м
пыток. Буштейл исхитрился приблизиться к месту заточения Буки настолько,
что смог облегчить его позу для более быстрого выздоровления. Впервые за
все время плена проволока не давила на  Буки,  и  он  мог  расслабиться.
Благодаря Буштейлу заяц спал глубоко, хотя и вздрагивал время от времени
в своих кандалах.
   "Ах, дружок Буки, - думал Уилен, глядя  на  странную  дружбу  лиса  и
зайца. - Тебе следовало быть кошачьим лоахом - ты  всегда  приземляешься
на все четыре лапы".
   Уилен также был физически невредим, но  его  тело  хранило  память  о
боли. Не помогало и ожидание новых пыток.
   Лонд был мастером  причинять  боль.  В  этом  он  воистину  преуспел.
Действительно, можно было найти силу в боли и удовольствие в  причинении
ее. Уилен, однако, знал,  что  сила  эта  коварная,  а.  удовольствие  -
ложное. Рано или поздно это обратится против  самого  колдуна.  Учитывая
прошлое Лонда, его положение было рискованным.
   Дверь открылась, и вошли трое зомби, включая Драгонейса. Один из  них
подошел к Буки и отключил магические кандалы.  Другой  протянул  руку  к
проволочной петле.
   - Нет, - попросил заяц. - Пожалуйста...
   Внезапно и без предупреждения, в хищном молчании Буштейл  вскочил  на
ноги и вцепился в горло зомби. Когда тело упало на пол, на него  налетел
Буки. Острыми когтями передних лап и еще более острыми передними  зубами
Буки стал рыться в разлагающемся теле.  Потом  он  объявился  с  сердцем
зомби в зубах, которое он тут же жадно съел.
   Драгонейс потянул за проволоку,  и  заяц  вновь  оказался  висящим  в
петле. Другой зомби подошел к Уилену,  который  не  принимал  участия  в
борьбе, считая бесполезным  вымещать  недовольство  на  этих  развалинах
людей. Это было бы растратой небольших сил.
   Зомби привели Уилена и Буки к Лонду, и Уилен сжал  зубы,  готовясь  к
новой боли. Однако Лонд спокойно смотрел на них. Около двери сидел Дюмон
с покрасневшими глазами.
   - А ты крепок, блуждающий огонек, -  признал  Лонд.  -  Буки  испытал
жестокую боль, и ты ее вытерпел. Настало время другой тактики.
   Лицо Уилена было бесстрастным, но сердце его упало. Что  уготовил  им
Лонд на этот раз? Его первая мысль была о  Буки.  Длинноухий  понял  бы,
почему его пытают, и рационализировал бы ощущения боли. Для Буки же  это
было агонией, лишенной всякого смысла. Заяц прижался  к  полу,  дрожа  и
быстро шевеля носом.
   Лонд хлопнул в ладоши  одетыми  в  перчатки  руками.  Вошел  Бринн  с
мешком, в котором трепыхалось живое существо. Буки дико задрожал, он  со
страхом нюхал воздух, его глаза выражали ужас.
   - Нет, -  прошептал  он.  Лонд  молча  вытряхнул  из  мешка  отчаянно
сопротивлявшегося зайца.
   - Бедняга, - сказал он  голосом,  полным  сарказма.  Одной  рукой  он
схватил зайца за уши, другой рукой взял нож со стола. - Он не  понимает,
что происходит, но ты понимаешь.
   Хладнокровно, как по куску дерева, остро наточенным ножом Лонд провел
по боку зайца. Тот громко закричал,  пролилась  алая  кровь.  С  криком,
выражавшим крайнюю степень отчаяния, Буки бросился на  защиту  как  лоах
собственного народа. Он прыгал, лягался. Потребовалось два зомби,  чтобы
утихомирить его. Уилен, привязанный к лоаху, находился  у  границы,  где
кончается здравомыслие. Он пытался думать о Лариссе, представил ее белые
волосы  и  голубые  глаза,  но  все  пересиливала   льющаяся   кровь   и
сопереживание с Буки.
