и только троих обожравшихся дурманом монахов, сдуру не пожелавших уступить дорогу двадцатитысячному войску. Даже провиант конгаи не брали, обошлись тем, что запасли в Засове.
     Осажденные вылазок не предпринимали. Народ толпился на стенах, разглядывая иноверцев. В Кариомере чужеземцев видели только купцы да бывшие пираты. И тех, и других - кот наплакал. Остальным прочие обитатели Мира представлялись чем-то вроде мелких демонов, чему немало способствовали рассказы об урнгриа, не так давно прогулявшихся по западу Хуриды. Но в Кариомерском обиталище Святого Братства слухам не верили. Помолились Величайшему и взялись за дело. Хоть и не искушен был Брат-Хранитель Треос в осадах-защитах, но зато грамотен. В книгах же, как оказалось, подробно расписано: как защищаться, как снаряды метать с огненным зельем, как бревном таран ломать и прочее полезное. Насчет метания, правда, вышло неладно. Ни одна из баллист стрелять не могла. Паутинные канаты давным-давно подменили обычными, металлические части, те, которые не поснимали, поела ржавчина. Мастер огненного боя, в прошлом пират, а ныне добропорядочный смотритель рынка, только руками развел. Надо чинить. Но Треос не пал духом. В лагере осаждающих он не заметил тяжелых осадных орудий, подробно описанных в книге. А без оных орудий, согласно той же книге, стены, подобные кариомерским, не взять. Так что Треос не только сам успокоился, но даже сумел подбодрить Отца-Наставника. Пускай иноверцы топчутся под стенами сколько хотят. Как сожрут провиант, так и уйдут. Оброк в деревнях собран, а на том, что осталось, не разживешься. Чего не нашли хуридские сборщики, того чужеземцам ввек не отыскать. А там, глядишь, и войска из столицы подойдут.
     Так размышляли воинствующие монахи, но город их оптимизма не разделял. Поскольку уже с полудня начались по домам обыски. Забирали еду, забирали парней помоложе - в ополчение. Лица же у солдат, шаривших по домам, были мрачные. Поскольку пайку им урезали, а отнятый провиант велено свозить в кладовые обиталища. И ничего не припрячешь. Заметит монах-командир - вмиг повиснешь головой вниз.
     Сожри-Всё обыска не боялся. Поскольку узнал о нем загодя и побеспокоился, чтобы обыскивали его дом уже прикормленные монахи. Но все это ни ему, ни прочим "повязкам" совсем не нравилось. А Сожри-Всё не тот человек, который спокойно терпит. Поэтому в середине ночной стражи к западным воротам Кариомера подъехали шестеро в одеяниях воинствующих монахов. Караул, вопреки обыкновению, бодрствовал, все до единого. Первый день осады как-никак. Даже в привратных башнях не пьянствовали, а старательно пялились вниз. Ничего, впрочем, не видели, поскольку ночь выдалась облачная. Командовавший караулом монах вышел с важностью. Но когда вновь прибывший сунул ему под нос левую руку с перстнем Отца-Взымателя на среднем пальце, гонор с начальника караула враз слетел. "Отец-Взыматель" и сопровождавшие его проследовали в помещение. Спустя несколько минут туда же вызвали обоих десятников. Еще через десять минут четверо монахов сменили стражу на привратных башнях, а еще через полчаса западные ворота с омерзительным скрипом распахнулись, а за воротами уже ждала наготове отборная тысяча Береговой Стражи Конга во главе со светлорожденным Данилом. Предусмотрительный Сожри-Всё заранее спустил со стены одного из своих. Передать Демону: добро пожаловать в Кариомер.

