епрерывной схватки со стихией.  И  вдруг
Туманы Смерти оказались перед ней -  пульсирующий  дым.  Живой.  Вечный.
Край  света.  Племя  Скии  не  отваживалось  заходить   за   их   темную
неизвестность. И никто не отваживался.
   Впереди страшный туман, из которого нет возврата,  сзади  -  пустота.
Страх придал Скии силы, отчаянным усилием ей удалось выгрести к  берегу,
и она спрыгнула со своего поплавка на первый же большой камень у  кромки
воды.
   Скиа выползла на сухую землю, поцеловала ее, благодаря  за  спасение.
Она оказалась далеко от стойбища, в неведомой земле  пурпурного  неба  и
стрекочущих насекомых. Но она  была  из  племени  Абберов  и  достаточно
сильна, чтобы выжить в одиночку, добраться до своих.
   Солнце вдруг пропало, а на плоской, поросшей травами и дикими цветами
равнине не было видно ничего, что могло бы послужить убежищем  на  ночь.
Скиа  выкопала  в  песке  ямку,  набросала  травы  и  зарылась  в   нее.
Возблагодарив землю, она заснула.
   На следующий день  Скиа  проснулась  поздно  и  обнаружила,  что  луг
полностью переменился. Серые травы сменили колючие кусты, а  на  них  из
шипов вырастали белые цветы с дурманящим тяжелым запахом.  Бутоны,  сияя
на ослепительном солнце, опьяняли ее своим ароматом. У Скии помутилось в
глазах, гул в ушах заглушал даже звук ее собственного голоса, когда  она
вслух рассуждала, как ей поступить. Она собиралась возвращаться  обратно
по реке, но река пропала  под  бесконечным  лугом.  Ничего  не  понимая,
измотавшаяся вконец Скиа забралась в свою ямку и снова уснула.
   Следующее  пробуждение  принесло  новые  перемены.   Сиявшие   цветки
облетали, роняли лепестки, и на их месте появлялись плоды, на ее  глазах
из бледно-зеленых становившиеся иссиня-черными.
   Голодная и ничего не понимающая Скиа набрала пригоршню блестящих ягод
и обнаружила, что плоды восхитительно сладки. Распевая ритуальные  песни
благодарения, она принялась поедать их. Ягоды  утолили  ее  голод  и  ее
печаль. Воздух казался  легче,  летнее  солнце  пригревало  все  теплее.
Жужжание в ушах прекратилось. Обрывая ягоды, она добралась до края луга,
но уже не хотела покидать его.
   Через несколько дней на нее наткнулось все племя. Губы и пальцы  Скии
были черными от сока ягод, глаза - совершенно пусты.
   Теперь уже на кустах осталось совсем немного пышных белых цветков. Но
люди ее племени опасались этой  земли  и  не  ходили  среди  кустов,  не
пробовали ягод. Время мало что значило для Абберов, которые жили в таких
землях, где дни и времена года  сменялись  вдруг,  неожиданно,  так  что
племя решило отойти от луга, разбить лагерь и  ждать.  Скиа  была  жива.
Может быть, земля решит освободить ее.
   Им  не  пришлось  ждать   долго.   Луг   начал   сотрясаться,   земля
потрескалась. Из глубокой расщелины в самой  середине  долины  поднялась
туча синей гудящей саранчи и закрыла  небо.  Насекомые  облепили  кусты,
пожирали листья с той же жадностью, которую испытала и  Скиа.  Насекомые
насыщались весь день, раздуваясь на глазах, а  потом  отложили  яйца  на
ягоды, устилавшие землю. После этого весь рой  поднялся  в  небо  единым
темным облаком и скрылся в черных Туманах Смерти, за  которыми  кончался
этот свет. Той же ночью яйца лопнули. На следующий  день  черви  пожрали
все, что еще оставалось от ягод, а затем опутали себя коконами тончайшей
паутины - мягкой и невесомой.
   В ту ночь взошла луна, и каждый кокон сиял в отблесках лунного света.
Скиа собрала пригоршню коконов и отнесла их в стойбище  Абберов.  Мастер
племени опустил коконы в глиняную чашу с кипящей водой, а потом размотал
с  них  шелковистые  волокна.  Шаман  покатал  тонкую   нить   пальцами,
задумался. Волокно оказалось прочным и гибким - лучше тетивы или  лески.
Он покрутил кокон большим и указательным пальцами,  раздвинул  блестящие
пряди, чтобы взглянуть на маленького обитателя этого домика.  Но  внутри
не оказалось ничего - пустота.