   - Я остановлюсь, если получу нужную мне информацию, - сказал Лонд.
   - Все, что угодно, - истерически закричал лоах. Однако,  к  несчастью
для Лонда, Буки не располагал существенной информацией. Его рыдания лишь
подтвердили  то,  что  Лонд  уже  знал:  Дева  жива,  Уилен  ей  служит,
замышляется спасательная операция. Большего Буки не знал.
   Колдун обратился к блуждающему огоньку:
   - Твой друг сильно страдает. Десяток твоих слов облегчит его  участь,
- сказал он в расчете на то, что Буки слышит.
   Лоах обратился к блуждающему огоньку:
   - Уилен, ты должен остановить мучительство одного из моего народа. Он
употребляет его не для поддержания жизни. Останови его!
   Сердце Уилена было полно сочувствия к живому существу, но он  не  мог
предать Лариссу  и  Деву.  Его  молчание  было  единственным  шансом  на
выживание живых существ на "Мадемуазель". Он смотрел в пол.
   Заяц в руках  Лонда  по-прежнему  страдал,  кровь  лилась  от  нижних
конечностей.  Лонд  встал  и  посмотрел  на  тазик   в   центре   стола,
забрызганный кровью.
   - Ты можешь положить конец этому, Уилен, - сказал он, приставляя  нож
к горлу зайца.
   Уилен, как немой, покачал головой, закрыл  глаза,  стараясь  избежать
волны паники, исходившей от Буки. Рыдания лоаха мало способствовали  его
приемам отвлечения от обстановки.
   Уилен тупо взирал на Лонда,  временно  оглушенный  страхом  Буки.  Он
больше не воспринимал слова. Он понимал, что колдун  чего-то  хочет,  но
речь Лонда каким-то образом превращалась в сердитое сотрясение воздуха и
бессмысленные  восклицания.  Уилен   и   Буки   со   стонами   наблюдали
разворачивающуюся сцену.
   Наконец Лонд устало приказал вернуть пленников на место.
   По прекращении физического  контакта  Уилен  вновь  обрел  разум.  На
вторую его ночь на борту "Мадемуазель"  Тейн  и  Джахедрин  напоили  его
пьяным. Он забыл  ощущения  вечера,  но  отчетливо  представлял  ужасную
головную боль и беспокойство в чувствах на  следующее  утро.  Сейчас  он
переживал нечто подобное.
   Буки плакал в своем углу. После его нападения их с  лисом  разделили.
Сейчас лоах смотрел на Уилена глазами, полными страха.
   - Скажи ему, - шептал он, -  что  я  ничего  не  знаю  об  атаке.  Он
прекратит издевательства над моим народом.
   - Буки, я не могу, под угрозой окажутся шансы на спасение.  Разве  ты
не понимаешь?
   Цветная кошка смотрела на Уилена. Он понимал, что она умна,  несмотря
на то, что не могла говорить и передавать свои мысли. Кошка смотрела  на
Уилена с видом, не допускающим возможности побега.
   - Уилен, - сказал Буштейл сдавленным голосом. -  Мы  должны  помешать
Буки нанести ущерб себе самому.
   Уилен осторожно посмотрел на  Буки  и  увидел,  что  тот  медленно  и
целенаправленно  грызет  свою  переднюю  лапу,  чтобы  освободиться   от
наручников.
   - Буки!
   Заяц  остановился  и  посмотрел  на  Уилена.  Его  собственная  кровь
заполняла его рот и пачкала его  усы,  во  взгляде  была  видна  дикость
зверя.
   - Буки, остановись! Это не поможет! Лоах проигнорировал слова,  снова
принявшись за бессмысленную работу.
