ок, в которых копья сарбурцев намного уступают мечам фарангской Береговой Стражи, а жизнь зависит не от близости соратника, а от собственной ловкости и быстроты.
     Ряды "синих" расстроились. Воины Рхонга вспороли сарбурскую тысячу, как клыки кугурра взрезают плоть добычи. Вспороли и обрушились на всадников из Килана. Керанраон заскрежетал зубами, видя, как урнгриа разметали его солдат. Разметали и отогнали, чтобы затем серая волна тяжеловооруженных воинов Ганга накрыла остатки сарбурцев. А потом Керанраон увидел, как на склоне холма зашевелились баллисты, и понял, что сейчас произойдет.
     - Вели трубачу: "Синим" - отступление! - рявкнул он. - Трубачу! Всем сигнальщикам! Быстро, Кэнау! Быстро!
     Тысяцкого не надо было торопить. Он и сам понял, что ждет его всадников, и очень жалел, что подчинился Керанраону, оставшись с ним, вместо того чтобы умереть вместе со своей гвардией. Кэнау не тешил себя иллюзиями: там, за холмом, его "синие" столкнулись с основными силами (богам ведомо, сколько их там!) северян и вряд ли прорвутся к переправе. Но, может быть...

***

     Латники Сарбура как смерч пронеслись по лагерю, подмяли лапами пардов виноградник у подошвы холма и вырвались на открытое пространство.
     Вырвались и увидели четкие квадраты пехоты, застывшие в четверти мили от них.
     Именно в этот момент и услышал Керанраон призвавший к атаке рог.
     Пехота Биорка стояла по пояс в густой траве, плотными четырехугольниками. Восемь тысяч. Четыре тысячи воинов-моряков из Тинга, Сонга и Кимона. И четыре тысячи береговых стражников. Это были лучшие пехотинцы Конга.
     При виде всадников Керанраона они не шевельнулись и только тверже уперли в землю выставленные между Щитов длинные копья.
     Сарбурские латники бросились на них с яростью победителей. Широкие грудные клетки пардов, защищенные нагрудниками, белые клыки, белые, сверкающие наконечники копий, голубые щиты с гербом Конга и одинаковые грозные личины шлемов.
     Парды ударили грудью прямо на выставленные копья. Ударили всей массой тяжелых зверей и облаченных в железо всадников.
     И отхлынули назад, оставив у ног пеших воинов трупы латников вперемешку с бьющимися в агонии пардами. Пехота выдержала удар.
     Но это было еще не все. Латники Сарбура снова перестроились. Сигнал - и они уже несутся на замершие ряды северян. Ближе, ближе... И вдруг - вместо оскаленных морд перед глазами воинов - мелькнувшие брюха пардов, а за спиной вопли, рычание, оглушительный лязг железа.
     Парды "синих", высоким прыжком перемахнув через первые шеренги, упали на головы тех, кто стоял позади.
     Обычная тактика. Лапы и клыки пардов разили с не меньшим эффектом, чем копья всадников, а грудь и живот каждого зверя были защищены многослойной паутинной тканью, какую нелегко пробить копьем.
     Но благодаря Биорку пехота была готова к такой атаке. Солдаты не стали рассредоточиваться, как это обычно делали в Конге, а, наоборот, сомкнулись. У тех, кто стоял внутри, щиты были не овальными, как у передних, а прямоугольные, парные, с наваренными снаружи короткими острыми шипами.
     Воины попросту вскинули их над головой, соединили краями и предоставили пардам поплясать на острых шипах в свое удовольствие. А как только появлялась возможность, в сплошном панцире возникала щель, из которой выскальзывало копье или ударял тяжелый арбалетный болт.
     Одного раза хватило, чтобы отбить у "синих" охоту атаковать сверху. Но после того как "синие" разбросали лучшие тысячи всадников-северян, им было зазорно отступить перед пешими.
     Ни один из начальников тысяч не помышлял об отступлении. Никто не услышал сигнала и не заметил ракет. Разбившись на сотни, "синие" продолжали нажимать на солдат Биорка. Они разделились: одни обстреливали солдат из арбалетов, а другие кружили вокруг, выискивая слабину, чтобы ударить. Пехотинцы отвечали им стрелами, но через какое-то время начали медленно отступать к северу, в сторону болотистой старицы.
     "Синие" воспряли духом и участили атаки, хотя каждая стоила им крови. Зато сарбурцам удалось загнать все четыре тысячи пеших на песчаный мыс. Еще чуть-чуть - и они сбросят северян в воду!

