Казимира. Не успел еще юноша почувствовать боль первого  удара,  как  на
него обрушился еще один, и на скуле  юноши  появилось  неровное  красное
пятно. Затем Густав ударил его в третий и четвертый раз. Со  сверкающими
глазами он возвышался над Казимиром, размахивая в воздухе кулаком. Когда
он замахнулся, чтобы ударить еще раз, Торис повис на его руке.
   - Отпусти меня! - прорычал Густав,  отшвырнув  Ториса  в  сторону.  -
Разве ты не видишь?!
   Его узловатый палец указывал на Казимира.
   - Он лжет! Он не излечился! Посмотри на него!
   С этими словами Густав снова взмахнул кулаком и  поразил  Казимира  в
челюсть. От  удара  Казимир  опрокинулся  назад,  ударившись  головой  о
каменный стол алтаря. Густав прыгнул вперед, перевернул юношу лицом вниз
и прижал его спину коленом. Выхватив из-за пояса кинжал, он  прижал  его
острейшее лезвие к венам на шее Казимира.
   - Ну что же, вервольф, это твой последний шанс превратиться. Стальной
клинок не повредит тебе в волчьем обличий, но в облике человека он  тебя
прикончит. Превращайся или умри!
   Казимир  беспомощно  барахтался  на  полу.  Он  едва  мог  вздохнуть.
Костлявое колено жреца с силой вдавливалось в его избитую спину.  Бросив
взгляд на Ториса, Казимир увидел, что друг его снова забился в угол.
   - Я не могу... - прохрипел юноша. - Я больше не могу превращаться...
   - Я перережу тебе глотку, как  ты  перерезал  ее  отцу,  а  потом  мы
поглядим как скоро ты вылечишься! - с яростью выкрикнул Густав.
   - Так сделай это! - сквозь стиснутые зубы проговорил Казимир. -  Убей
меня!
   По лицу старика потекли струйки пота. Он  внимательно  вглядывался  в
Казимира, но не заметил ни  малейшего  признака  возвращающегося  зверя.
Насчитав двадцать ударов сердца, Густав отнял клинок от шеи Казимира.
   - Ты исцелен, - прошептал  он  и  поднялся,  протягивая  руку  юноше,
которого он  только  что  безжалостно  бил  кулаком.  -  Ты  прошел  все
испытания, Казимир.
   Засунув кинжал за пояс, он помолчал и добавил негромко:
   - Милил вернулся в свой храм, и ты - его первое чудо.
   Казимир стоял, слегка покачиваясь. Торис подошел к нему  и  поддержал
его за руку, хотя сам едва стоял на ногах.
   - Прошу вас, мастер Густав, снимите с него эти цепи.
   Кивнув, жрец снял с крюка на стене ключи и отомкнул  замки  кандалов.
Потирая раны на  запястьях,  одетый  в  лохмотья  Мейстерзингер  холодно
смерил жреца взглядом.
   - Прости, что мне пришлось избить тебя, - сказал  Густав,  освобождая
от цепей ноги  Казимира.  -  Мне  нужно  было  быть  уверенным,  что  ты
исцелился...
   Последние звенья цепи упали  на  каменный  пол.  Старик  поднялся,  с
трудом выпрямляя согнутую спину. Его усталые глаза задержались  на  лице
Казимира достаточно долго, чтобы заметить на нем выражение злобы. Хрясь!
   Кулак Казимира попал ему в лицо. Жрец отшатнулся и упал на  пол.  Там
он остался лежать, дрожа и даже не  пытаясь  подняться.  С  его  губ  не
сорвалось ни единого звука.
   Казимир бесстрастно смотрел на него.
   - Я принимаю твои извинения, - сказал он. - Попробуй только  еще  раз
прикоснуться ко мне, и твоя голова украсит стену моей усадьбы.
   Он переступил через цепи  и,  вынув  из  скрюченных  пальцев  Густава
ключи, подошел к двери.
