ний  наступила  тишина  столь
полная, что Казимир расслышал дыхание своего собеседника.
   - У каждого поступка есть своя мотивация, Казимир, -  сказал  наконец
Даакнау.  -  В  основе   любых   побудительных   мотивов   лежит   некая
первопричина, связанная, будем говорить откровенно,  с  личной  выгодой.
Собственно говоря, это вытекает из значения слова "мотивация". Вот  я  и
гадаю, что  за  выгода  будет  тебе  от  того,  что  ты  увидишь  своего
наставника мертвым?
   - Все очень просто, - объяснил Казимир, скрещивая взгляд  с  жестоким
взглядом Эйрена Даакнау. - Дело не в выгоде, дело  в  мщении.  Благодаря
Геркону Люкасу я пришел в этот мир, не имея возможности ничего изменить.
С самого начала Люкас прилагал  все  усилия,  чтобы  лишить  меня  всего
человеческого, что во мне было. Снова  и  снова  он  устраивал  на  меня
охоту, загонял в безвыходные ситуации, а  теперь  ему  захотелось  взять
меня с собой в Девять кругов ада.  Но  я  не  хочу  этого...  -  Казимир
помолчал, изучая непроницаемое лицо  сидевшего  перед  ним  человека.  -
Несомненно, я отправлюсь в Девять кругов,  фон  Даакнау,  но  только  не
вместе с Герконом Люкасом. Я хочу  отправить  его  туда  раньше  себя  и
сделаю это своими собственными руками.
   Фон Даакнау поднялся на ноги и стоял, слегка раскачиваясь с пятки  на
носок, держа в одной руке чашку, а в другой - блюдечко.
   - Я высоко ценю честных людей, Казимир.  Ложь,  подобно  всем  мелким
грешкам, не к.лицу великим. Убийство  и  предательство  больше  подходят
нам.
   Сказав это, он снова ушел в кухню, и Казимир проводил  его  взглядом.
Он видел как Даакнау поставил чашку  с  блюдцем  на  посудный  столик  и
выглянул в окно с таким видом, словно приглядывал за играющим  во  дворе
ребенком. Отвернувшись от окна, он исчез из вида.
   - Я привезу его прямо к вам, господин Даакнау. Как только  он  станет
беспомощным! - громко сказал Казимир.
   На мгновение в гостиной воцарилась тишина, а затем из  кухни  донесся
каменный скрежет ступки и пестика. В  следующий  момент  и  сам  Даакнау
отозвался совершенно бархатным голоском:
   - Проследите, чтобы он не потерял способности чувствовать боль!
   - Значит мы договорились?
   - Я уже готовлю зелье, - сообщил хирург. - Когда вы сможете доставить
его?
   - Завтра, - уверенно  сказал  Казимир.  -  Сегодня  ночью  мне  нужно
выяснить отношения с друзьями и предупредить их о могуществе Люкаса.
   Снова наступила тишина, нарушаемая  лишь  скрежетом  и  постукиванием
пестика о ступку. Вместе с ним до слуха Казимира  донесся  слабый  стук,
сопровождаемый мучительным и протяжным стоном.
   Шум этот доносился снизу, из подвала.
   - Не беспокойтесь! - сказал фон Даакнау из  кухни,  словно  подслушав
мысли Казимира. - Это всего лишь Анна. Я  пожалел  свой  материал  и  не
покончил с ней вчера вечером. Надеюсь, она продержится до  завтра,  пока
вы доставите Люкаса.
   Казимир не откликнулся. Нервно поглаживая ладонь круговыми движениями
большого пальца, он  мечтал  только  о  том,  чтобы  мешочек  с  отравой
поскорей очутился в его руках. На миг он задумался,  с  чего  ему  вдруг
вздумалось предать отца в руки самого отвратительного из живых  существ,
которые когда-либо жили на этом свете. В следующую минуту он  уже  забыл
про это, принимая из рук хирурга небольшой мешочек с сонным порошком.
