строго сказал Дорманож.
     - Не сомневайся, - елейным тоном произнес Крун. - Ты поужинаешь с нами, брат?
     - Я ужинаю со своими людьми. Распорядись, чтобы накрыли в малой трапезной.
     - Все самое лучшее! - заверил Крун.
     "Вот мерзавец! - подумал при этом Отец-Наставник. - Распоряжается в моем обиталище, словно Наисвятейший!"
     - Все самое лучшее!
     "Струсили, ублюдки, - думал Дорманож, спускаясь к себе в покои. - Сами, сами!"
     Брат-Хранитель усмехнулся. Он был не настолько рассержен, как показывал. Маг, один раз, наведший его на след, сделает это еще раз.
     Дорманож не ошибся. Когда он вошел к себе, проклятый чародей уже был там.
     - Ты упустил их! - заявил он, тыча в грудь Брата-Хранителя коричневым пальцем.
     Дорманож почувствовал искушение треснуть мага кулаком по острой макушке. Настолько острое искушение, что даже отступил на шаг.
     - Здешние братья опростоволосились, - буркнул он.
     - Я не имею дело со здешним дерьмом! - маг сверкнул глазами. - Я имею дело с тобой!
     - Почему ты не сказал, что они - колдуны? - огрызнулся Дорманож.
     - С чего ты взял? - изумился чародей.
     - Исчезли из запертого дома!
     - Они не большие колдуны, чем ты! Впрочем... - чародей на мгновение задумался. - Может, им кто-то помог. Я все узнаю. И скажу, где они.
     - Узнай, - кивнул Дорманож. - Из города они не уйдут. Стражникам посулили тринадцать капель расплавленного свинца на макушку, если упустят.
     - Угу, - маг недобро прищурился. - А как ты узнаешь, кто их выпустил? Смотри, Брат-Хранитель!
     Дорманож слыл храбрым человеком, но от голоса чародея ему стало не по себе.
     - Узнай, где прячутся имперцы, - нарочито грубым голосом сказал Дорманож. - Узнай, и я их возьму. Сам возьму!
     - Узнаю, - холодно произнес маг.
     И растворился в воздухе.
     Дорманож передернул плечами.
     - За ноги - и на перекладину, - пробормотал он, налил себе полный бокал хорошего тайского вина и выпил залпом, будто пиво.
     Ах, как славно смотрелся бы чародей в солнечный день на рыночной площади, вниз головой, на хорошей веревке!
     Дорманож представил эту картинку, настроение немного улучшилось, и он отправился ужинать.

***

     Второй дом Гривуша оказался попроще. И поменьше. Дюжина комнат, один слуга. Никаких ковров и алебастровых светильников. Но жить здесь было можно. И жить долго - запасов хватило бы на полгода.
     Утром приходил лекарь. Гурамец, к удивлению Данила. На Руджа он времени тратить не стал, пощупал пульс и велел через три дня снять повязку. А вот рану купца осмотрел очень внимательно, даже обмерил серебряной линеечкой. Похвалил Ниминоа. Сказал, что Гривушу повезло - черепная кость разбита, но мозг не поврежден. При надлежащем уходе выживет, а вместо осколков разбитой кости он, лекарь, поставит пластину из особого камня. Но не сегодня - пластину надо подготовить и подогнать по месту.
     - Как заплату на борт! - засмеялся Рудж.
     Лекарь недовольно посмотрел на моряка.
     - Брат Мореход, иди-ка помоги Ниминоа с обедом! - скомандовал светлорожденный.
     - Откуда здесь иноземный лекарь? - спросил Данил, когда врачеватель ушел.
     - Здешний атаман "черных повязок" привез его из Гурама. И платит хорошим золотом, - ответил Гривуш. - А я плачу атаману. Тоже хорошим золотом. Отсидимся, мой благородный друг. Чего-то подобного я ждал. Вот только слишком неожиданно. И не предупредили меня, а это уж со всем безобразие.
     - У тебя свой человек в Братстве?
     - И не один. Пустое. Все обошлось - и хорошо.
     Оптимизм купца восхитил светлорожденного. Слуг перебили, дом разграбили, дочь едва не изнасиловали, а самому проломили череп. И все хорошо.
     Гривуш угадал мысли собеседника.
     - Я жив, - сказал он. - И вы - тоже. В вас никто не опознал северян, а если кто и опознал - уже не скажет. Значит, в шпионаже в пользу Империи меня не обвинят.
     - Было бы желание - повод найдется.
     - Я слишком полезен для здешних заправил, - уверенно заявил Гривуш. - Готов поставить сто золотых, что через месяц смогу спокойно разгуливать по Кариомеру.
     - У меня нет с собой ста золотых, - усмехнулся Данил. - Но если ты поверишь мне на слово...
     - Идет!
     Оба рассмеялись.
     - Ты не устал? - заботливо спросил светлорожденный. - Может, тебе поспать?
     - Шутишь? Ними дала мне полную чашку Небесной Бодрости <Небесная Бодрость - наркотик. Сильное возбуждающее средство. Активизирует обмен веществ и сердечную деятельность. Компенсирует затормаживающее действие ургнурской смолы, не препятствуя регенерации.>. И еще чашку - гурамец. И все-таки странно... - добавил он после паузы.
     - Что тебя смущает?
     - Непохоже на монахов. Вламываться в дом ночью, хотя намного проще сделать это днем. Неужели я рискнул бы не пустить к себе святых братьев! И слишком их было много. Чтобы управиться со мной и слугами, хватило бы пары воинствующих монахов. Ну, еще полдюжины солдат на всякий случай.
     - Как видишь, их все-таки оказалось недостаточно, - усмехнулся Данил. - Для меня.
     - Вот это мне и не нравится.
     Светлорожденный бросил на купца внимательный взгляд. Но Гривуш не стал развивать свою мысль.
     - Пожалуй, я все-таки попробую заснуть, - сказал он и закрыл глаза.
     Данил поправил его одеяло. Взгляд светлорожденного упал на черный браслет из Воркара. Данил нахмурился. Ему тоже многое казалось подозрительным. Но ум не находил однозначного ответа. Значит, надо воспользоваться интуицией.

