на куски, багровый столб вырвался снизу, поглотил ее, черный дым клубами поднимался в небо, а внизу кипел, расплескиваясь, подземный огонь.
     Огромная волна подхватила все четыре корабля, понесла их прочь от гибнущего острова. Но Мара успела увидеть, как гора рассыпается, проваливается внутрь себя и весь остров уходит под воду. Она услышала отдаленный грохот, а потом рев и вой. Белая струя пара поднялась вверх, закрыв красные языки и часть черного цветка, распускающегося в потемневшем небе. А потом сверху посыпался вулканический пепел. Но, к счастью, "Крепкобокий" был уже далеко от места катастрофы. Новый удар в днище. Рядом возник Самит, схватил за руку. Она не слышала его голоса. И совсем не понимала слов. Купец потащил ее внутрь, в трюм накренившегося от тяжести сломанной мачты корабля. Самит буквально втолкнул ее в люк, привел в собственную каюту. Судно качнулось, и пол выпрямился - это сброшена была упавшая фок-мачта.
     Самит усадил девушку в низкое, привинченное к полу кресло, плеснул в два великолепных бокала вина. Один протянул Маре, другой проглотил и сразу же налил еще. Руки его ходили ходуном, и девушка подумала, что он боится за корабль, но она ошиблась.
     - О великий Господин Тверди! - с болью проговорил Самит. - Чем они разгневали тебя, несчастные?
     - О ком ты, почтенный? - спросила девушка.
     Купец посмотрел на Мару, будто не понимая, откуда она взялась, поставил бокал, прижал пальцы к вискам:
     - Две тысячи человек живет на островах Тимори... Жило... - Он проглотил третий бокал.
     Мара пригубила вино. Незнакомый вкус?
     В каюту без стука ввалился капитан. Он был хмур, очень грязен и еще более краснолиц, чем обычно.
     - Велел лечь в дрейф, хозяин! - хрипло проговорил он.
     Самит подал ему целую бутылку. Капитан, свернув грязной лапищей печать на горлышке, высосал ее до дна и, швырнув на пол, обтер рот.
     - Опасности нет. Пока, - сказал он. - Не тревожься.
     - А хоть бы и была! - равнодушно произнес купец. - Будем ждать, пока не прекратится извержение. И пока не убедимся, что в море нет ни одного несчастного, кому мы смогли бы помочь.
     - Не очень-то надейся, хозяин, - сказал капитан. - Остров пошел ко дну, будто продырявленная шлюпка!
     Самит подошел к нему и обнял, пачкая камзол из дорогой ткани о грязную куртку кормчего.
     - Люди крепче богов, моряк! - сказал он.
     И Мара увидела, как по щекам капитана, оставляя за собой светлые дорожки, ползут слезы.
     Три дня суда Самита бороздили мутные воды на месте затонувшего архипелага. Ничего, кроме пемзы, пепла и жалких обломков, они не нашли. После, придя в Турскую гавань, над башнями которой уже развевались черные флаги скорби, они узнали, что глорианский военный корабль снял со скалы троих крестьян. Они были единственными, кто уцелел.

***

     Мучимый горячкой, Эрд лежал без чувств в своей башенке. Раны его воспалились. Даже искусство Нила и Этайи не помогло ему. Печальные, стояли они у ложа раненого. Санти, наблюдавший за ними издали, не сразу понял, чем они так огорчены. Потом вспомнил: магия фьёль. Сила, которая излечивает любые раны.
     Санти подошел к Биорку, что сидел скрестив ноги на крышке люка.
     - Скажи, Биорен, что происходит? - тихо спросил юноша. - Или это - тайна?
     - Для тебя - нет, - отозвался вагар. - Жизненная сила Эрда, та, которую пробуждает магия, отравлена. Ни сыну моему, ни светлорожденной не удается ее пробудить. Без нее человек умрет и от царапины. Эрд умирает.
     Санти растерянно смотрел на вагара. Он вспомнил, как светлорожденный, быстрый, изящный, идет по ярко освещенной площади. Вспомнил, как твердо и гордо смотрит он в глаза Владычицы. И как стоит, вскинув запятнанный меч, и кровь струится из его руки.
     "Он не умрет!" - пришла откуда-то мысль.
     - Он не умрет! - громко сказал Санти.
     Нил обернулся.
     Санти отчетливо увидел стоящего Эрда.
     - Смотри, светлейший, тот самый Санти!
     - Приветствую тебя, поэт! - И протягивает юноше смуглую сильную руку.
