щий воинским отрядом уллы.
     - Что надо? - резко спросил кормчий.
     Человек молча распахнул плащ.
     Под серой паутинной тканью конгаи увидели светло-зеленый мундир высшего чиновника и серебряный медальон с изображением Спящего Дракона.
     - Вернуть всех! - холодно произнес человек в плаще. - Мы плывем к морю!
     - С какой стати? - буркнул кормчий. - Люди устали и...
     - Молчи, Ругон! - оборвал его десятник. - Не слушай его, мой господин! - обратился воин к человеку в плаще. - Он - верный человек! - И, выхватив свисток, четырежды дунул в него. А потом скомандовал зычным голосом, разнесшимся по всему причалу:
     - Всем - на борт! Живо! - И кормчему:
     - Пошевели своих, Ругон! Вниз по течению, да еще с попутным ветром, - невелика работа!
     Воины бегом устремились наверх.
     Когда стражники с южных ворот примчались к пристани, последний из пардов был уже на палубе судна, а матросы втягивали трап.
     - Стой! Стой! - закричали стражники, срывая со спин арбалеты.
     Человек в плаще, стоявший у борта, вновь распахнул плащ.
     Солнце вспыхнуло на серебре медальона.
     Десятник стражников, подскакавший вплотную, всмотрелся, потом плюнул на горячие доски и развернул парда.
     - Возвращаемся! Все в порядке! - крикнул он остальным, и вполголоса:
     - Не мог сразу сказать, собачий сын! Вскачь по такой жаре!
     - Отдать швартовы! - рявкнул кормчий.
     Несильно ударяя веслами, гребцы вывели уллу на середину Южанки. Ветер вздул золотистые паруса, и судно скорым ходом двинулось вниз по течению.

***

     "... Тогда мудрейшая из Королев во славу Хаора Доброго повелела заложить крепкий мост через..." - дальше бумага свитка была запятнана черным, более всего напоминающим след сапога. Санти отбросил свиток и растянулся на животе под сенью одичавших лимонных деревьев. Их было много здесь, на побережье, куда не доставало влажное дыхание Гибельного леса. И не только лимонов. Крохотные зеленые персики, орехи, оливки. Когда-то тут жили люди, но Санти даже представить не мог, как давно это было. Юноша опустил ладонь в крохотный ключ, выбивающийся из трещины между камнями и тут же исчезаю-пщй в земле. Смочив лоб, он снова потянулся за свитком.
     Юноша уже неплохо говорил на языке урнгриа. А вот читал пока с трудом: урнгурская письменность не имела ничего общего с конгайской. Да и рукописи ему попадались не слишком интересные: жалобы, отчеты управителей, своды каких-то правил. Но юноша все надеялся отыскать что-нибудь достаточно древнее, чтобы добраться до истоков народа урнгриа. Ему это представлялось невероятно важным. Но поиски оставались безуспешными. Даже тысячелетней давности рукописи немногим отличались от современных. Казалось, до прихода Санти и его спутников время в Урнгуре текло по кругу. Санти не слишком рассчитывал на успех. Даже тысячелетие - небольшой срок для такого народа. То, что он искал, уходило в более глубокую древность. Махд-Шагош! Он чувствовал этот звук, чувствовал так, словно это ключ от неведомой двери.
     Наступил вечер, но было достаточно светло, чтобы разбирать урнгурское угловатое письмо. Дракон давно улетел. Наверняка наелся рыбы и теперь спит на каком-нибудь скалистом островке.
     Лежа на мягкой траве за двадцать шагов от берегового обрыва, юноша вновь ощутил себя таким, каким он покинул Фаранг. Воспоминания, друзья, магия - все это куда-то отодвинулось. Остались лишь запах земли и травы, свиток перед глазами, аромат лимонного дерева, шорох листвы над головой, отдаленный плеск волн у подножия обрыва. Глаза слипались. Мысли стали тягучими, медленными. Санти опустил отяжелевшую голову на руки: дремота овладела им...

     Над моей постелью ветер
     Насвистит напев негромкий,
     Тонкотканный, колыбельный...
     Над моей постелью, светел,
     Звездный Кормчий правит, ровно
     Гнутся весла...

     Санти проснулся.
     Слух еще хранил звук сорвавшегося камня, но не это разбудило юношу. Опасность!