   Ключ лязгнул в замке, и тяжелая дверь  со  скрипом  отворилась.  Двое
юношей  молча  вышли  из  комнаты.  На  пороге   Торис   задержался,   с
состраданием  взглянув  на  скорчившегося  на  полу  священника.   Через
мгновение он тоже исчез.
   Густав долго лежал в тихой и темной комнате, прижимаясь  к  холодному
полу. Сырой холод древнего камня успокаивал его раны. Он не двигался, не
чувствуя ни рук, ни ног. Даже дыхание давалось ему с трудом, так как шея
его странно скривилась,  а  голова  была  повернута  под  неестественным
углом.
   Затем снова раздался чистый и высокий звук, напоминающий звук трубы.
   Прислушиваясь к этой пронзительной ноте, Густав забыл о боли, и  даже
дыхание давалось ему без труда. Звук становился глубже и  богаче,  и  по
наполовину парализованному лицу жреца скатилась  одинокая  слеза.  Потом
его широко раскрытые глаза остекленели. Густав в последний раз  вздохнул
и затих.
   * * *
   - Я так и знал что это не поможет, - пробормотал  Казимир,  натягивая
на плечи новую тунику. Его взгляд был устремлен на собственное отражение
в высоком зеркале гардероба, стоявшего в спальне Мейстерзингера. Поднеся
подсвечник к самому зеркалу,  Казимир  слегка  прикоснулся  к  небольшим
синякам, оставшимся на лице.
   - Торис сказал, что  вы  встречались  с  Густавом  сегодня  ночью,  -
сказала входя в комнату Юлианна. - По его словам, все кончилось хорошо.
   Казимир невольно вздрогнул и спрятал лицо в тень.
   - Да... наверное, - сказал он, поворачиваясь к девушке.
   Юлианна была в праздничном платье из  пестрой  ткани,  которую  носят
цыганки. На плечи ее был наброшен платок.
   - Сегодня чудесная ночь. Дует  прохладный  ветер,  а  на  небе  сияет
полная луна. Ты не хочешь пойти прогуляться?
   Казимир поставил подсвечник на пол и подошел к ней.
   - Я хотел бы, но... - он прикусил губу. - Я не могу. Сегодня не могу.
   Он попытался проскользнуть мимо нее к двери,  но  Юлианна  остановила
его, схвативши за рукав.
   - Что случилось, Казимир? Мне кажется ты... боишься чего-то.
   Казимир отвернулся, пряча свою разбитую щеку. Юлианна протянула  руку
и заставила его повернуться.
   - Доверься мне, Казимир!.
   Молодой человек заглянул в ее глубокие  зеленые  глаза.  Челюсти  его
словно свело судорогой, и он почувствовал что задыхается. Неожиданно  он
притянул Юлианну к себе и заключил ее  в  объятия,  почувствовав  вдруг,
каким изящным и хрупким было это  теплое  тело.  Зарывшись  лицом  в  ее
волосы, он вдохнул аромат ее волос.
   Неожиданно он почувствовал, как  на  концах  его  пальцев  появляются
острые когти. Быстро отступив назад, он схватил  свой  плащ  и  вышел  в
коридор.
   * * *
   - Значит ты... отменил свою другую встречу? - спросил Геркон Люкас, и
его зубы сверкнули в лунном свете.
   Казимир понюхал воздух, пахнущий хвоей и смолой,  и  засунул  руки  в
карманы своего теплого плаща.
   - Да, встреча не состоялась. Он устало посмотрел  на  залитые  лунным
светом вершины высоких деревьев. Бард тоже принюхался:
   - Тебя ранили. Кто?
   Казимир вынул руки из карманов и продемонстрировал  свои  истерзанные
запястья.
   - Откуда ты знаешь?
   - О, у меня много самых разных способностей, Казимир, - сказал  Люкас
и усмехнулся. - Ты случайно не сам себе нанес эти раны?
