с лохматым псом на ступенях дома перед зеленой лужайкой. Какой же путь должно пройти, чтобы из мальчишки стать демоном - и снова мальчишкой? На миг Санти стало страшно: ему показалось, что он уже знает этот путь...
     Серый дракон, набрав высоту, стремительно летел на восток. Широкие паруса крыльев были почти неподвижны. Лишь концы их время от времени изгибались, и тогда мощное тело дракона взмывало, теряя скорость, или, наоборот, обгоняя ветер, неслось вниз.
     Набрав высоту в одном из горячих восходящих потоков, которых в вулканическом краю множество, дракон "срывался" и устремлялся к следующему. Полет дракона был так ровен, что Санти, вначале придерживавший беспомощное тело Нила, перестал беспокоиться о том, что его друг сорвется вниз. От места великой битвы их отделяло уже порядочное расстояние. И тут Санти услышал еще один зов. Откинувшись назад, он запрокинул голову и увидел парящего над ним бронзового.
     "Можешь лететь с нами?" - спросил юноша.
     Дракон, развернувшись, пристроился слева от своего серого собрата. Санти невольно залюбовался им. Сверкающий, устремленный вперед, гибкий, "плывущий" в воздухе, словно в водной толще. Челюсти дракона были сомкнуты, бронзовые крылья выгибались вверх, длинный хвост с ромбом плавника поднимался и опускался, направляя полет. Два дракона, летящие на восток. Один - серый, огромный, тускло блестящий, второй - поменьше, бронзовый, "горячий", как пламя солнца.

     "Я лечу на драконе!" - думает Санти. Его левая рука сжимает правую, неповрежденную руку Нила. Внизу - черные острые клыки Большого хребта. Вверху - синее, снова синее, а не запятнанное дымом небо. Впереди - серая, широкая у основания голова с костным гребнем, а сзади плоская лопасть хвоста пляшет в воздухе, как отдельное живое существо. Юноша чувствует теплые мысли дракона. Такие же теплые, как мощное тело под тускло блестящей шкурой. Санти ощущает свое сродство с крылатым гигантом. Ему кажется, что они вместе уже давным-давно, что дракон - часть самого юноши. Это очень приятно... и немного беспокойно.
     "Я - маг!" - думает Санти. И мысль эта скорее удивляет, чем радует. Он смотрит вниз, и взгляд его падает на эфес Белого Меча. Санти касается его, принимает скрытую в нем силу. "А им, - думает он, - рубили врагов, как обычной железкой!"
     "Форма! - говорит ему Меч. - Форма, Большой Брат! Я могу быть Мечом, Посохом, Перстнем или Чашей из аметиста! Мной можно рубить, нащупывать путь, давить теплую смолу или пить из меня старое вино. Мной можно делать все это, но ни Меч, ни Посох, ни Чаша, ни Перстень не разорвут сетей Мироздания! Я - как ты, Большой Брат". Санти немного удивляется тому, что Меч говорит. Так же, как удивился появлению серого великана-дракона. А дракон, о котором вспомнили, тотчас отзывается, шлет ему свою верность. Санти отвечает ему тем же. "Мой Меч, мой Дракон... - думает он. Не много ли для уличного певца? Или я больше не певец?"
     "А ты хочешь?" - спрашивает Меч.
     Санти задумывается...
     "Да! Хочу! Все же - это Дар! Да! Я оставлю его при себе!"
     "Прекрасно! - одобряет Меч. - Знаешь, ты единственный певец, который вправе решать: оставить ли ему Дар или вернуть Дарящему!"

     "Впереди бушует пламя
     И вершины топит мгла.
     И крошится вечный камень,
     Как древесная зола
     Под чугунными перстами.
     Но, Волшебная Стрела,
     Мы летим! И мчит под нами
     Тень драконова крыла!"

     "Крыльев! - приходит к Санти мысль бронзового. - Я не мог успеть раньше!"
     "Не мог!" - соглашается юноша. Драконы не лгут.
     Бронзовый опускается ниже, и Санти видит озабоченное лицо Гестиона.
     - Нил? - кричит ему мальчик.
     - Жив! - кричит в ответ юноша. - Этайа поможет ему!
     "Тай!" - взывает он медленно. И вновь не получает ответа. Черные горы плывут внизу.
