может,  грядущее  не
столь ужасно, как прошлое.
   Я отвернулась  от  него,  посмотрела  через  узкое  окно  спальни  на
сверкающее голубизной небо.
   - Грядущее, - повторила я и подумала о своем будущем,  ставшем  вовсе
неясным.
   Я подумала,  как  самоотверженно  выхаживали  меня  монахи,  как  они
благодарили меня за то, что я вернула Полотно. Казалось невозможным, что
эти же самые люди в  ту  первую  ночь,  что  я  оказалась  здесь,  могли
хладнокровно обсуждать мое убийство.  Я  внимательно  посмотрела  ему  в
глаза и повторила слова Маттаса, сказанные в ту ночь:
   - Лучше, если они умрут скорой смертью от нашей руки, тогда никто  не
узнает о нашем существовании.
   - Ты не пила вина в ту ночь, верно? - спросил он. Я мотнула  головой,
и он продолжил: - Спящие в этих стенах  засыпают  так,  как  хотят  силы
Полотна. Вам дали тот же настой, что пил и я, когда не сторожил  Полотно
и не охранял стены крепости. Он вынуждает отступать самые страшные сны.
   - Что же - утром вы бы просто  отпустили  Вара  и  меня?  Он  покачал
головой:
   - Мы сделали бы так, чтобы вы забыли об увиденном. - Он заметил,  как
я насторожилась, и поспешил объяснить: - Брат Лео занимался  колдовством
до того, как прийти к нам. Он хорошо знал это дело. То, что он сделал бы
с вами, не причинило бы никакого вреда.
   Я не была столь уверена в этом, но теперь это было уже  не  важно.  Я
нанесла им ущерб,  причинила  вред,  и  теперь  есть  лишь  один  способ
исправить случившееся.
   - Если это допускается, - произнесла я, -  я  хотела  бы  остаться  в
Ордене и разделить с вами эту ношу.
   - До сих пор у женщин не бывало призвания к этому.
   - И все же я хочу остаться, - твердо сказала я. Произнося эти  слова,
я ощутила, как верно они прозвучали, как спокойно вдруг стало на душе.
   Доминик задумался.
   - Может быть, у тебя есть призвание. Мы должны обдумать твою просьбу.
   Он не согласился в открытую, но я поняла, что мне позволят  остаться.
Слишком мало Стражей осталось.
   Как только зажила рука, я начала свою жизнь среди Стражей, наравне  с
ними охраняла часовню, чтобы никто  не  потревожил  сон  Полотна.  Порой
этими длинными ночами мне слышалось рычанье  волка,  клацанье  клыков  у
стен крепости. Трактирщик сказал, что волков в этой стране  очень  мало.
Может быть, этот - тот самый, которого я ранила.
   Через месяц я стояла с остальными у дверей  часовни,  рискуя  жизнью,
чтобы удержать разбуженные души, не допустить их в этот и так  печальный
мир.
   - Вернись во мрак, - распевали Стражи на незнакомом странном языке. И
я пела вместе с ними, хотя уже чувствовала, что покой,  обретенный,  как
мне казалось, в стенах крепости, на самом  деле  ненастоящий,  что  тьма
ждет меня, неизбежная, как смерть.
   Я была беременна. Это стало ясно лишь через  несколько  недель  после
моей поправки. Я старалась не думать, кто мог быть отцом этого  ребенка,
но все же надеялась, что это Вар. Мы столько лет мечтали о ребенке, и  я
хотела, чтобы частичка моего мужа осталась жить со мной.  К  тому  же  я
подозревала, что была беременна еще до той страшной ночи  в  часовне.  И
все равно - я не была уверена ни в чем.
   Особенно после того, как стало казаться,  что  ребенок,  растущий  во
мне, медленно сводит меня с ума.
   Все это началось достаточно невинно. Я переживала какие-то помрачения
рассудка в те  ночи,  когда  сторожила  крепость.  Сначала  они  длились
несколько мгновений, так что я думала, что просто задремала на минуту. Я
не говорила ничего остальным, считая, что это совсем не важно, - я  ведь
так хотела остаться среди них.
   Однажды ночью я стояла у ворот крепости, смотрела на изломанные тени,
которые скалы отбрасывали на дорогу, - и вдруг  меня  охватило  странное
томление - оно становилось все сильнее и сильнее. Мне ужасно  захотелось
броситься в ночь, мчаться под этим темным облачным небом. Я вспомнила  о
чернокрыле, об опасных обрывистых скалах. Я думала  о  попавших  в  беду
путниках, о маленьких  рыжеволосых  девочках  с  изящными  колечками  на
пальчиках. Я пыталась  справиться  с  непонятной  страстью,  -  желание,
независимо от моей воли, становилось все сильнее, непреодолимее.
