ость земли Ками.
     Возроптали от людского небрежения жрецы Повелителя Судеб, сильнейшего из богов, и обратились к нему. А спустя время послали Сехему гонца из своих, и принес гонец следующее: "Во славу древних Времен! Тебе, Господин земли! Мы, ничтожные из ничтожных, доносим речение бога: Умри, Сехем!"
     Сильно разгневался Господин земли Ками. Ибо тридцать лет правил он одной собственной волей. Разгневался, но пошалил гонца. Помнил: подобает убить лишь вестника, злое принесшего. Рассудил: убью - злое принес. Оставлю в живых - ублажу Судьбу! И могучего бога ее тоже порадую. Мудр был Сехем!
     Однако ж сказанное богом - услышано.
     Призвал тогда Сехем трех ближних своих, советников, коих поднял из красной пыли к ногам своим за ум и неутомимость в служении. Сказал им.
     Испугались советники, стали просить: не слушай, забудь!
     Засмеялся Сехем: как забыть сказанное богом? Засмеялся, но успокоил: время раздумий пришло, не время действий!
     "Поднимите свитки древние от Начала Времен, узнайте, было ли сходное прежде? Не лгут ли жрецы?"
     Пять дней искали советники. И пятью пятнадцать сотен писцов искали с ними. Нашли, к скорби своей, и предстали пред господином.
     - Было! - сказали. - Вот доказательство!
     Взял правитель земли Сехем три свитка Древних, развернул их ему прислужник. Долго читал. И еше дольше думал. А потом отослал всех и велел не тревожить себя до восхода.
     И провел Сехем полночи размышляя. А затем призвал к себе наложницу свою, златокожую Месхт. Пришла к нему Месхт, рассветила улыбкой лицо, подобное нежной луне.
     - Дитя! - сказал ей Владыка (так звал он Месхт, хотя сравнялось ей тридцать полных лет). - Ответь: вот я, господин Ками! Мой долг - пред землей моей! Сказано здесь! - поднял старейший из свитков. - Да умрет повелитель, чтобы утучнилась земля его! Нет же - умножатся бедствия! Надо всем - воля богов! - и помрачнел Сехем, потому что не хотел умирать, много было в нем жизни.
     - Тридцать лет правлю я страной! - сказал. - И еше тридцать лет могу править! И сила моя не иссякла? Так?
     - Не иссякла, о Владыка! - сказала златокожая Месхт. Кому как не ей знать о силе Сехема.
     - Тогда скажи, не ведаюшая лукавства: умереть мне? Или - жить? Как скажешь - так и поступлю!
     - Зачем тебе умирать? - удивилась Месхт, прекрасная, как полная луна. - Ты силен, тучна земля твоя, свободна от бед! И плодоносит шедро год за годом! Изобильна она, зачем унавоживать ее более прежнего?
     Понимала толк в урожае золотокожая Месхт, чьи волосы, как осенняя ночь. На меже зачали ее родители, в теплое сено положила ее мать, родив. По праву была она дочерью земли Ками, по праву говорила от сердца ее.
     - О мудрость твоя, что яснее моей! - воскликнул Сехем. И прижал к себе ласковую Месхт, и был с нею многажды, ибо не иссякла сила его, и зачал в ту ночь сына.
     И провели они вместе весь последующий день, а когда взошла луна, повелел Сехем воинам своим взять старших из жрецов Повелителя Судеб, величайшего из богов, и бросить под ноги свои. И не ослушались воины: почитали Владыку выше, чем бога. И велел Сехем позвать палачей, искусных в деле своем, и предал жрецов в руки их, и сам наставлял палачей, ибо изощрён во всем был ум Сехема.
     И признались жрецы, что не открывались им уста бога: солгали они, чтобы извести Сехема, чтобы умножились приношения храмам Повелителя Судеб в Ками. И долго еше тешился Сехем, пока солгавшие не испустили дух.
     И сказал тогда:
     - Тридцать лет правил я Ками! Тридцать лет буду еще править!
     И ушел почивать.
     Тогда же явился к нему во сне грозный из грозных, Повелитель Судеб, Неизъяснимым поставленный для разделения Времен.
     И изрек ему:
     - Дерзкий!
     Потому что осквернил Сехем тела слуг бога, богу лишь принадлежащие.
