брым?
     Гнетущая атмосфера подземелья скверно действовала на идущего впереди юношу. Хотя с ним был сам воплощенный Хаор, парнишка буквально трясся от страха. Нил не разделял его ужаса. Никто в Мире не мог причинить ему вреда. Дар богов, без которого человеку не под силу совладать с демоном. Конечно, Хаор может оказаться посильней демона, но не сильней высших богов. Только одно, как сказал Нилу Трой-Странник, может отнять у воина дар неуязвимости: если он сам отнимет человеческую жизнь. Но последнее - во власти самого Нила.
     Подземелье ветвилось на множество уходящих в стороны, вверх, вниз коридоров. Но проводник Нила хорошо разбирался в этом лабиринте. Опасность заблудиться им не угрожала. Зато атмосфера страха все сгущалась и достигла апогея, когда они вышли в широкую пещеру с низким потолком, похожую на вмятину от круглой лепешки. Здесь даже Нил потерял часть своей уверенности. Будто некие токи, витавшие в этом сдавленном горой пространстве, поколебали его дух. Юноша-жрец обливался потом, хотя в подземелье было довольно холодно. Лампа в его руке ходила ходуном, и тени от нее прыгали, как безумные магхары.
     - Поставь на пол и жди меня здесь! - велел Нил.
     Бас великана заполнил подземную полость и немного успокоил юношу. Сам Нил тоже успокоился. Сила собственного голоса всегда ободряла его. Даже если он просто говорил, а не произносил Слова Власти.
     Великан двинулся к центру круглой пещеры. Грубый потолок ее был так низок, что Нил мог бы дотянуться до него рукой. И на нем совершенно явно были видны следы инструмента: пещера была искусственной. Это открытие не привело сына вагара в восторг. Сотворенное по злой воле человека опаснее природного. Левую щеку Нила холодил ветерок - воздух в пещере был достаточно свеж и не отдавал сырой затхлостью, как в коридорах. Полая "лепешка" на самом деле оказалась не так уж велика. Низкий потолок и темнота увеличивали ее. По всему периметру, примерно через равные интервалы, чернели круглые дыры сходящихся к центру коридоров. В центре же самой пещеры громоздился широкий камень в три локтя высотой. Нил приблизился к нему и обнаружил, что камень круглый и полый внутри. На его верхней поверхности Нил нащупал углубление примерно в пять локтей длиной и два - шириной. А в самом глубоком месте - сквозное отверстие размером с кулак. С боков камня тоже имелись отверстия, причем одно - достаточно большое, чтобы пропустить внутрь человека.
     Корка темного вещества покрывала камень снаружи и изнутри. А прямо над ним, в потолке пещеры, зияла дыра, в которую выходил воздух. Тяга здесь была настолько сильной, что ветер шевелил волосы Нила.
     Пока великан стоял около камня, гнетущее чувство настолько усилилось, что Нил трижды повторил тайное имя Тура-Победителя. Место Тьмы! Нил понял, что сделал ошибку, когда пришел сюда. Хотя врага не было здесь, но след его ощутим. И враг, вернувшись, несомненно, тоже почует след Нила. Чье-то осторожное щупальце уже торкалось в сознание, пыталось проникнуть в мысли великана.
     Пора уходить. Великан окликнул юношу-жреца, и они отправились в обратный путь. Спустя час они увидели звездное небо в квадратном проеме портала.
     Нил тронул носком сапога вкопанный в землю череп.
     - Зачем это? - спросил он.
     - Сторож! - ответил юноша, счастливый оттого, что снова видит звезды.

***

     А в это время, в одной из роскошных комнат Королевского Дворца в Шугре маленький человечек с торчащим вперед подбородком выл и брызгал слюной от злости, как пойманная крыса.
     - Ушел! Ушел! - вопил он, позабыв о собственном достоинстве и шокируя Королеву своим неподобающим сану видом.
     - Если я правильно поняла тебя, сирхар, - холодно произнесла Первая из Женщин, - твой враг улизнул, и больше ничего важного ты сказать мне не можешь?
     - Уы-ырх! - взвыл колдун, потрясая кулаками. - Я!.. Я!..
     Королева поднялась и с высоты своего роста посмотрела на низенького сирхара.
     - Ты мерзок, как паук! - уронила она надменно.
     Глаза мага уставились на нее.
     - Ты!.. Ты... - Он подступил к ней, но Королева спокойно отодвинула его рукой.
     - Сейчас не Время Слияния! - резко сказала она. - Не забывайся! Впредь! - И, отстранив мага, вышла из комнаты.
     Ди Гон, озлобленный еще более, пробормотал заклятие, достаточно сильное, чтобы наказать гордячку. Но только впустую щелкал пальцами. Приступы бешенства были его слабостью, ценой за поражение. И расплачивался он своей силой. Хлыст и тот становился бесполезной игрушкой. Даже не будь Королева Королевой, он и тогда ничего не смог бы ей сделать, маленький человечек в диадеме сирхара, до той поры, пока не иссякнет его гнев.