***

     Сорокатысячная армия Повелителя Эдзама пересекла границу Гурама. Насчет границы, впрочем, не совсем точно. "Граница" - это почти двадцать миль мертвого песка, затем еще пятьдесят миль почти бесплодной холмистой степи. Все это принадлежало Гураму, но даже в степи большую часть года было слишком мало воды для стад. О пустыне же и говорить нечего. Поэтому под границей подразумевалась река Бахута: в это время года не река вовсе, а мутный ручеек в четверть локтя глубиной. Всю воду "съедали" оросительные каналы. Войско Эдзама прошло через Бахуту, буквально "не замочив животов пардов", как писали в старинных книгах. Никто эдзакам не препятствовал. Простонародье разбегалось, унося все ценное. Главным образом собственные жизни. Парды срывали спелые персики с нависающих над дорогой веток, всадники, привстав на стременах, оглядывали опустевшие сады, скучали: где же враг?
     Враг был на западе. Владыка Владык Гурама и Повелитель Эдзама всего три года назад подписали мир "Вечный и Нерушимый". Но недавно достойнейший Биорк Эйриксон попросил Повелителя "дернуть быка за хвост". Повелитель же называл Биорка другом, а писано Фархи Праведным: "Высшее для воина - Истина, ниже Истины - друг".
     Неужели Повелитель откажет другу ради какой-то бумаги?
     Владыка владык рассуждал иначе. Собственно, он вообще потерял способность рассуждать - от ярости. Рейдеры его разбиты конгаями. Флот уничтожен. Магией. Хотя именно маги обещали ему победу. Владыка владык гневался и не стеснялся в выражениях. Алчущие слушали, склонив головы. Каждый из них мог бы одним движением пальца обратить в прах ничтожного человечка. Но терпел. Конг потерян. Хурида, скорее всего, тоже. В Империи происходит непонятное, но ясно уже: мятеж в Тайдуане провалился, еще не начавшись. И, главное, непонятно, куда делись собратья, обретшие Желаемое. Кто обрушился на них там, в небе Конга? Неужели вмешались боги? Страх глодал Алчущих и поэтому слушали они Владыку владык так, словно были его подданными. А Владыка владык как раз добрался до Эдзама - и брань в адрес презревшего договор эдзака изощренностью превзошла возможное. Наконец один из Алчущих не выдержал и вытянул палец. И Владыка умолк. Верней, он продолжал шевелить губами, но звуки куда-то пропали.
     - Довольно, - произнес Алчущий. - Эдзаков мы от Хушена отведем. Но с Конгом тебе придется управиться самому.
     Владыка владык перестал шевелить губами и удивленно воззрился на мага. Чародей усмехнулся.
     - Дурная новость для тебя, - сказал он. - Боевой флот Конга идет к Хушену.
     К сожалению, это была дурная новость не только для гурамиди, но и для Алчущих. Они опасались, что к Гураму движется кое-что кроме флота.

Глава шестая

     - Теперь этот дом - твой, - сказал Данил.
     - Да.
     В голосе Ниминоа звучала печаль. Ободранные стены, засохшие растения, вывернутые половицы.
     - Прости, - Ниминоа повернулась к Турфангу. - В этом доме мне стыдно принимать гостей.
     Конгай поглядел на нее задумчиво, потом перевел взгляд на Данила и лукаво улыбнулся:
     - Ставлю шесть золотых против трех, что через три часа приведу его в пристойный вид!
     - Принято, - кивнул Данил. - Всегда мечтал посмотреть, как чародейство используют на что-то полезное.
     - Ха! - воскликнул Турфанг. - Если бы ты знал, что, значит, быть Верховным жрецом Быкоглавого в притоне бездельников, именуемом "Кесанский храм Тура", тогда ты понял бы, что такое настоящее чародейство! Благородная госпожа! - он отвесил учтивый поклон Ниминоа, но девушка уже слишком хорошо его знала, чтобы принимать всерьез. - Благородная госпожа, прошу вас и вашего благородного жениха удалиться на оговоренные три часа. В противном случае моя магия бессильна!
     Улицы уже почти очистили от трупов. На рыночной площади болтались на перекладинах упитанные туши лидеров Кариомерского Братства. Некоторых повесили уже мертвыми: монахи бились отчаянно, знали, что их ждет. Горожане поспешно уступали дорогу, жались к стенам, стараясь держаться подальше от боевых пардов. Ниминоа вот уже несколько дней, как пересела с обычного зверя на гурамского хомети, большеголового, длинногривого, с жесткой щетиной на лапах. На взгляд Данила, хомети слишком тяжелы и упрямы, но боевые качества их выше всяких похвал. Тем более что грива и щетина прекрасно защищают от клыков и стали. Что же до упрямства, тут пришел на помощь Турфанг - показал Ниминоа, как чародею следует управляться с животными. Какой-то час - и пард стал так послушен, словно Ними вырастила его из месячного толстолапого котенка.
     Дважды навстречу попадались конгайские патрули. Воины Береговой Стражи разъезжали по улицам Кариомера с той же невозмутимостью, с какой ехали бы над берегом моря Зур. Парни в черных повязках, которые выполняли примерно ту же работу, держались не столь уверенно, хотя это был их родной город. Может, потому, что конгаи сидели в высоких седлах, облаченные в отличные доспехи, а ребята Сожри-Всё топали пешком и вооружены были обычными дубинками. Хотя нет, кое-кто уже обзавелся оружием поприличней. Впрочем, и те и другие с одинаковым почтением приветствовали Данила и Ниминоа, хотя конгаи салютовали своему командиру, светлорожденному Империи, и его невесте, а черноповязочники - Демону и дочери купца Гривуша. Надо сказать, приветствовали их не только бойцы, но и простые горожане. Утром полгорода собралось поглядеть, как вешают монахов. Когда перевернулась вверх ногами туша Отца-Наставника Круна, вместе с ней перевернулась вся жизнь хуридитов. Небо и земля поменялись местами. Хотя, может быть, они просто вернулись на свои места.

