о так скоро...
  Этайа молча смотрела ему в глаза... И Нил сдался.
  - Будь по-твоему, Тай! - буркнул он. - Но мне это не нравится.
  - Мне тоже, - светлорожденная не сводила с него переливчатых глаз, - ты
ведь не забыл, кто я, Нил Биоркит?
  Маска каменного идола, изувеченное лицо великана, сморщилось, словно пошло
трещинами.
  - Тебе самому надо быть осторожнее, Нил! - Этайа положила маленькую руку
на веслоподобную кисть гиганта.
  С нежностью, которую трудно ожидать от человека подобной наружности, Нил
коснулся ее щеки.
  - Знаю! - сказал он. - Хвала Быкоглавому, мне удалось исправить
последствия своей ошибки. Прости, Тай, но я бы поел.
  - Я распоряжусь, чтобы принесли ужин. Ты не переселишься в апартаменты
отца?
  - Нет, я останусь здесь. Биорк дал о себе знать? Его убежище раскрыто!
  - Может быть, он сам раскрыл его? Его планы... Ты знаешь, твой отец
непредсказуем. Это - часть его силы. Иди, смой с себя фарангскую пыль. Ты
не слишком изнурил себя упражнениями?
  - Ты шутишь, да? - засмеялся гигант, сбрасывая с себя набедренную повязку.
  - Я изнурил трех пардов - им нелегко было под моей тушей!
  Он хлопнул себя кулаком по животу, четко разделенному на выпуклые
прямоугольники мышц. Затем медленно втянул воздух, согнул ноги и сильным
толчком бросил свое тело сквозь тростниковый полог. Выплеснувшаяся из
бассейна вода хлынула в гостиную и лужицей заплескалась на паутинном шелке.
  Крохотная медовница, впорхнувшая в комнату с террасы, опустилась в шаге от
лужицы и, шурша цепкими лапками, подбежала к воде.
  Этайа присела рядом и погладила отливающую золотом спинку. Ящерица сердито
дернула маленькой заостренной головкой: не мешай! Этайа тихонько
засмеялась.

  * * *

  - Он попался, мой господин! Наживка пришлась по вкусу!
  - Ты так уверен в успехе?
  - Совершенно, мой господин! Я возьму его двойной петлей.
  - Мне приятна твоя твердость. Не сомневайся, я оценю твой пыл.
  - Милость Носителя Дракона выше любой награды!
  - Сказано хорошо. Но и награда будет, обещаю. А пока, Хуран, изложи мне
детали твоей ловушки...