     И проснувшись, рассказал сон свой Сехем возлюбленной Месхт. И сказала женщина:
     - Слыхала я: живет в горах, что к юго-западу от Ками, маг Сетхусп, что отправляет души смертных в Нижний Мир, а после возвращает назад, будто родились они заново! Иди к нему, о владыка! Не откажет тебе Сетхусп - и умрешь ты! И позабудет о тебе Грозный бог. И возродишься ты, сильный и мудрый, чтобы еше тридцать лет править Ками!
     И сделал Сехем, как сказала женшина. И не отказал ему Сетхусп, уложил его в склеп сияющий на время в четверть года и еше четверть четверти. И пребывал Сехем в Нижнем Мире время сие, а земля Ками была под руками советников его верных. Когда же минуло положенное, вернул его в Мир Сетхусп и раскрылся склеп сияющий, и вышел Сехем, возрожденный, мудрый и сильный, и гладким было лицо его, как у юноши.
     Вернулся Владыка земли Ками и правил ею еше двадцать два года. И процветала земля. А потом вошел в силу сын Сехема Аху, один из троих, Месхт рожденных, зачатый в ночь ложного пророчества. И восстал Аху, подстрекаемый северными магами. Тайно восстал, отрекся от отца, отказался от матери - немедля пожелал завладеть богатой и могучей землей Ками.
     Коварный, пришел Аху к отцу своему, и без звука пропустила его верная стража: сын, что наследует!
     А Аху коварный обнял отца своего Сехема и уколол иглой с ядом. И стеснилось дыхание Сехема, и умер он, лишь в посмертии узнав, кто убийца. Потому не успел Сехем обуздать сына проклятием!
     Но успела прекрасная по-прежнему Месхт!
     Призвав богов, заклинала их обрушить свой гнев на отцеубийцу! Чиста сердцем была Месхт - услышали боги!
     А Аху-отцеубийца воссел над землей Ками и правил. Две луны правил Аху. На третью пришел брат его единокровный Суманха и предал проклятого смерти.
     Месхт же ушла в обитель мудрых и поселилась там, хуля и славя богов, ибо знала, за что постигла смерть возлюбленного ее и владыку!
     И все же славен правитель Сехем! Потому что пятьдесят два года правил он землей Ками и радовалась земля под рукой его! А разве не в этом высшее благо?
     Гурамская легенла

     Серый летел навстречу восходящему солнцу над безжизненными вершинами южного отрога Большого хребта, называемого в Конге Межевыми горами, поскольку они отделяли обжитые земли от страшного Юга. Дракон летел высоко, и все же Санти приходилось время от времени браться за рукоять Белого Меча, чтобы отразить тянущиеся к нему магические щупальца. И Большой хребет, и Межевые горы полны волшебства. Страшного, но притягательного. Иногда Санти казалось, что не озаренные солнцем горы плывут под ним, а темная жадная зовущая бездна. Санти даже позавидовал дракону, чей разум был на диво устойчив к магии.
     Серый летел на юго-восток. Туда, где за цепью Межевых гор лежал Гибельный лес. Санти летел туда впервые. До сих пор Серый носил его на восток, к берегам моря Зур, или на северо-восток, над Хуридой, к южному берегу Межземного моря.
     Вот уже полное десятидневье что-то влекло Санти на Юг. Зов? Чутье провидца? Или простая мысль: именно на Юг увозят "исчезнувших" по воле Великого Ангана? Раз его отец Тилод пропал в тот же день, что и Санти, значит, вполне мог оказаться на Юге. Юноша время от времени пытался внечувственной силой прозреть отца. И определенно знал: Тилод жив. Однако уловить его своей мыслью не мог, хотя многие часы провел в бесплодных попытках.
     Голые угрюмые горы медленно уходили назад. Глаз Санти уже различал впереди фиолетовые пятна растительности. Воздух потеплел - дракон снижался. Он скользил вниз вдоль черного разлома, по дну которого мчалась рожденная ледником река. Еще несколько миль - и вместо мертвых камней внизу закудрявилась фиолетовая, синяя, зеленая шерсть леса.
     "Интересно, есть ли здесь люди?" - подумал Санти.
     На северных землях, в предгорьях, даже на этой же высоте, уже попадались селения и возделанные поля.
     "Людей нет!" - немедленно отозвался дракон. Это, впрочем, означало лишь одно: Серый их не чувствует.
