их выродков, пока те не сожрут их всех.
     - Не верю, что все конгай так думают, - возразил Нил. - Санти, скажи: ты тоже считаешь, что эти красноглазые людоеды - от богов?
     - Я не встречался с богами, - отозвался сын Тилода. - Но если бы это было иначе, разве они могли бы сохранить власть над народом Конга?
     - Дураков везде хватает, - проворчал Эрд. - И мерзавцы этим пользуются.
     - Ты прав, - быстро, раньше, чем оскорбленный Пирон успел возмутиться, произнес Нил. - И здесь, и в Империи дураков хватает. Но не забывай, что кроме соххоггоев есть еще и их стража. А это несколько тысяч, нет, несколько десятков тысяч отменных бойцов. Причем в большинстве своем - не конгаев. Верно, Пирон?
     - И конгаев - тоже, - сказал контрабандист. - Но чужих - больше, это так.
     - Ну да. Целая армия отлично обученных воинов. Все не так просто, светлорожденный.
     - Верно. Целая армия паразитов, которых кормит тот же народ Конга. Который давно умер бы с голоду, не роди здешняя земля по три урожая в год.
     - Вот видишь! - удовлетворенно заметил Пирон. - Боги позаботились о Конге, чтобы народ Конга мог позаботиться об их ставленниках. И кто рискнет оспаривать, что даже худший из них не уступит лучшему из воинов-конгаев. Или воинов Севера.
     - Ну, одного такого я прикончил, - заметил Эрд.
     - Значит, он был - из худших, - сказал Пирон. - А разве ты, светлейший, не из лучших воинов Севера?
     Эрд промолчал.
     - Значит, вам только и остается, что ждать пробуждения Дракона, - резюмировал Нил. - Или пригласить кого-нибудь из богов и поинтересоваться, зачем он наслал на вас красноглазых? Верно, Санти?
     - В Конге и так знают, что соххоггои - наше испытание, - спокойно ответил Санти. - Но если мне посчастливится побеседовать с кем-то из богов прежде, чем я сойду в Нижний Мир, я непременно спрошу об этом.
     Нил хмыкнул:
     - Посчастливится! Скажешь тоже! После такого "счастья", если умом не тронешься, считай - повезло! Ну все, давайте спать. Эдак всю ночь проболтать можно.

