лой - Любовью страстной и  тоскою.  Клинок  -
лекарство от огня Зальет его горячей кровью.
   Едкие насмешки смолкли сами собой, чудесный голос  Казимира  заставил
замолчать даже самых  отъявленных  скептиков.  Звучавшие  в  его  голосе
искренность  и  печаль,  чистота  тонов,  не  смягченных  даже  вибрато,
которому обучались певцы в Хармони-Холле,  пронизали  толпу  и  достигли
Юлианны.  Казимир  представлял  ее  себе  пронзенной  стрелою,  медленно
умирающей в его объятиях под скорбную мелодию его песни.
   - Прирожденный певец... - зашептались гости. -  Скорее  соловей,  чем
кот из подворотни. Три сотни золотых в месяц, но ты все равно не  споешь
так, как он...
   Пока собравшиеся обменивались впечатлениями, кто-то в  переднем  ряду
захлопал. Казимир повернулся на звук,  а  вслед  за  ним  повернулись  и
остальные. На всех лицах было написано одинаковое удивление.
   Аплодировал Геркон Люкас.
   Один за другим менестрели присоединялись к прославленному барду. Даже
Зон Кляус, чье лицо приобрело  легкий  зеленоватый  оттенок,  с  видимой
неохотой трижды хлопнул в ладоши.
   Неожиданно  в  толпе  гостей  возник  какой-то  новый  звук.   Шумные
аплодисменты  смешались  с   удивленными   возгласами   и   возмущенными
восклицаниями. Хлопки стали реже, а потом и вовсе  затихли.  Потрясенные
гости вскакивали со своих мест, освобождая дорогу. Казимир вытянул  шею,
чтобы рассмотреть причину беспорядка. Люкас и Кляус вскочили.
   Сквозь толпу пробирался слуга, таща за  собой  толстого  мальчишку  в
крестьянской одежде.
   -  Торис!  -  ахнул   Казимир.   Слуга   швырнул   Ториса   к   ногам
Мейстерзингера.
   - Хозяин этот... этот постреленок пытался  пробраться  в  усадьбу  на
подножке кареты.
   Кляус покраснел, и его губы гневно скривились.
   - Неужели нужно было тащить этого простолюдина сюда? Неужели  вам  не
хватило ума выпороть его на конюшне и бросить в ров с водой?
   Слуга в страхе присел:
   - Покорнейше прошу простить меня, господин...
   - Не нужно извиняться, - выступил Казимир. - Это моя вина.
   Он спустился со сцены и шагнул к Люкасу и Кляусу.
   - Мальчишка - мой слуга, - объяснил он.  -  Его  отца  несколько  лет
назад загрыз вервольф, и я взял на себя заботу о нем.
   Казимир положил слегка дрожащие руки на плечи Кляуса.
   - Простите его, Кляус. Он слишком любит меня. Я не  удивлен,  что  он
рискнул соей жизнью ради того, чтобы услышать мое  пение.  Я  велел  ему
дожидаться снаружи, но он, видимо, не смог утерпеть.
   Ярость все еще виднелась на лице Кляуса. Стараясь сдержать свой гнев,
Верховный Мейстерзингер повернулся к Геркону Люкасу.  Тот  слегка  пожал
плечами.
   - Ему нельзя здесь оставаться! - сердито выпалил Зон.
   - Конечно нет, - поспешно кивнул Казимир. - Я и не думал об этом.  Мы
хотели бы немедленно уйти.
   Похоже, это пришлось Мейстерзингеру по душе.
   - Как будет угодно, молодой господин. Не смею вас задерживать.
   Казимир подхватил Ториса под руку и поднял его. Мальчик  дрожал  всем
своим тучным телом, а по лицу градом катился пот.
   - Все хорошо, ты - добрый слуга,  -  проговорил  Казимир  и  потрепал
Ториса по плечам. - Мы сейчас уходим.