     Санти сжимает твердую, как дерево, руку. Светлорожденный, опустив глаза, восклицает:
     - Хой-мей! Наши руки - руки братьев!
     Он отпускает ладонь Санти, и юноша видит, как они схожи: формой, размером. Эрд переворачивает ладонью вверх руку Санти, подносит к ней свою...
     - О! - говорит Этайа. - Вы - одной судьбы!
     И оба они видят, что узоры на ладонях тоже почти не отличаются...
     Санти вздыхает... И новое видение:
     Эрд в разорванном камзоле, прижавшись к стене из грубого камня, покрытого зелеными пятнами плесени. Лицо воина искажено яростью, а перед грудью - клинок Белого Меча. И на его серебристой поверхности - черное с рыжими краями пятно, словно след ожога.
     Видение исчезает. Санти снова видит внутренность башенки. Теперь он уверен, что Эрд будет жить. Юноша видел будущее.
     - Да! - говорит фьёль.
     И Санти понимает, что и она видела то же. И от сознания этого единства слезы брызжут у него из глаз.
     "Успокойся! - слышит он мысленную речь Этайи. - Ты видел! Теперь - уходи".
     И вслух, для всех:
     - Уходите! Все уходите!
     Нил глядит на нее, удивленный повелительной интонацией, но Биорк уже открыл люк и спускается по лестнице.
     Через две минуты они стоят внизу, в скупо освещенном зале. Снаружи - вечер.
     Нил покидает их.
     - Пойду к себе, - говорит он вместо прощания. А Биорк с юношей остаются и тихо разговаривают.
     По звуку голосов и находит их Ортран.
     - Вам не разрешено здесь оставаться, - говорит он вежливо.
     Биорк и Санти не спорят, они собираются уйти, но воин окликает их.
     - Скажите мне, - спрашивает он, - как чувствует себя светлейший?
     - Плохо, - отвечает Биорк. - Жизнь в нем угасает.
     Больше Ортран ни о чем не спрашивает, и друзья покидают дворец.
     - Не скажу, что он - наш друг, - говорит Санти, когда они выходят на площадь и небо распахивает над ними свою сверкающую бездну. - Но мне показалось, он готов нам помочь.
     - Мы сами себе поможем! - говорит Биорк. - Скажи еще о своей пещере.
     - Да. Когда я нашел ее, думал: просто нора в земле или старый водосток. Но сейчас я думаю иначе.
     - И что же? - спрашивает вагар.
     - Это не творение природы.
     - О! - восклицает маленький воин. - Вот отличная новость! Пойдем взглянем!
     - Ночью? - удивляется Санти.
     - Ну и что? - в свою очередь удивляется вагар. - Масло ночью горит не хуже! Идем же! Времени у нас немного!

***

     Башенка Эрда погружена в темноту. Светлорожденный спит, но сон его беспокоен. Поодаль, на полу - Этайа. Может показаться, что спит и она. Фигура фьёль почти сливается со стеной. Проходит час. Еще один. Крышка круглого люка в полу начинает медленно приподниматься. Этайа неподвижна. Эрд тихо бормочет: он бредит. Горько-сладкий аромат распространяется в воздухе. Когда запах достигает раненого, ноздри его беспокойно вздрагивают. Вдруг глаза Эрда широко раскрываются. Но он ничего не видит.
     Из отверстия люка показывается голова Нассини. Соххоггоя поднимается по лесенке. В руке ее - светильник. Фитиль укорочен, и лампа едва теплится. Верхняя часть фонаря - красного цвета. Соххоггоя ставит его на пол. Ее глаза встречаются с глазами Эрда, и оба испускают вздох, похожий на стон. Из курильницы, которую принесла с собой Нассини, расползается дым. Соххоггоя приближается к изголовью. Эрд следит за ней расширившимися зрачками. Нассини сбрасывает плащ. На ней - только ожерелье из крупных камней и браслеты на запястьях. Соски маленьких грудей выкрашены серебром и в красном свете кажутся охваченными пламенем. Белая кожа ее тоже приобрела красный оттенок. Она наклоняется к Эрду, кладет рядом с ним длинный предмет. Этайа не видит его, но знает, что это.
     Соххоггоя разматывает повязку на плече раненого. Эрд глядит блестящими горячечными глазами и улыбается. Нассини шепчет, наклонясь к его лицу, касается пальцами раны. Крови не видно при таком освещении, но она есть. Нассини слизывает ее с острых ногтей. Она начинает раздевать Эрда, на котором не так уж много одежды. По тому, как она делает это, можно догадаться, что работа ей привычна. Эрд лежит неподвижно, не мешая и не помогая. Вот он уже полностью обнажен. Как и Нассини. Соххоггоя бросает взгляд на его чресла.