***

     В угловатых стенах пещеры гнездилась тьма. Топлива у путников не было. Слабый свет единственного светильника скорее сгущал, чем разгонял мрак. Снаружи уныло завывал ветер. Девушки, забившиеся под нависающий карниз в трех локтях от Санти, тихонько перешептывались. Санти чувствовал, как им страшно. Спутники его, завернувшись в одеяла и плащи, уже уснули. У входа, косой тенью пересекая освещенное слабым лунным светом отверстие, дремал часовой из контрабандистов.
     Санти было тревожно. Причем не от беспредметного страха, мучившего девушек. Он ощущал конкретную опасность. И не снаружи, а изнутри, из темного узкого горла, уводящего в глубь каменной толщи. Санти подумывал, не разбудить ли кого-нибудь из своих, но не решился. При всех своих открывшихся талантах он оставался фарангским юношей, боявшимся выказать недостаток мужества.
     Санти откинул одеяло и сел. Он находился всего в трех шагах от черного зева, образованного сужающимися стенами пещеры. Дальше - абсолютная, почти осязаемая тьма. Очень осторожно Санти попытался освободить внутреннее зрение. Это ему удалось, но результат был неожиданным: он почувствовал запах. Тошнотворный запах вроде того, что издают испорченные грибы. Он мог бы поклясться: еще минуту назад никакого запаха не было. Санти сосредоточился еще больше и наконец уловил свет. Тусклое зеленоватое мерцание внутри подземного хода. Еще одно усилие и... он выскользнул из собственного тела, медленно опустившегося на одеяло. Сначала юноша даже не сообразил, что произошло. Прежде он освобождался только с помощью Этайи. Но сейчас выход произошел так естественно, что Санти возликовал. Его беспокойство отступило. Юноша приблизился к каменному горлу и окунулся в него. Запах резко усилился. Странно, ведь обоняние Санти осталось в физическом теле. Свечение тоже усилилось. Оно исходило из самих стен. И запах шел от них же. Юноше показалось - он находится не в каменном тоннеле, а внутри живого существа, внутри гигантского пищевода, стенки которого выделяли липкую горячую слизь. Слой слизи покрыл Санти, обволок его, остановил. Юноша, еще не растерявший радости новой свободы, почувствовал, что обманут, пойман, гибнет... Санти не дышал, но задыхался от тошнотворной вони, перестал видеть, перестал чувствовать... Он испытал ужас! И рванулся так, как рвется запутавшийся в паутине.
     И преобразился еще раз! Это было похоже на еще один выход из тела. Ощущение слизи исчезло. И вонь тоже пропала. Зато свет усилился, стал много ярче и привлекательней. Он, как струя воздуха, поднимался из середины горы, и Санти метнулся... и вырвался из тесного тоннеля в огромную пещеру.
     Открывшийся вид был умопомрачительно, завораживающе прекрасен. Своды, стены, колонны играли всеми оттенками чистого зеленого сияния. А внизу, на дне, мерцало и переливалось живое озеро. Санти повис над ним, упиваясь текучими волнами света, такого нежного и ослепительного, что в сравнении с ним блеклыми казались даже сияющие своды пещеры. Озеро это двигалось, дышало, притягивало. Оно манило к себе Санти, окутывало его, обнимало... так же как зеленая слизь на стенках прохода!
     Сколь ни мимолетным было воспоминание, но его оказалось достаточно. Санти вновь сделал инстинктивное движение, теперь оно почти не потребовало усилия, - и освободился...
     Свирепый холод охватил его. Вид вокруг переменился. Осталось зеленое свечение, уже не казавшееся приятным, остались уходящие ввысь колонны, но сама суть всего стала другой. И озеро под ним оказалось совсем не озером. Теперь сущность обнажилась: то был Ужас. Нечто чудовищное, превращающее Жизнь в Мысль и питающееся этим. Не зло, не добро - Ничто! Но Ничто, обладающее силой связывать и отнимать. Ужас. Сейчас Оно было погружено в сон. Внешне Санти видел Его, как моллюска чудовищных размеров, но понимал, что моллюск - только образ. Оно спало, но вместе с тем - пробуждалось. Там, в пещере, Санти ощутил именно Пробуждение. И понимал, что пробуждается Ужас не по собственной воле - воли у Него не было, а по велению злой силы. Чудовище не хотело и не желало ничего, но Санти знал, что произойдет, когда Оно проснется. Миг - и юноша снова оказался в собственном теле, слегка закоченевшем от холода.