   Однако, прежде чем он успел сделать хотя бы шаг, снова раздался шум.
   За розовым кустом стоял слуга и кричал:
   - Я нашел еще одного - пьяницу, который свалился здесь, в цветах.  Он
совершенно голый!
   Мейстерзингер Кляус с присвистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы:
   - Еще один ваш знакомый, Раненое Сердце?
   Казимир   медленно   повернулся,    скрывая    под    своей    маской
многозначительную улыбку.
   - С чего вы взяли? Я уверен, что нет!
   Кляус в комическом отчаянии вскинул руки вверх.
   - Что это за крепость! - вскричал он. - Уберите его из сада, выпорите
хорошенько и  бросьте  в  самую  темную  темницу!  Когда  с  этим  будет
покончено, проделайте то же самое со стражниками на воротах.
   ГЛАВА 4
   Над высеченным в скале амфитеатром сгущались сумерки,  когда  Казимир
вышел для участия в турнире трубадуров. Взгляд его медленно скользил  по
стершимся от времени ступеням, ведущим к расположенной внизу сцене.  Она
была из темного гранита, из  того  же  мрачного  и  крепкого  камня,  из
которого состоял и утес, возвышающийся над Гармонией.
   Еще будучи ребенком, Казимир провел немало времени, играя на каменных
скамьях амфитеатра, полукольцом окружавших  сцену.  Сегодня,  однако,  в
театре яблоку негде было упасть,  а  голоса  многочисленных  зрителей  и
гостей эхом звучали в его каменной раковине словно голос моря.
   Казимир начал  спускаться.  С  одной  стороны  лестницу  ограничивала
замшелая  каменная   стена,   влажная   от   воды,   просачивавшейся   с
расположенного наверху луга.  На  стене  висели  медно-желтые  фонари  и
колышущиеся флаги, которые отбрасывали на  ступеньки  призрачные  легкие
тени.
   Казимир миновал группу  зрителей  и  поравнялся  со  входом  в  грот,
вырубленный прямо в стене.
   Это был вход в "Кристаль-Клуб" - таверну для самых высокопоставленных
и  богатых  граждан  Гармонии.  Из  грота  доносились  дразнящие  запахи
жареного мяса и мекульбрау - равно как и запах тугих кошельков.  Казимир
не задержался здесь - в кармане у него не было ни гроша  -  и  продолжил
свой путь по ступенькам лестницы.
   - Привет тебе, Раненое Сердце, - раздался мелодичный женский голос, и
Казимир обернулся.
   Перед ним стояла Юлианна Эстовина, которая, как оказалось, сидела  на
укрытой шелковыми подушками  скамье  рядом  с  проходом.  На  ее  черных
волосах играл бледный свет уходящего дня, а с обнаженных плеч  струилось
тончайшее белое платье. Глаза сверкали нефритовым зеленоватым  огнем,  и
красные точеные губы подчеркивали совершенство ее прекрасного лица.
   - Я надеялась, что мы снова встретимся  сегодня,  Раненое  Сердце,  -
сказала Юлианна, и Казимир почувствовал тонкий аромат ее волшебной кожи,
который сразу же заставил его забыть о более земных запахах, заполнивших
чашу амфитеатра.
   - И я надеялся увидеть вас здесь. Юлианна сделала едва заметный шаг к
нему.
   - Здесь так холодно, - заметила она,  и  с  небрежной  легкостью  она
приподняла его руку и медленно вплыла в его объятия, крепко прижавшись к
груди юноши.
   В  театре  действительно  было  довольно  прохладно,  однако  упругое
молодое тело было каким угодно,  только  не  холодным.  Казимир  неловко
провел пальцами по ее волосам. Тонкая рука Юлианны обвилась  вокруг  его
талии. Глядя на него снизу вверх, девушка тихо сказала:
   - Хочешь поцеловать меня, Раненое Сердце?
