о ничего, кроме невнятного клекота, не вырывалось из
отдавленного горла. Шинон достал из кармана его куртки плоскую шкатулку и
вытряхнул на ладонь коричневый шарик. Даг не сводил с него выпученных
глаз. Эрд заметил, что первый зрачок сановника косит.
  Оттянув чиновнику нижнюю челюсть, Шинон бросил ему в рот коричневую пилюлю.
  - Хорошо, что я не женат! - сказал он.



                                  Глава пятая



  " Эй-арк разгреб светящийся песок и выдернул сочное тело гриба.
  - Видишь? - указал Ман-Таут ученику. - Жизнь поддерживает жизнь даже там,
где стоит печать Смерти.
  - Ты полагаешь это жизнью, владыка? - ученик смотрел на жрущего магхара.
  - Не будь тебя, он занял бы твое место. Не будь также и меня, мое место -
его!
  Эй-арк запихнул в лягушачий рот последний комочек гриба и облизнул
мохнатые пальцы.
  - Он отвратителен! - сказал ученик. - Позволь, я убью его.
  - Убей, - согласился Ман-Таут. - Зачем копить желания?
  Ученик приблизился к магхару и плеснул волшебным огнем на скошенный
затылок. Белое пламя вспыхнуло, магхар подскочил, дико завизжал, заплясал
по песку, распространяя запах горелой шерсти. Ученик брезгливо отвернулся.
  Но Ман-Таут продолжал смотреть. И вот охваченная огнем чернеющая оболочка
надорвалась, как ящеричье яйцо, а из пульсирующего багровым пламенем
разрыва поднялась в флюоресцирующий воздух огненная тень развоплощенного
Демона. Миг-другой очертания ее метались, как чудовищный факел в бурю.
Затем Демон обрел подобающую форму. Горящие глаза его описали круг:
огненная плеть упала на ученика и всосала его, как пасть дикилидокса
всасывает ил. Ман-Таут предусмотрительно заслонился щитом заклинаний, но в
этом не было необходимости: Демон узнал его.
  - Владыка, - шепнул Ман-Таут. - Так ли содеяно?
  Щель на лике Демона разошлась, и желтый дым на миг заслонил хищное
светило Проклятой земли, выпрыгнувшее из-за кромки гор.
  - Сделано, раб! - прогремело в мозгу Ман-Таута.
  Демон развернул угловатые, цвета тлеющих углей крылья и полетел в сторону
пульсирующих злым огнем развалин. Ман-Таут последовал за ним" .

  САНТАЙ ТЕМНЫЙ. " ПРАЗДНЫЕ МАГИ".
  ГЛАВА " ЦЕПЬ ПОСЛУШАНИЯ" .