***

     Большая лодка с высокой прямоугольной палубой неторопливо скользила по спокойной черной воде озера. Середина ночи. Луна зашла, а масляные светильники горели так ярко, что плывущие на лодке почти не различали звезд. Скрестив ноги, они сидели на прекрасном ковре, над которым трудился не один десяток ткачей. Ронзангтондамени с тремя из своих мужей, а напротив - Этайа с Санти.
     - Ты сказала, Этайа, сестра, что юноша твой - певец? - сказала Женщина Гнона. - Попроси его спеть. Я никогда не слышала конгских певцов. Вы не против, мои милые? - она посмотрела на мужей.
     Трое мужчин одновременно кивнули ей, нежно улыбнувшись.
     - Он здесь, - ответила Этайа. - Попроси его сама.
     Глаза Ронзангтондамени расширились. Она была удивлена и обрадована:
     - Ты разрешаешь мне? Благодарю!
     Она посмотрела на Санти столь откровенно, что юноше стало неуютно.
     - Ты споешь? - спросила она ласково.
     "Что мне делать?" - воззвал Санти к фьёль.
     "Она кажется тебе некрасивой?" - Фьёль отлично поняла заданный вопрос.
     "Нет, но я не хочу!"
     "Разве тебя принуждают?"
     В мысленном общении не бывает недомолвок. Что не сказано, то увидено. Если не желаешь что-то скрыть. Санти немного обиделся, но тут же улыбнулся. То, что в ответ показала ему фьёль, действительно, казалось забавным.
     Ронзангтондамени отнесла улыбку на свой счет. И обрадовалась ей.
     - Да. Я спою, - вежливо сказал Санти, перестав улыбаться. - Что ты желаешь услышать, госпожа?
     - Все, что ты захочешь спеть! - ответила Женщина Гнона. - Все, что пожелаешь! Я никогда не слышала конгских... песен!

***

     Мощные бронзовые крылья были почти неподвижны. Ветер и восходящий ток теплого воздуха несли дракона над синими морскими водами. Длинная шея, туловище, рогатая голова дракона тоже почти не шевелились. Двигался только хвост с широкой горизонтальной лопастью на конце. Гестион ощущал мысли дракона, медленные, окрашенные удовольствием полета. Мальчик держался руками за выступающий шип с темной верхушкой. Цвет кожи на позвоночном выступе менялся от основания к концу так же, как цвет загибающегося вперед рога на голове. Ногами Гестион чувствовал тепло, исходящее от несущего его живого тела, а спиной - тепло тела Учителя, сидевшего сзади.
     - Тебе нравится управляться с драконом? - раздался голос за спиной.
     - О да! Никогда не думал, что это так приятно! И совсем не страшно!
     - Верно! Ты понравился бронзовобрюхому! - засмеялся маг. - Теперь, даже если ты и захочешь упасть, он тебе не позволит. Это хорошо! Тебе придется летать одному!
     - Одному? - Гестиону стало немного не по себе. - А когда?
     - Не сегодня. И не завтра. Не робей! - Учитель похлопал его по плечу и засмеялся. - Тебе будет о чем рассказать в Руне, мальчик!
     Дракон слегка опустил левое крыло, и Гестион увидел внизу маленький островок.