     Он вскочил на ноги, огляделся. Вокруг сгущались сумерки. Краски лиственного ковра померкли. Внизу у подножия обрыва ворчало море. Санти опустился на траву, надел сандалии, пристегнул к поясу меч. Все, он готов. Вот только к чему? Обратившись спиной к обрыву, Санти вглядывался в полумрак между низкорослыми деревьями. Дальше, вверх по пологому склону, где листва начинала отливать синевой, кроны казались черными. Санти попытался проникнуть в глубь рощи магическим чутьем, но не уловил чужого присутствия. Хотя твердо знал - опасность придет оттуда. Юноша на всякий случай отошел поближе к обрыву, на открытое место. И послал зов дракону. Серый не отозвался. Наверно, был слишком далеко.
     Время шло. Сумерки сгущались. Но никто не пытался на него напасть. И ощущение опасности понемногу развеялось. Ну и хвала богам! Оказавшись один на один с темнотой и угрозой, без друзей-воинов, без могучего дракона, юноша очень хорошо ощутил: он вряд ли сможет толком защитить себя. Все, чему он успел научиться, сам или с помощью Этайи, не сделало из него бойца. Вряд ли он сможет справиться даже с обычными грабителями. Но - миновало. И хорошо.
     Санти опустился на траву, прижался щекой к земле... и услышал мягкий топот бегущих пардов.
     Юноша вскочил, словно подброшенный пружиной. Бежать? Но куда? И... поздно!
     С трех сторон - топот и шумное дыхание верховых кошек. Три всадника возникли между деревьями. С трех сторон, одновременно, отрезая все пути к отступлению, - только обрыв за спиной, где полусотней локтей ниже плещется о камни теплое море.
     Всадники выехали на поляну и остановились. Черные фигуры в остроконечных капюшонах. Лиц не разглядеть. Усталые парды шумно дышали, вывалив языки. Толстые хвосты раскачивались вверх-вниз.
     "Я - маг", - подбодрил себя Санти.
     И попытался сделаться невидимым.
     Три всадника разом соскочили на землю. Санти невольно сделал шаг назад, но второго шага сделать уже не смог ни отступить, ни пошевелиться!
     Юноша подавил приступ паники. И попытался проникнуть в мысли противников... Ничего. Там, где у обычных людей он находил переплетения слов и образов, у этих - мутные темные сгустки. Совершенно непроницаемые.
     Трое не приближались к юноше, но он ощущал: с ним что-то делают. Вкрадчивые прикосновения. Так гладят молодого парда перед тем, как надеть упряжь. Мысль Санти обратилась к единственному существу, которое могло ему помочь, к Серому. Но он тут же понял, что связь с драконом тоже разорвана. Санти словно заворачивали в некую волшебную ткань, отделяя от мира. Теперь юноша уже не ощущал ни гнева, ни страха. Все эмоции, желания, чувства уходили прежде, чем возникали. При этом Санти совершенно ясно воспринимал окружающее. Звуки, запахи. Зрение обострилось настолько, что Санти смог во всех подробностях разглядеть горбатые морды беговых пардов, складки капюшонов неизвестных магов, листву над их головами. Только лица по-прежнему погружены в сумрак. Сердце Санти билось ровно и редко. Ноздри медленно втягивали пахнущий морем воздух.
     Все, они закончили. Все трое разом зашевелились, встряхнулись, как освободившиеся от тяжелого груза.
     Один из неизвестных направился к юноше. Санти слышал, как похрустывают опавшие веточки под ногами идущего. Юноша глядел на него совершенно равнодушно. Невидимые путы, сковавшие его, ослабели. Ослабели настолько, что Санти бездумно подвинул руку, пальцы его коснулись оголовья эфеса... и Санти мгновенно освободился!
     Почему он не вспомнил раньше?
     Белый Клинок сам собой выскользнул из ножен. Маг отпрянул.
     Тьма под капюшонами рассеялась, и юноша увидел лица своих врагов, разные, и - похожие. И осознал: трое боятся его! Санти понял, что этот страх заставит их убить его.
     "Серый! - позвал он. - Серый!"
     Юноша крепче сжал спасительную рукоять, понимая, впрочем, что бесценный клинок не сделает его воином. К несчастью, понимали это и три мага. Их собственные мечи тоже покинули ножны. Пусть нападавшие не были бойцами, но уже не одну сотню лет умели владеть оружием. Белый Меч защищал хозяина от магии, но от стали тот должен был защититься сам.