   - Нет, - покачал головой Казимир и переступил с  ноги  на  ногу.  Под
ногами   мягко   пружинили   опавшие   сосновые   иглы.   -    Кое-какие
неприятности... в храме.
   - Ах, да... храм, - Люкас вздохнул с насмешливым сочувствием. -  Этот
сварливый старый священник обожает причинять неприятности.
   - Но сегодня я наставил его  на  истинный  путь,  -  заметил  Казимир
небрежно.
   Снимая с головы  свою  широкополую  шляпу,  бард  пошевелил  усами  и
прищелкнул языком.
   - Теперь, я думаю, он уже не будет тебе мешать.
   Казимир тяжело вздохнул и, снова засовывая  в  карманы  забинтованные
руки, - сказал:
   - Я пришел сюда не для болтовни, Люкас. Ты обещал дать мне  еще  один
урок.
   Люкас рассмеялся:
   - Две недели  назад  тебе  было  плевать  на  мои  уроки.  Почему  ты
передумал?
   - Выживание,  -  ответил  Казимир,  осторожно  ощупывая  щеку.  Люкас
кивнул:
   - Тогда приступим. Звери бегают на четырех  ногах,  в  то  время  как
человек предпочитает пользоваться двумя. Таким образом  сердце  человека
располагается выше его желудка, а разум -  выше  сердца.  Но  для  зверя
мозг, сердце и желудок одинаково важны.
   Казимир покачал головой:
   - Ты говоришь загадками, учитель.
   - Да, это загадка, - ответил Люкас. Но ответ на нее прост. Ты станешь
еще лучшим  правителем,  когда  перестанешь  ставить  свою  голову  выше
велений сердца и требований желудка.
   - Почему я должен так поступать? - перебил Казимир. - Ты  сам  только
что сказал, что это свойственно людям.
   - Да, это так. Вот только ты - не человек.
   Казимир  отступил  на  шаг  и  покрепче  уперся   ногами   в   землю,
изготовившись к  атаке.  Трансформация  готова  была  начаться  в  любую
минуту.
   - Почему ты так думаешь? - холодно спросил он.
   - Я не думаю, я знаю, - ответил ему менестрель. - Дело в том, что  мы
оба - оборотни.
   Казимир ахнул. На скулах Люкаса появились  клочья  шерсти.  С  гулким
смехом Люкас сбросил с плеч плащ, и он лег на землю словно густая  тень.
Свет полной луны упал на его  преображающееся  тело,  и  Казимир  увидел
длинные жилистые ноги, массивный торс, хищную волчью  морду  с  глазами,
мерцающими оранжевым огнем. От шерсти его поднимался серебрящийся пар.
   Казимир  отступил  назад  еще  на  один  шаг  и   начал   собственное
превращение. Мышцы вскипели, проступили  грубые  жесткие  волосы,  кости
рассоединились и, изогнувшись, соединились вновь. Конечности изгибались,
а во рту появились многочисленные острые зубы. Сердце его,  раскалившись
чуть не до красна, подогревало и ускоряло ужасную метаморфозу.  Все  это
время Казимир не отрывал взгляда от  чудовищной  твари,  некогда  бывшей
Герконом Люкасом.
   - Я узнал о твоем проклятье в тот самый момент, когда впервые  увидел
тебя, - проскрипел Люкас. - Я почуял твою волчью кровь.
   Не успел он договорить, как из темноты выскочила серая тварь и встала
рядом с ним. Затем из-под деревьев появилась другая. Третья выскользнула
откуда-то из-под папоротника, и черный кожаный нос Казимира почувствовал
их запах. Это были волки.
   - Иди сюда, Казимир, - позвал его Люкас.  -  Иди,  займи  свое  место
среди волков. Ты принадлежишь к нашему племени, а не к миру людей.
   - Чего ты от меня хочешь? - прорычал Казимир.