  Биорк солгал бы Эрду, если б сказал, что не знает, куда пойдет. И он не
был бы вагаром-воином, если бы еще вчера не отыскал место, где найти его
будет так же трудно, как упущенную рыбу - в океане. А нашедши - еще
труднее схватить. Храм Быкоглавого! Многолюдный, общедоступный Дом
Могучего, где никто не удивится чужеземцу или мальчишке-бродяге, храм,
постоянно испытывающий нужду в руках для черной работы, ибо бог Силы, как
всем известно, не любит рабов. Храм Быкоглавого примет любого, кто
пожелает скромно служить ему. И на территории его фарангские стражники -
всего лишь почитатели бога, уважаемого как земледельцами, так и носителями
мечей.
  Когда Биорк подошел к храму, огненное колесо солнца еще не выглянуло из-за
горизонта. Но толпы людей уже стекались к святилищу. Центральная башня
храма в восемьдесят локтей высотой издали казалась огромной головой Быка с
высунутым красным языком. Обширное подворье опоясывала железная ограда.
Прутья ее, загнутые наружу и заостренные, поднимались на добрых два
человеческих роста. Черные бычьи головы с огромными рубинами вместо глаз
взирали на входящих с привратных столбов. От распахнутых ворот к храму
вела просторная аллея длиной в восемь раз по восемьдесят шагов. Утренние
паломники, ручейками стекавшиеся к воротам, пройдя между бычьих голов,
двигались под сенью тенистых деревьев Священной Аллеи к восьмиступенчатой
лестнице, поднимающейся к вратам святилища.
  Смешавшись с толпой, Биорк поднялся по желтым, стертым до кривизны
ступеням. Входя, он незаметно подмигнул красной бычьей голове над вратами.
Той, что издали казалась высунутым языком.
  Войдя, Биорк свернул влево и поднялся на третий ярус хоров, опоясывающих
внутреннюю часть центральной башни. Перила из темного полированного дерева
оберегали неосторожных от падения с высоты двадцати локтей.
  Биорк повернул голову и увидел прямо перед собой свирепо-тупую бычью
морду. Черные тяжелые рога загибались вперед. Расстояние между их черными,
выкрашенными охрой остриями достигало почти шесть локтей. А сама громадная
статуя - голова зверя на покатых мощных плечах мужчины - была никак не
меньше двадцати пяти локтей высотой. Она занимала центр святилища. Алтарь
располагался у ее ног и выглядел совсем маленьким сверху.

  - Могучий! О! Многосильный! О!
  Средоточие мужества! О!
  Многоплодный! О!
  Взываем! Взываем! Взываем!