   Брат Лео тоньше других чувствовал происходящую  внутри  меня  борьбу.
Когда до полнолуния оставалось  всего  несколько  дней,  он  потребовал,
чтобы мне дали отдохнуть, сохранить  силы  для  длинной  ночи  отчаянной
схватки. Он дал мне сильное снотворное,  чтобы  моему  телу  было  проще
уснуть.  И  вот  мне  уже  показалось,  что  мое  желание  пропало,   но
действительность оказалась гораздо хуже. Мое  желание  спало  вместе  со
мной.
   В ночь полнолуния - второго, которое я  встречала  в  Ордене,  -  все
Стражи собрались  у  часовни.  Небо  становилось  все  светлее  -  после
ритуальных начальных псалмов мы приступили к основному  молению.  Теперь
мой рассудок полностью был отдан мысленной связи с остальными монахами -
у меня не осталось уже сил сопротивляться темным силам во мне.
   Лунный свет разлился по земле, серебряные лучи коснулись  меня,  и  я
почувствовала, как внутри проснулся прежний голод, как он овладел  мной.
Слова молитвы тут же забылись. Я взглянула на Гектора, стоявшего позади,
на его бледные руки, шею. В лунном свете я могла увидеть, как у него  на
горле пульсирует жилка, я чувствовала запах его  жизни,  ощущала  тепло,
исходящее  от  его  плоти.  Молиться!  А  кровь  Гектора  была  горячей,
влекущей. И он, и все остальные - всего лишь мясо!
   Все мускулы напряглись -  меня  охватило  желание  броситься  вперед,
атаковать. Тело мое содрогалось - все, что еще оставалось в  моем  мозгу
здорового, чистого, пыталось подавить ужасные желания.  Я  отступила  от
Стражей, пытаясь найти силы, чтобы повернуться и бежать прочь.
   Я не могла. Сквозь голод я  чувствовала  другое,  еще  более  сильное
влечение.  Само  Полотно  звало  меня,  призывало  прийти,   слиться   с
похищенными им душами. Из-за яростных воплей, раздававшихся из  часовни,
пришел страх, лишивший меня сил, - я сделала шаг к запертым дверям.
   Рука схватила меня за талию - я взглянула в  понимающие  глаза  брата
Лео. Он поднял сжатый кулак, поднес его к моему лицу  и  развел  пальцы.
Заструился мелкий песок - монах в эти мгновения  прошептал  мне  на  ухо
несколько коротких слов. Темнота сомкнулась вокруг меня. Я ощутила,  как
падаю на его протянутые руки.
   На следующее утро, пока Стражи спали, я сидела  в  пустой  трапезной.
Всходило яркое солнце  -  отличный  денек  дня  путешествия,  решила  я.
Стараясь думать лишь о дальней дороге, а не о расставании с монахами,  я
не хотела встречаться с ними, не хотела признать, что мне уже больше  не
доверят стеречь Полотно. На мне была та одежда, что дали мне  Стражи,  в
руке - нож, так хорошо послуживший мне  на  кошмарном  пути  сюда,  -  я
покинула монастырские стены и зашагала по  извилистой  тропе  вниз  -  в
Тепест.
   ГЛАВА 5
   Когда  я  решила  выбрать  долгий  и  более  легкий  путь  в  Тепест,
предпочитая его темным пещерам, то никак не рассчитывала, что  изменится
погода. Небо  почернело,  дождь,  гонимый  холодным  ветром  из  Гхенны,
хлестал в лицо, слепил, мешал идти. Дорога стала скользкой,  приходилось
прижиматься к скалам. Я почти  уже  закончила  спуск,  как  гору  потряс
оглушительный гром. Сверкнула молния, от могучего удара  огромная  глыба
отломилась от нависшей над тропой скалы и полетела вниз - прямо на меня.
Я никогда не думала, что могу бежать так быстро, -  я  мчалась  вниз  по
камням и грязи. Оказалось, что  остановиться  еще  труднее.  Я  пыталась
замедлить бег, но лишь скользила по тропе все дальше  вниз,  наконец  не
удержалась, упала на колени,  поползла  вниз,  обдирая  ноги  об  острые
камни.
   Всякий раз, когда я поднимала  голову,  чувствовалось,  что  сознание
вот-вот покинет меня. И все же я старалась найти какое-то укрытие - ведь
иначе и я, и ребенок во мне погибнем. Медленно, ударяясь о камни, я  все
же добралась до  подножья  деревьев,  которые  могли  предоставить  хоть
какую-то защиту от ветра и дождя. Я привалилась спиной к  старому  дубу,
поджала колени к подбородку,  грязный  плащ  плотно  облепил  тело  -  я
провалилась в сон.