     Когда Санти увидел впереди обведенное хребтами плоскогорье Урнгура, землю уже укрывали сумерки. Но здесь, наверху, небесный огонь еще полыхал красным заревом. Два дракона заскользили вниз, как две падающие стрелы. Мелькнула-проплыла внизу ленточка реки, игрушечный Шугр, опоясанный колечками стен, темно-зеленые сады по обе стороны Шуги. Санти разглядел даже черные семечки лодок, прилипшие к берегам пониже излучины. Драконы спускались все ниже, западный ветер нес их над Дорогой Богов, черной четкой линией пересекавшей более светлые луга. Санти видел медленно ползущие повозки, крошечные фигурки пеших людей и редких всадников, обгонявших запряженные волами повозки.
     А сумерки все сгущались. До селения Гнон оставалось не больше четырех миль. Ландшафт внизу уже слился в единое черное покрывало, но внутренним зрением Санти видел ступени из плоских крыш, спускавшиеся к изумрудно мерцающей водной глади. Попутный ветер нес драконов почти до самого селения, и только когда на востоке поднялась черная стена гор, ветер начал стихать. Но внизу уже расстилалось озеро Гнон.
     Обитатели селения спали: в Урнгуре рано ложатся те, кого утром ждет работа. Впрочем, не в одном Урнгуре.
     Драконы темными тенями плыли в светлом еще небе с редкими звездами и серебристым серпом луны на востоке. Поверхность озера, лаково-черная, лежала внизу, как драгоценный камень, оправленный в зубчатые скальные берега. Воздух, напоенный влажными испарениями, еще не стал добычей тьмы, и клыки утесов отчетливо вырисовывались в сумеречной дымке.
     Драконы пронеслись над самой водой и разом взмыли вверх. Санти увидел под темным крылом Серого сияющий огнями Озерный дом. Дракон упал вниз и, часто ударяя крыльями, вцепился когтями в загнутый край крыши. Край, прочности которого хватало, чтобы нести тяжесть зимнего снега, выдержал вес дракона.
     "Этайа! - позвал Санти, соскальзывая со спины дракона на выгнутый, как шея парда, угол крыши. - Этайа!"
     И не услышал ничего.
     Под ним, на террасе второго этажа, вспыхнули огни, раздался топот ног.
     "Жди меня!" - передал Санти Серому и, ухватившись за деревянную кромку, повис на руках, раскачался и ловко спрыгнул на деревянный настил террасы. Слуги Ронзангтондамени тотчас окружили его. Они что-то тараторили, смеялись... Бездымное ровное пламя вырывалось из медных чаш.
     Санти стоял между ними, окаменев. Он осознал: Этайи в доме нет!
     Слуги расступились, пропуская Ронзангтондамени. Женщина Гнона протянула к нему руки... и уронила их. Санти ослеп. И оцепенел.
     Врожденным чутьем Женщины Урнгура она поняла, что происходит.
     "Этайа вернулась домой!" - мысленно произнесла Ангнани, вложив в свое сообщение все тепло, которое хранилось в ее сердце.
     И жизнь вновь вернулась в глаза Санти и наполнила их болью.
     - Нил, - тихо проговорил он. - Там, наверху, на спине дракона. Вели своим людям снять его.
     - Эрд... - Светлорожденный остановился за спиной Ронзангтондамени. - Я не смог уберечь его, Эрд...
     Светлорожденный подошел к Санти и просто обнял его. Он ничего не сказал. Что можно сказать, если Нил мертв?
     - Он жив, - прошептал юноша. - Но... Где Этайа? Почему она...
     - Маг Трой прилетел за ней! - ответил Светлорожденный. - Она ничего не стала объяснять. Сказала лишь, что улетает домой. Что с Нилом, Санти?
     "Теперь я могу рассчитывать только на себя! - с горечью подумал юноша. - Нил умрет".
     Но он ошибся.
     - Леог! Кнол! За лекарем! Быстро! - раздался повелительный голос Ронзангтондамени. - Хиниг! Возьми троих! С носилками на крышу!
     - Если он жив, он не умрет, Санти! - Женщина Гнона ласково коснулась плеча фарангца. - Пойдем вниз. Я покажу тебе кое-что...
     Она взяла Санти за руку и повела за собой. Следом бесшумно ступал Эрд. Втроем они сошли на первый этаж, в маленькую комнатушку без окон. Ронзангтондамени сдвинула одну из выцветших шпалер. За ней Санти увидел дверной проем, а дальше - ведущую вниз лестницу.
     Он удивился. Озерный дом стоял на сваях, и юноша никогда не думал, что под ним может что-то быть.