***

     Биорк посмотрел налево: последние всадники Керанраона поспешно карабкались на высокий южный берег, вдоль которого выстроились стрелки, готовые встретить возможную погоню.
     - Ну, ну! - пробормотал вагар. - Вояки! Несколько потерявших наездников пардов плыли вниз по реке.
     Упряжки псов тянули к броду увязающие в мягкой земле заливного луга тяжелые баллисты.
     На южном берегу эти действия не остались незамеченными. Скучившееся у реки войско начало поспешно отступать назад.
     Биорк посмотрел налево: "синие", загнав на песчаную косу его пехотинцев, сгрудились бесформенной массой.
     Вагар удовлетворенно кивнул и поднес к губам сигнальный рожок.
     - Пора, пора, проснись дружок! Беги скорее на лужок! - пропел рожок условленную музыкальную фразу.
     Стоявший рядом Эрд улыбнулся. У Биорка, сына Эйрика, было своеобразное чувство юмора <Слова из хольдской детской песенки>.
     Приглашение не осталось без внимания. Из рощи, расположенной ниже по склону, с быстротой стрелы вылетели всадники Вига: четыре тысячи всадников, вмиг покрывших расстояние до песчаной косы, где еще продолжался бой. Четыре тысячи всадников на свежих пардах плюс неожиданность - и добрая сотня "синих" оказалась сброшенной в старицу. Увязшие по брюхо парды забились и истошно завыли. Всадники Вига навалились - и еще одна сотня "синих" оказалась в болотистой старице. Сарбурцы оказались стиснутыми между пехотой и всадниками. Их парды ревели и вставали на дыбы.
     Виг взобрался на седло и выпрямился. Никто не пытался в него стрелять: каждый из сарбурцев не глядел дальше вытянутой руки - даже двое оставшихся в живых тысяцких.
     - Конг! - закричал Виг, срывая голос, чтобы перекричать чудовищный бедлам. - Слушай меня, Конг! Сарбур, Фаранг! Конгаи! Довольно! Я обещаю всем вам жизнь и свободу! Конгаи! Довольно! Сарбуру еще понадобятся ваши мечи! Эй!
     Ему удалось привлечь внимание. Его собственные воины опустили оружие. Виг сорвал шлем, чтобы всем было видно его лицо.
     - Разве Конг воюет с Конгом? - закричал он. - Довольно!
     - Хорошая речь! - сказал Биорк, до которого ветер донес каждое слово его военачальника. - Краткая и доходчивая. Сейчас они сдадутся!
     И оказался прав. Гвардейцы Сарбура сложили оружие.
     - Что ты собираешься делать дальше? - спросил Эрд.
     - Видно будет!
     - Нет, я имею в виду пленников.
     - А! - Вагар беспечно махнул рукой. - Отберу оружие и отпущу. Конг не воюет с Конгом! Отличный девиз подкинул нам достойный Виг. Поехали, светлейший, пора принимать почести!

***

     - Что ты собираешься делать теперь, мой господин? - мрачно спросил Кэнау у своего командующего.
     - Я? Собираюсь!.. Пошли за Сёумом, тысяцкий! Пришла пора спустить его ящеров!

Глава четырнадцатая

     Последние три ночи лета издревле у большинства народов Мира почитаются особенными. Многие полагают, что в ночи эти, а отчасти - и днем - Силы Мира пробуждают магию земли. У нас, в просвещенном Глориане, кое-кто склонен считать подобное суеверием. Я же имею собственное мнение на сей счет...
     Гагар Глорианский. "Магия и привычка"