   Очнулась я в полной темноте - и  лес  был  полон  звуков.  Сначала  я
услышала, как какой-то зверь шел через кусты совсем рядом со мной, потом
с другой стороны  донесся  шмыгающий  звук,  как  будто  кто-то  пытался
унюхать меня, лучше разобрать мой запах. Сзади меня защищало дерево -  я
вытащила нож и ждала.
   Эти существа приближались - их было четверо, а может быть, и  пятеро.
Я слышала справа шуршание, впереди перекатился задетый кем-то камешек. Я
ждала нападения, вглядываясь изо всех сил  в  темноту,  чтобы  невидимые
создания не успели схватить меня за руку, выхватить нож.
   Мгновения, казалось, еле ползли. Какие-то твари окружили меня со всех
сторон. Что-то схватило меня за волосы, тянуло голову в сторону,  другое
существо набросилось на меня спереди. Пытаясь разглядеть хоть  что-то  в
полной темноте, я вскочила, втыкая  нож  во  мрак,  стараясь  попасть  в
невидимое существо. Раздался  вопль  боли,  я  вонзила  клинок  в  руку,
обхватившую мое горло. Нож, скользкий от крови, выскользнул  из  ладони,
упал куда-то в темноту. Даже держа нож, я знала, что мне суждено  сейчас
погибнуть.
   - Как жаль, - прошептала я  жившему  во  мне  ребенку,  понимая,  что
схватка через мгновение закончится. Они победили меня.
   Зубы вонзились мне в бок и в ногу, руки сомкнулись на  шее.  Отчаянно
пытаясь выдернуть руку, освободить ногу, я  глубоко  дышала.  Хрип  моих
легких и боль от укусов становились все сильнее.
   Почти на грани шока я почувствовала, как что-то отгоняет от меня стаю
чудовищ. Они вдруг  отпустили  меня  и  бросились  врассыпную,  разрывая
истошными криками ночную тишину. Их воплям вторил далекий волчий вой.
   Черное чудовище должно было искать  отмщения.  Я  смогу  сделать  это
снова. Моя рука зашарила по земле в поисках ножа. Как только я  нащупала
рукоятку, огромное тело волка навалилось на меня.
   * * *
   От  всего  мира  остались  лишь  какие-то   быстрые,   беспорядочные,
отрывистые образы. Яркий потолок.  Седоголовый  мужчина,  перевязывающий
мои раны. Женщина в красном платье, сидящая у  изголовья  моей  кровати.
Много позже - бледно-голубые  стены,  увешанные  переплетенными  цепями.
Связки медных колокольчиков  перед  распахнутым  окном.  Медный  чайник,
кипящий на  каменной  плите.  Начищенное  латунное  зеркало  над  резным
деревянным  столом,  заставленным  флаконами  с   духами   и   какими-то
снадобьями.
   И пение... прекрасная мелодия,  добирающаяся  до  невероятных  высот,
сравнимых лишь с криками птиц на моей родине.  Я  лишь  поворачивала  на
подушках голову то к окну, то к печи.  Когда  я  пыталась  пошевелиться,
тело не подчинялось. Я взглянула на руки, безвольно лежавшие  на  мягком
меховом покрывале, и увидела, что они все перебинтованы. Одна из ран все
еще кровоточила - на бинте расплылось красное пятно. Пение продолжалось,
и хотя вся эта обстановка вовсе не вязалась с обликом этой  женщины,  я,
даже не видя ее, знала, кто эта певунья.
   - Маэв? - позвала я и испугалась собственного хриплого голоса.
   - Наконец-то ты проснулась, - она подошла ближе, и  теперь  я  смогла
увидеть  ее  -  оранжевая  блуза  ярким  пятном   выделялась   на   фоне
бледно-голубых стен комнаты. В руке она держала чашку с чаем. Когда  она
помогала мне сесть в кровати повыше, руки ее были нежными и сильными.  Я
попыталась снова заговорить, но она закрыла мне губы пальцем,  поправила
подушки, поднесла чашку ко рту так, чтобы я смогла  отпить  глоток.  Это
было  нелегко  -  я  поперхнулась,  закашлялась,  голова  откинулась  на
подушку.
   - Самые серьезные твои раны - на голове и на шее. Все остальное вовсе
не так страшно, -  Маэв  сочувственно  улыбнулась.  -  Как  видишь,  все
пересуды имеют под собой почву. Это  ведь  были  гоблины  -  поменьше  и
поволосатее, чем обычно. Но они любят человеческое мясо.  Тебе  повезло,
что я услышала твои крики.
