стевшее пространство разума:
     "Довольно того, что ты - ХОЧЕШЬ!"
     И мысль эта была совершенно не от сего буйного мира. Твердая, как сама истина.
     "Да, - осознал Санти. - Что мне разбираться во всем этом хаосе! Так я сам стану хаосом! Да! Если я желаю - и знаю, чего желаю!"
     - Хочу! - сказал он вслух (из горла дракона вырвался пронзительный крик). - Хочу! - не пытаясь определить словом, но зная:
     - ХОЧУ!
     Дракон вскрикнул. В последний раз. Преследователь одним мгновенным (безвременным) прыжком оказался рядом и... Дракон исчез. Растворился во тьме.
     А Санти - снова человек - кувыркаясь, полетел вниз, навстречу ярящимся волнам.
     И был он спокоен и уверен, как никогда в жизни.
     Он не упал. Некто обнял его невидимыми, но чувствующими руками, поднял и понес. Быстрей, чем несли крылья дракона. Бушующие волны слились в серую пелену. Ни одна капля дождя больше не касалась кожи.
     Длился полет лишь короткое мгновение. Вновь ярость бури обрушилась на Санти. И опять понеслись навстречу черные злобные валы.
     Когда во второй раз он был избавлен от ярости моря, Санти уже знал, кто спас его.
     "Еще немного, Туон! Еще немного!" - прошептал ласковый голос.
     Голос был далеко, но нежная сила, что несла Санти сквозь тьму, сила эта была - тут. Санти стало легко и покойно. Кажется, он даже заснул...
     И проснулся от пронзительного крика, летящим вниз головой в пенный котел. Теперь никто не удержал его, Санти больно ударился о воду, захлебнулся ею, горько-соленой, теплой, рванулся, вынырнул, вновь оказался под поверхностью, завертелся в хаосе опускающейся и поднимающейся воды, забился, отчаянно работая руками и ногами, выкручиваясь из мощных объятий стихии, туда, вверх, к светлой, содрогающейся пленке...
     ... прорвался, жадно проглотил соленый воздух и оказался на самом гребне стремительно летящей в ночь волны. А потом вода ушла из-под него, будто провалилась. Санти ударился ногами, животом, спиной о возникшие ниоткуда камни, сразу обессилел и пошел вниз. Но не коснулся дна. Мощный поток подхватил его, вынес на поверхность. Юноша глотнул воздух... И новая волна вознесла его ввысь. Вознесла и опала.
     В мозгу Санти ослепительно вспыхнуло, и мир исчез.

Глава пятнадцатая

     А учат так: сначала Мир был един: воды, воздух, твердь и время согласно подчинялись Неизъяснимому и были нераздельны. Но позже волей Своей разделил Он их, и стали порознь - Воды, Твердь и Небеса. Только время осталось единым. И отдал Неизъяснимый Небеса богам, Твердь - демонам, а Воды - людям.
     Но недоволен остался разделом царь демонов и смешал времена, и напустил на Мир тварей страшных и смертоносных, кои заполнили глубины и принялись пожирать людей. И бежали люди из вод на сушу, отданную демонам. Но и там рожденные от смешения времен твари преследовали их и пожирали. И не было оружия, способного убить сих хищников. И вымерли люди.
     Опечалился Неизъяснимый.
     И разделил Мир по-новому. Небеса и Воды богам отдал, Твердь - людям живым, коих сотворил из ничего. А для демонов и падших душ человеческих сотворил из Тверди и Ложного времени Нижний Мир. А чтоб легче было людям на суше среди тварей страшных, сотворил он также животных с теплой кровью и мягкой шерстью, кои человекам служили.
     Не удовлетворился царь демонов Нижним Миром и повелел подданным своим выйти и донимать людей, и мучить их, и убивать, чтоб обратились в души бесплотные и сходили в Нижний Мир к нему в повиновение. Вступились за людей боги, но мало было богов, а демонов - много. И опять истреблены были люди в мире, и еше более опечалился Неизъяснимый.
     В третий раз разделил он Мир, определив каждому богу свое место, а над Нижним Миром и душами людскими поставил Калу-богиню. И сказал ей так: "Блюди их. Ибо придет время - и Я за ними приду". И в третий раз создал Неизъяснимый людей - из душ бесплотных, из бездн неведомых и из почвы земной. И даровал немногим из них способность творить волшебство. И иные искусства даровал: многие из коих ныне уже забыты. И стали люди сильны. И стали некоторые из них - как боги. И возомнили себя выше богов.
     И забыли Неизъяснимого. И истребляли братьев своих страшней демонов. И даже боги были бессильны, ибо исходила мощь повелителей магов из бездн неведомых.
     И разгневался Неизъяснимый. И встал над миром День Гибели, имя которому - Эпоха Перемен, ибо длился он не один век, а что для Неизъяснимого - день, то для человека - вечность. И пали повелители-маги. И воды поглотили дворцы их и земли их. И стерлась память о них. И даровал Неизъяснимый миру Любовь свою - фьёльнов.
     Тайская легенда

