передернулся и пополз из скалы наружу.
     Тотчас обороняющие купола засветились и над остальными Алчущими.
     Сгусток полз с медлительностью северного слизня, но с каждым мгновением становился все огромней. Он уже превосходил размах крыльев дракона, когда сквозь черную клубящуюся тьму проглянула Истинная Суть. И она была живой!
     Огнеголовый постиг это и дрогнул. Не от страха, от вожделения, но - дрогнул.
     И пропал.
     Клуб тьмы свился в исполинский хобот, хобот этот метнулся к чародею, вмиг всосал и обороняющий шатер, и самого чародея. Раз - и нету!
     Нечто (или Некто) всплыло над узкой террасой проложенной тысячелетия назад дороги.
     Сверху фигурки трех оставшихся чародеев казались крохотными паучками. Снизу же Оно представлялось огромным. Словно как взлетевший корабль.
     Тонкие красные нити одновременно потянулись ввысь, от человечков - к парящему созданию Древних - и Тьма втянула жадные щупальца. Втянула и прянула ввысь с быстротой, неуловимой даже для чародейского глаза. Черное облачко на синем полотнище неба.
     Трое Алчущих затаили дыхание. Вернется или нет? А если вернется, то - примет ли их? Или уничтожит?
     Не верилось, что магия Махд-Шагош, наконец, покорится тем, кто веками искал ее. Не верилось, но очень хотелось верить...

***

     - Ага, - удовлетворенно изрек Спот. - Вот и дорога.
     Данил хмыкнул. Дорога - слишком громкое слово для тропы в три шага шириной.
     Повинуясь коленям всадника, пард перемахнул через кусты, заскользил по грязи и недовольно рявкнул.
     - Куда нам? - спросил Данил.
     Спот махнул рукой. Пард его затрусил между колеями, оставленными колесами повозок. Судя по их глубине, дорогой пользовались не так уж редко.
     - Отсюда до Засова миль шесть, - сказал Спот. - Если поторопимся, успеем до дождя.
     - Сомневаюсь, - проворчал Данил.
     И точно, гроза разразилась через каких-нибудь четверть часа. Дорога вмиг превратилась в грязевой поток, пришлось свернуть под защиту деревьев. Но яростные струи пробивали даже плотные кроны черных эуколов <Эукол - вечнозеленое долгоживущее дерево с черной древесиной и красной листвой. Эуколы и черные кедры - главные породы деревьев в лесах южной Хуриды>. Парды вздрагивали и прижимали уши при каждом раскате грома. Пришлось спешиться и остановиться. Спустя полчаса ливень поутих, превратился в нудный моросящий дождь. Можно ехать дальше. Вода струилась по дорожным колеям. Сорванные листья кружились на ней, словно крохотные корабли. Грязь комьями липла к лапам пардов, и звери еле плелись. Сквозь серую морось видно было шагов на двадцать, не больше.
     Внезапно лес кончился. Как отрезали. Слева и справа - каменные осыпи. Огромные глыбы, черные, мокрые, угловатые, громоздились в чудовищном беспорядке.
     - Дорогу эту Мертвецкой именуют, - крикнул Спот. - Потому как, брешут, воитель один, в прежние времена, захотел в горы подняться, да чтоб через Черные Зубья пройти, это вот - Черные Зубья, - махнул рукой в сторону осыпей, - так он велел десять тысяч пленников порешить и на камни бросить. Так по телам и прошел. Говорят, копнешь поглубже - сплошь кости человеческие. А повыше - земля хорошая. На ней и Засов стоит.
     Пелена дождя не позволяла даже примерно оценить размеры каменного хаоса, но в непроходимости его можно было не сомневаться. Когда впереди поднялись крепостные стены, Данил вполне оценил точность имени города: Засов.
     Спот энергично забарабанил рукоятью хлыста в деревянные ворота. Спустя несколько минут сверху раздался недовольный бас:
     - Кого демоны принесли?
     - Спот я! - закричал проводник. - Ты, что ли, Бор? Давай открывай, бездельник! Собачье семя!
     - Дерьма тебе давай! - отозвались сверху, но вскоре внутри залязгало и раздался тошнотворный скрип железа.
     - Повезло, - сказал Спот светлорожденному. - Я этого урода знаю. Считай, мы уже внутри. Дай полсеребряного, господин.
     Данил выдал монету. Ворота разошлись. Ровно настолько, чтобы пропустить всадника.
     По другую сторону их встретил одинокий солдат в широкополой кожаной шляпе вместо шлема.