   Я внимательно посмотрела на нее - никаких царапин.
   - Я раньше уже охотилась на них, -  с  гордостью  заявила  она.  -  В
Тепесте почти не употребляют их мяса, даже шкур. Насчет мяса я согласна,
но мех... - Она приподняла покрывало, чтобы я смогла увидеть  искрящийся
золотой мех с коричневыми и черными пятнышками.
   - Они совсем не ценят такие красивые шкуры?
   - Ценят, если считают, что это шкуры больших  котов  из  Марковии.  Я
продаю такие шкуры в шесть раз дороже, чем они действительно стоят,  так
что особенно не распространяюсь об их происхождении.
   Я улыбнулась - смеяться было больно, сделала еще несколько глотков из
поднесенной ею чашки. В окне появилась темная тень.
   - Ивар! - явно раздраженно прошептала Маэв.
   Он заглянул через окно.
   - Я подумал, тебе пора уже проснуться, - обратился Ивар  ко  мне,  не
обращая внимания на женщину.  -  Дирка  послала  проведать  тебя.  Андор
сказал...
   Он пошел к двери, осторожно постучал. Маэв явно  не  хотела  впускать
его, но все же встала и отперла дверь. Он  остановился  на  почтительном
расстоянии и продолжал:
   - Андор сказал, что ваши вещи лежат там же, где вы  их  оставили.  Он
сказал еще, что у него остались деньги Вара.
   - Вара? - я с трудом припомнила лицо мужа.
   - И твои, конечно.
   - Мои?
   - Когда вы оба исчезли из трактира, сказали, что вас поймали гоблины.
Но тебе все же удалось спастись от их клыков.
   - Вару не повезло - так говорят. Еще  болтают,  что  гоблины  здорово
изранили тебя и ты отлеживалась где-то в пещере, уже в Марковии, пока не
оправилась настолько, чтобы вернуться в Линде, - добавила Маэв. - Так?
   - Может быть, я побывала в Марковии, а потом вернулась, а?
   -  Никто  не  возвращался  живым  из  Марковии,   -   сказала   Маэв,
настороженно глядя на Ивара.
   Раньше я думала, что они друзья, но теперь, когда Маэв  оставила  нас
на минутку, Ивар заметил:
   - Помни, что ты делала у Стражей. Женщина хочет  завладеть  Полотном,
так что будь осторожна, думай хорошенько, что говоришь. Я приду завтра.
   Как только Ивар ушел, вернулась Маэв, села рядом со мной, ее красивые
глаза внимательно смотрели прямо мне в лицо.
   - Твой муж вправду мертв? - спросила она, и я наконец поняла, что она
ничего наверняка не знает и лишь о чем-то догадывается.
   - Я не знаю, где он, - ответила я - и это была чистая правда.
   Маэв стала расспрашивать меня о подробностях. Я чувствовала, что  она
знает, где я была все эти дни.
   Пожалуй, это можно понять -  охотясь,  Маэв  проходила  многие  мили.
Когда прочие обыватели сидели  у  огонька,  пересказывая  сплетни,  Маэв
сражалась с хищниками, бродившими под луной. Обычно она возвращалась  со
шкурами гоблинов, потом выделывала их на заднем дворе, так что  зловоние
не проникало в дом.
   Я ничего не сказала о ее догадках, когда снова пришел Ивар, - лишь  о
том, как она ухаживала и ухаживает за мной, как она заботлива,  что  мне
уже гораздо лучше. Когда мы снова ненадолго остались вдвоем, я торопливо
спросила, почему он не доверяет ей.
   - Фиолетовые глаза,  черные  волосы,  завораживающий  голос.  Она  из
Картакасса - а там у всех светлые волосы. Картаканцы с черными волосами,
без сомнения,  опасные  люди.  Картаканцы  вообще  очень  замкнуты.  Она
покинула родину не по собственному желанию.
   - Ты тоже не из Тепеста, - возразила я.
   Маэв так ухаживала за  мной,  была  столь  добра,  что  я  не  хотела
наговаривать на нее.
   Он помолчал, может быть, сомневаясь во мне, но потом  все  же  решил,
что меня можно не опасаться.
   - Моя жена и маленькая дочка живут  в  Гундараке.  Для  жены  слишком
много значит ее собственная семья, а мне важнее всего будущее дочери.  В
Гундараке семьи, в которых  рождаются  девочки,  облагают  штрафом,  как
будто быть женщиной - это какое-то преступление. Штраф очень большой для
такой бедной страны, как Гундарак, так что пришлось мне отправиться сюда
и  зарабатывать  деньги.  Сестре  моей  жены  -  Дирке,  Андору  и   мне
принадлежат трактир с гостиницей и конюшни.