  - заревели густые басы величальных жрецов. Наклонясь мускулистым телом,
вытянув воздев руки, бог Силы угрюмо и угрожающе внимал. Клубы цветного
дыма поднимались от его ног к непропорционально большим гениталиям и,
расплываясь, облекали черный торс подобием светлой ауры. Рогатая голова
глядела вниз яростными рубиновыми глазами, возвышаясь над текучим облаком
курений.
  - Прими, прими, Всепобедный, угодную жертву! - возгласил Верховный Жрец,
задирая голову.
  Сверху и он сам, и алтарный стол с дарами казались игрушечными.
  - Прими, прими, прими! - отозвались басы. - Мощный, мощный...
  Дым загустел, накрыв рыжим облаком и жреца, и алтарь. Хрипло загудели
рога. Им вторили визгливые флейты со второго яруса. Дым рассеялся. Даров
не было.
  - Принял!!! - завопил жрец.
  - О-о! У-ум-м! - вступили басы.
  - Мм-о-о! У-ум-му-у! - заревела толпа, подражая бычьему реву.
  - Мо! - свирепо зарычал вагар , чтоб не выделяться. Голос его был тонковат
для подобных упражнений, но то была не его вина.
  Как и все вагары, Биорк считал религию красивой забавой. Сомневаться в
существовании Высшего нелепо для одаренных внечувственным восприятием, но
напяливать бычью голову на человеческое тело!.. Любой магхар выглядел
естественней, чем этот урод с копытами вместо ступней и свисающей до колен
мошонкой.
  Толпа потекла из храма. Сейчас они омоются в двух священных водоемах и
разойдутся по своим и чужим пажитям. Хвала богу Оплодотворяющему!
  Вагар спустился вниз.
  - Хвала Быкоглавому! - обратился он к первому попавшемуся жрецу.
  - Хвала, - рассеянно отозвался жрец. - Что тебе, парень?
  - Хочу служить богу, - проговорил Биорк, скромно потупившись.
  Жрец, тучный рослый мужчина в голубой хламиде, скользнул по нему взглядом:
  - Похвальное желание! Видишь того длинного юнца, слева от малого
жертвенника? Ступай к нему, он определит тебя.
  - Хвала Быкоглавому! - поблагодарил Биорк.
  - Истинно так! - кивнул жрец и гордо неся круглый живот, направился к
выходу.
  - Как, гришь, тя зовут? - спросил старший служка, костлявый юноша на
голову выше Биорка.
  - Тумес.
  - Так ты чужак! - воскликнул старший служка. - То-то, гляжу, у тя такая
странная физия! - голос его ломался, и потому в шаткий баритон врывались
звуки визгливого дисканта.
  - Да, - согласился Биорк-Тумес. - Я из Гурама. Ходил юнгой на торговом
судне.
  - Ну и как там, в Гураме? - спросил старший служка и, не потрудившись
выслушать ответ: - Ты, пацан, не дурак, что пришел к Быкоглавому. Он своих
жалует. Работы, коэшно, хватает, но всяко лучше, чем день-ночь по реям
лазать да тухлую воду глотать. Нет, ты точно угадал. С пустым брюхом не
останешься! - Он похлопал себя по тощему животу. - А станешь " синим" ,
служителем, о! Винище - рекой, девки, вс„! Смотри на меня, пацан: два года
- и я - " синий" ! Уразумел, кто я? То-то!
  Биорк-Тумес кивнул.
  - Имя мне - Скон. Но ты зови меня... - он хлопнул вагара по плечу, -
Старшой! О! А ты - здоровяк! - закричал он. - О! Молодец! Могучий любит
сильных! - Его некрасивое лицо растянула улыбка. - Ставлю тебя кормить
быков. Не обоссышься?
  - Нет.
  - Правильно. Храмовые быки - что волы. Зелье им дают. Чтоб не баловали -
богу зряшней крови не надо. А уж если мощь показать - есть у нас один. Во
зверюга! Яйца - во!. Уж его не замай - злой, сущий демон! Только верховный
с ним и вошкается. А и то - без магии он бы и Верховного убодил! Истинный
Равахш!
  Они вышли из святилища через дверь за спиной статуи бога и оказались на
служебном дворе. Скон привел вагара к маленькому домику в самом углу
двора, рядом с чугунной оградой.
  - Тут будешь проживать, - сказал старший служка и втолкнул Биорка внутрь.
  Вагар оказался в большой комнате без окон, но с несколькими проемами в
крыше. Тонкие стенки были сделаны из неплотно подогнанных досок, в щели
между которыми просачивался свет. Мебели почти не было. Узкие лежанки
вдоль стен, тумбы для одежды, длинный стол с изрезанной ножами крышкой.
Пятеро подростков - старшему на вид семнадцать, младшему - около
четырнадцати лет - уставились на вошедших.
  - Твое место! - Скон ткнул пальцем в сторону одной из лежанок.
  - О! - сказал старший подросток. - Новичок!
  - Ха! Новичок! - Они обступили вагара, бесцеремонно разглядывая его.
  - Ну, вы, парни, не очень! - сказал Скон, выходя. - Полегоньку.
  - Не! - засмеялся юнец со щербатым ртом. - Мы - не очень!
  - Как заведено! - подхватил другой, толкая вагар а в спину.
  - Погоняем маленько!
  - Тряхнем по разику!
  - Не, мы не очень! - самый высокий схватил Биорка-Тумеса за руку и
потащил за собой. - Не бойся, чай, не до смерти!
  Вагар стряхнул потную руку и легонько толкнул юнца в грудь. Легонько -
для воина. Ошарашенный юнец отлетел к противоположной стене и сел на пол,
жадно глотая воздух. вагар шагнул к одной из опорных стоек и приемом "
косая клешня" вырвал из нее изрядный кусок дерева. Уронил щепу на пол.
Затем подошел к лежанке, скинул обувь, лег и закрыл глаза. Никто из
подростков не посмел проронить и звука. Тихо, один за другим, они
выскользнули из комнаты и снаружи раздались их высокие резкие голоса.
Потом звуки смешались, и Биорк уснул.

  * * *

  - Дай мне свои губы, Черенок! Свершилось!
  - Ты торжествуешь, сирхар? Он - сделал?
  - Да, Черенок, он сделал это, Черенок, он преступил запрет и теперь он -
мой!
  - Теперь ты убьешь его, сирхар?
  - Да, теперь я убью его.

