстоятельству. Как ни  осторожен  он  был,
Казимир без труда разглядел бы его в свете здешних фонарей.
   Осторожно следуя за своим другом, Торис  добрался  до  самой  вершины
холма Саут-Хилл, где за забором он  разглядел  самую  большую  и  пышную
усадьбу во всей Гармонии, со  множеством  больших  окон,  где  настоящее
стекло было вставлено в свинцовые рамы. Издалека  здание  выглядело  как
шкатулка, украшенная бриллиантами, или как жилище богов.
   "Конечно же, Казимир идет не туда", -  подумал  Торис  и  прижался  к
стене, так как Казимир неожиданно свернул.
   Сойдя с мостовой, Казимир нырнул в тень стены возле калитки,  которая
вела к конюшням усадьбы. Выждав  несколько  мгновений,  Торис  осторожно
приблизился и заглянул за угол. Он увидел, как Казимир  вскарабкался  на
стену, которая была возле конюшен  не  особенно  высока,  и  спрыгнул  с
другой стороны. Торис не  долго  думая  повторил  его  маневр  и,  низко
пригибаясь, последовал за другом. Он пытался уверить себя в том, что  ни
капли не боится, однако сердце его стучало так громко,  что  удивительно
было, как Казимир до сих пор его не услышал.
   За стеной был разбит ухоженный и красивый парк. Даже в ночной темноте
он был похож  на  волшебное  сновидение.  Вымощенные  каменными  плитами
дорожки  петляли  между  деревьями  и  кустарниками,   которым   ножницы
садовника  придали  форму  высоких  конусов,  цилиндров   и   шаров.   В
серебристо-жемчужном лунном сиянии  сад  казался  безмятежно  спокойным,
словно и он замер во сне. За садом, словно гора с темными пятнами слюды,
виднелась усадьба.
   - Куда он идет? - шепотом спросил самого себя Торис.
   Казимир пробирался вдоль живой изгороди,  которая  росла  параллельно
садовой ограде. Торис слегка отдышался и снова возобновил преследование,
не забывая поглядывать в сторону  кустов,  ища  место,  где  он  мог  бы
укрыться, если Казимиру придет в голову оглядеться. Тот  по-прежнему  не
оборачивался. Так и не посмотрев в его сторону, Казимир повернул и пошел
по извилистой  дорожке,  которая  вела  к  широким  перилам  из  желтого
известняка.
   Перила огораживали площадку, обрывающуюся в глубокую пропасть.
   Казимир добрался до перил и уселся  на  них.  Ноги  он  перекинул  на
противоположную сторону, так что они  свешивались  в  пустоту,  и  Торис
почувствовал, как при виде этой картины у него перехватило дыхание.
   Взгляд Казимира был устремлен вдаль, где горизонт  обрамляли  угрюмые
леса и вересковые пустоши. Увидев, что его  товарищ  никуда  не  спешит,
Торис замедлил шаг, не  желая  испугать  друга  и  не  собираясь  раньше
времени  обнаруживать  свое  присутствие.  Нервная  дрожь  снова   стала
одолевать его, и он присел за кустом, подстриженным в форме шара.  Мысли
о том, для чего Казимир забрался сюда, не давали ему покоя.
   Тихая мелодия достигла его слуха. Сначала  она  стала  громче,  потом
затихла, но вскоре  зазвучала  вновь.  Казимир  пел  "Мору"  -  один  из
эпических гимнов Гармонии, однако эта была самая мрачная "Мора", которую
часто исполняли на похоронах и во время траурных процессий.
   Из чрева жизни нас извлечь, Придет Ночная  Повитуха,  Коснутся  наших
влас и плеч Ее недрогнувшие руки.
   Блестит в ее ладони нож, Струится креп фатою черной. Мы  возвращаемся
домой В могилы, склепы, катакомбы.
   Во тьму уходит Менестрель, Богатый дом отдав покорно, Как Повитуху ни
молил - Тропой судьбы шагает скорбно.