Конг. Междуречье.
Предпоследний день лета тысяча двенадцатого года

     Пришел Час Тьмы.
     Санти лежал на коврах внутри шатра и глядел вверх, в круглую прорезь, к которой сходились опорные шесты. Прорезь, чуть более светлую, чем стены шатра, с одинокой пылинкой звезды у самого края. Пришел Час Тьмы.
     Санти ощутил беспокойство. Шатер его стоял в самой середине лагеря, и бдительная стража охраняла его. Но Санти вдруг показалось, что он - в ловушке. В западне, куда заманили его враги. Враги? Какие враги? Страх был беспричинным, но не бесплотным. Санти поискал у изголовья рукоять Белого Меча, не нашел и вспомнил, что отдал Клинок Асенаров Эрду.
     "Беззащитен?.. Бежать!.. Надо бежать!.."
     Мысли приходили, теснились, лишали равновесия...
     "Бежать? - попытался сопротивляться Санти. - Куда бежать?" Здесь его охраняют...
     "Здесь тебя стерегут!" - вторглась новая мысль.
     Вздор! Полный вздор!
     "Бежать! Куда угодно! Быстрее! Затеряться во тьме..."
     "Туон! - позвал кто-то. - Туон!"
     Санти вскочил на ноги. Он больше не мог оставаться на месте. Он не боялся, но он должен был что-то делать! Действовать!
     Магическое зрение послушно открыло ему внутренность шатра, озарило его сумеречным серым светом. От этого, казалось, стало еще темнее. Мысль метнулась в будущее... И вернулась ни с чем. Она метнулась в Прошлое... И зацепилась за что-то...
     Саркофаг!
     Санти сосредоточился, скользнул сознанием по путанице нитей, напрягся и...
     Саркофаг стоял посреди лесной поляны, сияя зеленым пламенем - таким же, как тогда, в подземелье Озерного дома Ангнани. Санти не мог разглядеть, есть ли внутри него Нил, потому что все пространство вокруг Хранителя Жизни сплошь было заполнено зверьем. Зачарованным зверьем. Крысы, сидящие на спинах хуругов, змеи, положившие гладкие плоские головы на лапы лежащих кугурров... Все они, замерев, глядели на Саркофаг. Лишь иногда вздрогнет ухо или мигнет глаз...
     И поляна эта была совсем рядом. Здесь, на острове, в лесу на западной его оконечности. Какая удача!
     Санти надел сандалии и откинул полог шатра. Один из телохранителей, почувствовав движение, обернулся, но Санти отвел ему глаза - ему и всем остальным. Молодой маг знал, что должен идти один.
     Никем не замечаемый, Санти быстро шагал по лагерю. Мимо тлеющих костров, мимо спящих на земле солдат, мимо шатров их командиров. Черных молчаливых шатров, вырастающих из темноты. Санти достиг границы лагеря, миновал часовых, которые тоже не увидели его. Теперь он двигался между ровными рядами низкорослых масличных пальм. Почва полого понижалась. Впереди замаячила фиолетовая масса леса. Санти еще не видел ее обычным зрением: слишком далеко; но уже чувствовал живую силу свободных от человеческого попечения деревьев. Рыхлая земля подавалась подошвам сандалий. Теплый ветер, смягченный прохладным запахом реки, колебал шелковую рубашку...
     Сеть упала неожиданно. Темные узлы затянулись на руках и ногах, липкий плат тьмы заклеил рот. Рывок - и ноги оторвались от земли, лишив Санти возможности почерпнуть из нее силу. Тьма вокруг затрепетала.
     Длинная тень возникла впереди. Возникла, казалось, из самой тьмы. Черный капюшон был откинут. Костистое узкое лицо тлело зеленым огнем.
     "Не бойся, Туон!" - прозвучало в мозгу.
     Проклятье богов! Туон! Тайное имя, данное ему Этайей!
     Вот уж чего Санти не ощущал сейчас, так это страха! Он был разгневан и возмущен. Его обманули! Его подманили, как щенка на сахар!
     И тут Санти с удивлением увидел, как пленивший его опускается на колени:
     "Туон! Мой повелитель!" - Маг стоял на коленях перед повисшим в локте над землей Санти. "Туон! Дай знать рабу твоему, что принимаешь мою покорность! Прости мне невежество мое, Туон!"
     Санти не понимал ровно ничего. Кто этот маг? Почему он сначала связал Санти заклинанием, а теперь пресмыкается перед ним?
     И вдруг он ощутил! Внутри, в нем самом, нечто, зашевелившееся... Будто вдруг чувствует человек, как в его грудной клетке, рядом с сердцем, просыпается еще одно, чужое, НЕ ЕГО! Только это было не в теле, а глубже, намного глубже и сокровеннее. Чужой, чуждый, враг, ВРАГ!
     Санти задрожал от ненависти и ужаса. Он вдруг ощутил себя не более, чем оболочкой...
     "Туон... - прикоснулось к нему издалека. Иной голос. Такой знакомый и желанный:
     - Туон..."
     Мощный-как-Пламя подскочил, завертелся, как шаровая молния, ослепительный, свирепый, разбрасывающий вокруг огненные, змеящиеся жгуты. Кольцо пламени забушевало вокруг него и Санти. Удар испепеляющего гнева убил даже корни травы, растущей внутри круга.
     И дальний голос угас.