   - Разве это не понятно, Казимир? - прошипел Люкас. - Я твой  учитель,
который учит тебя твоей подлинной природе. Я даю тебе власть и силу.
   - Ты - учишь меня? - прорычал Казимир сквозь оскаленные острые  зубы.
- С чего бы это?
   - Потому, Казимир, - ответил Люкас с хищной улыбкой,  -  что  ты  еще
щенок, зародыш!
   Казимир молча смотрел на Геркона Люкаса.
   - Иди же сюда, слабое существо!  -  поманил  его  бард.  -  Луна  еще
высоко, у нас остается достаточно времени для хорошей охоты.
   Казимир нахмурил свой волчий лоб.
   - Я совершил уже немало убийств, - сказал он. - Я не пойду с вами.
   - Мы хищники, а не убийцы, - усмехнулся Люкас. - Сегодня мы  охотимся
на оленя-пятилетку. Прими же себя таким, каков ты есть, ступай с нами.
   Холодный свет луны вспыхнул в глазах Казимира. Люкас махнул ему своей
мощной конечностью, вооруженной острыми серповидными  когтями,  и  юноша
осторожно  приблизился.  Люкас  ухмыльнулся  и,  упав  на   четвереньки,
превратился из  чудовищной  твари  в  матерого  красавца-волка.  Казимир
последовал его примеру.
   Мгновение спустя чуткий нос Казимира  уловил  сладкий  запах  добычи,
находившейся на расстоянии мили или около того. Ребра его  раздвинулись,
и он вдохнул сладкий запах  полной  грудью,  чтобы  ощутить  его  каждой
клеточкой своего тела.
   Он был голоден.
   Словно по команде волчья стая снялась  с  места  и  пошла  на  запах.
Расталкивая остальных волков плечами, Казимир протиснулся в центр  стаи,
и на мгновение запах оленя исчез, смешавшись с запахом  засохшей  крови,
потных шкур, с запахом пыли, дождя и  мочи.  Губы  Казимира  сами  собой
изогнулись в экстазе, и по  клыкам  потекла  обильная  слюна.  Стая  тем
временем рассеялась веером, и  Казимир  старался  не  отставать,  бросая
взгляд то на одну, то на другую бесшумно мчащуюся тень.
   Они миновали дремучий  лес,  касаясь  земли  мощными  лапами  в  такт
бешеному биению сердец. Окружающее перестало существовать для  Казимира.
Он огибал древесные стволы и отталкивался ногами от рыхлой влажной земли
совершенно механически, не  в  силах  думать  ни  о  чем  другом,  кроме
дразнящего запаха добычи, который снова ворвался в  его  чуткие  ноздри.
Жертва была уже где-то совсем близко, и от нее исходил  пьянящий  волков
аромат страха.
   Неожиданно перед ними оказался крутой склон, ведущий в глубокую узкую
долину.  Не  раздумывая,  стая  ринулась  вниз,  ускорив  и   без   того
стремительный бег. Казимир перепрыгивал  с  камня  на  камень,  стараясь
держаться наравне с  Герконом  Люкасом.  Перебравшись  через  неглубокий
ручей, мирно журчавший на дне, они принялись карабкаться вверх по склону
на другой стороне. Откос оказался каменистым,  и  Казимир  почувствовал,
как саднит  изрезанные  лапы  и  как  когти  со  скрежетом  скользят  по
гранитным валунам. Люкас не отставал, без  труда  приноровившись  к  его
длинным прыжкам. Между деревьями проглянула луна, озарив потемневшие  от
пота шкуры.
   Оказавшись на гребне подъема, они  увидели  свою  жертву  в  соседней
долине. Это был могучий  самец  с  короной  ветвистых  рогов,  венчающих
изящную голову между настороженными ушами. Глаза зверя были расширены от
страха. Олень стоял, готовый в любую секунду броситься наутек,  упираясь
в каменистую почву острыми копытцами.