   - А что будет, если ты не сможешь заплатить штраф?
   - Сондру отдадут герцогу  Гундару  -  правителю  страны.  Много  чего
рассказывают о том, что происходит в его замке, когда семьям  приходится
надевать траур. Это страшные рассказы.
   - А ты веришь тому, что рассказывают?
   - Да. Я думаю, он пожирает девочек.
   Ивар в последнюю очередь мог показаться сентиментальным. Он  верит  в
эти ужасы, и одно это убедило меня в том, что это правда.  Сидя  у  моей
кровати, он поведал странную, печальную  историю  этой  ужасной  страны.
Однажды во время его рассказа вошла Маэв, расчесывая резным гребнем свои
черные волосы, подошла к зеркалу.
   - А что ты расскажешь о Тепесте? - спросила я, когда он умолк.
   - Люди думают, что страной никто не правит, но  я-то  знаю  лучше,  -
ответил Ивар. - Буря, которая сегодня чуть не погубила  тебя,  унесла  в
горы двух пастухов. Их нашли только сегодня утром - лишь кости,  дочиста
обглоданные.
   - Весь город должен отправиться на охоту и уничтожить гоблинов,  -  с
неприязнью заявила Маэв, впервые заговорив в присутствии Ивара. - А  они
лишь жмутся к огню да молятся, чтобы с ними  ничего  не  случилось,  как
будто боги будут слушать этих трусов.
   - Ты не можешь изменить людей, заставить их верить  во  что-то  иное,
Маэв, - ответил Ивар устало, как будто им уже приходилось много  спорить
об этом.
   - Конечно не могу. И никогда не пыталась, - она посмотрела на меня.
   Я подумала о ее опасных ночных вылазках. Какая она все-таки смелая. И
как мало я знаю ее.
   Вечером, когда она принесла мне чай и оленину,  я  взяла  ее  ладонь,
прижала к щеке:
   - Ты так добра ко мне, Маэв.
   - Ты похожа на мою мать, - ответила она и быстро отвернулась.
   Она собиралась в этот вечер в трактир. Я наблюдала, как  она  сменила
обычную рабочую одежду на сверкающую темнофиолетовую блузку  с  широкими
рукавами, узкие брюки из  голубой  замши,  зашнуровала  высокие  ботинки
черной  кожи,  подвела  глаза.  Она  была  красива  вызывающей,  опасной
красотой, совершенно отличной от той милой женственности, к которой меня
приучали, - на поясе у нее  висел  острый  изогнутый  кинжал.  Никто  не
обидит ее. Никто не осмелится.
   Когда она ушла, я села на кровати, потом медленно  встала  и,  тяжело
опираясь на палку, которую  Маэв  сделала  для  меня,  добралась  до  ее
столика, села перед зеркалом.
   Под глазами у меня теперь синели круги, кожа была болезненно  бледна.
Я взяла ее  гребень  и  принялась  расчесывать  свои  прямые  коричневые
волосы. Я слишком долго пролежала в постели. Пора  было  начинать  жизнь
заново.
   Той  ночью  луна  стала  полной.  Я  готовилась  ко   сну   и   вдруг
почувствовала ее притяжение, до меня явственно донеслись псалмы Стражей,
неподвижно стоящих у запертых дверей  часовни.  Если  бы  Маэв  осталась
дома, мы могли бы поболтать или поиграть в  карты.  Она  успела  научить
меня стольким играм за время моей болезни. Но ее не было, и я  никак  не
могла остановить воспоминаний о прошедших днях.
   Потом помню лишь, что вновь застелила кровать. А очнулась  от  холода
обнаженной, лежащей на задворках дома Маэв.
   Поскольку Маэв иногда не возвращалась до утра, я не знала, пришла она
или еще нет. Я пробралась по темному дому  в  свою  спальню,  залезла  в
кровать и тут же провалилась в сон. Когда я проснулась,  Маэв  уже  была
дома и задумчиво раскладывала  карты  на  подоконнике.  Похоже,  она  не
заметила, что  я  выходила  ночью.  Потом  я  узнала,  что  у  нее  были
собственные причины не обратить внимания на мое отсутствие.
   Следующая  ночь  оказалась  повторением  предыдущей.  Рано  утром   я
проснулась с окровавленными руками, от моего тела исходил смрадный запах
какого-то животного. Свежий шрам,  оставшийся  на