     Остались трое: Санти, маг и тот, кто скрывался внутри, некто, несравненно более мощный, чем тайдуанский чародей. Некто, связанный, удерживаемый самим Санти, подобно тому, как его самого связывало заклинание тайдуанского мага. Нет, не так. Тот, что внутри, был частью Санти. Его силой, его ключом к Власти... Никто и ничто не сможет устоять перед гневом юноши, если тот, кто внутри, получит свободу. Тайдуанский маг, обманувший Санти, будет испепелен, как трава у него под ногами. Только отпусти и...
     "Нет! - оборвал мысль Санти. Это было желание, пришедшее извне. Недоброе желание. - Нет! Если этого хотят мои враги, значит, я не должен так делать!"
     Кольцо огня сузилось, и голос мага раздулся в мозгу Санти, накрепко связав и мысль и то, что выше мысли.
     "Он упрям, Повелитель! - прогрохотал Мощный-как-Пламя. - Но я сожгу его тело, пленитель твой выйдет и освободит твой дух!"
     Жар лизал кожу Санти. Жег, но не сжигал. Что-то охраняло юношу, но чародей все вкладывал и вкладывал себя в бушующее пламя, надеясь, что сопротивление иссякнет. И Санти едва не погиб, когда понял, что это он сам, Жизнь его противится Огню Тьмы.
     Чуть не погиб, потому что, осознав, нечаянно принял на себя власть над этой борьбой.
     Но боль и ужас заставили его "уронить" эту власть за пределы собственного понимания. И пламя, на миг окутавшее его, опалившее волосы и ресницы, было отброшено.
     Однако Мощный-как-Пламя был открыт Потоку, а Хранитель Санти черпал лишь в себе самом. Сам юноша не ведал об этом, но Алчущий Силы - знал. И пока Санти надеялся, что энергия его - безгранична, Мощный-как-Пламя только и ждал, пока источник иссякнет, защитный кокон лопнет - и ничтожное тело, в котором возродилось Семя Великого, обратится в пыль.
     Санти не знал об этом, пока Дирг, Слушающий Народа, не послал ему эту мысль. Он, Дирг, стоял в тридцати шагах, заслоняя себя от жара, что расточал вокруг огненный смерч тайдуанского мага. Дирг.
     "Он не успеет! - дал знать Слушающий. - Я уже позвал рожденное с тобой!"
     Санти не понял, что имеет в виду нежданный друг, но Мощный-как-Пламя, до сих пор не обращавший на Слушающего внимания, чтобы не расточать Силу, в гневе метнул в Дирга огненную змею.
     Дирг, сместившись, укрылся от удара. Алчущий был много сильнее Слушающего, но тайдуанцу сейчас не до Дирга. И тот знал об этом.
     Санти воспрял духом и перестал ощущать жар, хотя оранжевые языки прыгали у самых глаз.
     И тот, кого позвали, - пришел!
     Черная огромная тень простерлась над тремя, заслонив половину неба. Тотчас опали языки, а рев пламени обратился в жалкое шипение. Мощный-как-Пламя упал на спину, как обороняющаяся кошка.
     Серый повис над ним, взметнув и развеяв тучу пепла могучими ударами крыльев.
     Маг не сдался. Физическую силу дракона он ухитрился отразить магией. Он был очень силен, Алчущий из Тайдуана, раз ухитрился удержать даже такого дракона!
     Серый бил крыльями, но дотянуться до чародея не мог. А вокруг Санти вновь заплясали огненные языки.
     "Помоги же себе!" - послал ему мысль Дирг.
     Сначала Санти не понял его. Но мысль - это не слово. В ней - много больше, чем в слове.
     "Себе? - переспросил Санти. - СЕБЕ?"
     И осознал, о чем говорит Слушающий.
     И ПОНЯЛ, КТО ЕСТЬ СЕРЫЙ ДРАКОН!
     И одним только обретенным знанием сбросил с себя путы врага, как труху.
     Он воспарил над землей, перенесся на те двадцать шагов, что отделяли его от дракона, и влил свое человеческое тело в существо, которое сам породил из себя силой своего желания. НЕТ, ОСВОБОДИЛ!
     Гневная радость наполнила Санти.
     ДРАКОН НАКОНЕЦ ПРОСНУЛСЯ!
     Сокрушительная сила выплеснулась наружу и разметала защиту мага, как крылья дракона разметали пепел. Длинные челюсти разошлись, выплеснув наружу ликующий драконий крик...
     Мощный-как-Пламя сжался в комок, голый, беспомощный. Его собственная сила была поглощена настоящей Силой. Треугольная голова дракона метнулась вперед...
     "Нет, Туон! Нет!"
     Пробившийся к нему отчаянный зов Этайи опоздал!
     Длинные челюсти Серого зацепили Алчущего, вспороли ему грудную клетку, подбросили на десяток локтей вверх и, поймав, перекусили пополам. Обе половины тела мага упали на выжженную землю. И Нечто, запрятанное внутри Санти-Дракона, связанное, нет, уже не связанное, Семя Зла, вырвалось из драконовой пасти и тоже упало наземь.
     Ужас объял молодого мага. А Нечто вспыхнуло и начало стремительно расти...
     Собрав все свое мужество, Санти рванулся к нему быстрой драконьей головой. Но опоздал. Боль ударила в ноздри, ослепила, отбросила прочь, лишила воли. И свет разума померк в человеческой душе Санти.