     Лестница шла между стен наклонного колодца, достаточно широкого, чтобы пять человек могли спускаться рядом, не наклоняя головы. А сам колодец находился прямо под центром дома, и увидеть его можно было, лишь заглянув под платформу, на которой возвели здание. Колодец оказался неглубок - тридцать ступеней. Лестница привела в круглую комнату без украшений, вырезанную в камне. Три каменные же двери имелись в ней. Не считая той, что служила входом. Все три были закрыты, и на каждой Санти ощутил мощные магические печати.
     Ронзангтондамени провела ладонью перед одной из них и, выждав пару мгновений, толкнула. Дверь без скрипа, легко отошла в сторону, и юноша увидел Саркофаг.
     - Входите! - предложила Женщина Гнона.
     Саркофаг стоял на постаменте посреди небольшой пещеры. От него исходило ровное сине-зеленое свечение, в котором померк факел в руке слуги. Сам Саркофаг больше всего напоминал огромный драгоценный камень, ограненный и подсвеченный изнутри. Камень более прекрасный, чем берилл. Санти коснулся Белого Меча, однако сияние не угасло, и Саркофаг не утратил формы. Но теперь Санти разглядел, что Саркофаг - полый внутри и содержит вязкую, медленно движущуюся субстанцию.
     - Что это? - спросил он.
     - Хранитель Жизни! - Ронзангтондамени дотронулась до прозрачной поверхности - и стенка Саркофага медленно поднялась. Толщиной она была около полулоктя. Субстанция, наполняющая Саркофаг, не вытекла, а образовала колеблющуюся поверхность, будто некая пленка удерживала ее.
     - Если лекарь ничего не сможет сделать, мы поместим твоего друга сюда! - сказала Женщина Гнона. - Здесь он не умрет! Может быть, когда-нибудь некто, обладающий Силой, вернет его миру!
     Санти прикоснулся к невидимой пленке, удерживающей сияющую субстанцию, и рука его, не встретив сопротивления, погрузилась в сине-зеленое вещество. Санти ощутил тепло и холод одновременно. И - приятное покалывание. А потом - будто пушистым мехом провели по коже. Крохотные искорки закружились вокруг кисти. И вновь, как тогда, на спине серого дракона, юноше показалось, что ему уже знакомо происходящее. И чудесный Саркофаг тоже знаком. Санти невольно задержал руку внутри, а когда вынул, обнаружил, что ладонь стала чистой. Исчезла не только грязь, пропали все царапины. Обломанные ногти стали гладкими и розовыми, словно Санти холил их несколько месяцев.
     - Как сильна твоя магия! - с удивлением произнесла Ронзангтондамени. - Даже меня Хранитель Жизни не признает так быстро!
     Она вновь прикоснулась рукой к Саркофагу - и прозрачная стенка медленно опустилась. Возник и угас нежный хрустальный звон. Ни единого зазора или шва не было там, где стенка соприкоснулась с ложем Саркофага. Две поверхности будто срослись.
     - Он много древней, чем перстень на твоем пальце! - сказала Ронзангтондамени. - Но пойдем! Может быть, искусства лекаря будет довольно?
     Надежды не оправдались. Лекарь соединил кости и зашил раны.
     - Он же мертв! - шепнул целитель Женщине Гнона. - Сердце не бьется!
     - Это - выше твоего мастерства, - ответила Ронзангтондамени. - Делай что можешь и не трать времени!
     Санти стоял рядом и ощущал, как трепещет огонек Жизни Нила. Он не знал, как раздуть его в пламя, не знал, как помешать ему угаснуть. Магия Санти была сильна, но сам он оказался слабее собственной магии.
     "Ты слишком рано ушла от меня, Тай!" - мысленно произнес он, каким-то краешком надежды ожидая, что фьёль откликнется. Отклика не было.
     Через час шестеро слуг подняли Саркофаг наверх.
     Ронзангтондамени прикосновением заставила Саркофаг раскрыться. Санти и Эрд с помощью самой Женщины подняли грузное тело сына Биорка и уложили его в Саркофаг. Когда Нил оказался внутри, стенка Хранителя Жизни сама начала опускаться. Вновь возник хрустальный звон. Ронзангтондамени, Санти, Эрд, слуги - все отступили назад.
     Безжизненное тело плавало в светящейся субстанции. Крохотные огоньки плясали вокруг него. Хранитель Жизни принял Нила. Теперь только богам было известно, когда Саркофаг раскроется вновь. Если раскроется...