     "Мы не причиним тебе вреда! - раздался в мозгу Санти вкрадчивый голос. - Мы не хотим убивать тебя!"
     Голос не лгал. Но и не говорил правду. Трое были врагами. Они были сильны и опасны. Отчего же происходящее вдруг показалось Санти игрой?
     - Уходите! - громко сказал он. - Уходите прочь! Мне ничего от вас не нужно, и я тоже не хочу убивать вас! Прочь!
     Три мага двинулись к Санти одновременно. Он прикинул, сумеет ли убежать. Вряд ли! Единственный открытый путь - обрыв. Только - это не путь. Да, маги не хотят его смерти. Но если им не удастся завладеть его жизнью, смерть Санти - наибольшее их желание. Санти отступил на два шага. Трое не спешили. Юноша знал: им очень не хочется убивать его. До края обрыва оставалось девять шагов.
     Санти снова отступил, и шагов осталось восемь. Шестнадцать локтей. Один прыжок парда.
     Скользящая тень накрыла рощицу: дракон!
     Слаженная воля трех магов устремилась ввысь, навстречу крылатому гиганту. Тень исчезла... и возникла снова.
     Парды заурчали и попятились туда, где листва погуще.
     Серый кружил над поляной, обдавая людей волнами воздуха. Санти ощутил, как сосредоточенная сила магов пытается оттолкнуть дракона. Самого Серого маги не боялись (драконы не нападают на людей), но крылатый мог унести Санти.
     "Серый!" - позвал юноша, и зов его легко перекрыл мысленные окрики врагов. Сознание юноши соприкоснулось с сознанием дракона. И Санти увидел. Но не то, что видел дракон.
     Плещущееся далеко внизу море, обрыв, серебристая трава, озаренная лунным светом, и он сам, лежащий ничком, в одежде, покрытой темными пятнами крови, со скрюченными пальцами, зарывшимися в сухой дерн, и кровавой вмятиной вместо затылка...
     Это его, Санти, будущее... НЕТ!
     Три мага, поняв, что дракона им не отогнать, двинулись к юноше. Санти неумело взмахнул мечом. Он не даст зарезать себя, как овцу!
     Сильный порыв ветра толкнул Санти, когда крылатый гигант, сложив крылья, упал вниз, взрыв когтями каменистую землю. Ромбовидный "плавник" хвоста просвистел над головой Санти. Юноша отпрыгнул в сторону и увидел, как узкая треугольная голова раскачивается над сбившимися вместе магами. Длинные челюсти разошлись, мощный крик вырвался из глотки дракона. Перепуганные парды в ужасе бросились прочь: Санти услышал гулкие удары лап и хруст ветвей, быстро затихшие вдалеке.
     Серый неуклюже прыгнул вперед, на отступающих магов, выставивших мечи. Острия клинков подстерегали каждое движение дракона. Санти заметил, что бока Серого округлились от съеденной рыбы.
     Маги разошлись. Санти ощущал их смятение. Если бы он умел читать не только чувства, но и мысли, то понял бы причину их смятения. Они не понимали происходящего. Они не понимали этого дракона. Но отступать не собирались. Теперь двое из них старались зайти с флангов. Голова дракона маятником ходила над головами магов. Сумеет ли дракон, отяжелевший от еды, защитить себя? Юноша вспомнил Ди Гона. И еще он вспомнил слова Биорка о том, что настоящий маг может двигаться куда проворней, чем обычный человек. Из горла дракона вновь вырвался ужасающий крик. Даже Санти содрогнулся. Но не маги! Темные фигуры в длинных плащах, с тускло поблескивающими клинками, от которых во все стороны расползались щупальца Ужаса, сковывающие все живое.
     Санти был защищен от пут Темной Силы Белым Мечом. А дракон?
     Санти чувствовал: чародеи совсем не боятся крылатого гиганта.
     "Серый! Улетай! - воззвал к нему Санти. - Они убьют тебя!"
     Дракон смахнул его мысль, как человек отталкивает шалящего щенка.
     Три мага ринулись вперед, разом, с невероятной быстротой...
     И вот тут Санти, наконец, увидел, на что способен дракон. Огромная голова метнулась вперед быстрее, чем мысль. Один из магов взлетел вверх - сомкнутые челюсти ударили его в грудь, проломив грудную клетку. Он еще не коснулся земли, а треугольная голова уже устремилась вправо и ударила второго врага, вбив ему в легкие осколки ребер и подбросив на десяток локтей вверх. Третий маг с неимоверной быстротой метнулся вперед и ударил мечом по гибкой блестящей шее...