Глава восьмая

     Проклятый колдун расхаживал по покоям, нагло задрав подбородок. Останавливаясь, он вперял в Дорманожа презрительный взгляд. Так сам Дорманож мог бы смотреть на какого-нибудь бестолкового стражника.
     - ...за кварталом Гончаров, на прямой улице от вторых городских ворот. Одноэтажный дом. На стене - трещина, замазанная желтой глиной. Найдешь легко.
     - Найду, - кивнул Дорманож. - Ты узнал на счет колдовства?
     Тонкие губы чародея пренебрежительно искривились:
     - Дар есть у девки, дочери купца. Врожденный, но неразвитый. Пустяки.
     - Однако она сумела вывести их из дома! - возразил Брат-Хранитель.
     - Не она, а подземный ход, дурак! - фыркнул чародей. - Ход между двумя домами. Твои бараны его проглядели.
     - Они не мои, - буркнул Дорманож.
     Колдун ничего не сказал, но на его маленьком личике отчетливо читалось презрение.
     - Больше этого не повторится, - хмуро проговорил Дорманож. - Я сам возьму шпионов.
     В покоях повисло мрачное молчание, которое спустя минуту нарушил колдун.
     - Два имперца, купец, девчонка и слуга. Надеюсь, ты справишься? - с издевкой произнес чародей. - И запомни... - желтый палец замер перед носом Брата-Хранителя. - Запомни! Благородный - мой!

***

     Данил резко распахнул дверь. Кормчий удивленно уставился на друга: врываться без стука - не в привычках светлорожденного. И тут же удивление сменила тревога.
     - Что? - быстро спросил моряк.
     - Надо уходить! - бросил светлорожденный. - Немедленно!
     - Ты это всерьез? - спросил Рудж, поднимаясь на ноги.
     - Абсолютно. Я знаю.
     Короткие рубленые фразы - признак крайней сосредоточенности.
     - Кто-то охотится за нами. Вернее, за мной.
     - Может быть, тебе стоит уйти одному? - после короткого размышления предложил кормчий.
     Светлорожденный ответил не сразу. Да, он тоже думал об этом. Но если враг уже выследил его, то придет в этот дом. Именно в этот.
     Моряк угадал его колебания.
     - Гривуш не может двигаться, - сказал кормчий. - Для него это смерть. А Ними не оставит отца. А я - Ними. Но ты... - и замолчал, боясь оскорбить друга.
     - Продолжай, - холодно произнес Данил.
     - Уходи! - твердо сказал кормчий. - Да, мне жаль, что ты нас покидаешь. Но если ты уверен, что охотятся именно за тобой...
     - Меня учили угадывать врага! - перебил светлорожденный. (Он принял решение. Принял и сразу успокоился). - Мангхел-Сёрк, - ровным голосом произнес Данил. - Это все равно, что чувствовать лучника, который целится в тебя из укрытия. Речь не обо мне, - тем же бесстрастным голосом продолжал светлорожденный. - Мне ничто не угрожает. Воины у них - так себе, а магов здесь не водится. Если не считать того, в лесу. Но тот явно не здешний. Меня им не взять. Речь идет о тебе, Ними и Гривуше. Если их будет много, вас мне не уберечь.
     Пока он говорил, Рудж думал совсем о другом. Не то чтобы он не верил в предчувствия друга, но... ему не хотелось верить. Впрочем, главное из сказанного кормчий понял.
     - Значит, ты остаешься?
     - Да.
     - Вот и хорошо.
     Светлорожденный кивнул и направился к двери. Все уже сказано.
     - Данил! - окликнул его кормчий. Пожалуй, в первый раз он назвал друга просто по имени. - Данил! Я подумал, если ты не сможешь нас вытащить... Уходи! Обещаешь?
     Данил застыл на мгновение, потом улыбнулся, холодно, одними губами:
     - Посмотрим.