     Не колеблясь более, он разбудил Этайю.
     Если мысль заменяет слова, любой рассказ длится лишь мгновение.
     Впервые юноша увидел, как потемнели ее сияющие глаза.
     - Нил! - тихо позвала фьёль.
     Великан бесшумно поднялся, подошел к ней, словно только этого и ждал. Санти в очередной раз восхитился тем, как легко и стремительно движется этот огромный человек.
     - Мы уходим! - сказала фьёль, ничего не объясняя. - Уходим быстро и тихо. Разбуди остальных!
     Нил не стал задавать вопросов. Он кивнул и принялся обходить спящих, шепча каждому на ухо. Прежде, чем он разбудил последнего конгая, Биорк уже начал увязывать вещи. Великан вышел из пещеры и посвистел, призывая спящих снаружи пардов. Никто не проронил ни слова, даже перепуганные девушки.
     Спустя десять минут отряд был в седлах. Только что взошла луна и немного разогнала тьму. Даже в ее бледном свете, ночной спуск по каменистому, осыпающемуся склону очень опасен. Но Нил умел внушать доверие к себе. Никто не сомневался - еще большая, неотвратимая опасность выгнала их из укрытия под звездное небо.
     Биорк с Каланом ехали впереди. Для пардов света хватало, и животные двигались быстро. Воля людей и собственное чутье подгоняли их.
     Только когда между всадниками и пещерой легла полная миля, Нил, уже узнавший от Этайи, что произошло, позволил себе расслабиться.
     - Не уверен, что мы справились бы с ним! - тихо сказал он, обращаясь к фьёль и Санти. - Против подобной твари сила бесполезна!
     Мелкие камешки скатывались вниз из-под осторожных лап пардов. Луна поднялась, и стало немного светлее. Путники повеселели. Вагар покинул свое место впереди колонны, придержал парда, пропуская остальных. Теперь первыми ехали контрабандисты, за ними - девушки и вьючные парды, а за девушками - Эрд с Ортраном. Рядом. Здесь, в горах, между ними возникла связь, какая вырастает в настоящую дружбу. Эрд, прежде смотревший на людей из башни собственной гордости и вдруг оказавшийся на земле; Ортран, отказавшийся от прошлого и плативший за это одиночеством... И еще то общее, что более слабые предпочли бы забыть. Нассини.
     Нил постарался объяснить отцу суть опасности, но Биорк только покачал головой:
     - Такое - вне моего понимания. Считаешь, мы ушли?
     - Надеюсь, - не слишком уверенно ответил Нил.
     Санти ехал замыкающим и первым ощутил холодное дуновение в затылок. И ощутив - "выпрыгнул" из физического тела. Чуть раньше, чем на него обрушился шквал, замораживающий мысли и желания. Потом он вспомнит и удивится, насколько легко, "привычно" он отреагировал на магический удар.
     Фьёль, вторая, тоже успела приготовиться. И у нее было чем встретить врага!
     Пардов холод коснулся немного позднее, чем людей, а когда они почувствовали Ужас и готовы были броситься вниз, волоча за собой бесчувственные тела, Нил успел ухватить их, придержать. Мгновением позже животные потеряли способность двигаться. То же самое произошло и с Биорком. Остальные же понеслись вниз, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой и спасаясь от того, что хуже смерти и страшней всякой жизни.
     Только Нил не поддался чудовищу. Но и сразиться с ним он был не в состоянии.
     А воплощенное Ничто уже стекало к ним, содрогаясь и пульсируя. То, что поймано, принадлежало ему и будет поглощено: будь то почти лишенные разума парды или мастер меча Биорк.
     Во второй раз услышал Санти, как поет фьёль.
     Душа его затрепетала и растворились в пении, как крупинки соли в теплой воде.
     И пение остановило Ужас. Можно было бы сказать - оно убило его, если бы в Ничто была жизнь. Но жизни не было, и слово "смерть" здесь неуместно. Пустотный разум рассеялся, растворился в мире. Такова сила фьёль: живое она освобождает от оков, а если живого нет, а есть только форма - лишает формы. И не остается ничего. Даже праха.
     Потому так редко поют фьёль.