***

     Но Брат-Хранитель Дорманож думал иначе. И Алчущий Силы из Тайдуана Унгат тоже думал иначе. И двадцать тысяч воинствующих монахов, превосходно вооруженных, на отлично вымуштрованных боевых пардах, ядро армии Хуриды - тоже думали иначе. И были уверены: Хурида принадлежит им, поскольку такова воля Величайшего.
     Брат-Хранитель Дорманож, хоть и не получил вожделенного звания Отца-Управителя, но и не был наказан за то, что упустил северян. И прощен он был благодаря колдуну. Дорманож и помыслить не мог, что увидит ненавистного чародея рядом с самим Наисвятейшим. Но - увидел. Более того, именно Алчущий попросил назначить Дорманожа командующим Восточной армией Святого Братства. И Наисвятейший согласился!
     И вот теперь Дорманож ведет пылающих праведным гневом воинов Величайшего, а впереди скользит по дороге тень дракона, несущего на шее самого настоящего колдуна. Впрочем, Дорманож не отказался бы от помощи Алчущего, даже если бы мог. И он очень надеялся, что кто-нибудь, подобный Унгату, сопровождает и Западную армию, брошенную против вторгшихся урнгриа. Сам Дорманож еще не сталкивался с горными демонами, но о том, что они творили в прошлый раз, наслушался достаточно. Ничего! Величайший стоит за спиной каждого воинствующего монаха и крепит десницу каждого воина Святого Братства. Неверующие будут уничтожены. И в Хуриде, и вне ее. И сбудется по слову святого Туска: "Вот Мир - и он ваш! По воле Величайшего!"