***

     - А по вечерам на всех набережных Орэлеи горят желтые фонари. А в последний день Праздника Морской богини устраивают фейерверк и маги рисуют на ночном небе, словно художники на черном шелке!
     - Сказка... - прошептала Ниминоа.
     Пальцы ее перебирали рыжие волоски на груди кормчего.
     - Скажи, а море теплое?
     - Как ты! - Рудж приподнялся на локте и поцеловал девушку. - Тебе не больно?
     - Нет. Ты такой ласковый! Неужели я знаю тебя только два дня?
     Рудж тихо рассмеялся:
     - У нас еще много дней. Вместе и порознь. Я буду уходить в море и возвращаться. Мы будем пить друг друга крохотными глотками, как то орэлейское, которым угощал нас твой отец. Я привезу тебе подарки со всех земель Мира, а ты подаришь мне трех сыновей и одну дочь. Такую же пре красную, как ты!
     - Рудж, - Ниминоа уткнулась ему в шею. - Я не верю, Рудж.
     - Так будет, малышка, клянусь сердцем богини!

***

     Спустя четверть часа девушка уснула, и Рудж вышел из спальни. В гостиной он обнаружил Данила. Светлорожденный дремал в кресле. Меч, вынутый из ножен, лежал рядом на столе. Рудж ощутил укор совести: пока он вкушает из чаши любви, друг охраняет их жизни. Кормчий старался ступать бесшумно, но Данил услышал, открыл глаза.
     - Все спокойно? - спросил моряк.
     Светлорожденный еле заметно пожал плечами.
     - Знаешь, Данил, - Рудж опустился в сосед нее кресло, вытянул ноги, вздохнул. - Кажется, я счастлив!

***

     - Еще один звук - и я сверну тебе шею! - прошипел Дорманож прямо в ухо оплошавшего солдата.
     Тот отшатнулся в ужасе, но Брат-Хранитель уже забыл о нем, повернулся к Опосу:
     - Готово?
     - Расставлены в две цепи, - отозвался монах. - Псари с собаками - в соседних домах.
     - Сети?
     - Все, как ты сказал.
     - Арбалетчики?
     - Предупредил каждого: кто выстрелит раньше, чем ты прикажешь, - потеряет уши и правую руку! - Опос ухмыльнулся.
     - Таран?
     - Порядок. Дверь хлипкая, с удара вылетит.
     - Первыми - монахи, затем - солдаты.
     - Брат Хар обижается, что не пустил в первую четверку.
     - Нечего! Рана делает его медлительным.
     - Мы возьмем имперцев теплыми! - заявил Опос. - Не сомневайся.
     - Твои слова - да в уши Величайшего! - отозвался Дорманож.