   * * *
   Рыночная площадь  была  неуютной  и  довольно  вонючей,  несмотря  на
пронзительные холодные сквозняки, пересекавшие ее во всех  направлениях.
Она была расположена в самом центре торгового квартала Скульда, и  Торис
быстро нашел ее по шуму и  гомону  покупателей.  Покупатели  и  продавцы
медленно двигались туда и обратно вдоль рядов туго натянутых  павильонов
и передвижных  импровизированных  прилавков.  Низкое  небо  хмурилось  и
грозило дождем.
   Торис бродил среди оборванных покупателей и продавцов, среди нищих  и
попрошаек, без всякого  интереса  рассматривая  разложенные  там  и  сям
безделушки. Он не собирался ничего  покупать,  его  интересовало  только
одно - как выбраться из Картакана.
   - Не желаете ли шарфик, добрый сэр?  -  спросила  у  него  скрюченная
старуха, стоявшая за грязным прилавком, заваленным всяким барахлом.
   Торис  остановился,  и  мысли,  роившиеся  у  него  в  голове,   тоже
прекратили свое движение. Тупо глядя на беззубую старуху, он увидел в ее
руках полинявший шарф. - Зачем он мне? - брякнул он.
   - О, этот шарф можно использовать  совершенно  как  угодно!  -  мелко
рассмеялась старуха. - Допустим, вам  нужно  что-то  прикрыть,  например
недостающие зубы... - она кокетливо обмотала тканью запавший рот. -  Или
скрюченные пальцы... - она прикрыла шарфом узловатые  руки,  -  Родинки,
бородавки, родимые пятна, оспинки...
   Перечислив  все  возможные  дефекты,  при  чем  перечисление  тут  же
сопровождалось  наглядной  демонстрацией  преимуществ   шарфа,   старуха
выдвинула новый довод:
   - Да, в конце концов, даже такой молодой сэр сам знает, что он  хотел
бы спрятать!
   - Нет, спасибо, - Торис смерил ее пристальным немигающим взглядом.  -
Душу не скроешь ни под какой тряпкой.
   Отвернувшись, он сделал  несколько  шагов  и  смешался  с  оживленной
толпой. Пройдя вдоль нескольких овощных рядов и перешагнув полноводную и
благоухающую сточную канаву, он заметил вишнево-красный  тент  цыганской
повозки.  Целая  группа  цыган-вистани,   собравшись   перед   стоявшими
полукругом кибитками, отплясывала что-то беззаботно  веселое  под  звуки
скрипок и тамбуринов. Музыка, звучавшая в прохладном воздухе,  напомнила
Торису что-то давно забытое, теплое и уютное, и  он  с  увлечением  стал
следить за кружащимися танцовщицами.
   "Как странно, - подумал он, - что они танцуют в  такой  хмурый  день,
как сегодня. Они словно не замечают мерзкой погоды!.."
   Он протолкался сквозь толпу  и  решительно  приблизился  к  тем,  кто
смотрел представление цыган.
   Танцы к тому времени уже закончились, и кареглазая  девочка  обходила
зрителей с протянутой перед собой шляпой, умоляюще  заглядывая  в  глаза
каждому. Торис заметил, как хорошо одетый  аристократ  небрежным  жестом
бросил  в  шляпу  медяк.  Девчонка  расцвела  и  поклонилась,   сверкнув
белоснежными зубами. Выудив монетку из шляпы, она подбросила ее вверх и,
поймав ее оттопыренным  карманом  на  платье,  пошла  дальше  по  кругу.
Восхищенный мастерством и ловкостью маленькой цыганки, Торис протолкался
поближе и встал в первом ряду.
