вде говоря, с Вашего разрешения, я осмелюсь предложить, чтобы этот
день стал национальным праздником, который будут отмечать во всех уголках
нашей страны.
- О чем вы говорите, бургомистр?
- Я умоляю вас удостоить ваших благодарных подданных чести праздновать ваш
день рождения, мой господин. - Договорив, он взмахнул руками и по его
сигналу толпа восторженно зашумела. Его лицо расплылось в широченной улыбке,
но когда все затихло, он вдруг заметил, что я мрачнее тучи.
- Любопытно, бургомистр, вы собираетесь отмечать день, который означает,
что я еще на один год приблизился к смерти.
Лицо его вытянулось от внезапного шока.
- О нет, мой господин! Это последнее, что я... что мы хотим пожелать вам!
- Вот и прекрасно, так как я тоже не питаю ни малейшего желания делать
этого.
Сбитый с толку этим неожиданным поворотом нашей беседы, он заморгал
глазами, пытаясь сообразить, что ответить.
- Деньги, бургомистр, - подсказал я ему, напоминая о цели своего визита.
Буквально через мгновение принесли и передали моему казначею деревянный
сундук с двумя железными замками. Он разложил складной стул и приступил к
работе. Выбранный на эту должность за скорость, знания и опыт, он очень
быстро завершил подсчеты и предоставил свой отчет.
- Слишком мало, мой господин, - подвел он итог.
Ничего нового, денег нигде не хватало.
- Чересчур мало, - добавил он многозначительно.
Я уставился на бургомистра.
- Объясни.
- Год выдался тяжелый, ваша светлость. Война вымотала нас... урожай был
плохой... много народа умерло. - Кое-кто в толпе утвердительно кивнул.
- Ага, и поэтому ты носишь прекрасную золотую цепочку...
- Должность обязывает, мой господин. На самом деле это собственность
деревни.
- И на твое пальто ушло столько чистой шерсти, что хватило бы на целую
семью. Эти пуговицы из чистого серебра, верно?
- Все это досталось мне в наследство от богатого, но смертельно больного
родственника.
- И какая из этих лачуг твой дом?
Осознав, что сегодня явно не его день, он нерешительно указал на него
дрожащим пальцем, хотя я и так мог его видеть за милю отсюда. Совсем новое и
недавно покрашенное здание выделялось на фоне остальных, как со вкусом
одетая женщина среди своих неряшливых слуг.
- Хм... Мое положение в обществе подразумевает, что я должен
придерживаться определенного стандарта, чтобы при необходимости...
- Опять за свое? - перебил его Алек.
- Что?
- Обкрадываешь народ и пытаешься обмануть его светлость? - проревел он ему
в ухо.
Толпа наблюдала за происходящим молча; их заострившиеся лица и тощие
фигуры говорили о скудном питании и годах лишений и тяжелого труда без
праздников и отдыха. Для них происходящее было редким развлечением:
казалось, они все были просто прибиты к земле гвоздями.
- Алек, - приказал я тихо.
Вместе с казначеем и двумя воинами он пошел к дому бургомистра и открыл
входную дверь. Было так тихо, что я отчетливо слышал пронзительные
испуганные вскрики и звуки погрома. Поваренок и несколько служанок
вывалились наружу и бросились наутек. Мне это напоминало переполох на
птичьем дворе, когда приходит время жарить курицу к ужину.
Наконец Алек вышел на улицу и объявил:
- Неплохо он устроился.
Бургомистр утопал в собственном поту. И за десять миль можно было почуять
исходившие от него волны страха.
Казначей появился через минуту. Он и воины тащили свитки - отчеты о сборе
налогов в Ренике. Казначей принялся один за другим разворачивать и изучать
документы. Толпа восприняла его действия как колдовской обряд. Краем глаза я
увидел, как некоторые, уставясь на казначея, поспешно плевали через плечо.
- Чересчур мало, - повторил он. - Он оставался верен себе из года в год,
но по сравнению со своим предшественником в деле оказался непрофессионалом.
- Но тогда были другие времена, - запротестовал бургомистр.
- Я сделал скидку на уменьшение численности населения, болезни, плохую
погоду, бедный урожай и недавнюю войну. Все равно чересчур мало.
- Возможно, из жалости к людям ты просто снизил налоги, чтобы облегчить их
страдания, - пробормотал я.