   - Земля одарила нас чудесным сокровищем, - провозгласил он и приказал
с утра собирать коконы.
   С рассветом все племя высыпало в поле. Там  с  усердием  саранчи  они
подобрали коконы до одного. Часть пошла на тетивы для луков, часть -  на
сети. На остальные коконы выменяли у путника, следовавшего из  Арборы  в
Нова-Ваасу, шерстяной плащ и - в знак благодарности -  золотое  ожерелье
для Скии, которая открыла этот дар земли.
   Хотя ожерелье было гораздо дороже  и  богаче,  чем  у  любой  женщины
племени, Скии оно было ни к чему, и она отдала его своей старшей дочери.
До конца своих дней Скиа дорожила лишь одной  вещью  -  блестящим  шаром
нитей, который все время сжимала в кулаке. О чем она думала,  держа  это
напоминание о луговых цветах, не понимал никто.
   В Арборе из волокон сплели сверкающую серую ткань. И хотя этот  кусок
полотна имел по три человеческих роста в высоту  и  ширину,  ткань  была
легка как паутинка и тоньше любого шелка.  Те,  кто  видел  ее,  ощущали
странное томление глубоко внутри, но никто так и не смог заплатить цену,
которую запросил ткач. Мужчины пытались украсть ее,  женщины  предлагали
себя в обмен на драгоценное полотно, но ткач не хотел, не мог расстаться
с ним. Он даже спал, засунув бесценную ткань в наволочку и сжимая в руке
нож.
   В конце концов,  разрываясь  от  боли,  ткач  продал  ткань  богатому
повелителю Нова-Ваасы за сумму, которой ему бы хватило и на  две  жизни.
Но, как и многие, очарованные однажды блестящими складками, ткач  вскоре
совсем зачах  без  своего  чудесного  творения.  Неожиданно  он  покинул
Арбору, без сомнения, решив  выкрасть  ткань  у  нового  владельца.  Его
больше никогда не видели, а  полотно  таинственным  образом  исчезло,  и
память о нем осталась лишь в легендах.
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ЛЕЙТ
   ГЛАВА 1
   После всего, что происходило со мной многие месяцы в этой  несчастной
стране, я уверена - Полотно позвало меня.
   Мы с мужем, Варом, отправились на осеннюю ярмарку  в  портовый  город
Везпрем. Я могла бы описать нага дом, нага город,  семьи,  которые  даже
сейчас, должно быть, недоумевают, куда  мы  пропали,  но  зачем  тратить
время на описание того, что утрачено навсегда?
   История Полотна - вот что важно.
   Уверена, мы пропустили какой-то поворот на незнакомой дороге, но  Вар
заявил мне:
   - Лейт, ты ничего не смыслишь в картах.
   И оттого, что я повторяла: эта разбитая запущенная  дорога  никак  не
может вести в портовый город - он разозлился еще больше. Нет,  лучше  уж
было молчать и надеяться, что наутро Вар сам признает свою ошибку. Иначе
мы никак не попадем в Везпрем вовремя, чтобы купить место на ярмарке,  в
котором отчаянно нуждались. Даже если торговля пойдет  хорошо,  нам  все
равно грозила тяжелая зима.
   Все мои причитания лишь окончательно разъярили Вара. Его  имя  значит
"щетинистый" и очень ему подходит. В нашей деревне его звали "красным" -
рыжие волосы, румяное лицо и свирепый нрав. Его не очень-то  любили,  но
всегда уважали. Таковы мужчины.  Когда  он  ухаживал  за  мной,  он  был
охвачен столь жгучей страстью, что я  не  разглядела,  насколько  мы  не
подходим друг другу - это выяснилось лишь после свадьбы. Чем  больше  он
кричал, тем упрямее я становилась, так что, если бы мы занимались  делом
хотя бы половину того времени, что проругались, уверена -  мы  давно  бы
разбогатели.
   Хорошо хоть, что нас всего двое, подумала я, пока мы катились по этой
высохшей  пустынной  дороге.  Я  старалась  как-то  успокоить  себя  тем
печальным фактом, что десять лет, прошедшие после свадьбы, мы  не  могли
создать семью. Наш единственный  ребенок  родился  два  года  назад  уже
мертвым - тогда я единственный раз видела, как плачет  мой  муж.  Пальцы
сами сжали амулет, дарующий плодородие, который  я  постоянно  носила  в
кармане. Мы с Варом надеялись, что амулет уже начал помогать, но, прежде
чем я могла быть в  этом  абсолютно  уверена,  должно  было  пройти  еще
несколько дней. Мои размышления прервал Вар - он предостерегающе  шикнул
на меня.