   Казимир молчал, тупо  уставившись  в  ее  головокружительные  зеленые
глаза. Юлианна снова прижалась к нему, слегка приподнимаясь на цыпочках.
Ее губы соприкоснулись с его ртом.
   Поцелуй был горячим до боли, но Казимир даже не пытался его прервать.
Легкое дыхание девушки казалось  опьяняющим  и  сладким.  Маленькие,  но
удивительно сильные руки сжимали его безжалостно и  крепко,  словно  она
надеялась разорвать его пополам и очутиться внутри. Казимир  затрепетал.
Казалось, что сама ее душа прокладывает себе путь к его сердцу.
   Это  было  восхитительное  ощущение.  Он  чувствовал  горячую  кровь,
пульсирующую  в  ее  губах,  в  ее  лице,  в  ее  шее  и  плечах.  Кровь
пульсировала и текла все быстрее, быстрее...
   Он был голоден. Его зубы сомкнулись на ее губе,  и  первый  фонтанчик
крови тонкой упругой  струей  ударил  в  его  нёбо.  Юлианна  попыталась
вырваться, но Казимир крепко держал ее  и  не  отпускал.  Длинные  клыки
впились в нежную шею, и из-под них брызнула и потекла по шее яркая  алая
кровь, собирающаяся в ямочке у ключицы и пятнающая  белоснежное  платье.
Нежно-белая плоть таяла в его пасти и жгла огнем, проваливаясь в желудок
по пищеводу и гортани.
   Еще! Он хотел еще!
   Казимир укусил ее сильнее, все глубже погружаясь в мягкую, податливую
плоть шеи. Затем еще. Кровь текла потоком, и Казимир понял, что  девушка
умирает, однако голод его все еще не был утолен. И с каждым новым укусом
он становился сильнее.
   Потом он почувствовал, как зубы его сомкнулись на шейных позвонках.
   * * *
   Казимир с криком сел на кровати.  Легкие  его  задыхались,  с  хрипом
вдыхая и выдыхая влажный воздух. Сердце бешено  колотилось  о  ребра,  а
последние яркие картины только что увиденного сна все еще мелькали перед
его глазами.
   - Мое проклятье! - пробормотал он. - Как я ненавижу свое проклятье!..
   Фигура Юлианны словно призрак  таяла  возле  его  кровати.  Глаза  ее
широко раскрылись от ужаса, а лицо было  белым  словно  бумага.  Казимир
протянул руку к  видению,  и  губы  девушки  окрасились  кровью.  Тонкая
струйка малиново-красной жидкости стекала на безупречный  подбородок,  и
Казимир отдернул руку. Белая стройная шея  Юлианны  взорвалась  красным,
как распускается на заре бутон махровой розы, и брызги  крови  полетели,
казалось,  прямо  в  лицо  Казимиру.  Юноша  машинально  вытер  лицо   и
почувствовал, что оно стало липким. Лоб его был  покрыт  только  каплями
пота, но когда Казимир взглянул на свою руку, то увидел  вместо  пальцев
изогнутые когти и пробивающуюся на костяшках жесткую серую щетину.
   На своей койке пошевелился Торис.
   Казимир поспешно спрятал под одеялом свои изуродованные руки,  а  сам
зарылся в изорванную холстину, служившую ему простыней.
   Торис приподнялся на локте и протер кулаком глаза.  Затем  он  тяжело
спустил с кровати ноги и сел. Взгляд его все еще оставался мутным, как у
не до конца проснувшегося человека.
   - Кошмары? - пробормотал он непослушными губами.
   - Да, - глухо отозвался из-под одеяла Казимир.
   Торис попытался пошире раскрыть глаза, которые  были  словно  затканы
паутиной. В лицо ему ударил льющийся из  окна  свет  луны,  и  он  снова
зажмурился.
   - Мне самому снилось что-то страшное, - отозвался он, снова  открывая
глаза и внимательно рассматривая лицо  друга.  -  Какой  тут  сон,  если
завтра турнир и все остальное.