     Клинок отскочил, не оставив и царапины, а живой таран, описав в воздухе полукруг, обрушился на чародея сверху, и мозг мага разбрызгался, как начинка спелого плода от удара палкой. И тут первый из магов, грохнувшийся на траву в двадцати шагах от дракона, встал. В груди его зияла огромная рана, но чародей, подобрав меч, бросился в атаку. Не на дракона - на Санти! Враг двигался с нечеловеческой быстротой, и все же дракон опередил его. Широкое крыло вскинулось вверх. Когтистые пальцы, растущие из среднего сочленения, растопырились и схватили мага за правое плечо. Острые кривые когти пропороли человеческие мышцы. Маг дико закричал, уронил меч. Челюсти дракона лязгнули, но чародей как-то ухитрился увернуться. Дракон разжал когтистые пальцы, стряхнув укрытую плащом фигурку на траву. И на сей раз узкие челюсти дракона настигли врага, с хрустом сомкнулись...
     Серый взмахнул головой, и то, что осталось от тела мага, исчезло за краем обрыва. Спустя несколько мгновений Санти услышал удар о прибрежные камни.
     Несколько мгновений - и рухнул один из древнейших постулатов Мира, гласивший: драконы никогда не нападают на людей. Любой настоящий маг немедленно задался бы вопросом: что произошло? Драконы изменились? Впервые за тысячелетия? Или серый крылатый гигант Санти - не дракон?
     Но Санти не был настоящим магом. И не знал почти ничего из того, что следует знать магу. Он даже не удивился. Даже пард защищает своего хозяина, почему же дракон должен вести себя иначе?
     И край крыла коснулся ног юноши!
     "Мы не будем ночевать здесь! - услышал он мысленную речь Серого. - Плохое место!"
     Что ж, вероятно, так и есть. И Санти спокойно шагнул на эластичную перепонку дракона, который только что убил троих людей. Не просто людей - магов...
     Так свершилось то, что должно было свершиться. То, чего надеялись избежать те, кто за два с половиной столетия до рождения Санти, пересекли путь основателя рода Асенаров с путем народа вагаров. И соединили эти пути навсегда, чтобы в нужное время чистая кровь Асенара и добрая сила Белого Клинка вагаровой работы остановили возрождающуюся древнюю мощь - чтобы никогда больше не легла на земли Мира страшная тень окрыленной колесницы...

Глава седьмая

     Шел второй месят зимы, месяц Снега. А здесь, в лесах северо-западного Хольда, снега всегда вдоволь. Тяжелыми толстыми подушками лежал он на ветвях пихт и могучих голубых кедров, поблескивающим выпуклым ковром укрывал землю, превращая лес в подобие уходящего в бесконечность тронного зала Северного Владыки. Чистого сверкающего зала с множеством взметнувшихся ввысь серебряных колонн.
     Слой снега - по горло среднего роста человеку. И достиг бы середины нагрудника Асхенны, как раз до медальона с родовым гербом, дарованным его отцу Торду. К счастью, Асхенне не приходилось измерять глубину сугроба собственным телом. Будь это так, он навсегда бы остался в лесах Владыки. Бегство Асхенны было столь поспешным, что лыж у него не оказалось. Убить же какого-нибудь зверя, чтобы сделать из его шкуры снегоступы, Асхенна мог и не успеть.
     По счастью, с Асхенной - пард. Могучий боевой пард хольдской породы, неутомимый, густошерстый, вскормленный самим Асхенной и вышколенный им для себя. Пард стального цвета, без единого пятнышка, словно поседел от старости. Но эта седина - лишь знак чистоты крови. Как светлые с золотом волосы самого Асхенны. Пард в лучшем возрасте, не будь снежный покров свежим, широченные лапы зверя спокойно несли бы тяжесть и его самого, и вооруженного воина, сидяшего в высоком седле. Так было, когда летел пард по твердому насту, унося Асхенну от преследователей. Но сейчас, после обильного ночного снегопада, корка стала слаба. Хотя бледно-золотые лучи, прорывавшиеся сквозь кроны, обещали, что к ночи, когда похолодает, наст станет твердым, как панцирь.