   Дорога стала совсем разбитой  и  круто  пошла  наверх.  Утесы  бурого
гранита возвышались справа от нас, загораживая жаркое полуденное  солнце
и отбрасывая тень на постоянно сужавшуюся дорогу.
   Слева  такие  же  утесы  обрывались  в   низину,   поросшую   темными
качающимися деревьями. Сильный ветер  гулял  по  долине,  яростно  качал
верхушки деревьев. Впереди возвышались скалистые, неприступные горы.
   Я никогда не слышала, чтобы между нашим  домом  и  морем  была  такая
суровая земля, припомнила  тот  странный  туман,  в  который  мы  попали
прошлой ночью. Вар потихоньку дремал, клевал носом. Хотя я знала, что мы
едем не по той дороге, я не стала тормошить его. Я не была уверена,  что
мы сможем вернуться туда, куда нужно, даже если повернем назад.
   Несмотря на то что ехать по каменистой дороге было довольно опасно, я
дернула поводья, поторапливая коня. Во  мне  вдруг  проснулось  странное
желание - я решила, что все дело в этой жаре и подавляющем  пейзаже.  Но
даже тогда я ощущала, что это нечто  темное,  необъяснимое  влечет  меня
вперед. Вдруг пришлось резко натянуть поводья -  куча  камней,  по  всей
видимости, нападавших со скал, преграждала путь. На нашем фургоне нельзя
было проехать дальше. Я привстала на козлах и увидела, что неподалеку от
груды камней дорога обрывается вовсе у подножья башни разрушенного замка
- до этого я принимала замок за одну из горных вершин.
   Разрушенный и очевидно совершенно заброшенный, замок казался  вросшим
в землю, массивные каменные блоки поросли травой. Тяжелая когда-то цепь,
загораживавшая  вход,  теперь  почти  полностью  рассыпалась   в   прах.
Наверное, когда-то это был очень богатый, процветающий  замок,  владелец
которого правил этой долиной. Теперь же,  похоже,  замок  превратился  в
развалины.
   Желание, похожее на голод,  нарастало.  Вар,  очнувшись  от  дремоты,
встал рядом со мной и смотрел, раскрыв рот, на замок.
   - Похоже, мы заблудились, - пробормотал он себе под нос.
   У меня перехватило дыхание - я услышала страх в голосе мужа.
   Но страх Вара не мог сравниться  с  моим  голодом.  Каким-то  образом
замок  притягивал  меня,  манил,  возбуждал  какое-то  желание,  которое
становилось все сильнее. Мною овладело  странное  томление.  Даже  боясь
того, что я могу там встретить, я ощущала, что должна, обязана  войти  в
эти покинутые стены. Спрыгнув с  фургона,  я  вскарабкалась  по  камням,
перелезла через завал и зашагала к воротам.
   - Куда ты? - крикнул Вар. - Лучше помоги развернуть фургон,  пока  не
показались разбойники.
   Я обернулась, показывая ему на развалины замка:
   - Посмотри, Вар, там же никого нет.
   Я подобрала юбки и почти  бегом  приблизилась  к  тяжелым  деревянным
воротам, закрывавшим проход в замок. Теперь Вар поспешил  за  мной,  так
что я торопилась. Я вдруг подумала, может быть, в  первый  раз,  что  он
всего  лишь  самолюбивый  капризный  дурак.  Он  может   помешать   мне,
остановить. Он звал меня, кричал. Я не обращала внимания на его вопли.
   Сверху из узкого  дверного  проема  появились  две  темные  фигуры  и
направились ко мне. Я замедлила шаг, внезапно почувствовав страх. В  это
мгновение вопли Вара стали истошнее. Обернувшись, я увидела его сзади  -
похоже, он сорвался со скалы. Один из спускавшихся мужчин - оба  были  в
серых плащах - нес  веревку,  второй  показывал  куда-то  за  меня.  Они
подошли ко мне, один, поколебавшись, коснулся меня рукой:
   - С ним все будет в порядке, - а потом побежал вниз.
   Я смотрела ему вслед, слышала крик Вара:
   - На помощь!
   Я довольно долго смотрела, как непонятная пара  разматывала  веревку,
потом они кинули конец вниз. Тут я  повернулась  к  замку  и  продолжила
карабкаться наверх. Оказавшись внутри стен, я уже не так  торопилась.  Я
остановилась, дрожа от чего-то большего, чем просто внезапный испуг.  На
мгновение меня как будто обездвижили, я не могла сделать ни шагу. И тут,
так же резко, как  появился,  страх  вдруг  пропал,  сменившись  прежним
желанием, которое я не могла сдерживать. Я вбежала в полуоткрытую дверь.