   Девочка подошла к Торису в последний момент,  когда  уже  раздавалась
музыка для следующего танца. Шляпы в ее руках больше не было, она просто
протягивала к жрецу чумазую ладошку и заглядывала в глаза.  Кармашек  на
ее платье оттопыривался. Торис, пристально  глядя  на  вышедших  в  круг
танцовщиц, вел себя так, словно  он  не  видит  маленькую  бродяжку.  Та
поколебалась немного, выразительно глядя на него,  однако  жрец  остался
невосприимчив к ее чарам, и девочка, решительно сжав губы,  отвернулась.
Прежде чем она успела шагнуть к кибитке, она с изумлением  обнаружила  в
ладони  сверкающий  золотой  и  растерянно  обернулась  к  Торису.   Тот
продолжал притворяться, будто он здесь ни при чем. Девочка  смотрела  на
него пристально и внимательно, и наконец улыбка,  тронувшая  уголок  губ
Ториса, выдала его с головой. Он озорно подмигнул, тем самым признаваясь
в содеянном.
   Девочка сделала настоящий  реверанс,  и  жрец,  наклонившись  к  ней,
что-то зашептал ей на ухо. Сначала маленькая цыганка пугливо  озиралась,
прижимая обеими руками карман с монетами, однако довольно скоро страх  в
ее глазах погас. Она дважды кивнула и пошла к  повозкам,  сделав  Торису
знак следовать за собой. Через два десятка шагов ребенок привел жреца  к
головному фургону. Поднявшись по ступенькам, девчушка с силой  постучала
в деревянную дверь.
   - Мадам Дачия! Выходите! Тут один "жоржик" хочет вас видеть.
   * * *
   Юлианна  в  тревоге  глядела  из  окна  своей  комнаты  в  гостинице.
Приближался  вечер,  и  серый  туман  становился  все   более   тусклым.
Определенно что-то случилось. Казимир не возвращался со вчерашнего утра,
а сегодняшним утром исчез и Торис.
   Поднявшись с кресла, Юлианна решительно шагнула к двери,  намереваясь
найти  Геркона  Люкаса  и  расспросить  его  о  пропавших  друзьях,   но
остановилась.
   "Торис велел мне оставаться и ждать его", - подумала она.
   Должно  быть,  Казимир  все-таки  попал  в  какую-то  беду,  и  Торис
отправился его выручать. Юлианна громко фыркнула себе под нос и сказала:
   - Они оба неисправимы!
   В дверь смежной комнаты кто-то постучал.
   Юлианна внимательно посмотрела в ту  сторону  сквозь  дверной  проем,
соединявший ее спальню  с  комнатой  Ториса.  Из-под  двери,  ведущей  в
коридор, просачивался желтый свет масляного фонаря, и девушка  различила
две темные тени сапог. За дверью кто-то стоял. Потом стук повторился,  и
Юлианна осторожно двинулась к  двери  в  спальню,  надеясь  закрыть  ее,
прежде чем гость постучит снова или уберется восвояси.
   Дверь в коридор неожиданно распахнулась, и Юлианна в ужасе застыла на
месте.
   На пороге возникла высокая фигура человека в  темном  плаще,  который
блестел от капелек влаги. Это был мужчина,  широкоплечий  и  сильный,  с
единственным круглым оранжевым глазом. Когда он шагнул в  комнату,  свет
фонаря из коридора скользнул по серебристому клинку кинжала в его руке.
   Юлианна быстро захлопнула  дверь  в  спальню,  оставив  незнакомца  в
комнате Ториса. Обшарив карманы в поисках ключа, она вспомнила, что ключ
остался на столе, вне пределов досягаемости. Тогда она уперлась в  дверь
собственной спиной и вцепилась пальцами в круглую ручку защелки.  Сквозь
тонкое дерево ей были отчетливо  слышны  тяжелые  шаги  пришельца.  Шаги
приближались.
   Раздался шорох. Кто-то взялся за рукоять защелки с другой  стороны  и
стал поворачивать.  Круглая  металлическая  ручка  скользила  в  пальцах
Юлианны, как она ни напрягала силы. Тогда она покрепче уперлась ногами в
пол и налегла на дверь всем телом.