   Казимир не ответил. Лунный  свет  освещал  и  его,  но  он  оставался
неподвижен. Торис пожал плечами и снова забрался в койку, тяжело  уронив
голову  на  старую  парусину,  сложенную  в  несколько  раз.  В  спальне
установилась тишина. Только сверчок пиликал за стеной.
   * * *
   Следующий день прошел  для  Казимира  словно  в  тумане.  Солнце  уже
склонялось к  закату,  и  турнир  должен  был  вот-вот  начаться,  а  он
чувствовал себя так, словно только что проснулся. Над  чашей  амфитеатра
повисла полная луна, и при виде ее кровь застыла у него в жилах.
   - Почему именно сегодня?! - воскликнул он громко.
   Его рука в перчатке в последний раз пробежала по  лацканам  расшитого
камзола,  и  он  ступил  на  первую  ступеньку  ведущей  вниз  лестницы,
оглядывая собравшуюся в амфитеатре толпу сквозь щели в  своей  идиотской
маске. "Почему именно сегодня ночью?" - подумал он.
   Рука Ториса дружески опустилась ему на плечо.
   - Распорядители не пропустят меня дальше, Казимир, - сказал он.  -  У
меня ведь нет денег.
   Он застенчиво улыбнулся.
   - Я найду место наверху и буду смотреть за тобой оттуда.
   Казимир даже не слышал его, сосредоточившись на сцене. Торис похлопал
его по  плечу,  и  юноша  в  раздражении  обернулся.  Торис  заискивающе
улыбнулся, глядя куда-то через плечо старшего товарища.
   - Скажи, Казимир, разве это  не  та  дама,  которую  ты  встретил  на
маскараде?
   - Какая дама? - переспросил Казимир проследив за его взглядом.
   - Та, о которой ты только и говоришь в  последнее  время,  -  пояснил
Торис. - Юлианна.
   Это действительно была Юлианна. Она сидела на несколько  рядов  ниже,
повернувшись лицом к сцене, но Казимир сразу узнал ее. Ее черные, как  и
у  Казимира,  волосы  переливались  сумеречными  красками  ночи,   резко
выделяясь среди белокурых голов жителей Гармонии. Скамья, на которой она
сидела, не имела спинки, и Казимиру была  видна  почти  вся  ее  фигура.
Белое платье, отделанное кружевами, ниспадало с ее гладких матовых  плеч
и собиралось в складки на тонкой  талии,  облегая  изящные  и  волнующие
линии ее бедер.
   Воспоминание о ночном кошмаре возникло  в  его  памяти.  В  следующее
мгновение ему показалось, что маска на лице  душит  его,  а  мышцы  скул
свело судорогой голода.
   - Иди, поговори с нею, - Торис  подтолкнул  своего  друга  дальше  по
ступенькам. - Не сомневаюсь, что ты очень хочешь увидеть ее снова.
   Казимир спустился на один лестничный пролет и остановился, беспомощно
оглядываясь. Торис махнул ему  рукой,  дескать,  давай  дальше.  Казимир
спустился еще на ступеньку, потом еще на  одну.  Затем  он  взглянул  на
Юлианну. Лунный свет играл на ее  шелковистых  мягких  волосах,  освещая
скульптурные плечи и узкие, плотно сжатые колени.
   Мышцы Казимира заныли - это ощущение было ему слишком хорошо знакомо.
Стиснув зубы под своей ухмыляющейся маской, он опустил ногу на следующую
ступеньку, однако неожиданно для самого себя остановился.
   "Я не могу сейчас с ней разговаривать", - решил он.
   Юлианна,  словно  почувствовав  его  мысли,  обернулась.   Ее   глаза
остановились на фигуре Казимира, и  она  поднялась  со  своего  места  с
ленивой, непринужденной грацией. Складки ее платья  обозначили  стройные
ноги.
   - Эгей, Раненое Сердце! - окликнула она его.