   Стена окружала несколько каменных строений, возведенных  из  того  же
гранита, что и скалы. Крыша, однако, осталась лишь на одном  двухэтажном
доме. Одно из зданий сгорело, от него остался лишь обгоревший  остов.  Я
охватила весь внутренний двор одним беглым взглядом  и  теперь  смотрела
только на большую разукрашенную часовню у дальней стены.
   Казалось, часовня была перенесена в эти  стены  из  каких-то  других,
далеких земель, где все цветет и радуется жизни. Стены ее  были  сложены
из плотно подогнанных крепких  глиняных  блоков,  никак  не  похожих  на
старые камни крепости. Высокие  остроконечные  окна,  закрытые  тяжелыми
панелями, должно быть, были восхитительны в первозданном виде. Даже  без
стекол резные переплеты были красивы - от храма исходило нечто светлое и
радующее. Я могла представить эту часовню стоящей в центре какого-нибудь
мирного городка. Трава и цветы должны были окружать ее - и, как мираж, я
увидела зеленый лужок среди полуразрушенных высоких стен.
   Я замотала  головой,  пытаясь  отделаться  от  этого  видения,  потом
подошла ближе и положила  руки  на  тяжелые  стальные  двери.  Они  были
покрыты  таинственными  рунами,  сейчас  загадочно  мерцавшими  в  лучах
заходящего солнца.
   Неожиданный страшный холод пронзил ладонь  и  потек  дальше  по  моей
дрожащей руке. Я отдернула ладонь, странным образом зная, что если  этот
холод дойдет до сердца, то я умру. И все-таки я отодвинула  проржавевший
стальной засов и толкнула дверь,  почему-то  надеясь,  что  она  заперта
изнутри.
   Но двери легко поддались и распахнулись. Яркое солнце тут же  послало
лучи в открывшийся проем, нарисовав мою высокую черную тень на  неровном
каменном полу. Если когда-то внутри и были скамьи и статуи,  то  вынесли
их отсюда давным-давно. Я осторожно  направилась  к  алтарю.  Когда  мои
глаза привыкли  к  полумраку,  я  увидела  оплывшие  свечи,  стоящие  на
потемневшей каменной плите алтаря. Я порылась в кармане, нащупала огниво
и высекла искру.
   И в этом неверном, слабом  свете  свечи,  сквозь  пыль  и  паутину  я
увидела его - серебряное полотно, каким-то образом избежавшее тлена. Оно
висело  на  стене  за  алтарем.  Поставив  свечку  на  алтарь,  я  стала
внимательно  рассматривать  полотно.   На   нем   был   выткан   сложный
таинственный узор - ряд за рядом, друг над другом мужчины и  женщины,  и
их лица искажены таким ужасом, столь кошмарны, что казалось - на полотне
запечатлены узники ада.
   И было еще блистающее  величие.  Полотно  было  прекрасно.  От  него,
казалось, исходила странная сила, наполнявшая  меня  невероятной  смесью
трепета и страха - оно было наполнено  святостью.  Другого  слова  я  не
могла подобрать.
   Хотя мне хотелось бежать от него, я  приблизилась,  упала  на  колени
перед ним... подняла глаза...  шептала  полузабытые  молитвы,  слышанные
когда-то от матери и мрачных священников нашего городка.
   Не знаю, сколько времени я провела на коленях -  целую  вечность  или
краткий миг.  Какой-то  шум  снаружи  отвлек  меня.  Двери  распахнулись
настежь. Ветер ворвался в часовню, и  полотно  затрепетало,  зашелестело
так, как, должно быть, смеются феи, как  будто  души,  запечатленные  на
полотне, издевались надо мной.
   Внутри храма вдруг стало темнее - дверной проем  заполнила  фигура  в
темном плаще.
   - Выходи. Это не святое место, - торжественно произнес человек.
   Я  вскочила,  недоверчиво  приблизилась  к  нему.  Бледное  лицо  его
оказалось старым, а плащ скрадывал немалый рост. На глазах у  него  была
повязка, в руках он  держал  резную  палку,  которая  помогала  ему  при
ходьбе.
   Я попросила прощения, а потом добавила:
   - Я думала, что в этих развалинах никого нет.
   Ложь, конечно, тем более что монахи прошли рядом со мной.
   Слепой монах повернулся ко мне  и  спросил  таким  голосом,  что  мне
показалось - он видит и сквозь повязку:
   - Неужели?