***

     - Спой мне еще! - попросила Ронзангтондамени.
     Они сидели на третьем этаже ее дома. Глядя вниз, Санти видел матовую поверхность воды с синей лунной дорожкой. Он спел почти все свои песни. Он пел ей в лодке, он пел ей внизу, когда они вернулись. Он пел и здесь, в маленькой комнате, с окном от самого пола и стенами круглыми, как походный шатер. Уютная комнатка на третьем этаже Озерного дома. Санти было спокойно в ней. Она принадлежала Ронзангтондамени, была пропитана ее запахом, похожим на запах смешанного с вином свежего молока. И ее уверенностью.
     - Я устал, госпожа моя! Горло мое пересохло! - сказал Санти.
     - Не зови меня "госпожой"! - голос женщины был мягок и наполнен силой. Он был знаком Санти, этот тембр, этот тон. - Зови меня Ангнани! - И хлопнула в ладоши, призывая слугу.
     - Как скажешь! - улыбнулся Санти. - А что это означает?
     Женщина смутилась.
     - Это не перевести на конгайский, - ответила она.
     Санти чувствовал: она говорит не правду.
     Вошел слуга, гибкий, как речной тростник, юноша в белой одежде, перехваченной на талии голубым кушаком.
     Ронзангтондамени произнесла несколько слов по-урнгурски, а когда слуга поклонился, погладила его мимоходом по щеке, и юноша улыбнулся смущенно и заискивающе. И тут Санти вспомнил, почему ему кажется знакомой интонация женщины. Именно таким тоном, нежным и вкрадчиво-уверенным, он сам разговаривал с девушками там, в Фаранге, когда чувствовал их готовность прийти к нему, когда тонкая ниточка близости начинала сплетаться в кокон, что отделит двоих от всего остального мира.
     И Санти по-новому посмотрел на Ронзангтондамени, на женщину, привыкшую повелевать мужчинами. Женщину, которая не слышала слова "нет" не потому, что была желанной, но потому, что желала сама. Он словно впервые увидел это смуглое лицо с высокими скулами и большим ртом, синие ясные глаза, тонкий нос с высокой горбинкой, толстые косы, длинную, сильную по-мужски шею, охваченную несколькими нитками грубо отшлифованной бирюзы, высокую грудь, поднятую лифом платья...
     - Ты красива! - сказал юноша голосом, заставившим Генани задрожать.
     Много раз она слышала эти слова. Но никогда они не звучали так.
     Вошедший слуга помог ей скрыть смущение. Женщина Гнона велела ему поставить поднос и удалиться. Она хотела своими руками налить Санти вина, нарезать редкие и дорогие здесь, в этой части Урнгура, фрукты.
     Санти отпил немного из прозрачного бокала. Сладкое крепкое вино. Он пил медленными глотками, глядя на женщину сквозь выточенную из розового кварца стенку бокала. Ронзангтондамени налила ему еще, и Санти выпил второй бокал, а потом и третий. Теперь он мог пить много вина. Почти столько же, сколько и Нил. Оно почти не действовало на Санти. Но Ронзангтондамени не знала об этом. Она посмотрела в окно: скоро рассвет.
     "У нас совсем мало времени", - подумала она, развязывая золоченый пояс, обегающий широкие бедра. Санти выпил четвертый бокал.
     "Этак он совсем опьянеет", - подумала женщина и протянула руки, чтобы обнять юношу... Но наткнулась на взгляд его удивительных глаз, и руки ее упали...
     - Ты хочешь, чтобы я спел для тебя... Ангнани? - голос Санти был таким же трезвым и чистым, как и прежде.
     - Спел? Да, хочу! - И она кивнула обреченно, подчиняясь воле этого юноши. Воле мужчины! О боги!
     А Санти вновь взял ситру. Он пел о синей реке забвения. И о моряке, смытом штормовой волной. И "Солдат, солдат..." - ту песню, последнюю песню Ортрана. И Санти сказал ей об этом. И больше уже не пел ничего. Юноша положил руку на плечо Ангнани. Они сидели и молчали, масло в светильниках иссякло, и огни погасли.
     - Утро! - сказал Санти. - Пора спать! - И улыбнулся ласково.
     Сердце Ронзангтондамени затрепетало.
     - Скажи, твоя госпожа, она позволит... - по лицу Санти поняла, что говорит не то, смутилась, взяла юношу за руки и спрятала лицо в его ладонях, как девочкой прятала в руках матери. Санти легко коснулся губами ее головы, Ангнани подняла на него глаза, огромные, доверчивые... Санти взял ее руку, большую, чем его собственная рука, сильную, длиннопалую, поцеловал нежную кожу в центре ладони.
     - Да! - сказал он. - А сейчас вели кому-нибудь отвести меня в мою комнату. Я устал. Сегодня был длинный день.