Он был не такой дурак, чтобы клюнуть на эту приманку. Он не согласился с
ходу со мной, а нервно озирался по сторонам, с беспокойством поглядывая на
хранившую молчание толпу. От них он не получил никакой поддержки.
- Лорд Страд, я... я признаю, что, возможно, напутал что-то с цифрами. В
математике я не так силен, как мой отец, но я с радостью возмещу все убытки,
чего бы вы не пожелали.
Я кивнул казначею.
- Раздевайся, - приказал он.
Бургомистр мигнул пару раз, смущенный этим странным приказом, но потом в
голове у него прояснилось, и в глазах зажглось понимание.
- Да, да, конечно. - Возмещение убытков начнется с его богатого наряда.
Он сорвал с себя тяжелую золотую цепь - собственность деревни - и передал
ее казначею, затем стянул свое яркое пальто и жилет с серебряными
пуговицами. Груда одежды на столике росла, пока он не остался в одном нижнем
белье, которое ради соблюдения приличий ему велено было не снимать. Его
бледное потное тело содрогалось от нервной дрожи, и выглядел он жалким, но
благодарным до умиления. Он готов был вынести какие угодно унижения, лишь бы
избежать обычной участи всех воров и не лишиться внезапно одной руки.
Конечно, эта была старая традиция. Теперь законы издавал я.
- На живот, - сказал казначей.
Бургомистр сморщился и распластался на земле, предвкушая порку. Пожалуй, я
и приказал бы выпороть его, если бы думал, что удары кнутом пойдут ему на
пользу, но такое наказание не для воров, а для простых людей.
Казначей повернулся к воинам.
- Татра.
Некто по имени Татра выступил вперед. Он не отличался особо высоким
ростом, но имел необыкновенно сильные руки, верный глаз и никогда не
отказывался ни от какой черной работы. Приблизившись, он медленно вытащил
меч из ножен. Некоторые из крестьян догадались, что произойдет вслед за
этим. Женщины прижали к себе детей и отвели глаза в сторону, а мужчины
подались вперед, чтобы лучше видеть. Никто не издал и звука. Возможно, они
знали, что бесполезно было пытаться его предупредить; но, скорее всего, они
сочли нужным просто не вмешиваться.
Все произошло очень быстро. Толпа только глубоко вздохнула при виде
хлынувшей фонтаном крови, когда голова отскочила от туловища. Татра схватил
ее за волосы и, высоко подняв над собой, показал народу. Судя по
предсмертному выражению мягкой задумчивости, бургомистр так до конца и не
понял, что за удар обрушился на него сзади.
Я откашлялся. Все глаза, кроме двух, обратились на меня.
- Я надеюсь, что мои подчиненные будут честными по отношению друг к другу,
но в первую очередь по отношению ко мне. Налоги должны собираться и
сдаваться в государственную казну каждый год - все, до последней монеты. И
чтоб никаких отговорок.
Не было нужды спрашивать, все ли им понятно; было ясно, они прекрасно
разобрались что к чему.
- Вы вольны выбрать нового бургомистра согласно любым традициям, бытующим
в ваших краях. Но постарайтесь найти честного человека, не то придется
повторить все сначала на следующий год.
Несколько мужчин, возможно, потенциальные кандидаты на эту должность,
сглотнули, еле сдерживая волнение.
- Мой казначей навестит вас через неделю. За это время вы должны
перепроверить свои отчеты и придумать, как возместить ту сумму, которую этот
болван забирал себе в течение многих лет. Будьте готовы.
Отдав указания и завершив комедию, мы без дальнейших проволочек
отправились в путь.
- Итак, четыре из четырех, - заметил Алек. - Начинает приедаться.
- Еще как.
- Но этот не похож на других со своей идеей отмечать день рождения.
- Скорее день смерти, по крайней мере для него.
- Парень с воображением.
- Это ему не помогло.
- Согласен, мой господин. - Он смахнул с плеч и с макушки несколько
цветочных лепестков.
- Как называется следующий свинарник?
- Ярвинак, повелитель.
- Далеко?
- Три или четыре мили отсюда, не больше. - Он посмотрел на медленно
катящееся на запад светило. - Успеем. Ну что, выбьем пять из пяти?
Сощурившись, я тоже взглянул на солнце и пожал плечами.
- Почему бы и нет.