     - Эти - со мной, - сказал Спот, вручая монету, наклонился в седле, пошептал что-то стражнику.
     Тот сдвинул шляпу на затылок, поглядел на Данила, затем махнул рукой:
     - Добрых дел, брат!
     - И тебе того же, - ответил светлорожденный.
     - Один сторожишь? - спросил Спот, пока стражник открывал вторые ворота, поменьше первых.
     - Дак ить дождь. Мы, вишь, кости кинули, мне и выпало здесь. А не то грелся б у огонька. Везун ты, Спот, каб не я стоял, мок бы тама, внизу. С наших-то никто нипочем не отпер. Мокнуть-то.
     - Тебе тож повезло, - заметил Спот. - Вишь, на кувшинчик разжился.
     - Это да! - стражник хлопнул Спотова парда по крупу. - Давай, слышь, двигай, а не то в обрат выгоню! Гы-гы!
     - Хуруг тебя задери! - Спот щелкнул стражника по шляпе и тронул парда. - Поехали, господин! - окликнул он Данила. - Я тут знаю местечко - примут нас как родных.
     Данил догнал его, ухватил за плечо.
     - Что ты сказал стражнику?
     - Что? - Спот хихикнул. - Да сказал: ты Смерть-Бочку замочил. Смерть-Бочка - атаман известный, в большом весе был. Так что и тебе теперь почет. Ну, похвали меня!
     - Похвалил бы, но мне лишнее внимание ни к чему.
     - Лишнее? Ха! Кто ты был? Незнакомец. Чужак. Подозрительная морда, прости, господин, за грубость. А теперь? "Кто это? " - спросят. "Тот, кто завалил Смерть-Бочку!" И все всем ясно! Ну, ловко?
     - Ловко, - признал Данил.
     - Да и на девушку никто теперь глаз не положит. У Смерть-Бочки почет был - на десятерых хватит. А выходит, ты крепче вышел! Ну?
     - Поехали, - сказал Данил. - Ты молодец.
     Через полчаса они уже грелись у очага, вдыхая запах жарящейся баранины.
     А в таверне напротив сидел одетый в простое брат Хар и слушал, как один из черноповязочников рассказывает другому о Смерть-Бочке и о том, что Кун, брательник Сопли-Наружу, слыхал от стражника из наших, что Бор, караульный, пропустил в город парня, который того Смерть-Бочку положил. В середине рассказа к ним присоединились еще трое приятелей, тоже Смерть-Бочку знавших, и все вместе обсудили: может такое быть или вранье. Сошлись - может. Все мы смертны, кроме Величайшего. Даже Наисвятейший, шесть чирьев ему на задницу и еще один - на причинное место.
     В иное время да в ином месте брат Хар показал бы им, как святое имя поносить. Но не сейчас. Бросив на стол медную монету, он двинул к выходу. Скорей порадовать Брата-Хранителя: дракон прилетел!

Глава пятая

     Дракон прилетел. Меднокрылый дракон с гор Хох. Давний друг. Тридцать лет не встречались, но дракон остался таким же. И Унгат тоже не изменился. Драконы и маги живут долго.
     Унгат выбежал на крышу башни и с позабытым восторгом следил, как плавно снижается могучий летун. Изогнутые серпы когтей заскрипели по шершавому камню, с гулким хлопком сложились паруса крыльев, и Унгат, обхватив отливающую закатом длинную морду, приник щекой к горячей драконьей коже.
     Единственное существо, которое он любил.
     "Если бы ты позвал (захотел увидеть) меня (раньше), я бы прилетел", - проникла в сознание мысль дракона.
     Чародей не ответил.
     Дракон осторожно освободил голову, проковылял к краю крыши, свесил между зубцами длинный хвост с окантованной черным лопастью на конце. Выпуклые глаза его затянула пленка. Дракон уснул.
     "Полтысячи с лишним миль. Устал", - с нежностью подумал маг.
     И пошел собирать вещи.
     Через шесть часов они уже парили над Межземным морем. Дракон летел низко над водой. Развлекался. Огромная тень неслась по голубой ряби. В прозрачной воде Унгат видел косяки рыб. Вот стайка рассыпалась, когда длинное акулье тело метнулось из глубины. Дракон закричал, пал совсем низко, растопыренные когти вспенили воду, но акула успела, извернувшись, уйти вниз, а дракон взмыл вверх, нисколько не огорчившись. Он был молод и любил поиграть. А будь голоден, охотник глубин уже корчился бы в когтях охотника небес.
     Темное облачко показалось впереди. Земля. Черная Твердь. Спустя четверть часа берег приблизился, и Унгат узнал место.