   Защелка лязгнула.
   Незнакомец уверенным мощным движением распахнул дверь, и Юлианна,  не
удержавшись на ногах, распростерлась на полу. Темная  фигура  склонилась
над ней.
   - Юлианна, дорогая моя, покорнейше прошу  принять  мои  извинения,  -
сказал Геркон Люкас, помогая ей встать и сгибаясь в грациозном поклоне.
   Юлианна оперлась о спинку кровати и прижала руку к  груди,  сдерживая
бешено колотящееся сердце. Люкас выпрямился и продолжил:
   - Я, собственно говоря, хотел только передать Торису этот  нож  и  не
подумал о том, что дверь между комнатами может оказаться открытой.
   - Она и не была открыта, пока вы не прошли сквозь нее как... как...
   Бард улыбнулся ей самой обезоруживающей улыбкой:
   - Не мог же я допустить,  чтобы  вы  подумали,  будто  кто-то  грабит
комнату Ториса, ведь правда?
   - Для чего жрецу понадобился  кинжал?  -  спросила  Юлианна  вежливо,
меняя тему разговора.
   -  Какой-то  ритуал  Милила,  -  пожал  плечами  Люкас  с   беспечным
выражением на лице, которое вдруг сменилось озабоченностью. - Да вы  вся
дрожите! - воскликнул он и шагнул к ней, широко разведя руки.
   Юлианна благоразумно отступила к окну.
   - Где Казимир?
   Люкас снова пожал плечами:
   - После нашей вчерашней экскурсии мы остановились  в  одной  таверне,
где подают превосходное мекульбрау. Вскоре я ушел, а Казимир  задержался
еще на некоторое время. До меня, правда, дошли какие-то дикие слухи,  но
я предпочел бы не повторять их в вашем присутствии.
   За разговором он продолжал приближаться, и  Юлианна  вытянула  вперед
руку.
   - Прошу вас, уходите!
   - И снова я вынужден просить  вас  о  снисхождении,  моя  дорогая,  -
ответил Люкас, опускаясь перед ней на одно колено и  целуя  ей  руку.  -
Простите  меня,  если  мой  маленький  городишко  чем-то  оскорбил  вас.
Скажите, что бы я мог сделать, чтобы исправить это зло?
   На языке Юлианны уже вертелся довольно  ядовитый  ответ,  однако  она
взглянула в лицо барда  и  промолчала.  Должно  быть,  в  двадцатилетнем
возрасте он был очень похож на Казимира. Юлианна довольно долго смотрела
в его огромные глаза, прежде чем осознала, что он все еще держит  ее  за
руку. Зардевшись, Юлианна сделала шаг назад и уперлась в подоконник.
   - Как бы вы могли исправить это зло?.. - повторила  она,  оглядываясь
на клубящийся за стеклом туман. - Найдите Казимира и верните  его  сюда.
Разыщите и Ториса. В этом месте что-то неладно...
   Люкас легко поднялся с колена и, нежно  взяв  ее  двумя  пальцами  за
подбородок, сказал: - Не беспокойся. Я найду Казимира.
   Затем он решительно развернулся, шагнул к ее кровати и  положил  свой
устрашающего вида кинжал в ноги. Не оборачиваясь к Юлианне, он попросил:
   - Проследите, пожалуйста, за тем, чтобы  Торис  получил  кинжал,  как
только вернется.
   - Обязательно, - ответила девушка, слегка дрожа.
   Люкас пошел к двери. Одним быстрым движением он открыл ее,  шагнул  в
ярко освещенный коридор и исчез, захлопнув дверь за собой.