   Корчмарь усталый на покой Спешит  от  бочек  и  от  кружек.  Взмахнет
старуха простыней - Пусть спит и ни о чем не тужит.
   И дева чистая спешит
   Из рук ее испить напиток.
   И Повитуха не скорбит,
   Что жизни яд до дна не выпит.
   И страж, что на стене стоит, Все ждет ее,  как  час  рассветный.  Она
подносит горький мед - Страж мертвый спит, и град падет.
   Так все уйдем из жизни сей,
   Кто в лучший мир, кто в мир, что хуже,
   И пуповину рассечет
   Нож той, что Смерти верно служит.
   Торис внимательно слушал  и  даже  приложил  руку  к  уху,  чтобы  не
пропустить ни слова. Песня Казимира медленно плыла в воздухе, смешиваясь
с дуновениями легкого ветерка. Его голос всегда был красив и  мелодичен,
однако сегодня у Ториса по  спине  бегали  мурашки  и  на  лбу  выступал
холодный пот.
   Казимир шевельнулся на каменных перилах. Поднявшись на ноги, он встал
на них во весь  рост.  Руки  он  поднял  над  головой,  словно  сдаваясь
какому-то невидимому врагу. Голова юноши запрокинулась, и он уставился в
темное беззвездное небо.
   - Будьте вы прокляты! - гневный крик его словно  гром  раскатился  по
ущелью внизу. - Всю жизнь вы преследовали меня! О Боги,  как  же  я  вас
ненавижу!
   Сердце Ториса глухо бухнуло в ушах, а подбородок испуганно  задрожал.
Выбравшись из своего укрытия, он шагнул дальше по дорожке, приближаясь к
краю утеса. Выложенная каменной плиткой  тропа  была  холодна,  и  Торис
почувствовал,  как  у  него  заломило  колени.  Черные  волосы  Казимира
отчетливо виднелись на фоне синевато-серого ночного неба.
   - Что с тобой, Казимир? - испуганно спросил юноша.
   - Торис? - ахнул Казимир, не оборачиваясь.
   - Что ты тут делаешь, Кас?
   - Готовлюсь прыгнуть, - устало объяснил его друг.
   - Почему? Из-за Верховного Мейстерзингера Кляуса?
   - Прощай, Торис.
   Казимир шагнул вперед и сорвался вниз.
   Торис сдавленно пискнул и рванулся к перилам.  Казимир  камнем  летел
вниз, плавно переворачиваясь в полете.  Он  не  кричал,  не  пытался  за
что-нибудь ухватиться, а падал в полном молчании, держа тело  совершенно
прямо, словно попавшая в водопад щепка.
   - Не-е-е-е-т! - отчаянно закричал Торис.
   Стена утеса эхом отозвалась на его крик, и он на мгновение задумался,
слышал ли его Казимир. На мгновение ему показалось,  что  падающее  тело
слегка  изменило  свою  форму,  превратившись  во  что-то  непонятное  и
пугающее. Тогда он заморгал и протер глаза.
   Казимир ударился о выступ скалы. Раздался  громкий  треск,  словно  в
лесу, когда буря ломает сучья деревьев. Крошечная фигурка закувыркалась,
завертелась, но падение ее не  остановилось.  Еще  через  мгновение  она
скрылась из вида за еще одним  скальным  выступом,  и  со  дна  пропасти
донесся тупой, чавкающий звук.
   Торис попятился от края утеса, дыша часто и едва хватая воздух  ртом.
Он почти не мог стоять на  ногах,  колени  его  подгибались,  а  мускулы
дрожали крупной дрожью. Он упал на шелковистую траву, мокрую от  ледяной
росы, и закрыл глаза. В мозгу его было пусто-пусто, только  одна  мысль,
не переставая, звучала в голове мальчика: "Казимир умер,  Казимир  умер,
Казимира больше нет..." Дрожащими руками он закрыл лицо.  Ему  было  так
плохо, что он ничего больше не видел и не понимал,  а  внутренности  его
собрались в тугой узел и никак не хотели развязываться.