   - Дружок, послушай! - умолял Буштейл, гремя своими наручниками. В его
озабоченном голосе не было прежнего безразличия. - Допустим, ты сгложешь
все четыре ноги. Передвигаться будет труднее. Ты не сможешь прыгать, как
же ты убежишь? И ты будешь все еще в металлической петле.
   Буки не слушал уговоры. Переполненный горечью, Уилен отвернулся. Лоах
совершал бессмысленный труд еще и потому, что  обглоданные  места  через
несколько часов восстанавливались.
   - Это все моя вина, - заплакал Уилен.  Вдруг  он  увидел  Драгонейса.
Гнев пришел на смену печали: - Что тебе еще надо?
   - Уилен, ты меня слышишь?
   У Уилена перехватило дух. У Драгонейса шевелился рот, но  говорил  он
голосом Лариссы. Он почти готов был вскричать от радости,  но  затем  им
овладело подозрение. - Опять фокус! Лонд, это не пройдет!
   - Любимый, это действительно я. Помнишь, ты поделился именем со мной?
   - Да, я  сказал  тебе,  -  он  все  еще  испытывал  подозрительность.
Драгонейс покачал головой:
   - Блуждающие огоньки показали мне.
   - Как ты можешь говорить через труп? Ларисса, что случилось? Ты не...
   - Любовь моя. Со мной все в порядке. Я не могу говорить так долго. Мы
скоро придем на помощь.  Расскажи  мне  про  Лонда  и  Дюмона.  Что  там
происходит? Я не могу тебя видеть, могу только слышать.
   - Меня содержат вместе  с  рабами.  Ты  можешь  заставить  Драгонейса
освободить нас?
   - Нет. Он может говорить то, что говорю я, но делать он будет  только
то, что всегда. Если я буду настаивать, я потеряю контакт.
   - Хорошо, ты можешь слышать меня. Они пытали  Буки  и  меня,  пытаясь
получить информацию. С нами все в порядке, - соврал он, глядя, как  Буки
сидит в луже собственной крови, обгладывая свою вторую лапу.
   - Мы расположены за  складским  помещением,  -  продолжал  блуждающий
огонек. - К нам можно попасть либо через театр, либо через люк  в  каюте
Дюмона. Лонд хорошо подготовлен. Дева поймет, что я имею в виду. У  него
много пузырьков и свечей...
   - Как содержат тебя?
   - В наручниках. Остальные в клетках, некоторые в заколдованных.
   - Мужайся, любимый. Ждать осталось недолго. -  Драгонейс  замолчал  и
вышел, заперев за собою  дверь.  Уиленом  овладело  беспокойство:  каким
образом Ларисса смогла говорить через труп.
   - О Ларисса, - прошептал он, - какую сделку ты совершила?
   ГЛАВА XXII
   - Ненавижу мох, - пробурчал Джахедрин,  всматриваясь  в  воду  сквозь
рукоятки рулевого колеса.
   Рулевой действительно ненавидел свисающие плети  воздушного  мха.  Он
ненавидел кипарисы тоже... и воду цвета чая, казавшуюся  больше  грязью,
нежели водой. Рулевому не нравилась мелководность топей, от  силы  шесть
футов, и сладковатый запах здешних мест.
   Но более всего Джахедрин ненавидел то, что  зловонный  воздух  Сурани
сделал с его коллегами. Кроме  рулевых  и  кухонного  персонала,  все  в
команде ходили с  пустыми  глазами,  совершая  механически  однообразные
движения.
   - Похоже, что болотная лихорадка высосала у них души, -  сказал  Тейн
вчера. - Ты помнишь историю, которую рассказал рулевой из Индивии?
   - Да, - ответил Джахедрин. - О  человеке,  который  ходил  во  сне  и
прокладывал курс лучше всех на борту. Тейн кивнул:
   - Все так, только индивидиец сказал, что он не спал, а был  мертв.  -
Он посмотрел на друга: - Удивительные дела!
   Эта идея настолько потрясла Джахедрина, что он принялся тузить своего
друга до тех пор, пока не прошел страх.