Глава пятая

     Солдат, солдат, глотни вина
     Во славу всех богов!
     Да будет кровь твоя красна,
     Красней, чем у врагов!

     Глотни, солдат, и дай глотнуть
     И мне, солдат, - за нас!
     Сегодня топчем пыльный путь,
     А завтра топчут нас!

     Глотни, солдат! Вкус у вина
     Всегда, солдат, хорош!
     А кровь тем крепче солона,
     Чем больше ее льешь.

     Чтоб ты, солдат, приятней пах,
     Ты пей, солдат, и пой!
     А девки в южных городах -
     Толпой, солдат, толпой!

     У нас, солдат, Судьба одна -
     Молись, солдат, Судьбе:
     Чтоб фляга ввек была полна
     И руки - при тебе!

     Придут другие времена,
     А ты, солдат, живой!
     Глотни, солдат, глотни вина!
     Домой, солдат! Домой!

     Вино, солдат, - жена и брат:
     Глотни - и ты согрет.
     А дом, солдат? Придешь, солдат,
     А дома-то и нет!

     Солдат, солдат, глотни вина
     Во славу всех богов!
     Да будет кровь твоя красна,
     Красней, чем у врагов!
     Конгская песня

     Перепуганные всадники на обезумевших от ужаса пардах мчались по каменистому склону горы. Уже не менее мили покрыли они с начала бешеной скачки. И еще не менее мили скакали бы парды, но каменный завал преградил им путь. И животные остановились, роняя желтую пену, со свистом и шумом втягивая воздух распаренными глотками. И, остановившись, почувствовали, что гнавший их ужас пропал. Конгаи спешились, сбились в кучу, тоже переводя дух. Во время стремительного спуска никто не пострадал, не потерялся ни один вьюк. Животные успокоились, но люди были возбуждены. Девушки тихо молились. Пирон распоряжался преувеличенно громким голосом.
     Эрд и Ортран были смущены: они не смогли удержать пардов, бросили своих друзей в явной опасности. Как только их животные остановились перед преградой, они, не раздумывая, повернули их и поехали наверх. Не слишком быстро, потому что парды здорово устали. Они поднялись по меньшей мере на полмили, когда ветер донес до них испуганный крик одной из девушек. Тут же закричала и вторая. Оба воина остановились. Сверху, оттуда, где остались их друзья, не доносилось ни звука. Эрд первым принял решение. Он развернулся и погнал парда вниз. Ортран понесся следом, и через минуту Демон, как всегда, вырвался вперед.
     Зловещую фигуру с обнаженным мечом в руке оба воина увидели одновременно. Человек стоял на вершине одного из каменных обломков, и ветер свирепо трепал полы его длинного плаща. Прежде чем северяне достигли завала, еще несколько таких же фигур появилось из нагромождения камней и бросились к конгаям. Контрабандисты образовали круг, девушки в середине, и встретили врага жалами клинков. Северяне были уже в тридцати шагах. Эрд ощутил радостное возбуждение, всегда охватывающее его перед битвой.
     Но, к удивлению северян, парды их остановились за два десятка локтей от обороняющихся конгаев. Даже неустрашимый Демон отказался повиноваться: он рычал, хрипел, мотал здоровенной башкой... и отступал. Пард Эрда вел себя еще хуже. В конце концов воин не выдержал и спрыгнул на землю. Ортран тотчас оказался рядом с ним.
     Едва нападавшие заметили северян, конгаи перестали их интересовать. Эрд и Ортран не поняли, что их привлекло, но все семеро напавших бросились к ним. И воинам сразу стало тесно. Лиц противников они в темноте не могли разглядеть. Но кольчуги, шлемы, владение оружием ясно показывали: это профессиональные бойцы. Двигались враги так быстро, что Эрд еле успевал отражать мелькающие перед ним мечи. И он сразу почувствовал странность движений нападавших: быстрых, резких, но каких-то угловатых. Так двигается паук. И то была не единственная странность. Эрд скоро убедился в этом. Три противника атаковали его. Они ловко орудовали длинными мечами, очень похожими на конгские. Эрд защищался собственным мечом и кинжалом. Как ни опытен он был, но дважды только кольчуга спасала его от ранения. А потом он, улучив момент, оказался один на один с правым нападающим и, нырнув под меч, ударил сбоку, наискось. Белый клинок разрубил кольчугу и на ладонь погрузился в тело врага. Эрд был уверен, что теперь против него только двое врагов. Но ошибся. Третий боец по-прежнему ловко махал мечом, будто не он получил только что тяжелейшую рану. Может быть, это обескуражило бы другого воина, но Эрду только прибавило сил. В бою он любил неизвестность: щекочет нервы! Эрд подпрыгнул, уходя от подсекающего удара, плечом отбросил одного из противников на другого, молниеносно развернулся к третьему, гардой кинжала блокировал меч, вонзил клинок в правое подреберье врага, повернул и рывком выдернул обратно. А тот - будто и не заметил раны. Эрд едва не погиб, успев в самый последний момент поймать меч противника крестовиной кинжала. И опять завертелась вокруг него стальная карусель.