     - Ты устал, мой милый! - шепчет она. - Трудный день у тебя. Трудный. Больше у тебя не будет трудных дней. Не будет. Не будет...
     Она берет в руки длинный предмет. Это нож. Острый, тяжелый. Нассини дотрагивается жалом клинка до груди светлорожденного. Нож прорезает кожу и капелька крови выступает из ранки. Белая на красной коже. Держа нож двумя пальцами, Нассини ведет его вниз, по груди, по животу Эрда. След от него кажется серым. Эрд все так же неподвижен, но страсть пробуждается в нем. Нассини видит его возбужденную плоть, и на лице ее появляется задумчивая улыбка.
     Она наклоняется над Эрдом, опускается к нему. Язык ее медленно движется по оставленной ножом дорожке, слизывая кровь. Нассини выгибает спину, прижимается грудями к его чреслам, медленно, медленно скользит вверх по его телу, отрывается от него, стоит над ним на коленях, взявшись руками за края ложа. Ее красные волосы падают вниз, закрывая лицо. Она дрожит. Слюна капает из открытого рта, и запах тела становится таким сильным, что перебивает аромат курений. Вдруг соххоггоя резко откидывается назад, садится на колени Эрда. Раненый тоже сотрясается от дрожи, но по-прежнему недвижим, будто связан заклятьем. Нассини поднимает нож. Она держит его острием против своих глаз, касается языком отточенного лезвия, и крохотная капелька появляется там, где сталь надрезала язык. Бедра соххоггои вздрагивают. Она осторожно, бережно касается пальчиками возбужденной плоти Эрда. Тонкий, протяжный стон вырывается из ее горла. Глаза полузакрыты. Зубы прикусывают нижнюю губу. Нассини отводит назад руку с ножом. Тело ее сотрясается, и колени Эрда дрожат под ее ягодицами. Нассини делает судорожный вдох. Рука, держащая нож, напрягается...
     - Не смей! - твердо произносит Этайа.
     Нассини вскрикивает, оборачивается, ловко, как кошка, спрыгивает с ложа. Искаженное лицо соххоггои и закрытое вуалью лицо фьёль обращены друг к другу, как лица влюбленных.
     Нассини замирает, расставив ноги, немного согнув колени. Рука с ножом выставлена вперед, тело откинуто назад. Этайа остается сидеть. Нассини узнает ее. Из горла соххоггои вырывается смех, похожий на кашель.
     - Ты помешала мне, хоба! Заслуживаешь до-олгой смерти. Но я спешу! - На лезвии ножа играют красные блики. Эрд глядит на соххоггою. Он все еще дрожит. Ветерок, проходящий сквозь опущенные жалюзи, колышет вуаль на лице Этайи.
     - В твоей руке - жгучий слизень, - спокойно говорит фьёль.
     Нассини вскрикивает, роняет нож. Он вонзается в дерево под пушистым ковром. Рукоять вибрирует.
     - Ты сделала, что хотела! - говорит фьёль.
     Нассини испускает длинный стон, прижимает руки к паху, падает на колени, всхлипывает. Глаза ее зажмурены, тело сотрясается, и свет блестит на прыгающи сосках. Эрд тоже стонет, лицо его искажено, пальцы впились в края ложа.
     Нассини постепенно успокаивается, ослабевает, ложится на ковер, затихает.
     Этайа встает. Она подходит к постели Эрда, что-то шепчет. Светлорожденный успокаивается, перестает дрожать, закрывает глаза.
     Фьёль наклоняется ниже.
     - Забудь, забудь... - шепчет она. - Не было...
     Перед мысленным взором ее проходят картины: Нассини и Эрд, Эрд и Нассини, .. Нассини и Санти. Плечи фьёль опускаются. Она замолкает. Смотрит. Ей больно, но она смотрит, пока не убеждается, что юноша чист. Чист и свободен. Ядовитая сеть соххоггои не оплела его сердца. Изначальное Санти оказалось сильней "искусства" Нассини.
     Жар Эрда спадает. Он заснул, и раны его больше не кровоточат. Длинный разрез, оставленный ножом Нассини, уже затянулся. Этайа прикасается пальцами к его руке, шее. Через несколько минут затягиваются и эти раны.