   И еще Джахедрин не любил ночные вахты  на  борту  "Мадемуазель".  Все
было в порядке, когда среди рулевых были Красавчик Джек и Уилен.  Теперь
Красавчик Джек был убит в Порт-д-Элуре, а Уилен пропал, и вахты выпадали
на Джахедрина и  Тейна.  Джахедрин  тер  свои  глаза  и  всматривался  в
зеленые, серые и черные тени в топях.
   Руки  рулевого  лежали  на  штурвале  и  достаточно  было  небольшого
движения рукой, чтобы держать "Мадемуазель" на курсе.
   - Спасибо, Сардан, -  сказал  он  вслух  певцу,  разделявшему  с  ним
компанию. - Мне кажется, что я бы заснул, если бы не ты и твоя игра.
   Певец лениво перебирал струны мандолины:
   - Никаких проблем. После Лариссы... труппа  стала  скучной.  Всем  не
нравится топь.
   - А кому нравится? Я был бы рад увидеть чистую воду. Чудо, что мы  до
сих пор не сели на мель. - Он зевнул. - Друг капитана Лонд говорит,  что
мы выйдем из топей примерно через день.
   Сардан поднялся и встал подле своего друга:
   - Капитан не покинет топи без Лариссы.
   - Он может быть вынужден к этому. Искать ее здесь...  Жалко,  хорошая
девушка, но это чертовски трудная задача.
   - Капитан хочет.
   Джахедрин помолчал, затем тихо спросил:
   - Думаешь, найдет? Сардан пожал плечами нарочито равнодушно:
   - Надеюсь.
   Густая болотистая  река  впереди  раздваивалась,  пропадая  из  глаз.
Полная луна придавала всему зловещий вид.
   Сардан тряхнул  головой.  Трудно  было  представить  Лариссу  в  этой
кромешной тьме, но он надеялся, что с ней все в порядке.
   Оставляя мандолину, он сказал Джахедрину:
   - Почему бы тебе не дать мне рулевое колесо? Ты ведь устал.
   - Если капитан узнает... - заколебался Джахедрин.
   - Обойдется. Прошлой ночью я полсмены отстоял за Тейна.
   - Неужели правда? - удивился Джахедрин. - Вот  счастливчик.  Полсмены
проспал, а мне хоть немного попробовать.
   - Если возникнет проблема, я тебя разбужу. Иди сосни.  Долго  я  тебе
спать не позволю. Это я обещаю.
   Рулевой посмотрел на реку. Тишина нарушалась  лишь  работой  гребного
колеса. Было похоже, что это не самое опасное место на реке.
   Джахедрин зажмурился на секунду, затем решился:
   - Ладно. Только сразу буди меня, если что.
   Сардан кивнул с  видимым  безразличием.  В  действительности  он  был
взволнован возможностью поуправлять "Мадемуазелью". Про Тейна он соврал.
Правда, Уилен преподал ему теорию управления и время  от  времени  давал
подержать рулевое колесо, но Джахедрин поверил  ему  безоговорочно.  Это
наполнило певца гордостью.
   С явным удовольствием Джахедрин прилег на диван:
   - Как хорошо! - И в следующий момент Сардан услышал равномерный храп.
Тенор любовно прикоснулся к штурвалу.
   "Мадемуазель" была защищена магией капитана, управлявшего  ею,  но  в
управлении  штурвалом  была  своя  магия,  ощущение  силы,   волновавшей
Сардана. Его отношение к кораблю было сродни отношению к женщине.
   Час путешествия с Сарданом у штурвала прошел без приключений, и живой
по характеру певец  начал  томиться  однообразием.  Он  начал  мурлыкать
песенку, затем запел, мысленно пускаясь в дальние путешествия. Когда  он
в очередной раз посмотрел  вперед,  он  увидел  нечто,  заставившее  его
сердце  подпрыгнуть.  Что-то  огромное  двигалось  по   реке   навстречу
пароходу. Сардан побледнел.