     Если Эрду приходилось нелегко, то Ортрану было еще тяжелее. Шипастый шар обрушивался на головы и плечи врагов, сбивал их с ног, сминал шлемы, разрывал кольчуги, но упавшие поднимались, отброшенные назад возвращались. Ортран, в отличие от Эрда, не находил удовольствия в битве с неуязвимым противником. Он забеспокоился. Пока сын Дина защищал его спину, он мог удерживать врагов на расстоянии и пользоваться преимуществом в оружии. Но "звезда смерти" не меч. Хольдец начал уставать.
     Эрд, сделав ложный выпад кинжалом, напрочь отсек руку одному из противников. Все же Белый Меч есть Белый Меч! Враг отпрыгнул назад, преспокойно вынул другой рукой оружие из руки отрубленной и снова напал на светлорожденного.
     Эрд совершенно потерял ощущение времени. Он атаковал, уклонялся, снова атаковал, отскакивал, наносил удары, прыгал, приседал, вертелся, парировал, рубил... Враги были неуязвимы. Один дрался без руки, второй лишился шлема, части головы, половины лица. У третьего в животе зияла дыра. Из ран не текла кровь, а воины продолжали сражаться. Но Эрд уже сообразил, что ему нужно делать. Отрубленные конечности не прирастали, к тот из врагов, которому светлорожденный колющим ударом повредил позвоночник, двигался заметно медленнее других. Его и выбрал Эрд, чтобы, уйдя от рубящего удара в шею, широко размахнуться и опустить меч на голову врага, с которой светлорожденный мгновением раньше сшиб шлем.
     Белый меч Асенаров рассек врага надвое. Обе половинки упали на землю и продолжали дергаться в чудовищной агонии. Но опасности они уже не представляли.
     Теперь Эрд совершенно отказался от колющих и коротких ударов. Он уклонялся, выжидал. И случай представился. Один из двух оставшихся противников поскользнулся, и белый клинок молнией упал на плечо врага чуть левее шеи. Этот удар не разрубил его пополам, но, пройдя наискось до тазовой кости, сделал свое дело. Противник упал, забился, пытаясь подняться, но туловище его разваливалось надвое. И хотя встать воин не мог, он все равно норовил достать Эрда мечом. Следующий удар развалил третьего врага. Эрд стремительно обернулся, желая удостовериться, что с Ортраном все в порядке. Однако не увидел его - только мелькнувшие силуэты убегающих врагов. Поле боя осталось за светлорожденным. Но где Ортран? Небо затянули тучи и даже неплохо видевшему в темноте Эрду трудно было что-либо разглядеть. Светлорожденный сделал несколько шагов, споткнулся... и увидел Ортрана. Прямо у своих ног. Мечи чудовищ превратили тело воина в кровавый студень. Ортран был мертв. Наклонившись над ним, Эрд понял, что Ортран обезглавлен. Светлорожденный посмотрел вокруг, заметил что-то круглое. Но то была не голова, а всего лишь шар "звезды смерти" с обрывком цепи. Рядом лежали оторванные голова и правая рука одного из врагов. В просвет между тучами проглянула луна, и светлорожденный увидел, что обрубок живет, глаза его следят за Эрдом, а губы шевелятся, словно пытаясь что-то сказать. В другое время светлорожденный был бы потрясен подобным зрелищем, сейчас же ему было все равно. Он вернулся к обезглавленному телу Ортрана, опустился рядом на землю.
     Пирон приблизился к нему.
     - Господин! - тихо сказал конгай. - Прости нас! Мы не умеем сражаться с демонами!
     Эрд ничего не ответил. Его невидящий взгляд был устремлен в сторону Закатных гор.
     Таким его и застали Нил, Биорк, Санти и Этайа. По другую сторону от мертвого Ортрана, опустив большую черную голову на мощные лапы, лежал Демон. Такой же неподвижный и безмолвный.
     Ортран был единственным погибшим в ночной схватке. Один из конгаев получил ранение голени. Даже не рану - царапину. Похоже было, что именно хольдец был целью нападающих. Но никто не мог понять - почему. И никому не пришло в голову допрашивать изрубленные тела, ползающие по земле. Бессмысленно. Их природа была ясна Этайе и Нилу.
     - Моросы, "лишенные покоя"! - тихо сказала фьёль Санти.
     Пока мужчины рыли могилы в каменистой почве, она обошла останки, останавливаясь над каждым, нашептывая что-то, словно уговаривая. Когда фьёль закончила, останки моросов стали просто частями мертвых тел. Их сложили в одну могилу и забросали камнями.
     Ортрана похоронили отдельно, в покореженных доспехах, с мечом по правую руку, как подобает хоронить воина. Нил прочел молитву-обращение к богам-покровителям, на маленький холмик вместо надгробия положили колючий шар "звезды смерти", на котором тускло блестнул первый луч взошедшего солнца.
     Гибель Ортрана опечалила всех, но Эрда она просто ошеломила. Эрд не мог забыть, что именно он первым повернул парда, чтобы помочь контрабандистам. И именно он защищал спину Ортрана. Думай Эрд больше о друге и меньше - о сладости битвы, Ортран мог бы остаться в живых. Это было действительно так, и потому легший на плечи Эрда груз оказался для него непосильным. Светлорожденный утратил веру воина: в себя, в свою цель, в свой меч, в свою удачу. Он понимал это и понимал также, что воин, утративший веру, теряет и силу. Такой воин не живет долго. Дни Эрда Асенара были сочтены.
     Утомленные, хмурые, путники оседлали пардов. Кром