     Буран (так звал своего парда Асхенна) передвигался короткими прыжками, каждый раз проламывая лапами наст и по брюхо проваливаясь в снег. Не будь шерсть парда такой густой и жесткой, лапы его до крови изодрались бы об острую корку. Но все равно зверю приходилось тяжко. Асхенне намного легче. И он мучился, сознавая, что ничем не может помочь другу. Воин готов был сделать остановку, но в седельных сумках не так уж много еды, а кто поручится, что ночью опять не пойдет снег?
     Месяц назад Асхенне исполнилось восемнадцать лет. Вместо густой бороды, приличествующей воину-норгу, его нарумяненные морозом шеки покрывала редкая светлая поросль, сгущавшаяся на верхней губе. Асхенна - сын воина и воспитан отцом как воин. Для войны. Для этой войны. Одиннадцать дней назад светлорожденный Галуд, властитель Элека, был предательски заколот собственным братом, и благородный Торд, отец Асхенны, был убит на том же кровавом пиру. Впрочем, за двенадцать лет Смуты подобное стало в Империи обычным делом. За Асхенной смерть пришла на следующее утро: кто оставляет в живых возможного мстителя? Убийцы нашли Асхенну... и кованный вагарами черный спад юноши оказался быстрее трех клинков, ищущих крови сына Торда. А Буран - быстрее пардов погони. От берега озера Лейр, через земли русов преследовали Асхенну. И хотя мать его и бабка были русами, не осталось здесь родичей у Асхенны. Весь западный берег Руссы лежал в пепле и руинах. Только на землях веддов погоня отстала, может, потеряв след, а может, отчаявшись догнать неутомимого Бурана. Земли веддов тоже опустошила война. Асхенна видел флаги владетелей, развевающиеся над уцелевшими крепостями, но в брошенных деревнях не видел ни людей, ни скота, ни даже горсти ячменя. Не стал сын Торда искать у веддов убежиша, подумал: тут и своих голодных ртов хватает. И направил парда на северо-запад, к Дикому лесу. Решил молодой воин ехать к вольному Гарду. Там, у подножия Ледяных гор, вблизи земель кузнецов-вагаров, которых не рисковали задевать ни светлейшие властители, ни наемные дружины, вряд ли достанет Асхенну рука врага! А в Гарде, городе рыбаков и морских охотников, владеющий мечом и парусом Асхенна найдет себе место. Год-другой на одном из кораблей, что бороздят Имирово море, а там, глядишь, настроение у богов переменится, и черный спад Асхенны попьет крови убийц.
     Пард окончательно выбился из сил и остановился, тяжело дыша, жадно глотая снег.
     - Ах ты бедняга! - ласково сказал ему всадник и соскочил в сугроб. Пард быстро лизнул его в нос розовым жестким языком и тут же лег. Асхенна утоптал снег, развязал седельную суму и вынул кусок жирного прессованного корма. Буран с хрустом принялся размалывать зубами коричневую лепешку, а его хозяин достал завернутую в мех флягу с теплым еше вином и узкую ленту вяленого мяса. Свернув пополам лепешку из ячменной муки, он засунул в нее мясо и принялся за еду. Как удачно, что в то роковое утро он собирался отправиться на охоту и приготовил припас на двенадцать дней. Сейчас от припаса остались крохи, но и до цели - не больше пятидесяти миль. Летом Буран донес бы его за один дневной переход, зимой же потребуется два-три дня. И то - если наст будет крепким.
     "Ничего! - подумал Асхенна. - Дойдем! Буран найдет под снегом слизней, или я подстрелю кого-нибудь! Дойдем! Даже если снова будет снегопад!"
     Воин прислонился к теплому боку парда и проверил, хорошо ли затянут чехол, зашишаюший от сырости лук и саадак со стрелами. Пард уснул, положив широкую голову на передние лапы, свернув в клубок мускулистое гибкое тело. Асхенна втиснулся внутрь этого клубка, и ему стало совсем тепло. Впрочем, молодому воину и прежде не было холодно: одежда из двойного меха, наружу и внутрь, хороша в самые жестокие морозы. И не нужно возиться с костром. Хотя, если он убьет кого-нибудь, огонь все равно понадобится.
     Асхенна заснул.
     Когда он проснулся, вернее, когда проснулся пард, разбудив и хозяина, уже наступил вечер. Стемнело, но даже для человека было до