   - Джахедрин! Рулевой проснулся:
   - В чем дело, Сардан?
   Дрожащей рукой тенор показал вперед. Едва проснувшийся  рулевой  тоже
побледнел.
   Обильная  растительность,  произраставшая  на   берегах,   двигалась.
Медленно, но целеустремленно вьющиеся растения оплетали друг друга.  Они
соскальзывали со своих постоянных мест,  образуя  запруду.  Путь  вперед
закрывался.
   Джахедрин действовал  решительно.  Он  издал  три  гудка,  нарушивших
тишину ночи. Затем, оттеснив Сардана, он  взялся  за  судовой  телеграф,
повернув ручку на "задний ход". Он схватил переговорную трубку, дунул  в
нее, вызвав свист в машинном отделении:
   - Полный назад, немедленно!
   Прежде чем Джахедрин успел опомниться, позади него  стоял  Дюмон.  Он
смотрел в окно, напряженно размышляя. Мгла вставала с застоявшейся  воды
как пар из кастрюли, постепенно закрывая  видимость.  Сквозь  провалы  в
тумане капитан мог видеть барьер из  растительности.  Он  наблюдал,  как
растения передвигаются.
   Корабль  встал,  затем  задрожав  подался  назад  от   этого   клубка
растительности.
   - Останови задний ход, - сказал он рулевому, двигаясь  мимо  Сардана,
как будто его там не было.
   - Капитан? - Джахедрин был в замешательстве.
   - Останови задний ход, пока не наступит другого приказа,  -  прорычал
Дюмон. У него была интуиция, которая не изменяла ему последние  двадцать
лет. Дюмон скатился по трапу в свою каюту, схватил "Глаз"  и  свой  меч.
Затем он поспешил на корму по солнечной палубе.
   Гигантское гребное колесо стояло. В тишине было  слышно,  как  с  его
рычагов падают капли. Он поднес кулон к глазам, это дало ему возможность
видеть в темноте. Как он и опасался, путь корабля был заблокирован и  на
корме. Что-то - или кто-то? - подстроило ловушку.
   Капитан не спеша изучал водное пространство  вокруг,  но  ясности  не
получил. Он оставил в покое "Глаз". Сначала  он  ничего  не  слышал,  но
потом он уловил барабанную дробь вдали.
   Им овладело бешенство,  он  бессильно  стукнул  кулаком  по  поручню.
Ближайший к нему блуждающий огонек вспыхнул и потух.
   Дюмон этого не заметил.
   - Боевые бастионы! - загремел он, пробегая по палубе и стуча в каждую
дверь. Он спустился по трапу через две ступеньки, поднимая  артистов.  -
На сцену! - объявлял он,  когда  они  высовывались  сонные  из  кают.  -
Быстро! Они ворчали, но подчинялись.
   - Капитан Дюмон, что случилось? Почему вы  беспокоите  моих  людей  в
столь поздний час? - раздался голос Лонда с верхней палубы. Дверь в  его
каюту была приоткрыта, оттуда доносились  красные  отблески  света.  Его
черная накидка была почти невидима в темноте.
   Дюмон нахмурился:
   - Посмотри вокруг и увидишь, для  чего  мне  нужны  люди  на  главной
палубе. Мне нужна твоя помощь в защите судна.
   Он не стал ждать реакции Лонда, а поторопился в театр, где  собрались
актеры в разной степени одетые. Они сидели в зрительном зале.
   - На сцену! - скомандовал он.  Обращаясь  к  труппе,  Дюмон  покрылся
красными пятнами: - Изнеженные негодяи, вы будете петь для меня.
   Артисты  посматривали  друг  на  друга  в  замешательстве.  Один   из
хористов, дублер Сардана, раздраженно закричал:
   - Капитан, вы сошли с ума. Вы имеете понятие, сколько сейчас времени?