Четвертое полнолуние, 350
- Отряд лорда Сергея подъезжает к сторожевым башням, ваша светлость, -
выдохнул слуга, задыхаясь после бега вверх по лестнице.
- Ладно.
У меня не оставалось времени, чтобы сойти вниз, во двор замка. Конечно, я
мог, привязав веревку к одной из башенок, спуститься из моего окна по стене.
Это займет пару секунд, как выяснили мы с Алеком, забавляясь таким образом
одним летним днем. С другой стороны, одет я был для торжественной встречи, а
не для спортивных соревнований, к тому же падение с высоты пятидесяти футов,
пусть и со страховкой, перепугает моих гостей и навредит моей репутации. Да
и не стоило давать им понять, что сейчас мне не до них. Поэтому я сломя
голову кинулся вниз по винтовой лестнице.
С тех пор как золото и товары из деревень потекли рекой в замок, его
реставрация пошла полным ходом. Ремесленники, плотники, каменщики и прочие
слетелись, как мухи на мед, готовые выполнять любые поручения. Я никому не
отказывал и щедро оплачивал их усилия и мастерство, предоставив им
превратить замок в тот прекрасный дворец, образ которого возник в моем
воображении в самый первый день, около трех лет тому назад. В конце концов
результат превзошел все ожидания, так как каждый мастер стремился
перещеголять других. Однако необходимо было соединить красоту с
практичностью. Замок оставался замком, сооруженным для обороны, и
требовалось изобрести способ быстро добираться из одной его части в другую
так, чтобы облегчить жизнь его обитателей, но не врагов. Как одно из
последствий этого, я редко, если не сказать почти никогда, ел теплую пищу.
Мне сказали, однако, что главный повар и один из оставшихся инженеров
работают над проблемой.
Алек и свита ждали меня в главном холле. Мне бросилось в глаза, что многие
имели при себе оружие и были одеты в свои парадные мундиры, украшенные
медалями и знаками отличия с вделанными в них блестящими драгоценными
камнями и крупинками золота, говорящими об их заслугах и высоком звании.
Одетый в черное, я, должно быть, казался на их фоне неживым. Однако все, что
я носил, было сшито из лучшей ткани, и черный цвет прекрасно контрастировал
с ослепительно белыми шелковым жилетом и рубашкой с жемчужными пуговицами. А
мой галстук был такого же кроваво-красного цвета, как и Великий Рубин фон
Заровичей, сверкавший у меня на груди.
Вбежал другой слуга. Движением руки я разрешил ему говорить.
- Лорд Сергей подъезжает к подъемному мосту, ваша светлость.
Я кивнул и он исчез. Свита выстроилась позади меня в линейку; Алек Гуилем
встал справа, леди Илона Даровная слева от меня, и мы направились к
массивным дверям главного входа.
Время было выбрано идеально: знаменосцы Сергея только-только появились из-
под опускных решеток. Они разъехались в стороны, и за ними во двор въехали
остальные, слившись с моим почетным караулом. Все это было очень символично
и должно было понравиться собравшимся. Алек, ответственный за оборону замка,
устроил отличное представление.
Грохот барабанов наполнил двор, заставляя сердце биться сильнее. Зазвучали
тонкие голоса труб и показался верхом на коне Сергей. Я чувствовал, что все
переводили глаза с меня на него, пытаясь угадать, что творилось у нас внутри
в этот исторический момент.
С Сергеем все было просто. Его эмоции. Отражались на его лице, как
солнечный свет и грозовые тучи на склоне горы. Боги благословили его,
наградив типичными чертами фон Заровичей: черными волосами, высокими скулами
и тяжелой нижней челюстью, но кровь Ван Ройенов, которая текла в его жилах,
отчасти смягчила эти жесткие черты. В наследство от матери ему достались
теплые синие глаза. Боже мой, а он был красив, и это мнение разделяли все
молодые и немало пожилых женщин из круга моих подчиненных и слуг.
Когда он подъехал ближе, все больше и больше голов поворачивались то к
нему, то ко мне. Сравнивая. Я смирился с этим, так как ничего не мог
поделать: я сам нас сравнивал.
Он был моложе, намного привлекательнее меня, душа нараспашку и улыбка до
ушей - полная моя противоположность. Сергей натянул поводья и спешился.
Я был выше, заметил я.