***

     - Иди приляг, - предложил Рудж. - Устал ведь. Я посторожу.
     Данил действительно устал. Не только физически. Больше - от невозможности найти верное решение. И действовать. В голове муть, в глазах песок, в сердце - морось.
     Светлорожденный улегся на постель, как был, не раздеваясь, в кольчуге, закрыл глаза... И сразу увидел сосредоточенное прекрасное лицо Ниминоа. Ум Данила был пуст. Поэтому отчетливо осозналось: видение пришло не просто так, а чтобы согреть сердце. И согрело. И сразу же, с отчетливостью соединились две картинки: зеленые призрачные капельки на тонких пальцах - и - белые осколки светильника, вспыхнувшее пламя... угасшее чуть раньше, чем Данил набросил ковер. Сон сразу пропал. Не потому, что у дочери Гривуша оказался волшебный дар. Когда ум пуст, приходит знание. Нужное воину знание. Так его учили. Так и есть.
     Снаружи, на улице, залаяла собака. Нехороший лай, подсказала Данилу интуиция. Почему?
     Уже натягивая сапоги, понял почему. Лаял боевой пес. Проклятье!
     И тут же страшный треск сотряс дом.
     Грохнуло с такой силой, что Рудж подскочил от неожиданности и сразу схватился за меч. Вышибают дверь. Проклятье! Кормчий выскочил в коридор... и едва не оглох от второго удара. Входная дверь треснула пополам, петли вывернулись из стен, и обе створки рухнули внутрь в клубах известковой пыли. И с улицы хлынула толпа врагов. Руджу сразу стало тесно. Со всех сторон - обнаженные клинки.
     "Кранты", - подумал кормчий.
     Но не сдался, взмахнул мечом...

***

     Три монаха, соединив клинки, приняли удар моряка, отбросили его назад, а сами отступили, Рудж снова ринулся вперед - и ловчая сеть подсекла колени. Вторая упала сверху. Кормчий упал. Монахи, перепрыгивая через него, вбегали в дом. Руджа вздернули в воздух, отобрали меч, вывернули и скрутили руки. Затем кто-то милосердно стукнул кормчего по затылку, избавив от необходимости думать, что сейчас произойдет там, в доме.
     Второй удар, треск - Данил, уже готовый выскочить из спальни, остановился. Лязг клинков, отчаянный яростный крик Руджа.
     Светлорожденный, впервые за сегодняшний длинный день, почувствовал себя в своей тарелке. Сомнений больше не было. И выбора тоже. Совершенно хладнокровный, он отошел от двери, отложил меч, снял с запястья и спрятал в карман черный браслет с посланием. Чтоб не разбили капсулу случайным ударом. Вместо черного браслета надел шипастый боевой.
     По коридору пробухали сапоги. Данил дал захватчикам полминуты - пусть набьется побольше народа, пусть уверятся в собственной силе - и распахнул дверь. Ого! Как его уважают! В коридоре одних только монахов - не меньше дюжины. А солдат - вчетверо больше. Вот и отлично. Бесшумно, словно кугурр из засады, Данил обрушился на врага. Раз - монах, два - монах, три - монах. Коричневым привилегия - первыми отведать вагарского клинка. Подвернувшийся под руку солдат истошно завопил - шип боевого браслета располосовал ему лоб. Завопил, пырнул копьем, наугад, поскольку кровь уже залила глаза - и проводил живот собственного товарища.
     Проскочившие вперед четверо монахов разом повернулись. Но не бросились со всех ног в свалку, а двинулись медленно, перекрыв всю ширину коридора. Вдруг дверь по правую руку распахнулась и в коридор вывалился человек. Слуга Гривуша. Ближайший из монахов, мгновенно опознав соотечественника, кольнул мечом, и человек упал. С северянином так просто не справиться.
     Данил в считанные мгновения положил дюжину врагов, и солдаты, сообразив, чем пахнет, отступили, выжидая. Монахов среди них не осталось. Светлорожденный перебил всех. Кроме четверых за спиной. А эти явно намеревались драться. Данил оказался между двух огней. Но это и к лучшему - никто не станет стрелять. За четырьмя коридор пуст.
     Данил развернулся к неторопливой четверке. Позади кто-то дернулся. Светлорожденный, не оборачиваясь, махнул мечом, перебросив за спиной из руки в руку. Проворный солдат взвизгнул - клинок задел его - и отскочил. Так-то лучше. Полшага назад - обманка - и бросок вперед. Вниз, на колено - хуридитский меч свистнул над головой, с лязгом вышиб кусок штукатурки. А хозяин его повалился на пол. Клинок Данила разрубил ему икру. Светлорожденный присел на ногу, развернулся стремительно, второй ногой подшиб ближнего монаха. Хуридит опрокинулся на спину. Данил резко распрямился, столкнулся грудь в грудь с третьим. Тот изловчился, поймал руку светлорожденного. Здоровый бугай. Данил и не подумал вырываться. Просто ткнул браслетом в яростную рожу. Когда стальной шип вошел в глаз монаха, тот немедленно отпустил светлорожденного. И Данил тут же избавил хуридита от мучений. Выбросив ногу назад, он вышиб каблуком зубы четвертому монаху и добил врага раньше, чем тот выплюнул осколки. И - в ближайшую дверь. Пока не начали стрелять.
     - Данил!
     Ниминоа, полуодетая, испуганная.
     - Где Рудж?
     Данил только головой мотнул.
     - Одевайся! Быстро!
     Задвинул щеколду. Демон раздери эти окна! Крыса не протиснется!
     В коридоре бубнили голоса, но вламываться не пытались. Трусят. И правильно.
     - Здесь только одна дверь?
     - Да. Что с Руджем?
     - Его взяли.
     Ниминоа вскрикнула.
     Данил схватил ее за плечи, произнес внятно, глядя прямо в глаза:
     - Я его вытащу! Но мы должны уйти! Поняла?
     Широко открытые глаза, кожа, пахнущая медом...
     Данилу захотелось прижать ее к себе, закрыть от страшного мира... на несколько мгновений.
     Он отпустил девушку, отстранился.
     - Поняла?
     - Как мы уйдем? - уже спокойнее спросила Ниминоа.
     У Данила было лицо человека, для которого не существует невозможного.
     Вот оно! Не зря он вспомнил разбитый светильник.
     - Ты можешь погасить весь огонь в доме?
     - Попробую.
     Даже не удивилась, что Данил знает о ее тайне.
     - Руку! А теперь сделай это!
     Когда в доме разом погасли все огни, масляные лампы, факелы, солдаты Дорманожа завопили и хлынули из дверей.