   Прыгнув на каменный уступ, Казимир поднял голову к сияющей в  небесах
луне  и  издал  пронзительный  охотничий  клич.  Ему  ответил  столь  же
пронзительный и жуткий вой Люкаса. Остальные волки тоже завыли на разные
голоса, так что весь лес застонал переливами мрачного эха.
   Олень на мгновение замер, потом  в  панике  ринулся  в  лес.  Казимир
взвился в воздух и  приземлился  глубоко  внизу  в  вихре  потревоженных
опавших листьев. Оттолкнувшись задними ногами,  он  помчался  дальше  по
склону, чувствуя, что вся стая несется следом. Вскоре его нагнал  Люкас,
двигавшийся легкими, высокими прыжками, и вся стая, словно  бурная  река
сжатая гранитом набережных, ринулась вдоль оврага по следу оленя.
   Перевалив через небольшой пригорок,  Казимир  увидел  далеко  впереди
белый хвост оленя. Взрывая когтями землю и дыша словно кузнечный мех, он
удвоил усилия. Чем больше сокращалось расстояние между ним и оленем, тем
сильнее становился его запах.  Жертва  неслась  сквозь  лес,  выбрасывая
из-под копыт комки жирного перегноя.  Почувствовав,  что  его  нагоняют,
олень метнулся вправо, потом влево, и Казимир заметил его выпученные  от
страха глаза.
   Волки приблизились вплотную к своей добыче. Казимир прыгнул вперед  и
чуть не попал под удар заднего копыта. Люкас прибавил скорость и  обошел
оленя с одного бока, в то время как Казимир, поняв его маневр,  зашел  с
другой стороны. Олень повернул к нему  свою  узкую  голову  и  посмотрел
остановившимися глазами на страшные челюсти.
   Казимир бросился, прокусив  белый  мех  и  вонзив  клыки  в  горячую,
соленую плоть. Олень споткнулся под его тяжестью и покатился  по  земле.
Острое копыто болезненно ударило Казимира по ребрам,  но  он  не  разжал
зубов. Олень отчаянно  забился  на  земле,  пытаясь  вырваться,  но  тут
остальные волки набросились на него со свирепым  рычанием.  Острые  зубы
хватали животное за ляжки и рвали мокрую от пота шкуру на  боках.  Олень
еще несколько раз дернулся и затих. Все было кончено.
   Казимир сумел оторваться от туши только после  того,  как  наелся  до
отвала. Беззвучно ступая по мягкой земле, он отошел от урчащих  хищников
и скрылся в лесу.
   Геркон Люкас, все еще в волчьем обличье, поднял  голову  и  посмотрел
ему вслед долгим взглядом. Когда Казимир исчез из  вида,  Люкас  опустил
свою испачканную в крови морду и снова занялся добычей.
   ГЛАВА 12
   На следующее утро восход  солнца  застал  Казимира  бодрствующим.  Он
сидел в кресле на балконе  своей  спальни,  заложив  руки  за  голову  и
положив ноги на перила. Яркое солнце сверкало на влажных от росы  крышах
Гармонии.  Глядя  на  сонный  еще  город,  Мейстерзингер   наблюдал   за
воробьями, перелетавшими от дома к дому.
   Один из воробьев,  трепеща  крылышками,  подлетел  к  увитому  плющом
балкону и  уселся  на  перила  в  нескольких  дюймах  от  ног  Казимира.
Пристально разглядывая птицу, юноша заметил зябкое дрожание перьев.
   - Лети-ка ты лучше на юг, пташка, - пробормотал он негромко.  -  Зима
идет.
   Не слушая его, воробей рассеянно поскакал по перилам туда, где  вился
стебель плюща, украшенный красно-золотыми листьями. Острый клюв сорвал с
сухой ветки прокисшую ягодку, потом воробей взмахнул крыльями и  полетел
по своим воробьиным делам.