     "Не опускайся слишком низко!" - предупредил Санти.
     Все-таки как быстро! С рассветом они вылетели из Урнгура, а не позже захода достигнут южной границы Черного материка. Полет дракона! Здесь, наверху, время движется не так, как на земле. И быстрее, и медленнее одновременно!
     "Куда течет эта река?" - спросил Санти.
     "К месту, где много людей! Очень много людей, а дома велики!"
     "Так это Сарба? - удивился Санти. - Я думал, она намного севернее!"
     "Ты хочешь, чтобы мы полетели вдоль реки?"
     "Нет! Лети к югу!"
     Дракон послушно развернулся, и солнце теперь светило в левую щеку Санти. Вскоре под ними уже простерлась плотная пестрая крыша джунглей.
     Даже отсюда, сверху, Санти ощущал кипение жизни под ярким растительным пологом.
     "Серый, неужели и здесь нет людей?"
     "Есть! - лаконично ответил дракон. - Немного".
     "Такие, как я?"
     "Некоторые - да. - И добавил:
     - Внизу - смерть!"
     Санти мгновенно схватился за навершие меча и, наклонясь - встречный ветер хлестнул его по щеке, - впился взглядом в разноцветный ковер, но ничего не ощутил.
     "Не опасно!" - добавил дракон, и Санти расслабился.
     Извилистая трещина рассекла крышу Гибельного леса. Река. Она текла на юг. Дракон по собственному почину полетел к ней, и спустя минуту они уже скользили над зеленой сверкающей лентой. Дракон снизился, и Санти ощутил всю стремительность их полета. А ведь казалось - Серый даже не шевелит крыльями.
     Впереди, словно туча пыли, поднялась стая ургов. Дракон летел прямо на них. Урги были огромные, пятнистые, прежде Санти таких не видел. Когда Серый врезался в стаю, крылатые ящеры с воплями бросились в стороны, а потом устремились следом, крича и шумно хлопая кожистыми крыльями. Но Серый не обратил на них внимания. Его челюсти без труда перекусят пополам и более крупное существо, а тягаться в скорости с драконом ургу бессмысленно.
     Кое-где река расширялась, образуя острова - отдельные лоскутки пестрого ковра джунглей. Но на всем ее протяжении не было ни судов, ни каких-либо других знаков человеческого присутствия.
     "Поднимись выше! - попросил Санти. - Я хочу найти места поселений. Ты чувствуешь их?"
     "Я чувствую людей!" - ответил дракон.
     И попытался передать Санти, что именно он чувствует. Но для юноши образ был слишком сложен.
     "Поднимись повыше!"
     И Серый медленными кругами начал взбираться в жаркое небо. Шел последний месяц лета, и здесь, на Юге, солнце не знало жалости. Его лучи добирались до макушки юноши даже сквозь головную повязку из восьми слоев воздушного тайского шелка. Но наверху было прохладней, а когда дракон заскользил вперед, свежий ветер дунул в лицо Санти, охлаждая разгоряченную кожу.
     Река внизу превратилась в зеленую нить. Краски листвы слились в единый светло-зеленый фон, оттенки которого создавали некий сложный узор. Санти чувствовал, что море листвы внизу хотя и напоминает настоящее море, несет в себе совершенно иную силу. Лес впитывал свет, как земля впитывает дождь. Сейчас, когда света было слишком много, часть его отражалась от лиственного покрова, порождая "ручьи" и "озерца". А то, что "впитывалось", вызывало там, внизу, под пологом, мощное кипение жизни, так же, как прошедший дождь оживляет корни под землей.
     В единый миг Санти осознал, что именно солнце дает жизнь Миру. Хотя здесь, на Юге, оно способно и отнять ее.
     Санти понял живительную мощь светила и поднял лицо навстречу его лучам. И Небесный Огонь, прикоснувшись к Санти, наполнил его. Тело стало легким и сияющим, как в волшебном сне. Санти показалось: сейчас он оторвется от спины дракона и взлетит. Существо его притягивалось к Дарителю Света, как поднимающийся над водой пар.
     "Вижу то, что ты ищешь!"