***

     - Куда, крысы?! - заревел Опос, но Дорманож хлопнул его по спине.
     - Сети, быстро! Сейчас выскочит!
     И точно! За спинами солдат вдруг обнаружился тот самый северянин. В правой руке - меч, левой он тащил за собой девушку.
     Опос просигналил устроившимся на крыше, а приготовленная загодя сеть упала на беглецов, накрыв заодно и пару солдат.
     - Есть! - удовлетворенно произнес Дорманож. - Тащите... Вот демон!
     Проворный имперец полоснул мечом вверх-вниз, клочья сети полетели в стороны, и северянин оказался на свободе.
     - Вторую! - заревел Опос.
     Дорманож уже сорвался с места и бросился к имперцу.
     Сеть упала.
     - Дави его! - закричал Дорманож солдатам, и добрая дюжина их тут же навалилась на сеть сверху.
     Кто-то завопил, как водится. Кто-то выругался. Дорманож подскочил к шевелящейся куче... И увидел, как из-под солдатского сапога вынырнула светловолосая голова северянина.
     Мгновение - и имперец змеем вывернулся из свалки.
     - Ха! - выдохнул Дорманож и опустил клинок на левую ногу имперца. Вернее, попытался это сделать. Проклятый шпион ухитрился отвести меч боевым браслетом, и клинок Брата-Хранителя воткнулся в ягодицу какого-то солдата. Солдат завопил, а северянин рванул вверх по улице.
     - Стой, негодяй! - услышал Дорманож голос брата Хара.
     Молодой монах вторично оказался на пути Данила.
     - Арбалетчики, огонь! - рявкнул брат Опос. - По ногам, сучьи дети!
     Дорманож увидел, как северянин метнулся в сторону. Арбалетные стрелы защелкали по мостовой и одна точно, попала в ногу... брата Хара. Тот взвыл, не от боли - от ярости, а имперец сдернул с него плащ и припустил по темной улице.
     - Демон! - прошептал Дорманож с ненавистью и восхищением одновременно.
     Псари спустили собак, и два десятка натасканных на человека псов серыми тенями пронеслись мимо Брата-Хранителя.
     Однако ни они, ни даже пущенный по свежему следу гурамский следопыт так и не добрались до северянина. Псы до самого утра шарили по улицам без всякого результата. Если не считать искусанного до смерти прохожего.
     Дорманожу осталось только признать поражение. Частичное поражение. Второй имперец и девчонка-колдунья в цепях были доставлены в тюрьму Братства.

***

     Накрутив с полсотни обманных петель (город - тот же лес, только вони больше), Данил вернулся прямо к дому. Надвинув капюшон, он бесстрашно втиснулся в толпу солдат. Те, углядев коричневый плащ, отодвигались, уступая дорогу. В лицо никто не заглядывал. А и заглянул бы, что толку? Солдаты Дорманожа - риганцы. Откуда им знать в лицо всех кариомерских святых братьев? Их же собственных монахов стараниями Данила существенно поубавилось.
     Светлорожденный без помех проник в дом, уже обысканный от подвала до чердака со всей тщательностью, пробралс