     "Возьми к югу, - попросил он. - Еще сотни полторы миль - и всё. Ты голоден?"
     "Устал".
     "Уже скоро. Поднимись повыше".
     Дракон набрал высоту. Теперь земля лежала под его правым крылом. Слева - пенное море Зур, а еще дальше - берег Конга. Туда Унгату путь заказан. Пока.

***

     - Я нашел тебе проводника! - прямо с порога сообщил Слот.
     Данил чистил кольчугу. Эта работа требовала времени и тщания. В отличие от большинства благородных Империи Данил всегда проделывал ее сам. Поскольку одно из правил Мангхел-Сёрк гласило: мастер любит орудия своего мастерства. Доверить уход за оружием слугам - все равно что позволить им кормить боевого парда.
     Светлорожденный не стал учить бесцеремонно ввалившегося в комнату хуридита хорошим манерам. В конце концов, это дом Спотовой подружки, а Данил не потрудился запереть дверь.
     Светлорожденный поднял кольчугу на вытянутых руках, встряхнул, убедился, что она смазана, как подобает, и сырость Хуриды не попортит металл даже там, где вражеское оружие содрало защитное покрытие.
     - И лучше бы тебе поторопиться, господин! - Слот сбросил мокрый плащ на распялки у камина. - В Засове неладно.
     - А что случилось? - спросил Данил, отложив доспех, чтобы завязать шнурки подкольчужника.
     - Заварушка! - хуридит вытер о занавеску мокрые руки. - Три десятка монахов, переодетых монахов, заметь! - он поднял палец, - разгромили "Теплое местечко".
     - Что такое "Теплое местечко"? - Данил зашнуровал куртку, натянул кольчугу, разгладил ее, встряхнул плечами.
     - Харчевня, - пояснил Спот. - Мы там ужинали вчера. Монахи искали тебя, господин. И среди них - тот самый Дорманож из Ригана. Ну, здоров он драться, я скажу! Шестерых ребят Кривого Ножа нараз положил! - в голосе проводника сквозило восхищение. - Нож рвет и мечет. Грозится сделать из монахов фарш для своих пардов. Здесь, мол, им не Воркар!
     - Сделает? - заинтересовался Данил. - Или болтовня?
     - Треп, - Спот махнул рукой. - Думал бы мстить - не болтал бы. Кишка у него тонка против монахов. Это ему не здешние святоши, мешки с жиром. Собирайся, господин. Садись в седло и - прощай, Засов!
     - Ты уверен, что это был именно Дорманож?
     - Сам не видал, - признал Спот. - Но описали: точь-в-точь он. Такого не спутаешь. Так что забирай девушку, господин, и трогай. В горах за тобой не угонятся. Пусть поищут провожатого после вчерашнего! У всех наших на них зуб!
     - А не хотят ли твои друзья попробовать, крепки ли у монахов шеи! - глаза Данила блеснули.
     - Не-е, господин, не выйдет, - хуридит покачал головой. - Это ты - вольный зверь, а нам здесь жить.
     Но Данилу очень не хотелось отказываться от подарка Судьбы. Монах, на котором кровь Руджа!
     - Пошли, господин! - торопил Спот.
     - Постой, - мысли светлорожденного потекли по новому руслу. - Скажи, где остановились монахи?
     - Ясно где. В здешнем обиталище.
     - И крепкое место?
     - И не думай, господин! - Спот закатил глаза. - Только измором взять!
     Но светлорожденный уже принял решение:
     - Я должен взглянуть. А лучше... Устрой мне встречу с Кривым Ножом!
     - Лучше бы тебе уехать, господин. В таком крохотном городишке тебя живо выследят. Да и схватят. А Сожри-Всё с меня кожу живьем сдерет! - добавил проводник с некоторым опасением.
     - Ну, схватить-то меня не просто, - усмехнулся Данил.
     Но тут же помрачнел, вспомнив о Ниминоа.
     - И дня не пройдет! - уловив перемену в на строении светлорожденного, с горячностью воскликнул Спот. - Выследят! Или продаст кто!
     - Нет, - отрезал Данил. - Приведи ко мне Кривого Ножа.
     - Лучше я тебя к нему отведу, - мрачно сказал проводник. Он-то надеялся, наконец, избавиться от северного демона! - Нож - человек гордый. Не беспокойся, я тебя осторожно проведу. Погода такая, вишь, крыса из норы не выглянет.
     - Так пойдем, - Данил накинул плащ. - Не теряй времени.