Глава вторая

     ... если Женщина Селения, достигнув зрелости, пожелает взять мужа, то пусть она берет его из числа своих или пусть возьмет любого чистого урнгриа, что придется ей по нраву, если нет другой Женщины, которая избрала его прежде. В последнем случае обязана пожелавшая позже испросить соизволения Сестры. Взяв мужа, Женшина Селения, в отличие от Женщины не властвующей, обязана пожизненно содержать избранного, не отказывая ему в пище и крове и не препятствуя ему развлекаться с другими мужчинами. Но - только из числа ее собственных мужей и только, если игры эти не препятствуют удовлетворению желаний самой Женщины Селения. Что же до последнего, то сие - целиком на усмотрение самой Женщины. Но она, по воле Хаора Доброго и Справедливого, также должна быть добра и справедлива и не изнурять собой полюбившегося более других мужа, а помнить, что она - Женщина. Он же - всего лишь мужчина.
     Посему же и взятый в мужья должен побуждать Женщину Селения ко взятию и других мужей, чем более числом, тем лучше. И взятый прежде другого (других) пусть по мере сил старается доставить новому мужу (мужьям) высшее положение в сравнении с собой. Пусть обращается с ним (с ними) ласково, заботится об одежде их, теле, прочем убранстве и особо - о чистоте органов. Если новый муж (мужья) недостаточно внимателен (внимательны) к Женщине Селения, старшему надлежит наставить его (их), а именно:
     Муж должен знать, что нравится Женщине Селения, а что неприятно ей. По возвращении ее домой муж всегда стоит наготове, ожидая. Муж не покидает дома без соизволения Женщины, но обязан сопутствовать ей, буде таково ее желание, в любом странствии. Во всех развлечениях ведет себя так, чтобы угодить Женщине Селения. Никогда не будит ее спящую. Сколько б не огорчался муж поступками Женщины, он не должен чрезмерно жаловаться, но может обратиться к ней со словами упрека, и Женщине Селения подобает выслушать его без гнева один раз. Мужу не следует произносить дурных слов, глядеть со злобой, говорить отвернувшись. Пусть оказывает Женщине почет, остерегается дурного запаха от пота, изо рта или от иных частей тела. Пусть следит за чистотой одежды своей, пользуется украшениями и притираниями, чтобы сохранить привлекательность свою, а также не избегает благовоний, чтобы доставить удовольствие Женщине, взявшей его.
     Вот малое из того, чему прежний муж обязан научить нового (новых), помня, что и сам он, до счастия стать мужем, вел иную, низкую жизнь. Он не должен выказывать гордости или насмехаться. В присутствии Женщины или без нее он обучает нового мужа (мужей) множеству различных искусств, а также тому, как доставить взявшей их под свой кров наибольшее удовольствие. Помня о том, что Женщине Селения подобает разнообразие, муж пусть объединится с тем из мужей, кто ближе ему. Того же, к кому Женщина привязана более других, пусть с помощью подстрекательств и нежности поссорят с ней. А затем проявят сочувствие к нему. Допустимо также, объединясь с другими мужьями, порочить того, к кому более привязана Женщина. Когда же она станет ссориться с ним, мужьям следует принять его сторону и, не оскорбляя Женщину, поддерживать его утешениями. Если, не удовольствовавшись мужьями, пожелает Женщина Селения соединиться с другим мужчиной, избранным ею, мужьям следует потакать такому желанию: может, понравится и этот Женщине так, что захочет она присоединить нового к их числу.
     Новому же мужу следует смотреть на старшего с вниманием и почтением, ибо в том, что жизнь его (нового) ныне проистекает в достатке, праздности и радости, недоступной другим урнгриа, есть и его (старшего) заслуга. Так, во имя Хаора Доброго, Справедливого и Могущественного следует...
     Из "Наставлений" Тлат-ха, сирхара Урнгура

     - Ангнани! - громко произнес Санти, остановившись у запертой двери.
     - Пожалуйста, подожди немного! - услышал он и понял, что Ронзангтондамени - не одна.
     Юноша отошел к окну, на две трети затянутому прозрачной пленкой. Он увидел кусочек подкрашенной закатом воды и чудовищные клыки камней, прорвавших поверхность залива. Дальше темнела уступчатая, изрезанная трещинами, нависающая наподобие лба крепостная стена берега. Не слишком привлекательный вид!