   * * *
   Оступаясь и падая, Торис торопливо спускался по тропе, ведущей вниз с
вершины Саут-Хилла, неуверенно хватаясь на бегу за кусты, ветви деревьев
и выступы валунов, окаймлявших тропу. От этого его пухлые руки покрылись
глубокими царапинами и ссадинами. Наконец он  достиг  основания  горы  и
остановился, задыхаясь и выбившись из сил.
   Казимир лежал на вершине огромной каменной глыбы.
   - Боги, о Боги! - бормотал Казимир в отчаянии заломив руки.
   Несколько столетий назад каменная глыба эта, должно быть, сорвалась с
вершины утеса  и  упала  сюда.  Ее  плоская  вершина  и  скошенные  края
превратили ее в естественный дольмен, идеально подходящий  для  мертвого
тела.
   "Казимир умер, Казимир умер, Казимира больше нет..."
   Торис смотрел на распростертое тело, пока глаза его  не  заболели  от
слез, ручьями стекавших по его щекам. Он хотел подбежать к Казимиру,  но
ноги  его  словно  свинцом  налились.  Не  мог  он  и   отвернуться   от
неподвижного тела.
   И конечно, там была кровь, очень много крови. Грубая туника  Казимира
вся пропиталась кровью из многочисленных ран, причиненных двумя  ударами
- сначала о выступ скалы,  потом  о  каменную  глыбу.  Голова  безвольно
запрокинулась, глаза были  закрыты,  словно  Казимир  уснул,  а  губы  и
подбородок были покрыты кровью.
   - Бог ты мой!
   Торис неуверенно шагнул вперед,  пробираясь  между  камнями,  которые
тоже когда-то упали  сверху.  Наконец  ему  удалось  достичь  плиты,  на
которой лежал Казимир. Вскарабкавшись наверх, он опустился на  колени  и
уперся ладонями в камень.  Ледяной  холод  каменного  монолита  успокоил
дрожь в его пальцах, и Торис осторожно протянул руку, чтобы  дотронуться
до щеки своего погибшего товарища.
   Изо рта Казимира поднимались редкие облачка пара - юноша еще дышал!
   Вздрогнув,  Торис  отдернул  руку.  Затем  он  посмотрел   наверх   и
озабоченно нахмурил лоб.
   - Не может быть, чтобы он остался жив!
   Затем он заметил, как медленно, с  трудом  поднимается  и  опускается
грудная клетка Казимира.
   - Ты жив! - прошептал задыхаясь  Торис,  и  на  губах  его  появилась
улыбка, которую он не мог и не хотел сдержать.
   - Ты жив!!!
   Торис быстро вытер слезы рукавом и  принялся  рассматривать  страшные
раны. Рубаха юноши была вся в крови, и когда Торис задрал ее кверху,  он
почувствовал ее влажный холод. Кровь была всюду. Ее было так много,  что
улыбка мальчика погасла, а руки снова задрожали. Он отвернулся от  тела,
поднес ко рту  окровавленные  пальцы  и,  сложив  их  рупором,  закричал
отчаянно и громко:
   - Помогите! Помогите кто-нибудь! Пожалуйста!
   Ответило ему только эхо. Он подождал немного, но никакой другой  звук
не нарушил ночной тишины. Он снова закричал, протяжно и  жалобно.  Снова
никакого ответа. Тогда он набрал в грудь побольше воздуха  и  завопил  с
такой силой, что чуть не надорвал связки.
   - Помогите!!!
   Где-то высоко наверху, должно  быть  в  усадьбе,  вспыхнул  небольшой
огонек, и мальчик напряг зрение, пытаясь рассмотреть его  источник.  Ему
показалось, что  осветилось  одно  из  окон  в  красивом  здании.  Огонь
неуверенно