     Этайа подходит по очереди к каждому окну, поднимает жалюзи. Она знает: сейчас за башенкой никто не следит. Ветер выдувает остатки наркотического дыма. Курильница погасла. Этайа улыбается катящейся по небу луне. Она чувствует, как высока ее башенка. Она чувствует каждого из людей там, внизу. Всех. Злых. Добрых. Счастливых. Несчастных. Она плывет над ними, как золотистая луна, и те, кто не спит, поднимают головы, ощутив ее прикосновение. Она не находит внизу Санти и Биорка, но не тревожится: сердце ее знает, что с ними не случилось беды.
     Фьёль поворачивается.
     - Встань! - говорит она Нассини.
     Соххоггоя поднимается, стоит не шевелясь.
     - Возьми свое и иди. Ты уснешь в своей постели и утром забудешь эту ночь. Иди!
     Нассини берет плащ, кинжал, светильник с курительницей. Она идет деревянной походкой, глядя прямо перед собой, спускается в открытый люк. Шаги ее затихают внизу.
     Этайа закрывает люк, укрывает одеялом спящего Эрда, опускается рядом. Тело ее расслабляется, сознание блуждает над землей, как ночной ветер. Это - волшебная дрема. Сон фьёльнов.

***

     Вагар и Санти вошли внутрь загона.
     - Ушка! Ушка! - позвал юноша.
     Проснувшиеся животные подняли головы. Вагар, видевший в темноте, похлопал ближнего парда по шее:
     - Поднимайся!
     Сняв со стены два комплекта упряжи, он положил один к ногам Санти. Ушка уже была рядом. Оставленный детеныш перебрался под брюхо одного из самцов и продолжал спать.
     Животные шли совершенно бесшумно. Санти объяснил Биорку, куда им нужно ехать, и теперь ему оставалось лишь следовать за вагаром.
     Когда они въехали в лес, Биорк дал своему животному свободу, и нарды помчались. Санти мячиком подпрыгивал в высоком седле. Темные стволы деревьев призраками проносились мимо. Он пригнулся, чтобы уменьшить напор встречного ветра. Парды огромными черными тенями взлетали на вершины пологих холмов и еще стремительней неслись вниз, со свистом рассекая воздух. Темнота не была помехой гигантским кошкам. Самец, на котором скакал Биорк, испустил низкий рев. Парда ответила ему коротким хриплым рыком. Санти двумя руками вцепился в луку седла - парда неслась длинными прыжками, занося далеко вперед задние лапы, а потом швыряя в воздух сильное тело с маленьким всадником на спине. Ни одно животное не могло соперничать в скорости с пардами.
     Зверь, несший вагара, поздно заметил овраг и едва не свалился вниз. Он затормозил так резко, что не будь вагар вагаром, он вылетел бы из седла и упал в черную пасть оврага. Санти сам едва удержался, хотя Ушка остановилась куда менее резко. Юноша спрыгнул на ковер из опавших листьев, размял затекшие ноги. Биорк подошел и отдал ему светильник. Огонек погас, но не составило труда зажечь его вновь.
     Они спустились в овраг.
     - Куда? - спросил вагар.
     Санти огляделся и легко определил место. Через пару минут они были у входа в пещеру. Биорк полез первым. Санти хотел отдать ему светильник, но вагар отказался:
     - Если ты пойдешь позади, света мне хватит!
     Они перешагнули через кучку ржавчины и углубились в тоннель. Ход был идеально прямым, с гладкими стенами и потолком. Разводы грязи на полу говорили о том, что время от времени сюда проникала вода. Они прошли уже не меньше трехсот шагов, когда Биорк вдруг остановился.
     - Что случилось? - спросил Санти, который видел впереди все тот же идеально ровный коридор с полукруглым сводом.
     - Придется вернуться, - сказал Биорк.
     - Зачем? - удивился Санти.
     - За пардами. Пешком мы можем идти всю ночь.
     Животные без всякого страха вошли в подземелье. Светильник плавно покачивался в руке Санти. Ушка шла рысью. Через четверть часа они достигли конца тоннеля и спешились. Вагар принялся изучать преградившую им путь стену.
     - Прикрой светильник! - велел он Санти.
     И когда юноша уменьшил язычок, вагар нашел то, что искал: тускло светящийся зеленый клин-треугольник. Биорк приложил к нему ладонь, и Санти едва не подпрыгнул - прямо над их головами раздался голос.