  * * *
  - Скажу вам, парни, я его видел! - сказал Биорк-Тумес, закатив глаза.
  Он сидел на лежаке, опершись спиной в дощатую стену, а кучка мальчишек
сгрудилась перед ним на полу. В жадных, расширенных зрачках отражался свет
масляной лампы. Уши ловили каждое слово вагара.
  - Мы шли с грузом шерсти в Атур. С нами были еще три судна и большой
военный трехмачтовик империи - на случай пиратов. На четвертый день пути
мы попали в штиль. Паруса висели, как желтые тряпки. Металл раскалился
так, что впору было жарить на нем мясо. А палубу все время обливали водой,
чтоб не вспыхнула.
  Один из мальчиков хмыкнул. вагар строго взглянул на него:
  - Ты не веришь мне?
  Остальные тут же стали пихать скептика локтями:
  - Дальше, дальше, Тумес!
  - Мы поливали палубу из кожаных ведер каждые полчаса. Это работа, я вам
скажу! Солнце палит так, что волосы на голове начинают дымиться. Воздух -
хоть ножом режь. Над водой стоит марево, будто ты сам - в воде!
  Вдруг море, ровное, как лысина, закипело, вздулось бугром, огромным, как
холм, лопнуло - и будто лес вырос: она! Щупальца - в шесть локтей
толщиной, не менее, а два длинных - храм обхватить могли бы - и еще
осталось. Сам, как гора, а в горе - два глаза. Огромные! Ка-ак выбросит
щупальце - да на наш кораблик!
  Рассказчик сделал паузу и посмотрел на слушателей: у всех ли открыты рты?
У всех.
  - Но капитан у нас, как она к нам потянулась, он горшок с огненным зельем
хвать - и прям на коготь, что у щупальца на конце. Огонь вспыхнул -
зверюга щупальце и отдернула. А вторым - цап за грот имперца. И на борт
его! Матросы так в воду и посыпались. А тварь корабль к себе подтянула, а
людей малыми щупальцами подбирает. Это я говорю - малые, а так они -
локтей сорок. А мы стоим, смотрим - ветра нет, штиль. Один торгаш спустил
шлюпку, так тварь ее сцапала. А в шлюпке шестеро гребцов было да младший
кормчий. Хвала Морской богине, ветерок подул, тут мы по-тихому, по-тихому
- и ушли. Капитан потом богине весь барыш отдал. Так-то, парни. Море - это
вам не яйца чесать!
  - Слышь, Тумес, а правду говорят: тайдуанские маги могут человека в быка
превратить? - спросил один из мальчиков.
  - Не видал, - сказал вагар . - С магами не знался. А вот быков видел - не
вашим чета.
  - Это где ж? - спросил старший из подростков.
  - Бур-Чадан! - сказал Биорк. - Народ там, честно скажу, диковатый. Лица -
будто сплющенные, кожа желтая, как мокрый песок. А поклоняются богу-быку,
как вы.
  - Быкоглавый - не бог-бык! - возразил один из ребят. Остальные поддержали
его.
  - Ну, будь по-вашему, - согласился Биорк. - И то: поглядишь на этих
Бур-Чаданну - бог у них точно другой. Да не о нем речь. Земля там не сады
да поля, как у вас - степь! Трава голубая, в человечий рост, а то и в
два, верхушки белые, пушистые, как хвост у пса-следопыта. Ветер подует -
заволнуется, будто не трава, а вода морская, и барашки пенные поверху
бегут.
  - А что быки? - спросил кто-то.
  - Не торопи. Представь: поднимаешься на холм и видишь - в голубой траве -
темный поток. Быки, телята, коровы - огромное стадо. Тоже, как волны,
колышутся. А за ними, в кругловерхих низких фургонах, - Бур-Чаданну. А уж
быки! В холке - локтей шесть!
  - Брешешь! То есть не может быть! - воскликнул старший, и сам же испугался
собственного возгласа.
  - Клянусь рогами Могучего! - серьезно сказал вагар . - Шести локтей.
  - Да-а! - восхитился кто-то. - Нам бы такого!
  - А что эти Бур-Чаданну, как они живут? - спросил щуплый подросток с
торчащими ушами и добрым взглядом.
  - Бур-Чаданну? Живут. Быков пасут.
  - А скажи, - осторожно поинтересовался лохматый толстогубый подросток. -
Где ты так драться выучился?
  - Отец научил, - сказал Тумес-Биорк после паузы.
  - А отец твой кто? Воин?
  - Умер, - буркнул Тумес-Биорк. И лег лицом вниз на жесткую постель.
  Старший подросток отвесил лохматому затрещину.
  - Крысиный огузок! - прошипел он.
  Однако делать было нечего. Мальчики перебрались на другой конец комнаты и
шушукались там еще с полчаса. Потом расползлись по своим ложам, и старший
задул лампу.