   Казимир в панике отступил на одну ступеньку  вверх.  Юлианна  махнула
ему рукой и смущенно наморщила лоб. Казимир вздохнул.
   "Я должен подойти и поговорить с  ней  теперь  же!"  -  пронеслась  в
голове одинокая мысль, и Казимир продолжил спускаться.
   По  мере  того  как  молодой  певец  приближался,  по  губам  Юлианны
растекалась широкая и приветливая улыбка. Казимир  тем  временем  достиг
того ряда, где  сидела  девушка,  и  протиснулся  к  ней  мимо  толстого
торговца и его не менее толстой жены, которые сидели у  самого  прохода.
Наконец они оказались рядом, и Казимир несильно стиснул ее руки  своими,
затянутыми в тонкие белые перчатки.
   - По вашей уверенной походке я вижу, что со времени  нашей  последней
встречи  ваша  нога  совершенно  зажила,  -  заметила  Юлианна,   лукаво
улыбнувшись.
   Казимир вспыхнул, но его румянец был скрыт под белой маской.
   - Да, благодарю вас... теперь все в порядке... - справившись с собой,
он опустился на одно колено и, сдвинув маску  чуть  ли  не  на  затылок,
почтительно поцеловал Юлианне руку. - Я должен поблагодарить вас...
   Юлианна рассмеялась:
   - Многие другие помогали вам подняться на ноги.
   - Помочь подняться на ноги и помочь мне выздороветь - это две  разные
вещи, миледи, - сказал Казимир поднимаясь. Маска его так и  осталась  на
затылке.
   - Дайте-ка  мне  взглянуть  на  эту  ногу,  -  требовательно  сказала
Юлианна, и Казимир смущенно поставил свою  ногу  в  башмаке  с  загнутым
мыском на каменную скамью.  Юлианна  опустилась  рядом  на  подушку.  Ее
тонкие пальчики пробежали по шелковым чулкам, на мгновение  задержавшись
на отметинах от зубов, оставленных клыками и заштопанных.
   - Вы очень быстро поправились, Раненое Сердце. Кроме того я удивлена,
как это на чулках не осталось следов крови.
   - Я надеялся, что темнота и свет фонарей скроют то, что осталось.
   - Странно, что рана не воспалилась, - задумчиво продолжила Юлианна. -
Псы моего деда уже не одному человеку стоили ноги, а то и обеих.
   - Странно, что наш Мейстерзингер живет  под  охраной  столь  свирепых
тварей, - с горечью возразил Казимир, снова опуская ногу на пол.
   - В основном его сторожевые собаки нападают на воров, - успокоила его
Юлианна. - С остальными они ведут себя вполне дружелюбно... кроме самого
деда. Его они просто ненавидят!
   Юлианна рассмеялась, затем ее улыбка померкла.
   - Не понимаю, почему собака набросилась на вас.
   - Наверное, она решила, что я - вор. Собственно говоря, так  и  есть,
ведь собираюсь же я похитить власть Верховного Мейстерзингера.
   - В самом деле? - с любопытством спросила Юлианна.
   - Да, - кивнул Казимир. - Но если за свое сегодняшнее  пение  я  буду
вознагражден только вашими аплодисментами, я буду бесконечно счастлив.
   Девушка улыбнулась:
   - Странно, что у вас тоже черные волосы. В Гармонии не так  уж  много
черноволосых людей. Я знаю всего две семьи, у которых темные волосы.
   - Может быть, мы с  вами  -  родственники,  -  загадочно  предположил
Казимир.
   - Или это сама судьба свела нас, - откликнулась Юлианна.
   Кто-то похлопал Казимира по плечу. Это  был  один  из  распорядителей
Хармони-Холла.
   - Менестрели собрались в "Кристаль-Клубе",  для  того  чтобы  поднять
бокал в честь предстоящего турнира, - сообщил он. - Ждут только вас.