   * * *
   Цыганская  повозка  слегка  раскачивалась,  пока   ее   обитательница
пробиралась к  двери.  Сквозь  стон  скрипок  и  лязг  тамбуринов  Торис
расслышал все же легкий звук шагов. Наконец  медная  ручка  повернулась,
верхняя часть двери распахнулась, и в проеме появилась довольно  молодая
цыганка. Опершись локтями на нижнюю  половину  двери,  которая  все  еще
оставалась закрытой, она посмотрела на Ториса. Ей никак  не  могло  быть
больше тридцати-тридцати пяти лет,  черные  кудрявые  волосы  падали  на
яркую пеструю блузку, а двигалась она с естественной грацией  кочевницы,
позвякивая монистами, сверкающими на ее груди. Голова  ее  была  задорно
приподнята, а маленькие руки были удивительно пропорциональны.
   Цыганка небрежно оглядела Ториса с головы до пят и спросила:
   - Хочешь выбраться отсюда, красавчик?
   Торис был потрясен до глубины души. Он не успел сказать ни слова, как
ничего не говорил о  своих  намерениях  маленькой  девочке,  которую  он
просто попросил о встрече с главой клана.
   - Неужели  мои  намерения  столь  очевидны?  -  спросил  он  наконец,
поднимаясь к дверям и касаясь руки мадам Дачии легким поцелуем.
   - Мне - да, - отозвалась цыганка отнимая у него руку и с  подозрением
его  разглядывая.  -  Наверное,  все-таки  будет  лучше  спрятать   свои
намерения так, чтобы тот, от кого ты бежишь, не догадался о них.
   Торис указал на ярко расписанный фургон:
   - Можно мне войти, чтобы обсудить условия?
   В глазах цыганки мелькнул алчный огонек:
   - Позволь мне сначала полюбоваться на твой  кошелек,  а  уж  потом  я
впущу тебя в свою повозку.
   Торис достал из-под  полы  своего  жреческого  одеяния  позвякивающий
мешочек с монетами.
   - Здесь только золото и серебро, - объяснил он кратко.  -  Ни  одного
медяка.
   Щелкнула  вторая  задвижка  на  нижней  половине   двери,   и   дверь
распахнулась целиком.
   - Ну что ж, входи, добрый жрец.
   Слегка пригнув голову, Торис  проник  в  фургон.  Внутри  он  казался
гораздо больше, чем снаружи. Четыре окна давали достаточно  света,  даже
несмотря на то, что все они были занавешены кружевными шторками,  однако
с потолка свешивалась и зажженная масляная лампа. Обстановка была  более
чем скромной: узкая кровать, легкий  складной  стул,  маленький  стол  и
несколько подвесных полок с глухими, непрозрачными  дверцами.  В  каждом
углу висели меха, связки перьев, одеяла и попоны.
   Оглядевшись по сторонам, Торне уселся на хлипкий  стульчик,  а  мадам
Дачия устроилась на кровати, не забыв запереть дверь.
   - Куда ты хочешь попасть, красавчик? - спросила мадам,  и  ее  мягкий
голос прозвучал вполне по-деловому.
   Торис нервно теребил висевший у него на шее амулет Милила.
   - В Гундарак, - ответил он. Мадам Дачия пристально смотрела  в  огонь
фонаря.
   - Мне кажется, ты не очень туда стремишься, - заметила она спокойно.
   - Я бегу не столько в Гундарак,  сколько  из  Картакана,  -  объяснил
Торис и помрачнел. - Или ты можешь предложить мне что-нибудь получше?
   Цыганка задумчиво  нахмурила  лоб  и  молчала.  Наконец  она  сказала
нерешительно:
   - Нет. Это довольно странный край,  мой  юный  жрец,  но  я,  хотя  и
слышала о лучших землях, никогда их не видела.
   - Значит, Гундарак, - подвел итог Торис. - Поедут два человека:  я  и
мой друг.
   Зеленые глаза мадам Дачии, казалось, пронзили его насквозь.
   - Любовница или сестра? - спросила она сурово.
   - Ни то ни другое, - раздраженно отозвался Торис. - Впрочем, ты права
- это женщина. Любовница того, от кого мы вынуждены спасаться бегством.