  Теплые сумерки стерли краски с фарангских предместий. Зато четче,
рельефнее обозначились границы вещей, отчеркнутые легшими тенями. Звуки,
чье место в нашем сознании обычно сужено зрением, тотчас утратили свою
суматошность, наполнились смыслом: тут рокот прибоя, переставший быть
просто шумом, и шелест листьев, обретший тысячу голосов, тут потрескивание
камней, остывающих, просыпающихся, и тонкий свист ящерицы. Шепоты и
шепоты. Скоро вязкая южная тьма освободит и остальное: водопад запахов
ударит в ноздри, осязаемым станет ветер, и влажный пар, исходящий от
поверхности вод, станет теплым и соленым, какой он и есть на самом деле.
  Мужчина смотрел на обнаженную девушку. На темный, нет - черный, потерявший
выпуклость силуэт - тень на светлой стене воздушного пространства,
поднявшейся над восходящей плоскостью фарангского залива. Сильная рука
мужчины черпала мелкий песок, приятный сохранившейся в нем теплотой, и,
медленно разжимаясь, отдавала его назад, туда, где он переставал быть
песком в руке, а становился частью сущности, называемой " берег" .
  Девушка двигалась. Из-под босых ног вспархивали маленькие песчаные вихри.
Она танцевала. Музыкой ей были мерное дыхание волн и собственное пение и
еще шорох, с которым ноги ее разбрасывали песок:

  - В темной воде синеватая нить.
  Мир разделяется - " мы" и " они" .
  Желтые пятна и соль на пустом берегу.
  Тысячи звезд осыпаются в нас.
  Мы улыбаемся. В тысячный раз
Наши тела утопают в песке,
Как деревья в снегу.

Веточки пальцев в сугробах песка.
  Капли зрачков - дважды два огонька.
  Сполохи голоса в раковине наших рук.
  Тяжкие головы темных домов.
  Желтая пена клубящихся снов.
  Тянет к себе голубой, чуть задымленный круг.

Боги не спят, они смотрят на нас.
  " Мы" - это больше, чем здесь и сейчас.
  Коконы света на чуткой груди Пустоты -
Наши глаза. В колыбели песка.
  Мы засыпаем - висок у виска:
  Звезды. И звездная пыль на плече Темноты.

  Песня кончилась, и девушка, оборвав движение, подошла к мужчине. Она
опустилась рядом с ним на песок. От мокрых ее волос пахло водорослями и
женственностью. Мужчина положил руку на прохладное бедро. Девушка
вздрогнула, но не отодвинулась. Рот ее приоткрылся. Ровные зубки блеснули
отсветом взошедшей луны.
  - Мой господин, - проговорила она голосом, в котором перекатывались
морские волны, - ты знаешь...
  - Молчи! - мужчина провел рукой по ее ноге, и мозоли, натертые на ладони
рукоятью меча, царапнули нежную кожу. - Я знаю, что ты хочешь сказать. И
знаю, зачем ты пела эту песню. Не спрашивай, не разрушай чар. Довольно мне
дня, чтоб носить одежду охотника.
  Девушка отвернулась и надула губки. Теперь взгляд ее был обращен в сторону
красных огней, обозначивших фарангскую гавань. Мужчина нахмурился, но лишь
на мгновение. Рука его легла на затылок девушки и повернула ее головку к
себе лицом.
  - Не нужно играть со мной, маленькая! - сказал он мягко. Но девушка,
многое знавшая о нем, ощутила холодок, стекший по позвоночнику. - Я
никогда не обижал тебя, - продолжал мужчина. - И не обижу сейчас. Но
плата, которую ты получишь, будет такой, какой ее определю я, а не той,
которую захочешь ты! - Теперь обе его руки держали голову девушки так
крепко, что Нини не смогла бы пошевельнуть ею, даже если б захотела. -
Скажи мне, моя фь„ль, я когда-нибудь обижал тебя?
  - Нет! - шепнула девушка.
  - Я когда-нибудь обещал тебе что-то?
  Нини попыталась вспомнить, но не смогла:
  - Нет, господин.
  - Может быть, я оставлял тебя огорченной? Была ли моя признательность за
то, что ты даешь моим чувствам и моему телу, скудной?
  - Нет! - сказала девушка и улыбнулась.
  Этот мужчина, несмотря на свои сорок шесть лет и сотни сражений, был
лучшим из тех, кто звал ее, чтобы украсить свой отдых. И самым щедрым.
  - Не пытайся опутать меня, маленькая плясунья! Столько женщин делили со
мной и жесткую палубу корабля, и воздушные ложа дворцов, что на моем ...
наросла скорлупа крепче ореховой (девушка хихикнула). Да и чутье мое лишь
немногим уступает чутью белого гурамского следопыта. Иначе я не был бы
тем, кто я есть!
  Мужчина потер ладонью грубый рубец на подбородке, а потом улыбнулся и
тряхнул головой, будто сбрасывая что-то.
  - Пойдем! - сказал он. - Я пригласил сегодня мимов из Дворца Наместника.
Хотел городского скадда, но Отважный, - мужчина хмыкнул, - Шинон меня
опередил. Не огорчайся, мимы хороши!
  Мужчина поднялся и стряхнул с себя песок. Девушка тоже встала и, неся в
руке набедренную повязку, пошла вслед за ним туда, где дожидались, угрюмые
и внимательные, воины охраны. Сдвоенные мечи десятников тускло
поблескивали на рукавах их курток. Девушка шла прямо на них, и воины
расступились, проводив алчными взглядами ее подрагивающие ягодицы, с
которых осыпался налипший песок.
  Мужчина помог девушке сесть в экипаж, запряженный пятеркой упряжных
псов10. Воины-охранники вскочили в седла пардов, мужчина свистнул и погнал
упряжку вверх по дороге в сторону Фаранга.