  * * *

  Звук гонга.
  - Входи, - сказала Этайа, прикрыв лицо вуалью.
  Дверь отворилась. Молоденькая девушка нерешительно шагнула на покрывающую
маты шелковую ткань. Ткань была расписана под лесной луг. Желтые и белые
цветы в голубой траве. Художник изобразил даже пару серебряных
ящерок-медовницv9, пьющих нектар. Девушка потерла друг о друга маленькие
босые ступни, очищая их от уличной пыли. Серебряные браслеты на щиколотках
тихо зазвенели. Чуткий твердый пальчик с перламутровым ногтем потрогал
шелковый цветок...
  - Госпожа! - голос у девушки был глубокий, полный обертонов. - Можно мне
говорить с тобой?
  - Войди и сядь, - предложила Этайа.
  - Благодарю!
  Двигаясь плавно, чуть покачиваясь, девушка пересекла гостиную и осторожно
присела на край стула, плотно соединив круглые загорелые колени, но
расставив узкие ступни на шаг одну от другой. У нее было типичное
конгайское личико, нежное, приятное, с мелкими правильными чертами. Умело
подведенные большие карие глаза казались влажными. Тяжелый узел волос
оттягивал затылок. Ожерелье из крупных красных гранатов спускалось с
длинной сильной шеи до линии ключиц. Голубая безрукавка была расстегнута
на груди.
  По ножным браслетам и нарисованному на лбу знаку нетрудно было
догадаться, что гостья - танцовщица.
  - Хочешь пить? - спросила светлорожденного, кивнув на кувшин с соком.
  - Если госпожа позволит - чашку вина! - лицо девушки было спокойно, но
пальцы рук, лежащих на коленях, безостановочно двигались.
  Этайа потянула шнурок под светильником. Появился служка. При виде девушки
на лице его выразилось слабое удивление.
  - Светлейшая?
  - Чашку светлого вина! - велела Этайа и, обращаясь к гостье: - Слушаю
тебя, девушка!
  Конгайка облизнула карминно-красные губы. Запах юного тела, смешанный с
ароматом благовоний, коснулся ноздрей светлорожденной, и Этайа подумала,
что танцовщица наверняка не испытывает недостатка в мужском внимании.
  - Мальчик, - сказала девушка, - его зовут Соан, говорил с большим воином.
Большой воин сказал ему: он будет искать Санти... Сантана...
  - А не сказал ли он также, что большой воин велел ему держать язык за
зубами? - спросила Этайа.
  - Он не виноват, госпожа! - Девушка еще раз облизнула губы розовым
язычком. - Ему трудно скрыть от меня то, что для меня важно. Он еще молод.
  - А ты - нет?
  Девушка улыбнулась, но эта улыбка не украсила ее. Было в этой улыбке
что-то непристойное.
  - Я - не он, - сказала гостья. - Прошел слух, что ночью у дома Тилода,
отца Санти, что-то произошло. Скажите мне, - мольба слышалась в ее голосе,
- вы ищете Санти? Да, госпожа? Позвольте мне помочь вам! Я... - Девушка
осеклась, потому что в комнату вошел слуга, принесший вино. Выхватив у