***

     - Чудо... - прошептала Ниминоа. Глаза ее блестели. Мебель, ковры, даже горшки с цветами - все, как было прежде. Турфанг сиял, Ниминоа вдруг сорвалась с места, легко, как девочка, подбежала к конгаю, обняла, прижалась лбом к его груди.
     - Спасибо...
     Турфанг ласково погладил ее по густым волосам.
     - Не внушай ложных надежд старому жрецу, - сказал он. - Не то я забуду, что ты невеста самого Данила Руса!
     Ниминоа отстранилась, посмотрела на Турфанга и звонко рассмеялась.
     - Три золотых, - напомнил Данилу жрец Тура, усмехнувшись.
     Светлорожденный развязал кошелек и демонстративно вручил победителю его выигрыш. Турфанг позвенел монетками... и передал их Ниминоа.
     - Милая, - произнес он, - купи своему благо родному жениху приличную одежду. А то он ходит, как оборванец омбамту!
     Данил невольно взглянул на свои штаны... и убедился, что Турфанг прав. Вот поганец! Но Данил не обиделся. Честь воина не в том, чтобы обижаться на шутки друзей, а в том, чтобы лишать врагов возможности шутить.
     - А теперь, - сказал Турфанг, - не пора ли, благородная хозяйка, угостить нас ужином?
     - Ужином? - смутилась Ниминоа. - Но я...
     - Прекрасная хозяйка, разве я не обещал вернуть дому прежний вид? - Турфанг подмигнул Данилу. - Разумеется, я позаботился не только о коврах, но и о поваре. Тем более что сам собираюсь пожить здесь немного, если позволишь.
     - Гони его! - потребовал Данил. - Он слишком беспокойный гость.
     - Ты прав, - согласилась Ниминоа. - Прости, Турфанг, но я не могу спорить с будущим мужем. Мы будем твоими гостями!
     - Как скажешь, - охотно согласился жрец Тура, хлопнул в ладоши и велел подавать обед.
     Ниминоа глядела на него с восхищением. Она не знала, что Турфанг, настоящий маг, помог ей забыть о том, что делали с ней в пыточном подвале крепости Ангбион. Но эта помощь не была хитростью. Жрец Быкоглавого лишь по необходимости становится жестоким. Воля Тура в том, чтобы все, кто ему служит, радовались жизни, словно им дарована вечная юность, а зло в Мире - лишь случайная тень.
     - Какая у тебя нежная кожа... - прошептала Ниминоа и потерлась щекой о плечо Данила.
     - Твоя - нежнее, - светлорожденный коснулся ее груди. - Хочешь еще?
     - Нет, нет, мне хватит. Это может повредить ребенку... ох, прости!
     - За что?
     - Но... это же не твой ребенок...
     - Это сын моего друга, это ведь будет мальчик, моя волшебница?
     - Турфанг сказал: мальчик. Я еще не умею узнавать такие вещи.
     - А что умеешь?
     Ниминоа привстала, упираясь ладонями в его грудь, поглядела сверху вниз, встряхнула головой, улыбнулась:
     - Оу! Кое-что я уже могу!
     Данил протянул руку, запустил пальцы в груду ее спутанных волос:
     - Что же?
     - А вот! - Ниминоа припала к нему, прижалась губами к животу Данила... и живой огонь потек внутрь его тела.
     Растворяющее пламя, ласкающее, трогающее кончик каждого нерва, растекающееся вверх и вниз, словно десятки женских рук, скользящих по коже... И под кожей. Внутри. Данил зажмурил глаза и стиснул зубы. Наслаждение было неописуемо и почти непереносимо. Горла и чресл огонь достиг одновременно. Данил задыхался. Он закричал. Огонь поглотил его целиком...
     Спустя минуту светлорожденный, мокрый, как вынутая из реки мышь, тяжело дышащий, со звенящей восхитительной пустотой внутри, обрел способность видеть мир. И прекрасное встревоженное лицо Ниминоа.
     - Я сделала тебе больно? - испуганно проговорила она.
     - Нет, нет... - Данил протянул руку, обнял возлюбленную, притянул к себе. - Это потрясающе. Благодарю тебя.
     - Хочешь еще? - Ниминоа мгновенно успокоилась.
     - В другой раз, ладно? Давай просто побудем рядом, моя волшебница.
     - Как скажешь, мой господин... Данил...
     - Что?
     - Ты, правда, рад, что у меня будет ребенок Руджа?
     - Не у тебя - у нас. Я воспитаю его как собственного сына и расскажу, каким был его отец. Ними, я очень рад, что род Руджа не прерван!
     "Это хоть немного искупает мою вину перед тобой, Мореход!"
     - Я тоже, - Ниминоа еще теснее прижалась к Данилу. - Он... Нет, давай лучше поговорим о нас.
     - Ты его еще любишь?
     - Дан... Не знаю, поверишь ли... Но я всегда любила тебя. С первого дня, с первого взгляда... Сразу. Но ты был... как бог. Недосягаем. А Рудж... по-другому.
     - Сейчас я тоже недосягаем? - Данил улыбнулся.
     - Немножко.

Глава седьмая

     Унгат отпустил дракона в миле от Кариомера. Оставшийся путь он проделал пешком. В город его пропустили беспрепятственно. Победители были слишком уверены в себе, чтобы бояться одинокого безоружного путника. Армию же Хуриды "вели" посланные заранее разведчики конгаи. Унгат знал о них, но ничуть не беспокоился. Наоборот, пусть конгаи думают: враг далеко. В то время как настоящий враг, он, Унгат, - совсем рядом.
     Алчущий не боялся гордых всадников Конга. Чародей вообще не опасался носящих мечи. Тот, кто мог противостоять ему, не носил оружия. Вернее, он сам был оружием. Так же, как и Унгат. Только последыш Быкоглавого по-настоящему опасен. Был опасен. Сила жреца Тура - от самого Тура. Только Туру должен быть предан жрец, только Тура он должен любить всей душой и со всей страстью. А глупый жрец позволил себе отдать часть своей силы обычному человеку. Унгат чувствовал это и понимал: сейчас жрец не в силах противостоять ему. А значит, следует раздавить глупца, пока тот не опомнился.