Глава восьмая

     Некогда в стране, исчезнувшей так давно, что и имени ее не осталось, жил охотник Уру Дат. И была у него девушка. Семт-Хе звали ее. И был маг из носящих черное ожерелье, маг - Тысяча Обличий. Захотел маг девушку. И взял ее. Обратясь в дракона, унес он Семт-Хе в дом свой, в горы, что зовут ныне горами Забвения.
     Узнал о случившемся юноша охотник, почернело лицо его. Пошел он в горы, подумав: "Верну Семт-Хе или умру".
     Долог путь. Ослабел Уру Дат, сильно страдая от жажды на бесплодном горном плато. И встретился ему старик в серой одежде. Не спрашивая ни о чем, повел его старик к горной реке, что текла лишь в четверти дня пути от места, где встретил он Уру Дата. И утолил охотник жажду свою.
     Спросил его старик: "Можешь остановить?"
     О реке говорил он, но помнил Уру Дат, кому обязан жизнью, стерпел насмешку.
     "Нет, не могу", - сказал.
     И повел тогда его старик к истоку реки, к месту, где рождалась она из-под ледника.
     - Смотри! - сказал. И дохнул.
     Холод обьял юношу. Холод обьял и ледниковый язык. Сковал его. И иссякла река у истока своего.
     - Что сделал я? - спросил.
     - Убил реку! - отвечал Уру Дат.
     Тогда кликнул старик бронзового дракона, и понес он юношу вниз, вдоль горного ушелья, по коему некогда мчалась река. И прилетели они в долину, где обильна была земля. А не стало реки - иссохла. Осыпались цветы, увяли юные побеги, пропал урожай, не родившись.
     - Что сделал я? - вновь спросил старик.
     - Убил долину! - сказал охотник. И понес его дальше дракон, к городу, что стоял на холме.
     - Вот, - сказал, - город, что кормит долина. Что сделал я?
     - Убил город! - сказал Уру Дат.
     Тогда повернул старик дракона, и вновь полетели они в горы, что ныне зовутся горами Забвения. И увидел юноша: возродилась, снова течет река.
     - Что сделал я? - спросил старик.
     - Ничего! - сказал юноша.
     - Твоя жизнь! - сказал старик, сел на дракона и улетел.
     А юноша пришел к замку, где держал маг похищенную девушку, и выследил мага, как выслеживал быстрых горных ящериц у их нор. Выследил и пронзил длинной стрелой с черным заговоренным наконечником из обсидиана. А потом забрал Семт-Хе.
     Не стал Уру Дат ни вождем, ни героем. Никому не сказал, что убил мага - Тысяча Обличий. До самой старости был он охотником и сам забыл, что убил мага.
     Но помнила Семт-Хе.
     Гурамская легенда

     Три всадника подъехали изнутри к Южным воротам Шугра.
     - Открывай, не медли! - приказал один из них сонному стражнику.
     - Это еще зачем? - проворчал стражник. - До утра не подождать? Меньше часа осталось!
     Подошел второй стражник, с масляной лампой в руке.
     - Кто такие? - гаркнул он, поднимая светильник повыше.
     Всадник наклонился в седле, откинул полу плаща:
     - Воля сирхара! - И, теряя терпение, ткнул большим пальцем в приколотый к куртке значок. - А теперь, если ты не отопрешь, я снесу тебе голову!
     - Ишь, хогран нашелся! - буркнул стражник, но поплелся к вороту, поднимающему засов.
     Минуту спустя всадники уже мчались по гладкой дороге. Когда из-за гор выплеснулись первые лучи солнца, гонцы уже сменили пардов на первой королевской подставе. Вскоре они миновали вторую подставу и третью, за которой начинались земли селения Гнон. Не умеряя прыти животных, они пронеслись через селение прямо к Королевскому Дворцу.
     Осадив парда перед крыльцом, первый из всадников вынул маленький рог и дважды протрубил.
     Тотчас в одном из окон второго этажа появилось отекшее после вчерашней попойки лицо Начальника Королевской хогры. Минуту спустя он появился внизу в накинутом на голое тело красном плаще.
     Первый из всадников посмотрел на хограна с брезгливостью человека, проведшего ночь в седле, и, наклонившись, вложил в дрожащие руки запечатанный свиток. После чего развернул рыкнувшего парда, и все трое помчались обратно по дороге, над которой еще курилась поднятая ими пыль.
     Начальник хогры сломал печать и тупо уставился на строки послания покрасневшими глазами. Знаки ползали по свитку и никак не хотели собираться в слова. Начальник хогры потряс головой и поморщился от боли. Подбежавший солдат протянул ему большую кружку горячего кофе. Хогран, все еще морщась, проглотил напиток, сунул свиток в карман плаща, так и не прочитав, и поплелся наверх.
     Два его брата проснулись и чувствовали себя не лучше, чем он. Первый хогран бросил послание на стол, поискал глазами недопитую вчера кружку, с отвращением отхлебнул. Только после этого он нашел в себе силы развернуть свиток снова. Поминутно облизываясь, он прочел вслух:

     Повеление
     Назвавшегося Воплощенным и спутников его не медля доставить в столицу для опознания и наказания, ежели потребуется таковое. До той поры в почестях не отказывать, но буде не пожелает следовать - принудить силой без снисхождения.
     Королева. Сирхар

     - Хорошенькое дело! - воскликнул второй хогран, вскакивая на постели. - Силой! Хаора! Пусть-ка сам придет и принудит!
     - Замолчи! - одернул третий брат. - Услышат! Думать надо!
     - Что думать? - отрезал первый. - Уговорим! Ежели он - Хаор, место ему где ж, как не в Шугре? А ежели маг, так слуги его - в нашей руке. И еще женщина. От них копья не отскакивают! Не захочет - заставим! Так, братья?
     - Женщину лучше не трогать! - рассудительно сказал третий. - Она у Ронзангтондамени. Лучше с Хаором повздорить, чем с ней. Уж я-то знаю, в моей хогре половина - ее люди!
     - Нет так нет, - согласился первый. - Двоих будет довольно. Сейчас поедим, - он побулькал содержимым кувшина, - и пошлем за этим самым. Да надо б велеть, чтоб поласковей!
     - Вот уж ни к чему! - сказал второй. - Твои солдаты вчера чуть штаны не обгадили от страха!
     - Ты, брат, это, молчи! - обиделся первый. - Сам на коленях стоял!
     - Довольно вам! - вмешался третий. - И так мозги киснут! Я сам поеду!
     - Почему ты? - возмутился первый. - Вместе поедем!
     - И еще этих, слуг его, возьмем! - добавил второй. - С ними он посговорчивей будет! На том и порешили.
     Два часа спустя три хограна, не слишком торопя пардов, выехали на дорогу, ведущую к Храму. Сопровождали их человек сорок всадников. Не для охраны - для важности.
     По пути им попался бегун из жрецов.
     Радуясь передышке, бегун поведал им, что Воплощенный назначил нового главного, этого сопляка Бунга. Дескать, вот первый, не усомнившийся!
     А от себя бегун добавил, что лично стоял рядом с Бунгом и особой веры в нем не заметил. Богу, конечно, виднее.
     - А жертвоприношения, посвящения - все отменены! - тут же сказал он не без радости.
     - Логично! - заметил первый хогран. - Что ж ему приносить жертвы тут, если сам он отправится в Шугр?
     - В Шугр? - оживился бегун.
     - А куда же еще? - вмешался второй, спасая брата от преступного разглашения тайны. - Главное святилище там! Или нет?
     - Ага! - согласился жрец. - Ну, я побежал?
     - Валяй! - отпустил его второй хогран. И парды затрусили дальше.
     А бегун помчался в селение и прибежал туда раньше, чем воины достигли ворот Храма. Хотя его участок дороги был почти в два раза длиннее.

***

     Дорога Богов, ровная, прямая, как полет стрелы, полого текла меж желтых урнгурских лугов. Иногда она возвышалась над ними на десяток локтей, иногда погружалась в неглубокие ущелья, вырубленные в незапамятные времена в каменистой бурой земле. Никогда в жизни Санти не видел ничего, подобного этой дороге. Древний путь, по которому шли они с другой стороны хребта, был в сравнении с ней извилистой горной тропкой. На сером гладком покрытии дороги не было ни трещин, ни сколов, хотя многие столетия прошли над ней. По краям покрытие приподнималось на пол-локтя, и невысокие сплошные бортики словно ограждали серую реку, текущую по желтым покатым полям.
     Там, в желтой траве, густой и сочной, поднимавшейся кое-где по пояс человеку, паслись отары овец, розовых, серых, белых, оберегаемые лохматыми черномордыми псами. И стада коров, мелких короткорогих, непохожих на медлительный тучный скот Междуречья.
     - Земли селения Гнон! - с гордостью сказала Ронзангтондамени юноше. - Стада