  Глава седьмая


  "Что же до женщин Конга, то они в большинстве очень привлекательны. Тела
их стройны, формы округлы, но без излишней полноты. Волосы конгайки имеют
темные, мягкие и волнистые и только на голове, потому что на теле их
волосы не растут даже и в глубокой старости. От этого, должно быть, и еще
от здоровой пищи, кожа конгаек нежная и гладкая, с приятным запахом.
Цветом же различна: темно-янтарная, кофе со сливками, красное дерево. В
любви конгайки страстны и преданны избранному мужчине. Посему до недавнего
времени на рабских рынках конгайки ценились вровень с красавицами из
Тайдуана. И ныне ценились бы, но - хвала деду здравствующего императора, -
нет более в империи ни рабских рынков, ни рабов! Когда я пишу: женщины
Конга, то полагаю под этим одних лишь исконных конгаев. О богопротивных
соххоггоях скажу лишь, что женщины их так же отвратительны, как и их
обычаи..."

  СИГВАР ГУРСКИЙ. "ОПИСАНИЕ ЗЕМЕЛЬ."
ГЛАВА "БЛАГОСЛОВЕННЫЙ КОНГ"



  - Войди! - произнес Нил, услышав звук гонга.
  Дверь распахнулась, и аромат благовоний коснулся ноздрей воина. Он узнал
вошедшую: жена Дага, та, что была на вчерашнем завтраке у Шинона.
  " Как ее зовут?" - подумал Нил. Но вспомнил, что Даг сказал только: моя
жена.
  - Приветствую тебя, воин! - с улыбкой проговорила женщина.
  Вишневая юбка с золотым узором и косым краем, обнажающим левое бедро.
Черная шелковая блузка прикрывает левое плечо, а на правое наброшена
кружевная накидка из паутинной ткани. Длинный край юбки опускается ниже
правого колена, а верхний исчезает под свободным краем блузки, идущим
наискось вниз от пояса с правой стороны до середины левого бедра женщины.
Волосы уложены в замысловатую прическу, походившую на крепостную башню.
Овальные золотые головки булавок еще более подчеркивают это сходство.
Маленькие уши и стройная шея. Высокий гладкий лоб. Тяжелые золотые серьги
почти касаются плеч. Зеленые глаза, обрамленные длинными черными
ресницами, кажутся еще огромней из-за умело положенного грима. Красная
помада на пухлых губках блестит, как полированный металл.
  Гостья улыбнулась Нилу.
  - Приветствую тебя, прекрасная госпожа! - вежливо сказал воин. - Господина
моего нет. Не знаю, смогу ли я, его скромный слуга...
  - Сможешь! - перебила женщина. Голос ее, низкий бархатистый, как
мурлыканье кошки. Крупной и опасной кошки.
  Женщина сбросила с плеча накидку и опустилась в кресло справа от Нила.
  - Меня не интересует твой господин! - сказала она надменно. - Я знаю, что
он сейчас цедит розовое вино в доме Шинона и слушает его байки. И оба
делают вид, что любят друг друга, как братья. А наш Начальник Гавани, он,
конечно, смел, но... - женщина поглядела на Нила, - при этом хитер, как
леопард, и вкрадчив, как...
  - ...ты! - перебил Нил, осклабясь и бесцеремонно разглядывая конгайку. И,
поймав этот жадный тяжелый взгляд, женщина раздвинула алые губы и