   - Ну да. А часовня такая красивая, - покраснела я.  -  Прости.  Я  не
хотела никого обидеть.
   - Обидеть? - переспросил он.
   - Ну, я хотела сказать...
   За дверьми послышались голоса приближающихся людей, и я, оборвав себя
на полуслове, попробовала проскочить мимо монаха.  Он  схватил  меня  за
руку - удивительно крепко - произнес:
   - Ты сделала большую глупость. Разве ты не понимаешь, какие опасности
таят эти земли?
   - Опасности? Нет, не понимаю, - я выдернула руку и сделала  медленный
шаг к дверям.
   Лицо слепого выразило задумчивость, потом сочувствие.
   - Как называется твоя страна? - прошептал он.
   - Мы из Моровы. Едем на ярмарку в Везпрем.
   - Был прошлой ночью туман -  странный,  внезапный,  темнее  безлунной
ночи?
   - Да, - ответила я и спросила: - И где же мы теперь?
   Мой голос неожиданно был тихим-тихим.
   - Это - Марковия... страна мрака и жестокости.
   Его слова слетали с языка, обрушиваясь на меня, как каменные глыбы.
   Полотно насмешливо зашуршало от легкого порыва  ветра,  проникшего  в
распахнутые двери. Ноги у меня внезапно подкосились, пришлось опуститься
на колени, чтобы не упасть. Снаружи донесся крик Вара - он звал меня, но
я не отвечала, даже когда увидела, что он подходит к дверям храма.
   Один из монахов пытался остановить его, но  было  уже  поздно.  Глаза
Вара остановились на ткани - сверкающее полотно околдовало нас обоих.  И
где мы оказались теперь? Если бы он раньше послушался меня,  мы  бы  уже
возвращались в Морову - к тяжелой зиме. А вместо того... а что? Рассказы
священников столь же бессмысленны, сколь и странны.
   Теперь я знала, что полотно очаровательно,  и  вдруг  захотела  уйти.
Повернувшись спиной к монаху, я вышла в открытые двери на  ослепительный
солнцепек. Прищурившись, посмотрела на мужа.
   Лицо и руки Вара были в ссадинах - значит, он действительно  сорвался
со скалы, - но серьезных повреждений, ран не было.
   - Дура. В следующий раз будешь меня слушать, - рявкнул он.
   - Люди не из этой страны, - сообщил слепой монах высокому человеку  -
одному из тех, кто  спас  Вара,  потом  бросил:  -  Пожалуй,  мы  должны
приютить их на ночь и позаботиться о них.
   При таком предложении рука Вара тут же опустилась на кинжал,  который
был у него на поясе.
   - У нас лошадь и фургон. Мы не можем бросить их без присмотра.
   - Ты прав. В этих горах есть охотники, - сказал высокий монах. - Один
из вас может остаться с твоей лошадью и  фургоном.  Я  -  брат  Доминик,
глава Ордена Стражей - предлагаю тебе защиту этих стен.
   - А если мы решим уйти? - спросил Вар.
   - Это будет неблагоразумно.  Однако  вы  вольны  поступать,  как  вам
вздумается.
   Я пыталась встретиться взглядом с Варом, показать  ему  глазами,  что
нам нужно ехать, но он уже принял  приглашение,  извинился  за  то,  что
неправильно понял, и зашагал по двору вместе с монахами. Они привели нас
в большое здание, первый этаж которого служил кухней, трапезной и местом
собраний. Когда я думаю об этом сейчас, не могу понять, как Стражи могли
столь глупо поступить и оставить нас на ночь. Может быть, так же как Вар
и я, они не понимали, как ими управляют.
   Мой муж уселся на длинную каменную скамью, один из монахов  -  худой,
смуглый, с трясущимися руками - осмотрел его. Брат Доминик ожидал,  пока
осмотр закончится, а потом повел меня к  винтовой  каменной  лестнице  в
глубине зала.
   - Прежде чем вы останетесь здесь, я должен кое-что рассказать, - и  с
этими словами мы начали подниматься по ступенькам.
   ГЛАВА 2
   Потолок терялся в темноте надо мной,  толстый  слой  сажи  и  паутина
покрывали балки и стропила, поддерживающие крышу.  Но  каменные  ступени
были прочными и надежными. На стенах я видела темные пятна  портретов  в
потускневших  рамках,  и  казалось,  лица,  изображенные   на   холстах,
провожают нас мрачным взглядом.
   - Эти люди когда-то жили здесь? - спросила я монаха.