     Санти очнулся, услышав мысль дракона. И взглянул вниз. Серый парил на огромной высоте. Санти, хотя и смутно, видел одновременно и темные зубцы горного хребта, и извилистый край берега моря. Сверкающие, как серебро, паутинки рек пронизывали ткань джунглей. Ближе к горам нитью жемчужных бусин легла цепочка озер. Рек было шесть. Пять из них прорезали джунгли, шестая, самая северная, Сарба, змеиной петлей изгибалась к северу.
     Лес, реки и горы - вот все, что видят с такой высоты глаза человека.
     Но в зрачке дракона есть особое место, позволяющее крылатому гиганту разглядеть крошку-медовницу с высоты тысячи локтей.
     "Вижу три места, где живет много людей".
     "Лети к самому большому", - попросил Санти.
     Дракон наклонил голову и опустил концы крыльев. Поток воздуха ударил в лицо юноши, заставил пригнуться, спрятавшись за выступ позвонка. Серый наполовину сложил крылья и камнем упал вниз. Такой полет доставлял дракону огромное удовольствие. А Санти изо всех сил вцепился в шейный шип. Встречный ветер мог запросто сорвать его со спины.
     Но драконы всегда помнят о своих всадниках. Шея Серого изогнулась, голова приподнялась над линией крыльев, и широкое основание рога защитило юношу от напора рассекаемого воздуха.
     Они летели с безумной скоростью, но земля приближалась медленно. Дракон чувствует небо и за полмили "видит" теплый восходящий поток. Дракон падал - и поднимался одновременно. То была почти магия. Магия, с помощью которой огромные могучие существа часами парили над землей и перелетали с континента на континент на "спине" штормового ветра. Серый был способен на большее. На то, что не по силам ни одному дракону Мира. И любой маг, странствовавший на крылатых повелителях воздуха, по одному лишь полету серого гиганта обнаружил бы необычное. Но Санти не был странствующим магом. Он вообще не был магом в обычном понимании. Волшебная сила его исходила изнутри, а не извне, как у подавляющего большинства чародеев Мира.
     Припав к теплой упругой шее дракона, Санти с быстротой арбалетной стрелы пронзал жаркое небо Юга, а внизу, неразличимый для человеческого глаза, скользил по сверкающей поверхности Зеленой реки маленький тростниковый плот...
     Скрестись в этот день пути Воды и Воздуха, - и история Мира, возможно, стала бы иной. Но Судьбе было угодно, чтобы Спящий Дракон Конга наконец проснулся. Поэтому Серый летел на север, а тростниковый плотик по-прежнему скользил на восток, по мутно-зеленым водам южной реки: каждый - к своей цели. И обоих странников вел зов: одного - зов сердца, другого - зов злой воли, из бездн времени повелевавшей настоящим: жизнями и судьбами людей... И не только людей.
     Три минуты понадобилось дракону, чтобы от Зеленой долететь до Южанки, самой широкой из пяти рек Юга, бравшей начало не от Великой Топи, а от самых отрогов Межевого хребта.
     Дракон, снизившись до двухсот локтей, ниже вершин большинства деревьев-великанов Гибельного леса, кружил над городком. Санти отчетливо видел каждый из домов поселка, даже крохотные фигурки людей, высыпавших посмотреть на дракона, хотя в это жаркое время человеку приятней оставаться под крышей. Каждый догадывался, что на спине дракона - человек. Какой дракон станет кружить над поселением людей? Что ему люди?
     Значит, на спине крылатого исполина маг. Магов же в Конге почитали и побаивались. У Санти появилось желание немедленно спуститься и заняться розысками отца. Но юноша вовремя вспомнил: магический его талант явно недостаточен, чтобы повелевать людьми. Тем более - военными. На большинстве задранных вверх голов даже сейчас, в полуденное время, поблескивали стальные шлемы. А в военном поселении слово начальника - единственное. Для начальника же наверняка единственным было слово Великого Ангана. Раз уж его поставили стеречь тех, кого Великий Анган счел опасными для себя. Нет, будь даже Санти искусным магом, садиться не стоило. Юноша в последний раз окинул взглядом городок, с трех сторон огражденный стеной, а с четвертой - рукавом реки. В небольшом порту у длинных деревянных пирсов покачивались три небольших торговых судна со спущенными парусами, два военных трехмачтовика и несколько десятков разномастных лодок. Джунгли вокруг поселка зачищены на милю в глубину, освобожденное место окружено еще одной стеной и, в свою очередь, отделено от Леса полоской выжженной земли. А между двумя стенами земля поделена на аккуратные прямоугольники плантаций. Дорога шириной шагов в десять уходила от поселения прямо в Гибельный лес, а еще дальше Санти увидел несколько просек.