***

     - Ну, как? - спросил Турфанг. - Мои гости довольны?
     - Кушанья превосходны, - поблагодарил Данил. - Ужин еще лучше, чем обед. Где ты раздобыл такого повара?
     - На кухне Братства. Личный кулинар Отца-Наставника Круна. Как ты мог заметить, он и своего прежнего господина кормил на совесть.
     - Что ж, тучность пошла ему на пользу, - цинично отметил Данил. - Меньше мучился.
     Верно, жирный Отец-Наставник, повешенный вниз головой, помер одним из первых.
     - А вино? - осведомился Турфанг. - Как тебе?
     - Чудесно!
     Ниминоа ничего не говорила, только смотрела на огонь в камине и улыбалась. Ей было хорошо. И теперь она точно знала: отцу ее хорошо там, в Нижнем Мире. О нем позаботились. Родная комната, родной очаг. И двое мужчин, каждый из которых связал свою судьбу с дочерью Гривуша. Каждый - по-своему.
     Голова быка, вытатуированная на груди Турфанга, косилась на Ниминоа яростными, налитыми кровью глазами.
     "Не сердись, Быкоглавый, - мысленно произнесла Ниминоа. - Я ведь и так принадлежу одному из твоих..."
     Словно ощутив ее мысли, Данил и Турфанг, оборвав разговор, поглядели на женщину. Ниминоа улыбнулась обоим.
     - Эх, - вздохнул Турфанг. - Все, чего мне не хватает, так это скадда... Красивая история и добрая песня пришлись бы кстати. Ты умеешь петь, благородный Данил?
     - Не думаю, что тебе понравится, - усмехнулся светлорожденный. - Но если в Кариомере найдется хотя бы простой певец, я тебе его найду. Должен же я как-то расплатиться за ужин.
     Данил встал и спустился вниз.
     Дом охраняли парни Сожри-Всё. По личной инициативе атамана.
     "Эти ребята вмиг доставят певца, - подумал светлорожденный. - Хоть какая-то от них польза..."
     Данил распахнул входную дверь...
     Два черноповязочника лежали перед входом. На них не было видимых ран, и Данил сначала подумал: они перепились. Но, к сожалению, это оказалось не так: люди Сожри-Всё были мертвы.
     - Хотел бы я знать, как ты ухитрился вы жить, - раздалось за спиной Руса.
     Данил стремительно обернулся...
     На лестнице стоял Унгат.
     Ноги светлорожденного будто приросли к полу, язык онемел.
     - Ладно, - бросил Алчущий. - Ты мне еще расскажешь.
     Повернулся и зашагал вверх по лестнице. А Данил, скованный новым заклятьем, - остался.
     - Ты ловок, - признал Турфанг, увидев в дверях Алчущего. - Что тебе нужно, Пес Праха?
     - Ты, Бычий Навоз! - рявкнул тайдуанец.
     Турфанг засмеялся. Ниминоа увидела, как заискрился вокруг жреца радужный покров Силы... и вдруг, по каким-то неощутимым признакам Ниминоа поняла: уверенность Турфанга - ложная. Жрец Тура думает, что сильнее. И враг хитроумным заклятьем поддерживает эту мысль.
     "Турфанг! - мысленно воскликнула она. - Берегись, он оплетает тебя!"
     Но конгай не услышал. Ибо это был уже не человек - Бык.
     Черное чудовище взрыло копытом землю, глаза налились кровью, тяжелые изогнутые рога наклонились. Короткий рев - и огромная туша понеслась вперед. А крохотный человечек, стоявший посреди дороги, повернулся и побежал. Он бежал быстро, но не быстрее быка. Узкая хилая спина человечка приближалась с каждым прыжком, бык уже чувствовал, как конец рога поддевает слабое мясо, человечек пушинкой взлетает вверх, переворачивается в воздухе и шлепается в пыль...
     Твердая сухая земля неожиданно нырнула вниз, широкие раздвоенные копыта потеряли опору, и бык, испустив хриплый рев, рухнул вниз.
     Земля сомкнулась вокруг, сдавила, связала, задрала кверху черную огромную голову быка. Там, наверху, крохотный человечек заглядывал через край и издевательски хихикал...
     Страх холодной волной окатил Ниминоа.
     "Данил!"
     Данил спустился вниз, туда, откуда пришел Унгат. То, что случилось той страшной ночью в горах, повторялось!
     Ладони Ниминоа стали влажными, а колени - ватными. Она знала: Турфанг не остановит Алчущего. Она не удивилась, когда могучий удар жреца Тура канул в ничто, а сила Алчущего, напротив, налилась мощью - и коконом опутала конгая. И тут страх ее исчез. Если худшее уже случилось, чего тогда бояться? Ниминоа "коснулась" пылающего в камине огня, и огонь оконч