   - Гм-мм... - с сомнением хмыкнула Дачия. - Это будет  стоить  дороже.
Повышенный риск, знаешь ли.
   - По десяти золотых с каждого, - твердо сказал Торис. -  Этого  будет
достаточно.
   - По двадцати, и по рукам! - предложила цыганка.
   - Я мог бы взять те же сорок золотых  и  купить  лошадь,  -  вздохнул
Торис вставая.
   - Сядь! - приказала цыганка столь резким голосом,  что  юноша  против
своей воли опустился на стул. - Если бы ты мог уехать на лошади, ты  так
и поступил бы давным-давно, - объяснила цыганка. - Может быть,  ты  даже
пытался, но заснул на границе. Так что не надо угрожать тем, чего ты  не
в силах исполнить.
   - Десять за меня и двенадцать за женщину.
   - Я должна рисковать всем  своим  кланом  за  двадцать  два  золотых?
Хорошо, пусть будет тридцать восемь с обоих.
   - Каждый из нас заплатит по четырнадцати, - предложил Торис. -  Всего
будет двадцать восемь - это как раз посередине между  нашими  начальными
ставками...
   - Ничего подобного. Половина  -  это  тридцатка,  а  за  то,  что  ты
жульничал, я прибавлю еще пять. Итого - тридцать пять с вас двоих!
   - Тридцать два!
   - Тридцать пять!
   - Тридцать три?
   - Тридцать пять!!!
   - Какая дорогая это штука - свобода! - проворчал себе под нос  Торис.
- Тридцать четыре.
   - По рукам.
   - Я хотел бы выехать сегодня вечером. - заметил Торис.
   - Сегодня вечером?! -  с  негодованием  воскликнула  мадам  Дачия.  -
Сегодня мы не выступим, если ты только не удвоишь цену. Мы  отправляемся
завтра.
   - Завтра? - растерянно проговорил Торис, не  в  силах  скрыть  своего
разочарования. "Если ночью мне будет сопутствовать  удача,  -  размышлял
он, - то завтра мне вовсе не потребуется никуда бежать. Лучше,  пожалуй,
оставить себе некоторую свободу выбора".
   - Если едем завтра, то и оплата - завтра, - сказал он. - В полдень  я
буду у вас.
   - В сумерках, - поправила его мадам Дачия. - Или ты хочешь лишить нас
половины выручки от торговли? Мы будем торговать до тех пор,  пока  люди
будут покупать, и отправимся в путь, когда торговля прекратится.
   - Значит завтра, в сумерки, на этом самом месте, - с сердитым вздохом
подвел черту Торис.
   Поднявшись с шаткого стульчика, он шагнул к двери и  даже  взялся  за
ручку защелки, но не нажал ее.
   - Как ты узнала что я собираюсь бежать? - спросил он. - И откуда тебе
известно, что вторым человеком будет женщина?
   Цыганка поднялась с кровати и улыбнулась:
   - У тебя на лице было  предательство...  предательство  и  страх.  Но
боялся ты не за себя. За кого же еще станет мужчина бояться, как  не  за
женщину, даже если она сильнее, чем он сам?  Так  я  узнала,  что  твоей
спутницей будет женщина. И если за нее ты боишься, то себя чувствуешь  -
предателем. Ты скорее вонзишь кинжал в свою  собственную  спину,  чем  в
спину того, кого предаешь...
   Торис наградил цыганку мрачным  взглядом  и,  решительно  поворачивая
запор на двери, сказал:
   - Если ты правишь лошадьми так же умело, как и читаешь по лицам, то я
не зря потрачу свои тридцать четыре золотых.
   ГЛАВА 18
   Стоя  в  коридоре  словно  гостиничный  служка,   Торис   внимательно
разглядывал большое плоское блюдо, которое он прижимал  к  груди.  Блюдо
слегка гудело, и посуда позвякивала, словно отзываясь  на  частые  у