   Дюмон прыгнул на сцену, вытащил меч и ударил  им  бедолагу.  Юноша  с
выпученными глазами упал на сцену. Кто-то вскрикнул. Дюмон вытер кровь с
меча:
   - Есть еще кто-нибудь, кому не ясны мои приказы?
   Наступило молчание. Актеры в ужасе смотрели на капитана.
   - Прекрасно. Теперь, черт возьми, пойте!
   Дублерша Касильды Эланн спросила:
   - Что вы хотели бы услышать, сэр?
   - Прелюдию, затем "Она ждет его", затем "Вода холодна" и затем  пойте
без перерыва, пока я вас не остановлю.
   Они начали петь, а Дюмон задержался только для того, чтобы  магически
запереть дверь. Он прошел в каюту Лонда.
   * * *
   Уилен услышал пение.
   - Прислушайтесь, - закричал он. - В  театре  поют.  Нам  нужно  найти
противодействие пению. Буштейл смотрел на него:
   - Да, но я ничего не понимаю.
   - В песнях заключено волшебство, - быстро объяснил Уилен. -  То,  что
они поют сейчас, означает, что мои друзья берут судно  на  абордаж.  Нам
надо найти противодействующие ритмы.
   - Довольно. Все понятно, - лис склонил голову и запел песню на  своем
языке. Голос Буштейла оказался удивительно чистым баритоном.
   Ворон Скриша все еще находился под чарами своей магической клетки,  а
цветная  кошка  оставалась  в  элегантном  неведении   о   происходящем.
Псевдодракон  издавал  истошные  крики  под  взглядами  Буки.  Его  лапы
восстановились, но ноги были покрыты кровью. Петля  все  охватывала  его
тело.
   - Я могу стучать ногами и петь, - объявил он гордо.
   У Уилена на глаза выступили слезы:
   - Порой мне кажется, что ты хитрее Длинноухого.
   Лоах зайцев начал петь глупую песенку о том, как он  готовил  суп  из
стручков бамии, а Длинноухий это первым съедал. Его мощная  задняя  нога
отбивала при этом ритмические удары. Со  своей  стороны,  Уилен  затянул
песенку охотника, которую пела Денири.
   Это  было  восстание  звуков  в  пределах  достижимого,   но   Уилену
показалось, что лучшей музыки он не слышал.
   * * *
   Когда  корабль  внезапно  остановился  и  пошел  назад,   многие   из
магических флакончиков Лонда попадали. Многие из них оказались на  полу,
образуя липкие лужи. Другие колдун успел перехватить. После разговора  с
Дюмоном он вернулся к своим пузырькам,  аккуратно  расставляя  уцелевшие
бутылочки по местам.
   В дверь застучали, Лонд помедлил с ответом. Наконец он  отпер  дверь.
Он  знал,  что  это  может  быть  только  капитан  -  никто   на   борту
"Мадемуазель" не смел тревожить его.
   Капитан заглянул в каюту:
   - Ты нужен на палубе. Идет нападение на нас.
   Лонд не пожелал отвлекаться от своего занятия:
   - Я приду позже, капитан.
   Дюмон отошел от каюты Лонда, ожидая, что Лонд  немедленно  отзовется.
Он выждал. Его охватило возмущение колдуном.
   - Черт побери, ты должен последовать за  мной.  Это  мой  корабль,  и
здесь слушаются моих приказов, Лонд.
   Лонд оторвался от своих склянок, и Дюмон увидел блеск его глаз.
   - Капитан Дюмон, вы, наверное, страдаете  забывчивостью  в  отношении
того, что творится на борту, - сказал  он  ледяным  голосом.  -  Команда
теперь подчиняется мне. При помощи пригоршни порошка  и  нужных  слов  я
могу забрать и вашу душу. Вы - капитан по моей милости, а не из-за ваших
пустых угроз. Не  бойтесь:  моя  безопасность  зависит  от  безопасности
корабля. Я, естественно, буду защищать его, но вы мне не указчик  что  и