     Дракон напомнил о себе: он был голоден. Санти вздохнул и позволил ему лететь к морю.
     Солнце перевалило через макушку неба и неторопливо спускалось вниз. Маленький плотик достиг излучины Зеленой, места, где река делала петлю, полукругом обводя источенную пещерами стену.

***

     Три фигуры, одетые в темно-серые плащи, расположились в густой тени Гибельного леса в полумиле от места, где обрывалась просека. Рядом, разбросав лапы, вывалив широкие розовые языки, изнывали от жары три парда хушенской <Хушен - столица Гурама.> беговой породы. Пардам было очень жарко. А вот хозяева их даже не потрудились сбросить с голов капюшоны: плевать им было на жару. И они не озирались по сторонам, выискивая опасность. Вели себя так, словно не Гибельный лес вокруг, а мирная северная роща.
     Но никто их не беспокоил. Даже мелкая живность держалась поодаль.
     Внезапно один из троих пошевелился. Голова его медленно откинулась назад, и глаза, блеснув из-под нависающего капюшона, обратились вверх, на пеструю крышу листвы. Двое других тоже взглянули вверх. Три головы медленно поворачивались, будто сопровождали взглядом нечто, движущееся там, наверху, в сплетении пышных ветвей.
     Затем все трое одновременно встали и, не обменявшись ни словом, подняли разомлевших пардов. Мгновение - и ремни упряжи подтянуты, а трое в плащах сидят в высоких седлах. Ножны мечей оттопыривали плащи, но под остроконечными капюшонами из толстой паутинной ткани не было шлемов: всадники не принадлежали к сословию воинов.
     Быстрые хушенские парды сорвались с места и помчались, пластаясъ над густой щеткой трав, так что только мелькали по сторонам облепленные лианами стволы. Время от времени один или другой пард взмывал вверх, перемахивая через кустарник или замшелый ствол поваленного исполина.
     Вихрем вырвались три парда на просеку, где работали десятка четыре ссыльных под охраной солдат. Солдаты едва успели проводить их взглядами. Несколько сторожевых псов с басистым рыком бросились в погоню, но тут же отстали от пардов.
     В минуту домчались всадники до охраняемых ворот. Заслышавшая рычание собак стража уже ждала, держа наготове оружие. Две баллисты, снаряженные огненными стрелами из поднятых над частоколом башен, "глядели" на дорогу.
     Три всадника вырвались из тени Гибельного леса. Стражники уперли в плечи приклады тяжелых арбалетов... Но медлили: все-таки - люди. До ворот оставалось шагов триста. Однако всадники, вместо того чтобы придержать пардов, погнали животных еще быстрее.
     Щелкнули, разряжаясь, арбалеты. Одна из баллист выбросила снаряд, ударившийся о дорогу и вспыхнувший огненным коптящим озерцом. Мимо. Стражники шарахнулись в стороны, трое в развевающихся серых плащах ворвались в открытые ворота и понеслись по дороге между двумя плодовыми рощами. Полдюжины стрел было выпущено им вслед - впустую. Пронзительный вопль боевой раковины предупредил охрану внутренних ворот о вторжении. Но те не успели их запереть. Пока четверо солдат бежали к тяжелым створам ворот, всадники уже примчались и, разбросав в стороны стражу, понеслись по придавленному жарой городку.
     Солдаты бросились к стойлам пардов, но прежде, чем звери были оседланы, три всадника уже вынеслись на пристань.
     Двухмачтовая улла <Улла - среднее парусно-гребное судно, напоминающее древнеримскую либурну, но поменьше и с иным парусным вооружением.> только что подошла к одному из причалов. Гребцы, подняв вверх длинные весла, убирали их внутрь. Солдаты, сверкая остроконечными шлемами, один за другим сходили по трапу.
     Трое вскачь вылетели на причал и осадили хрипящих зверей. Один спрыгнул на раскаленные доски и, грубо растолкав солдат, взбежал по трапу на борт уллы. Так быстро, что опередил даже полетевшие ему вслед ругательства. Человек в плаще стремительно прошагал на корму, где на него с изумлением уставились молодой кормчий и десятник, командую