облизнула их быстрым язычком. Ее лицо, точеное, без малейшего изъяна,
плавно сужалось к подбородку. Миндалевидные зеленые глаза ответили Нилу
столь же откровенным взглядом.
  - Красавица, - проворчал Нил, кладя руку на подлокотник ее кресла, -
назови свое имя, чтобы мне не пришлось звать тебя госпожой!
  - Я - такая же госпожа, как ты - слуга, воин! - Женщина коснулась руки
воина. Камни драгоценных колец, унизывающие длинные тонкие пальцы,
переливались в свете алебастрового светильника.
  Нил резко придвинул ее кресло так, что оно оказалось напротив его
собственного.
  - А не боишься ты, женщина, что муж твой узнает? - спросил воин насмешливо.
  - Эта жаба? - воскликнула женщина. - Да он валяется, как дохлый слизень
после того, как ты его отделал! Его и эту злобную тварь - Торона. - Глаза
ее сузились. - Пусть узнает! - Женщина широко расставила колени и взялась
руками за подлокотники: - Пусть посмеет вякнуть! Это со своими мудолизами
он - бык! Я-то знаю, каков он! Гнилой стручок! Собачья отрыжка! - Она
вскочила с кресла и схватила Нила за уши. - Ты долго будешь болтать, воин?
  Нил положил ладони на бедра конгайки, сжал их и поднял женщину в воздух.
Та инстинктивно вцепилась ему в предплечья.
  - Мне... больно! - выдохнула она.
  - Потерпишь! - властно сказал воин, поднимаясь. Теперь подошвы кожаных
плетеных сандалий женщины оказались в двух локтях от пола.
  Бицепсы Нила вздулись огромными буграми, но на лице не было ни малейшего
следа напряжения - та же неподвижная маска и насмешливый взгляд из-под
массивных надбровий.
  - Так как же звать тебя?
  - Тэлла... Отпусти!
  - Хой! - крикнул Нил, подбрасывая ее в воздух и ловя на подставленную
ладонь. - Я рад, Тэлла, что ты пришла! - Он покачал ее, сидящую на толстой
руке, как на ветке дерева. - Я рад, но будешь ли ты рада - не знаю!
  И он захохотал.
  - Долго ты будешь так держать меня? - конгайка одной рукой цеплялась за
предплечье Нила, другой развязывала блузку.
  - Год! - воскликнул воин, подбрасывая ее (она вскрикнула испуганно и
восторженно) и снова ловя. - У тебя такая крепкая попка!
  - Не только попка! - Тэлла наконец освободилась от блузки и приподняла
руками груди. Рискованная операция, если учесть, что она все еще
балансировала на ладони Нила.
  - Хой! - выкрикнул гигант и швырнул ее сквозь тростниковый занавес в
соседнюю комнату.
  Тэлла завизжала, охнула, упав на мягкое широкое ложе, служившее постелью
Эрда. Нил прыгнул вслед за ней, повалил на живот, задирая юбку, с треском
разрывая ткань набедренной повязки.
  - Нет! Нет! Не надо! Не спеши! - вопила женщина.
  Но гигант не обращал на ее крики ровно никакого внимания. Гора мускулистой
плоти вдавила конгайку в ложе. Не в силах ни вскрикнуть, ни вздохнуть, она
только полузадушенно всхлипывала. Когда он поднялся с нее, женщина со
стоном перекатилась на спину и минуту лежала так, раскинув руки и ноги и
жадно ловя ртом воздух, пропитанный запахом ее собственного пота и влаги.