     Однако как ни торопился светлорожденный, а решил сначала заглянуть к Ниминоа.
     Стукнув дважды в дверь, сказал: "Это я, Данил", - и вошел.
     Девушка сидела на краю постели с иглой в руке. Подшивала платье, недавно бывшее ей впору. У Данила сердце защемило от этого зрелища.
     - Доброе утро, господин, - проговорила Ниминоа.
     - Доброе. Зови меня Данил. Пожалуйста.
     Ниминоа кивнула и опустила глаза. Данил, хоть и собирался всего только сообщить, что уходит, опустился на стул.
     - Риганские монахи в городе, - сказал он. - И Дорманож. Попробую вернуть долг. Ты только не бойся - я им не по зубам!
     - Я не боюсь, - спокойно ответила девушка.
     - Со мной сотня монахов не совладает, - сказал светлорожденный.
     Прозвучало хвастливо, и он решил пояснить:
     - Все сто не подойдут, места не хватит, а кто подойдет - тех уже можно не считать.
     Тоже походило на хвастовство, и Данил смущенно умолк.
     - Ты удивительный воин, - мягко произнесла Ниминоа. - Мне спокойно, раз ты оберегаешь меня... Данил.
     Светлорожденный ощутил ком в горле. Он быстро встал, коснулся мимоходом волос Ниминоа, велел: "Запрись!" - и покинул комнату.
     Спот провел его крысиными лазейками через полгорода - к нужной двери, постучал хитрым стуком. Дверь незамедлительно открылась, и пара дюжих парней встала на пороге.
     - Спот, - сказал проводник.
     - Видим, не слепые, - отозвался один из черноповязочников. - ЭТОТ - КТО?
     - Человек, - с нажимом ответил Спот. - Так что помалкивай. Нож тут?
     - А где ж ему быть! Сидит, ногти грызет да грозится монахам яйца пооборвать! Как бы не за болел!
     Второй крепыш фыркнул.
     - Веди к нему, - распорядился Спот. - Брат наш, - кивок в сторону Данила, - ему навроде лекарства будет.
     Вошли в просторную жарко натопленную комнату. Данил по привычке сбросил мокрый плащ на руки одного из головорезов. Тот принял, некоторое время раздумывал, решил: должно, гость действительно в большой силе, - и повесил плащ у очага.
     Кривой Нож, длинный как жердь, с острым подбородком и свернутым набок носом, на Данила посмотрел с интересом.
     - Тот? - спросил Спота.
     Проводник кивнул.
     - Демон, - одобрительно сказал атаман.
     Он знал Смерть-Бочку.
     Спот присел на корточки у очага, протянул руки к огню.
     - Сырость, - проворчал он. - Как твой должок, Нож?
     - А тебе что? - насторожился атаман.
     - Мне ничего! - Спот засмеялся, и Данил понял: его проводник - не последний в этой комнате и к слову его прислушиваются.
     - Мне-то ничего, - продолжал Спот. - Но есть человек, он не прочь у тебя подзанять вложенного. Вдвоем веселей взыскивать, а?
     - Змеиный твой язык, Спот! - сердито сказал Кривой Нож. - Говори толком!
     - Мне нужна кровь Дорманожа! - вмешался Данил.
     - Дорманожа? Ну, ну... - главарь черноповязочников одарил Данила кривой ухмылкой. - А я при чем?
     - Да ладно тебе шерсть пудрить, Нож! - Спот поднялся, налил себе горячего из кувшина. - Тебе хвост прищемили, не лысой бабушке! Сведи его с Дорманожем без лишних - и все дела!
     - Угу. Поцелуй хуруга в пасть! И все дела!
     Левый глаз атамана заметно косил.
     - Ты, Демон, думаешь - положишь Дорманожа? - будто вскользь спросил главарь черноповязочников.
     Данил не сразу понял, что Демон - это он сам. Спот усмехнулся. Прозвище Нож повесил - самое то.
     - Ты их сведи, - посоветовал проводник. - Сам увидишь, как Демон пропихнет монаха через щелку в Нижний Мир.
     - А если наоборот? - с ехидством осведомился атаман. - Если монах попроворней окажется... ы-ы-ы! - кончик Данилова меча уперся Кривому Ножу в кадык. Никто из черноповязочников даже мигнуть не успел.
     - Наоборот - вряд ли, - сказал Данил и от правил меч обратно в ножны.
     Кривой Нож задумчиво тер горло, Спот ухмылялся, остальные одобрительно цокали языками.
     - Вижу, за слова ты отвечаешь, - изрек, наконец, главарь черноповязочников.