него чашку, она залпом осушила ее и вытерла рот тыльной стороной ладони.
На руке остался влажный след.
  Слуга взял чашку и вопросительно посмотрел на Этайю. Женщина отпустила его
взмахом руки.
  - Я не верю тебе, девушка, - сказала она.
  На глазах у ее гостьи выступили слезы.
  - Но почему?
  - А даже если бы и верила - не думаю, что это дело - твое.
  Слезы на глазах девушки мгновенно высохли.
  - Это мое дело! - заявила она гневно. - Мое, а не твое! - Молодая конгайка
вскочила на ноги. Глаза разгорелись. Круглые груди подпрыгивали в такт
быстрым взмахам руки. - Он любит меня!
  - Сядь! - повелительно произнесла Этайа.
  И сила, которая была в голосе светлорожденной, заставила ярость молодой
конгайки угаснуть. Обмякнув, она безвольно опустилась на стул.
  - Оставь свою магию для мужчин, - сказала Этайа. - Мне оскорбителен твой
крик. Ты поняла?
  Девушка кивнула. Потухший взгляд ее блуждал по стенам комнаты. Этайа взяла
кувшин с соком и выплеснула его в лицо гостьи. От неожиданности девушка
вскрикнула, вскочила. Густой сок, холодный, желто-зеленый, тек по ее груди
и животу, по складкам красной повязки, туго охватившей бедра, по стройным
ногам. Он лужицей скапливался у ее ноги, на голубом паутинном шелке, не
пропускающем влагу.
  - Полегчало? - спросила Этайа.
  - Да, госпожа.
  - Я скажу тебе. Да, мы ищем Санти. Я знаю, что он, может быть, еще жив.
Если так, мы найдем его. (Лицо девушки посветлело) Но не для тебя. (Ровные
белые зубки впились в губу) Согласна ли ты и теперь помогать нам?
  Девушка кивнула, не поднимая глаз.
  - Молодец! - похвалила Этайа. И отстегнула вуаль.
  Щелчок застежки заставил гостью поднять взгляд.
  - Боги! - прошептала она. - Как ты прекрасна!
  Этайа ласково улыбнулась:
  - У меня есть то, чего нет у тебя, но ведь и у тебя есть то, чего у меня
нет, девочка.
  - Это слишком сложно для меня, - тихо сказала конгайка.
  - Ты - танцовщица... И не только танцовщица, верно?
  - Да, госпожа.
  Девушка смутилась.
  - И у тебя есть друзья... Важные друзья.
  - Да, госпожа.
  - Они многое рассказывают тебе...
  - Да, госпожа.
  - Я хочу услышать о Наместнике!
  Девушка смотрела на точеный подбородок Этайи.
  - Наместник... не в числе моих друзей.
  - Знаю. Но у него есть доверенные. Я думаю, он причастен... Понимаешь?
  - Да, госпожа.
  - Ты узнаешь?
  - Попробую, госпожа.
  - Я дам тебе денег?
  - Не нужно. Денег у меня хватает.
  - Не для себя. Для тех, кому есть что сказать.
  - Нет, госпожа. Платить опасней.
  Этайа с новым интересом посмотрела на девушку:
  - А ты права. Не зови меня госпожой. Когда мы вдвоем, мое имя - Тай. А
твое?
  - Мара.
  - Храни себя, Мара! Нет, постой! - Женщина протянула ей полотенце. -
Вытрись. И будь осторожна, девочка!
  - Храни себя, Тай!