   Казимир не обернулся, он только сказал Юлианне:
   - Когда сегодняшний вечер закончится, я надеюсь увидеть  вас  в  моей
усадьбе главного Мейстерзингера.
   - Посмотрим, - ответила девушка.
   Поддавшись внезапному импульсу, Казимир наклонился вперед и поцеловал
ее в губы.
   - Да... посмотрим.
   Юлианна покраснела, и ее большие глаза удивленно раскрылись.  Казимир
отступил на шаг. "Может быть, я не должен был целовать  ее?"  -  подумал
он. Девушка прикусила губу, и Казимир отступил еще на один  шаг.  Он  не
знал, что ему теперь  делать.  Чувствуя  себя  дураком,  он  начал  было
прокладывать  обратный  путь   мимо   толстого   торговца,   как   вдруг
почувствовал на своем плече изящную нежную руку. Юлианна развернула  его
к себе и, притянув поближе, негромко прошептала:
   - Не пейте с Кляусом эту здравицу.
   Затем она подалась вперед, и ее губы легко коснулись его щеки.
   Распорядитель  негромким  кашлем  снова  привлек  к   себе   внимание
Казимира, и юноша, слегка  покачиваясь,  отошел.  Юлианна  смотрела  ему
вслед.  Казимиру  казалось,  что  его  сердце  стучит  так  громко,  что
перекрывает  шум  собравшейся  толпы.  Сражаясь  с  головокружением,  он
поднялся  на  несколько  ступенек  вверх  по  лестнице  и  обернулся,  в
последний раз пытливо посмотрев на Юлианну. Затем  он  опустил  на  лицо
свою маску с застывшей на ней печальной улыбкой.
   * * *
   Грязные слухи о "Кристаль-Клубе"  достигли  даже  ушей  Казимира,  но
никогда еще его нога не переступала порога  этой  таверны  для  богачей.
Глубоко вздохнув, он вошел в устье пещеры и оказался в Клубе, вернее - в
его прихожей.
   Прихожая не походила ни на одну пещеру, ни на один грот,  который  он
когда-либо видел. Стены  и  потолок  были  отделаны  мерцающим  кварцем:
прозрачным, розовым или зеленоватым. Шестиугольные пластины этого  камня
мерцали столь же ярко, как и развешанные  снаружи  фонари,  освещая  все
вокруг рассеянным и мягким светом. Казимир пошел дальше, и каменный  пол
звенел под  его  шагами,  эхом  повторяя  и  их,  и  приглушенный  ропот
собравшихся зрителей. "Если они звенят так  от  моих  мягких  подошв,  -
подумал Казимир, - то я  могу  себе  представить  как  они  поют,  когда
поблизости звучит музыка".
   Из глубины пещеры до него донеслись ароматы благовоний  и  изысканных
вин, и  он  пошел  на  запах.  Там,  у  широких  железных  ворот  стояли
начищенные доспехи,  рядом  с  которыми  приветливо  улыбались  ему  две
служанки. Аромат благовоний, который он почувствовал, исходил именно  от
них. Казалось, их намеренно отмачивали в духах и мускусе.
   - Ваше имя? - спросила та, что была слева от Казимира.
   - Раненое Сердце.
   - Вот, наконец-то, и  вы!  -  воскликнула  служанка,  справившись  со
списками, в которых юноша узнал маскарадный регистр. - Добро  пожаловать
в "Кристаль-Клуб", мастер.
   Казимир  кивнул  и,  пройдя  между  женщинами,  оказался  в  таверне.
Питейный зал помещался в одной небольшой пещере, которая,  однако,  была
больше похожа на лабиринт со множеством закоулков и  кабинетов.  Столики
стояли прямо между естественными каменными колоннами и на каждом из  них
мерцала свеча в изящном  подсвечнике.  Вокруг  теснились  завсегдатаи  и
гости. Блюда с жареными фазанами, утятиной и олениной  стояли  почти  на
каждом столе, и  аппетитный  запа