     - Тогда так, - Данил уселся на табурет напротив, упер ладони в колени. - Пустишь слух, что я в определенном месте. Место выберешь сам. Монах придет, он ведь за мной приехал. Тогда ты со своими отрезаешь свору от вожака - двух-трех можешь оставить, управлюсь, - и выбиваешь пыль из их плащей. А я займусь Дорманожем. Так?
     - Не так, - атаман покачал головой. - Мои ребятки против монахов не стоят. Тебе нужен Дорманож - вот и бери его. Нас не впутывай.
     - Струсил? - резко спросил Данил.
     Но Спот тут же возник за его спиной.
     - Не нужно горячиться, - проговорил он. - Кривой Нож - почетный человек. Такой же, как ты, Демон. Разве он может быть трусом? Дай ему договорить.
     Главарь хрюкнул. Хитрюга Спот выставил его так, что и не вывернуться.
     - Ты очень простой, Демон, - произнес атаман. - И очень быстрый. Так человека и обидеть можно... - он выдержал паузу. - Монах тебе нужен? Я тебе его дам. По стенам лазать умеешь?
     - Умею.
     - Вот и хорошо. Я проведу тебя внутрь обиталища. Сам! - оглядел всех: ну кто теперь обвинит его в трусости? - Покажу окна Дорманожа.
     - Ты что, уже вызнал, где его нора? - удивился Спот.
     - А то! Другое дело, если я туда вскарабкаюсь, - а я вскарабкаюсь, слава богам, в горах рожден - все равно мне монаха не свалить. И втроем не свалить, я его в заварушке видал. А ты, - узловатый палец уперся в кольчугу Данила, - ты завалишь!
     - А стража внизу? - вмешался Спот. - Стража как?
     - Стража - это стража, а воинствующие монахи - это воинствующие монахи! - назидательно изрек Кривой Нож.
     - Ну, ясно, баба не девка, а девка не баба, и что дальше?
     - А дальше то, что стражу мы за просто так в ножи возьмем! Эй, кто там, налейте мне и Демону горячего! Как, Демон, годится?
     - Да, - кивнул Данил. - Только учти: я тороплюсь.
     - Этой ночью и устроим, брат! - Кривой Нож поднял чашку. - Сядь, Спот, не маячь. Ну, давай за потрошеного монаха!
     И выпили оба: косоглазый вор хуридит и светлорожденный Данил, сын светлейшего Волода Руса, третьего по значению человека в Высшем Совете Империи.
     Причудливы извивы Судьбы.

Глава шестая

     Ниминоа Данил казался богом. Или сыном бога. Из легенд, что рассказывала мама. Великим Освободителем, стершим в пыль кровожадных соххоггоев. Да, именно таким: высоким, сильным, с красивыми руками и лицом, будто вырезанным из солнечного фарангского мрамора. Эти серые глаза, переливчатые, как покрытая изморозью сталь, лишали сил, когда вспыхивали гневом. И согревали, словно весеннее солнце, когда обращались к ней, Ниминоа. И Данил казался девушке недосягаемым, как само солнце. Она еще помнила тот первый день, когда северный воин появился у них в доме. Тогда он еще не казался недоступным. Ними помнила, как ей очень захотелось потрогать его светлые усы, спускавшиеся ниже подбородка. Глупое желание, детское, подумала она. А потом отец объяснил ей, что значит "светлорожденный". Светлорожденный Данил Рус, который после смерти отца наследует титул "светлейший". Человек, который мог запросто разговаривать с Владыкой Империи. А ведь отец говорил: Наисвятейший Хуриды в сравнении с Императором - всего лишь крыса у лап боевого парда. Нет, дело не в титулах. Ниминоа помнит взгляд, брошенный на нее, когда она волшебством погасила горящий ковер, взгляд, пронзивший насквозь. "Прозревающий суть". Так, по словам мамы, называли в Конге самых сильных магов. Данил - не маг. Он - больше. И больше, чем просто мужчина. Когда светлорожденный смотрел на Ниминоа, ей хотелось выпрямиться и сделать нечто достойное. Взгляд, требовавший от нее быть чем-то большим, чем она есть. Взгляд человека, которого никто никогда не сможет принудить силой. Десять, сто, тысяча воинов... Это потрясающее чувство: знать, что рядом человек, способный защитить от любой опасности.
     Он спас бы и Руджа, если б тот черноповязочник не подвел...
     Вот Рудж был другим. Своим. Теплым, близким, нежным. Его голос превращал Ниминоа в раст