   Казимир следил взглядом за его  полетом,  а  сам  припоминал  события
прошлой ночи. Он все  еще  чувствовал  в  своей  груди  пьянящий  аромат
полуночного воздуха и помнил, как дрожала земля под  его  стремительными
ногами. Никто не смог бы противостоять  ему  вчера,  никто  не  смог  бы
сравняться с ним - даже Геркон Люкас. А что за добыча  был  этот  олень!
Что за сладкое мясо! Как приятно было на полном скаку пригнуть  к  земле
его голову, вонзить клыки в его  упругую  и  мягкую  шею,  опрокинуть  и
терзать горячую плоть, не чувствуя уколов совести и вины!..
   Теперь, чувствуя, как в легкие его вливается свежий утренний  воздух,
Казимир ничего не желал так сильно, как снова начать охоту - не  одному,
как это было на протяжении восемнадцати долгих лет, а в стае,  во  главе
таких же, как он, хищников. Теперь он больше не был одинок.
   В спальне за его спиной раздался предательский  скрип  петель,  потом
раздался осторожный шорох протертых кожаных подошв по полу.
   - Доброе утро, мастер Казимир, - неуверенно сказал мальчик-слуга.
   Шумно вздохнув, Казимир сделал ему знак встать перед собой.
   - Что такого важного случилось, что ты  решился  потревожить  меня  в
столь ранний час?
   Гладкие кожаные подошвы зашаркали по  паркетному  полу,  и  юный  паж
остановился рядом с Мейстерзингером.
   - Давай, выкладывай, - поторопил его Казимир.
   - Жрец Милила Густав мертв! - выпалил мальчишка.
   Казимир почувствовал, как горло его стиснуло внезапной  судорогой,  и
помрачнел. Густав мертв?
   По шее его пробежал холодок, и он  вздохнул  снова.  Отвернувшись  от
пажа, он посмотрел вниз,  на  просыпающийся  город.  Воробьи  продолжали
виться над крышами, не обращая внимания на появляющихся редких людей.
   После нескольких минут раздумья Казимир протянул руку и взял мальчика
за плечо.
   - Иди, найди Ториса и позови его сюда.
   Паж не медля выбежал из комнаты, и Казимир закрыл лицо руками.
   - Волк снова нанес удар, - задумчиво пробормотал он,  снимая  ноги  с
перил балкона и скрещивая на груди руки. Озноб пробежал по его телу.
   "Я не могу остановиться, не могу излечиться, не могу не  убивать",  -
подумал он и медленно  поднялся.  Не  успел  он  войти  в  спальню,  как
раздался стук в дверь.
   - Входи, Торис.
   Дверь широко распахнулась, и на пороге возник темный силуэт юноши. Он
медленно шагнул в комнату.
   - Что случилось, Казимир? - спросил он вместо приветствия.
   Казимир знаком велел ему  подойти  ближе,  и  Торис  с  беспокойством
приблизился.
   - Скажи, Кас, что произошло?
   - Густав мертв, Торис, - холодно объяснил Казимир.
   - Мертв?! - ахнул Торис.
   - Должно быть, это я убил его своим ударом.
   Торис прикоснулся пальцами к безвольно опущенным рукам друга.
   - Не вини себя, Казимир. Ты же не хотел его убивать.  -  Но  я  хотел
причинить ему боль.
   - Но он, по крайней мере, успел вылечить тебя перед смертью, - сказал
Торис, изо всех сил стараясь не проявить своего страха.
   - Он избавил меня от проклятья, а  я  убил  его,  -  тяжело  вздохнул
Казимир.
   Присев на краешек кровати, Торис покачал головой.
   - С этим уже ничего не поделаешь.
   - Нужно организовать похороны, - отозвался Мейстерзингер,  выходя  на
балкон и глядя на город. - Я хочу устроить в храме торжественную службу,
на которую пришли бы все свободные граждане Гармонии. Прежде чем  служба
начнется, орган должен быть  окончательно  починен.  Я  сам  выступлю  с
траурной речью, а заодно - издам указ, согласно  ко