     Слова были непонятны не только юноше, но и вагару. Маленький воин потер лоб, Санти чувствовал: он колебался. Потом вагар отошел на шаг и произнес невнятное междометие. Стена перед ними сдвинулась, стала опускаться вниз, пока верхний край ее не сравнялся с полом. Биорк облегченно вздохнул.
     Едва они перешагнули через то место, где была стена, вспыхнул свет и Санти увидел впереди обширный зал со странными растениями, чья кора была усыпана драгоценными камнями. Юноша с некоторой опаской подошел ближе и понял, что это не камни, а светящиеся огоньки, наподобие тех, что бывают у морских рачков. Он прикоснулся к одному из них и ощутил твердую холодную поверхность, словно это действительно был отшлифованный драгоценный камень. Тут, к его удивлению, прямо из пола вырос белый, как молоко, гриб с вогнутой посередине овальной шляпкой.
     - Однако! - проговорил Биорк.
     Парда просунула между ними голову и лизнула "гриб" розовым языком. Лизнула и недовольно фыркнула. Санти, повинуясь внутреннему импульсу, потрогал "шляпку" рукой. Белая поверхность была гладкой и теплой. И сразу же "растения" вокруг пришли в движение. Их переплетающиеся ветви зашевелились, огоньки замерцали, а потом ближайший "ствол" в два локтя толщиной дал расходящуюся трещину, и Санти увидел жгуты переплетенных жил, по которым струился жидкий огонь.
     - Клянусь льдами Имирова моря! - негромко сказал вагар. - Тут не обошлось без настоящего могущества!
     Санти, оторвавшись от созерцания светящегося нутра "дерева", вопросительно посмотрел на него.
     - Я видел кое-какие поделки магов. - Биорк привычным движением попытался взять себя за бороду, но его пальцы сжали лишь воздух. - Хм... - Он потер подбородок. - Пожалуй, я хотел бы пройти дальше.
     - Ты не против, если я пока побуду здесь? - спросил Санти.
     - О! - Биорк посмотрел на него с уважением. - Ты смелей, чем я думал!
     - Вряд ли. - Юноша смущенно улыбнулся. - Понимаешь, мне... Ну, мне... нравится здесь. Может быть, я слишком... глуп, чтобы бояться?
     Биорк хлопнул его по плечу:
     - Это я слишком много думаю о войне, брат Санти! Такие мысли делают трусливым даже вагара! Ты прав: здесь не Проклятые земли! И вряд ли опаснее, чем там. - Он показал пальцем на потолок.
     - Я буду здесь, - сказал Санти. - Если что - я позову тебя.
     - Ага, - Вагар сделал шаг и хотел наклониться, чтобы пройти под "ветвью" с бахромой голубых тонких усиков. Но ветвь сама приподнялась, образовав арку.
     - Однако! - второй раз произнес Биорк и заставил себя шагнуть под нее.
     Ничего не произошло, если не считать того, что спустя несколько мгновений ветвь снова опустилась.
     Вагар двинулся дальше по переливающемуся огнями "лесу", а Санти обернулся к раскрывшемуся "стволу". И не удивился, обнаружив, что тот "замкнулся".
     Кто-то толкнул его в спину. Санти, не глядя, шлепнул по мохнатой шкуре. Он решил, что это Ушка. Но острые клыки тотчас сомкнулись на его руке, и юноша, вскрикнув, обернулся.
     - Невежливо, очень невежливо, красавчик! - процедил маленький пард, сжимая зубами его ладонь.
     Санти, помимо собственной воли, широко улыбнулся:
     - Привет! Я думал - это кто-то из пардов!
     - Руку тебе откусить за такие слова! - фыркнул невероятный зверь. - А я по-твоему - кто? Но ладонь отпустил.
     - Так, по-твоему, я не пард?
     Он вспрыгнул на "шляпку" гриба, и его хитрая морда оказалась на одном уровне с лицом Санти.
     - Как тебе здесь нравится, паренек?
     - Угу! - рассеянно произнес Санти. - Послушай, что это такое?
     - Сядь сюда! - Пард похлопал лапой по "шляпке" и спрыгнул на пол. - И поторопись, пока твой воинственный дружок не заявился!
     - Биорк - хороший человек! - серьезно сказал Санти.
     - Мне говоришь! - фыркнул пард-малыш. - Кстати, что у тебя во фляжке?
     - Вино. Хочешь?
     - Нет. Садись, не тяни время!
     Санти хотел было потрепать его по загривку, но вовремя одумался и просто сел на указанное место.
     Тотчас "ствол дерева" вновь разо