Он двинулся вперед и, сняв шапку, грациозно опустился на одно колено на
расстоянии всего одного шага от меня. Я шагнул к нему и положил правую руку
уме на плечо. Он приподнял голову и улыбнулся мне прямо в лицо, счастливый и
простодушный, преисполненный тем чувством, которое я давным-давно привык
расценивать как преклонение перед победителем.
Это застало меня врасплох. Одно дело, когда незнакомец ведет себя подобным
образом, но когда твой родной брат - брат, которого я никогда не видел, -
выражает такое неподдельное восхищение, это уже нечто особенное.
Сергей взял мою руку в свою и звонким голосом приветствовал меня, закончив
клятвой преданно служить и слепо повиноваться мне. Такое начало официальной
встречи двух высокорожденных братьев предусматривалось нашими традициями. Я
ответил ему тем же и Сергей поднялся, потом мы обнялись. Присутствующие не
могли больше сдерживать себя и разразились громкими восторженными криками.


*     *     *

- Кто мог подумать, что наша встреча в конце концов произойдет? - спросил
меня младший брат несколько часов спустя.
Знакомство с более чем дюжиной людей, пирушка, бесконечные разговоры и
расспросы не уменьшили его энтузиазма и не притупили его энергию. Он
выглядел свежим, как летний рассвет.
   - Наши  родители,  -  предположил  я.  Его  губы  дрогнули  и  улыбка
превратилась в смех. Смеялся он так самозабвенно,  что  мог  бы  вызвать
раздражение, если бы играл на публику или пытался скрыть неловкость,  но
на  самом  деле  смех  его  шел   от   чистого   сердца   и   внутренней
раскрепощенности, - всего того,  что  я  безвозвратно  потерял  за  годы
кровопролитный войн. - Я хотел сказать, что в конце концов мы все  равно
должны были встретиться, - сказал он. - Мы же не  чужие.  -  Да,  но  не
письма сроднили нас. "Дорогой брат! Сегодня я ходил на  охоту",  или  "В
этом году мы собрали много яблок", или "Буря повалила  много  деревьев".
Так никогда не  узнаешь  другого  человека.  Тебе,  наверное,  наскучило
читать мои письма. - Солдат рад любой  весточке  из  дома.  Меня  всегда
интересовали самые мельчайшие подробности, которые не давали мне  забыть
родину и воскрешали связанные с ней лучшие воспоминания. Я  тебе  многим
обязан. Сожалею, что у меня не хватало времени отвечать вам так, как мне
хотелось  бы.  -  О,  мы  понимали,  все  понимали.  У  тебя  были  свои
обязанности, и если бы ты не уделял им достаточно внимания... ну,  тогда
бы твои враги победили в войне. Мы скучали по тебе, особенно мама, но мы
знали, что ты нужен в другом месте. Ни один  полководец  не  добился  бы
таких успехов, как ты. Возможно, и нет, подумал я. Но страсть к войне  и
покорность долгу оторвали меня от дама моего детства, в который  мне  не
суждено  вернуться.  Я  не  видел,  как  вырос  мой   брат   Стурм,   не
присутствовал на крестинах Сергея  и  лишился  тысячи  других  радостей,
которые дарит мужчине его семья. Я даже не  смог  приехать  на  похороны
своих родителей четыре года назад. Они  умерли  в  разгар  необыкновенно
ожесточенной битвы, и я не мог покинуть свою армию. Я так и  не  побывал
на их могиле. В каком-то уголке  моего  сознания  они  по-прежнему  были
живы, как и три десятилетия назад, когда я  навечно  простился  с  ними.
Приезд Сергея разрушил эту иллюзию. - Как хорошо было бы,  если  бы  она
могла увидеть замок, - сказал Сергей, имея в виду нашу мать. - Она  была
бы счастлива, узнав, какую красоту ты тут навел и что ты назвал замок  в
ее честь... да, думаю, она  была  бы  на  седьмом  небе  от  счастья.  -
Равенлофт в честь Равении Ван Ройен, - произнес я. Я  помнил  ее  волосы
цвета воронова крыла и гордость и печаль в ее синих глазах, когда я ушел
на войну. Сергей был похож на нее не столько лицом  -  чисто  внешне  он
многое взял от отца, - сколько манерой вести себя и говорить.  Иногда  в
его голосе я слышал ее неповторимые интонации. - Жаль, что ты не приехал
на церемонию благословения. Леди Илона была бы рада твоей помощи.  -  Не
знаю, мог ли я быть чем-нибудь полезен. Я еще не принял духовный сан.  А
случится это не раньше, чем его величество Верховный жрец Кир отойдет  в
мир иной, о чем рано думать, я уверен. У меня письма от него  для  тебя,
между прочим, и для  леди  Илоны  тоже.  -  Как  поживает  неоперившийся
птенчик? Сергею стало неловко от такой бесцеремонности  по  отношению  к
Киру. Когдато и я относился к своим учителям с уважением. -  По-прежнему
прилагает все усилия,  чтобы  выглядеть  достаточно  древним  для  своей
должности? - добавил я. Он соизволил усмехнуться,  откинулся  на  спинку
стула и поднял глаза к потолку. - Я и забыл,  что,  когда  ты  уехал  на
войну, он был совсем ребенком.  Да,  да,  он  старается  быть  стариком.