Глава шестая


  "Маги и люди равно совершают ошибки и, исправляя их, совершают новые
ошибки, еще более опасные, а исправляя последние, совершают подчас ошибки
почти гибельные. Но не следует думать, что это падение. Наоборот, сие есть
- путь наверх, ибо с каждой исправленной ошибкой сила наша растет."

  САНТАЙ ТЕМНЫЙ . "ПРАЗДНЫЕ МАГИ".
  КОММЕНТАРИЙ К ГЛАВЕ: "ЖИВОЕ РЕМЕСЛО"


Лекарь воткнул золотую иглу в колено спящего Дага. Две такие же иглы уже
подрагивали в правой кисти сановника. Лекарь был сухой крепкий старик
невысокого роста с непроницаемым очень смуглым лицом. Вращая иглу между
большим и указательным пальцами, он ввел ее на необходимую глубину и
оглянулся, услышав шаги.
  Нил вошел в гостиную, неся на руках Торона. Походка его потеряла кошачью
мягкость, но все же могучее тело борца не слишком обременяло гиганта. Воин
опустил свою ношу на тростниковый мат. Лекарь мельком взглянул на
превратившееся в кровавую кашу лицо Торона.
  - Нет, это не мое, - сказал он и вновь повернулся к чиновнику.
  Подошедший Шинон коснулся плеча лекаря.
  - Ты должен сделать все, что возможно, - сказал Начальник Гавани. - Я не
хочу, чтоб болтали о том, что я не проявил милосердия в собственном доме!
  Лекарь пожал плечами (ты - господин) и присел около тела борца. Достав
маленькое зеркальце, он поднес его к окровавленной щели в сплошной ране, в
которую превратилось лицо Торона. Серебряная поверхность осталась
незамутненной. Взяв руку более толстую, чем бедро самого лекаря, старый
конгай пощупал пульс.
  - Мертв, - сказал он уверенно.
  И вновь занялся сановником.
  Нил, расставив ноги, стоял над телом Торона. Лицо его ничего не выражало,
но светлорожденный, хорошо знавший его, по неуловимым признакам понял:
великан думает, и думает напряженно. Вот он опустился на колени рядом с
борцом, провел рукой по круглой, как днище лодки, покрытой шрамами
груди... И вдруг резко ударил по грудине основанием ладони. Звук был
такой, как если бы он ударил в дно пустой деревянной бочки.
  Лекарь с любопытством посмотрел на северянина. Нил положил ладонь на левую
сторону груди борца, замер, словно прислушиваясь... И нанес еще три
быстрых удара, не таких сильных, как первый, но достаточных, чтобы
угомонить среднего мужчину. Еще какое-то время Нил держал обе руки на
груди борца, потом переместился поближе к голове и погрузил пальцы в
месиво, которое прежде было лицом Торона.
  Лекарь оставил своего пациента и, присев на корточки рядом с воином, с
крайним интересом наблюдал за его действиями.
  Нил закончил свои манипуляции и вытер окровавленные пальцы о набедренную
повязку борца. Положив руки на ребра Торона, он с силой нажал.
  Пузырящаяся пена выплеснулась изо рта борца. Еще толчок - еще один алый
фонтанчик. После пятого раза в бронхах лежащего раздался хрип и судорога
прошла по телу Торона. Трижды повторив ту же операцию, Нил отодвинулся от
тела.
  - Твоя очередь, - сказал он лекарю.
  Тот с уважением посмотрел на воина.
  - Слышал я, что врачеватели Тайдуана делают подобное, - сказал он. - Но
сам не видел никогда. Не сочтешь ли за труд показать мне...
  - Прости, целитель. Это скрытое знание. И не врачевателей Тайдуана, а
воинов Севера. Клятва связывает меня.
  - Понимаю, - согласился лекарь. - А что можешь ты поведать, не нарушив
обета?
  - То, что ты плохо ценишь настоящих бойцов, целитель. Этого парня мало
треснуть головой о камни. Он живуч, как леопард, иначе давно бы уж
развлекал своей глупостью Нижний Мир. Да, он никогда не будет дышать
носом. Но он и так им не дышал. Челюсть сломана в двух местах, но этот
череп прочней скорлупы гигантского ореха. Корми его кашей, не давай
болтать - и через три месяца он опять будет безобразничать с портовыми
девками.
  - Мудрость твоя покорила меня, - улыбнулся лекарь. - Прими мое уважение.
  - И мое, Нил, сын Биорена, - сказал Начальник Гавани. - Не будь ты так
вспыльчив, я уступил бы тебе свой чин.
  Великан покачал головой.
  - Я верен своему долгу, - сказал он.
  - Скажу тебе, Шинон, - вмешался светлорожденный, - что прежде чем стать
моим хранителем, Нил был Хранителем Проклятой Границы в на севере империи.
Раздери меня магхар, если я понимаю, зачем он сделал то, что сделал!
  Начальник Гавани удивленно взглянул на воина.
  - Достойный, - сказал он, поклонившись, - я думал, ты простой боец.
  - Думай так и сейчас, ошибки не будет! - сказал гигант. Прошу тебя,
отважный Ши