  - Ты - сам Тур! - прошептала она, когда ей в конце концов удалось
отдышаться.
  Нил нависал над женщиной: огромное изваяние, белеющее в полумраке.
Маска-лицо приблизилось к ней, и широкий рот накрыл перемазанные красной
сладкой помадой губы. Жесткие ладони опустились на мягкие горячие груди,
стиснули их. У Тэллы перехватило дыхание. Она извивалась и дрыгала ногами.
Но гигант выпил весь воздух из ее легких и целую минуту не позволял
вдохнуть. А когда она, почти в беспамятстве, потеряв ощущение времени,
тела, всего - только дышать, дышать! - поняла, что рот ее свободен, то
даже не сразу ощутила, что Нил вновь овладел ею, и ее ноги уже обвили его,
а сознание тонет в теплой волне, идущей от низа живота.
  И снова она глотает ночной воздух, обессиленная, но не опустошенная,
наоборот, чувствующая в себе силу. Будто семя, которое она приняла, жжет
ее изнутри.
  А Нил уже держит ее в объятиях, несет куда-то - и они вместе погружаются в
теплую, смывающую пот воду. И Тэлла распласталась на груди воина, а лицо
Нила улыбается ей из-под воды.
  " Как долго он лежит там и не задыхается!" - думает она.
  А вот Тэлла плавает над ним, а его губы касаются гладкого живота - ниже,
ниже... Нил снова улыбается под водой - у женщин Конга на теле совсем нет
волос - это ново для него. Так же как для Тэллы - его заросшая светлой
шерстью грудь, жесткая поросль над чугунными мышцами брюшного пресса. И ее
губы скользят по животу Нила, а он держит женщину за бедра, не пуская. Но
она тянется, тянется... И вот то, к чему она стремится, само поднимается к
ней.
  Шумные волны с плеском ударяются о стенки ванной, когда Нил, огромный,
могучий зверь, выбрасывается из воды, падает на нее, Тэллу,
ускользающую... Разве от него ускользнешь?
  Вот они, сухие, с чистой хрустящей кожей, лежат на мягкой прохладной
ткани, а рассвет уже пробивается сквозь паутинную кисею оконных арок.
  Рука Тэллы гладит выпуклую грудь воина.
  - Еще, моя смуглая львица? - спрашивает Нил.
  - Довольно, мой Тур! - говорит она. - Я устала.
  - Врешь! - смеется воин, ловит ее руку и прижимает к своим чреслам.
  Он прав он. Нисколько она не устала, а втрое сильней, чем была до этой
ночи. И знает Тэлла: это его сила. И знает, что родит сына, который
никогда не увидит отца.
  Разве такого удержишь рядом? Счастье - он сейчас здесь. Горе - ей так
скоро надо уходить. Но у них еще два часа...
  - У нас еще море времени! - говорит она. - Целых два часа!
  А он снова смеется.
  - Два часа? Два часа - всего один шаг! - И снова берет ее в себя. Нет, это
она берет его. И два часа, верно, только один шаг. Кто бы мог поверить?
  А жадное южное солнце уже пьет ночную влагу. И Тэлла встает... И падает,
потому что ноги ее - как та вода, что сейчас паром поднимается с глянцевых
листьев. А Нил смеется, и относит ее в бассейн, и опускает в прохладную
воду. А потом вынимает, раскл