     Дверь отворилась. Ронзангтондамени стояла в проеме, улыбаясь ласково и несколько смущенно.
     - Прости, что заставила тебя ждать! - проговорила она и отодвинулась в сторону.
     Трое из ее мужей, один за другим, проскользнули в коридор. Каждый, не поднимая глаз, вежливо произнес слова приветствия Санти. Ронзангтондамени шагнула назад:
     - Входи же!
     И Санти вошел.
     "Как неудачно! - подумал он. - Все-таки они - ее мужья... в отличие от меня!" - и улыбнулся Ангнани, чтобы сгладить неловкость. Разбросанные подушки, чаши с вином, сладкий запах курений ясно говорили о происходившем в комнате несколько минут назад.
     Ронзангтондамени истолковала его взгляд по-своему. Она звонко хлопнула в ладоши, одновременно ногой, обутой в позолоченную сандалию, подвинув к Санти подушку.
     Появился слуга.
     - Прибери здесь и принеси еще вина! - приказала Женщина Гнона.
     Санти, уже немного понимавший по-урнгурски, улыбнулся второй части ее приказа.
     Ронзангтондамени уселась на подушку напротив.
     - Я рада, что ты вспомнил обо мне! - заявила она.
     - Извини, я не вовремя! - улыбнулся юноша.
     - О чем ты? А! Оставь! Они очень милы и доставляют мне немало радостей, но какое это имеет значение для нас?
     И Санти наконец с удивлением осознал: смущение Ронзангтондамени проистекает вовсе не оттого, что он застал ее во время любовной игры с мужчинами. Она была смущена тем, что заставила его, Санти, ждать! Еще один урок Урнгура: разве конгайская женщина смутится, если ее застанут играющей с кошкой?
     Вошел слуга. Он поставил перед Санти высокий бокал, выточенный из хрусталя. По знаку хозяйки наполнил конический сосуд золотисто-зеленым вином с запахом ветра и свежей травы. Санти пригубил свой бокал, а Ронзангтондамени отпила из своего. Ее вино было ярко-красным, даже - пурпурным и густым, как кровь.
     - Хотел спросить тебя, Ангнани... Твоя дочь... (Вчера Женщина Гнона представила ему свою наследницу: спокойную, очень внимательную девочку, маленькую копию матери. ) Кто ее отец?
     - А какая разница? - Женщина засмеялась и сделала еще один глоток, вино окрасило ее губы в цвет настоящей крови. Не от этого ли Санти уловил в ее глазах хищный отсвет?
     - Ты - не урнгриа! - Она облизнула губы проворным языком и сделала знак убиравшему в комнате слуге, чтобы тот налил ей вина. - Поэтому ты чересчур заботишься о моих мужьях! Больше, чем я! - и рассмеялась.
     Это была шутка, которую Санти не понял.
     - Мои мужья! Двое из них предпочитают друг друга моему обществу. А третий, глупыш, мечтает о перстне, который я подарила тебе! Но этот камень не идет к его коротеньким мыслям! - Она снова засмеялась хрипловатым смешком. - Зато он более неутомим, чем другие! - И, уловив эмоции Санти (иногда она очень чутко воспринимала их):
     - Я говорю с тобой, как с Женщиной!
     - Тебя это волнует? - спросил Санти, наполняя свой бокал.
     Ее эмоции он воспринимал с не меньшей чуткостью. Если хотел.
     - Возбуждает! - Глаза женщины вспыхнули. Она сделала большой глоток, и рот ее вновь окрасился в цвет свежей крови.
     - О да! Собственные мысли волнуют меня больше, чем мужчины! Я говорю не о тебе, ты понимаешь?
     Санти кивнул. Он не сводил глаз с ее смуглокожего увлажнившегося лица.
     - Мои мужья... Они как... Как когда я пьяна! Вино должно пьянить, но вино, которое только опьяняет, - разве им можно наслаждаться? А наслаждаться ведь можно и без опьянения, мой Санти!
     - Это так! - согласился юноша, вспомнив о Тай. И с удивительной чуткостью Ронзангтондамени спросила:
     - Твоя... моя сестра, Этайа, она лучше меня?
     - Что? - Санти опешил. Но нашелся и, в свою очередь, спросил:
     - Вино, то, что пью я, - лучше твоего?
     - Вино? Нет... Не знаю... Но то, которое пьешь ты, оно очень подходит тебе! И это