Отрастил  бороду  и,  знаешь,  помогло.  Никто  в  классе,  однако,   не
отваживается выказать ему неуважение, а то он, чего  доброго,  придумает
что-нибудь похуже битья по костяшкам пальцев. - И чем это кончилось  для
тебя?  От  такой  проницательности  с  моей  стороны  он  раскрыл   рот,
одновременно и удивившись, и огорчившись. - Спрягал сто глаголов на трех
разных языках. - Он отхлебнул вина и приподнял кубок.  -  А  как  насчет
тебя? Его предшественник когда-нибудь наказывал тебя? - Старик Зарак? Он
однажды заставил меня чистить пол песком. - Да ну! - Честно.  Сказал,  с
меня надо сбить спесь, в общем, бред. Не знаю, стал ли я более покорным,
но пол в тот день просто блестел. И на уроках я больше не отвлекался  на
пустяки. - Не могу представить тебя чистящим  пол,  Страд.  -  Очевидно,
Зарак мог. Прошла неделя, прежде  чем  мне  удалось  разогнуть  спину  и
распрямить ноги. Сергей опять рассмеялся. Отвечая ему, даже я  изобразил
некое подобие улыбки при воспоминании о том мальчике, каким  я  когда-то
был. Мальчике, исчезнувшем навсегда. Я смотрел  на  своего  брата  через
стол, за которым мы впервые делили ужин,  и  видел  в  нем  самого  себя
таким, каким я должен был стать. Не то чтобы я завидовал жизненной  силе
Сергея, но моя собственная жизнь была израсходована и принесена в жертву
долгу и воинским обязанностям. По традиции старший сын всегда уходил  на
войну, средний оставался управлять  имением,  а  младший  посвящал  себя
служению богам. Нужно отказаться от этой  связующей  по  рукам  и  ногам
традиции, но когда ты воспитан  подобным  образом  и  не  знаешь  ничего
другого, тебе не дано понять, насколько однобоко такое восприятие жизни,
до тех пор, пока не станет слишком  поздно.  Я  взглянул  на  Сергея,  и
злость на мои потерянные годы обожгла меня изнутри, и жгучая  зависть  к
его будущему всколыхнулась в моей душе. Однако я не мог ненавидеть  его.
Он тоже был жертвой традиций и, как и я в свое время, не намеревался  их
изменять. Он был верен  церкви  и  радовался  этому.  Злость  постепенно
остыла, свернулась и уступила место жалости к его слепоте.  Возможно,  в
один прекрасный день он прозреет  и  почувствует  то  же,  что  и  я.  -
Что-нибудь не так, брат? - спросил  он,  обеспокоенный  переменой  моего
настроения и долгим молчанием. Вряд ли стоило пытаться объяснить ему. Он
был еще слишком молод.


*     *     *


Меч Сергея летел вниз с устрашающей быстротой. Я еле-еле успел отбить его
удар, не дав ему разрубить меня пополам.
Он был силен, но знал, когда остановиться, что он и сделал. Он отскочил
назад, встав в позицию обороны, мне не знакомую, и оскалился, как волчонок.
Менее опытный воин попался бы в его ловушку, но я выдержал паузу, изучая
его. Он приготовился к атаке в лоб, расставив ноги так, что ему, пожалуй,
трудно будет реагировать на выпады со стороны.
Я атаковал справа, обманул его и напал слева. Как я и предполагал, он не
смог прикрыть себя. Я извернулся, мечом выбил у него из рук оружие и
остановился, прижав кончик кинжала к его груди, как раз посередине. Од