Море Зур. Последняя ночь лета тысяча двенадцатого года

     Серый дракон летел над морем. Внизу ветер все сильнее разгонял тяжелые черные волны, заставляя их вспениваться, трясти сверкающими во тьме гривами, взметывать массы воды навстречу низкому распухшему брюху неба.
     Дракон летел вместе с бурей и потому не слышал ее визгливого воя - только приглушенные удары валов внизу.
     Серый был Санти. Это его собственные крылья дрожали и гнулись под напором воздушных потоков. Это его веки прикрывали выпуклые зоркие глаза от сырого холодного ветра - Серый дракон был самим Санти. И в то же время он - творение Санти. И он тот, кого желание Санти вызвало из мира, что лежит вне Трех Миров, отделенный крепостью Сил. Санти призвал его и сотворил, вложив в серое чудовище из чужого мира собственную силу. И мир не отторг создание, потому что Санти сделал дракона собой. Потому что он, уличный певец из Фа-ранга, был рожден для того, чтобы вернуть в Мир ушедшую Силу. Вернуть Несущество, выброшенное вовне тысячелетия назад. Более древнее, чем нынешние берега Межземного моря. Сила, пред которой бессильны даже боги, ибо власть богов - от другого корня и не может навредить Несуществу, как рука не может навредить воздуху. Несущество - плененное внутри Санти-Серого. Нет, теперь уже НЕТ!
     И все это, клочки знаний, похожие на подхваченные ветром соленые клочья пены, носились, роились, опадали внутри Санти, заставляя разум корчиться и цепенеть: Санти-Серый Дракон-Туон-Темный - Семя Зла. Там, позади - Погоня, которую он принес в мир. Серое чудовище, машущее могучими крыльями и выплескивающее в пространство стонущий крик. Санти-Дракон-Темный. Единство, разорванное темным пламенем и белым клинком ярости.
     Пошел дождь. Крупные капли падали сверху и разбивались о горячую спину дракона. Санти сильнее замахал крыльями, пронзая треугольной головой завесу воды.
     Ударил гром. Санти обрадовался ему, как другу. Раскаты следовали один за другим. А он всё летел меж ветвящимися молниевыми стволами сквозь нарубленную на кусочки-миги Вселенную. Он больше не кричал. Он радовался грозе, хотя потоки воды, падающие на крылья, прижимали его к бурлящему котлу моря.
     Преследователь был близко, почти рядом, но вспышки молний, превратившие мир в тысячу отдельных картинок, мешали ему. Санти знал: преследователь боится их и каждый раз тратит часть сил на то, чтобы угадать, где вырастет новое ослепительное дерево.
     Санти же - не боялся. Он знал, что Рождающий Молнии - на его стороне. И еще знал, что спасение - близко. И каждый взмах крыльев приближал Санти к его убежищу, хотя вокруг, на сотни миль, расстилалось лишь иссеченное дождем пространство. И все-таки спасение рядом, и у него с Санти - общее имя. Но общее имя - другое имя - было у Санти и с тем, кто стремился настичь его.
     Дождь все усиливался. Санти летел, вперед и вверх, Устремив голову к дымящимся тучам. Преследователь - рядом. Тем ближе, чем ближе Санти к спасительному Укрытию.
     "Когда-то я (Я?) победил его!" - пробилась сквозь калейдоскоп образов чужая мысль.
     "Я - дракон? Я..."
     У него не было слова, не было мысли, чтобы назвать. Он снова тонул в вихресплетении.
     Собравшись воедино, Санти напрягся и вышвырнул, выдул из себя все лишнее, как ветер выдувает из ущелья опавшую листву.
     И тогда одна-единственная, совершенно определенная мысль вошла в опу