Нижний Мир. Безвременье

     Узкий челнок медленно двигался сквозь высокие заросли голубого тростника. Сквозь. Бесшумно. Неторопливо.
     Нил Биоркит вытянул руку, и голубой стебель с выпуклыми перетяжками, гладкий толстый стебель легко прошел через ладонь. Нил не ощутил ничего, даже легчайшего дуновения.
     Он взялся рукой за тонкий, неестественно тонкий борт челнока. И пальцы его пронзили кору. Тогда Нил посмотрел вниз, на дно узкой лодчонки, дно, на котором сидел. И увидел свои скрещенные ноги и сетчатый рисунок на коричневой коре.
     Высокие суставчатые стебли проплывали сквозь него. Нилу было немного неуютно, когда они "входили" в глаза.
     Он снова взглянул вниз. Воды под челноком не было. А были те же голубые бесконечные стебли, уходящие в бездну.
     Нил был наг. В отличие от того, кто сидел на носу челнока и ритмично взмахивал веслом, пересекающим голубой тростник. Плечи под оранжевым плащом мерно двигались. Гладкие черные волосы, доходящие до середины спины, покачивались в такт движениям. Широкая лопасть отталкивалась от несуществующей воды. Но челнок плыл. Летел сквозь бесконечные заросли. Или заросли наплывали на неподвижную лодочку?
     Стояла абсолютная, неимоверная тишина. Казалось, хлопни в ладоши - и тишина останется такой же нетронутой...
     Тростник поредел. Движения весла немного участились.
     Откуда-то издалека донеслась слабенькая, едва слышимая мелодия. Она походила на первый ручеек, прорезавший ватный покров снега. Нежный высокий звук, почти свист. Пение крохотной серебряной флейты-Заросли кончились. Дальше лежала бесконечная гладь озера. Черное неподвижное зеркало. А над головой - фиолетовое, однотонное небо. И два "глаза", глядящие с него вниз, с двух противоположных краев. Слегка задымленные глаза, бледно-синий и вишнево-красный. Живые. К свисту флейты примешались отдаленные стонущие звуки. Сердце Нила сжалось от их скорбной силы. Печальные крики приближались, становились все громче, все исступленней...
     Челнок стремительно скользил по зеркальной воде, не оставляя следа на ее черноте. Нил огляделся. Со всех сторон расстилалось одно лишь озеро. И небо. Фиолетовое небо с невероятными живыми очами. И по этому небу летели некие создания. Они были белыми. Нил догадался об этом, хотя фиолетовый цвет небес накладывал свой тон на их белизну.
     Создания, хоть и были велики, летели не так, как Драконы, а, скорее, как урги: часто взмахивая крыльями. Они летели к Нилу, стремительно вырастая. Казалось, скорость их полета совсем не зависит от быстрых взмахов. Они приближались, и Нил сумел разглядеть их морды, сужающиеся и заканчивающиеся подобием рога. Туловища существ напоминали корпуса шекк, а короткие хвосты - раскрытые тростниковые веера. Лап, казалось, не было вовсе. И еще они не отбрасывали тени. Когда белые громадные крылья мелькнули над челноком, Нил понял, что каждое из созданий вчетверо больше дракона и что им нет дела до челнока и тех, кто в нем. Белые существа пронеслись низко-низко, и слух Нила до краев наполнился томящим пронзительным криком.
     Они пронеслись, оставив после себя странное чувство опустошения. И флейта смолкла. Может быть, она смолкла раньше, а Нил не заметил?
     Челнок продолжал скользить по черному озеру. Долго ли? Нил не знал. Возможно, и самого Времени здесь не было.
     А потом все странным образом перевернулось, и челнок застыл над поверхностью бесконечной плоской равнины. Вялая трава облепила гладкую поверхность, как облепляют голову редкие мокрые волосы.
     Гребец положил весло и повернулся.
     Лица у него не было.
     Рука с невероятно длинными пятисуставными пальцами сделала недвусмысленный жест.
     Нил поднялся на ноги. Он хотел перешагнуть через борт челнока, но неожиданно оказался стоящим на земле. А челнок "прошел" сквозь него, ринулся вверх, стремительно уменьшаясь, превратился в коричневую точку и пропал.
     Небо из фиолетового стало багровым. Два его ока остались, но потеряли нежность цвета. Синий стал коричневым, а вишневый налился краснотой. Земля пока держала Нила. Босые ноги не чувствовали ни холода, ни тепла, ни жестких на вид стеблей ржавой травы.
     Нил пошел вперед. Или назад. Направление не имело никакого смысла. Впереди - то, куда смотрят глаза. Позади - то, что за спиной. Через какое-то время Нил услышал звук собственных шагов. Это было незабываемое ощущение. А потом к звуку его шагов прибавился звук еще чьих-то. И еще. Это было похоже на эхо. Но когда эхо стало громче, чем его собственные шаги, Нил обернулся.
     Толпа людей, тысяча, а может - несколько тысяч - двигалась за ним. Нил остановился. Остановились и преследователи. Да, он определенно знал - его преследуют. Но не знал - зачем.
     Нил вгляделся в лица ближайших (те остановились шагах в сорока) и ужаснулся.
     Все они были изуродованы. Страшные раны зияли в телах; разрубленные лица, у многих - культи вместо рук. Кое у кого не хватало ноги: такие опирались на плечи соседей. Один, без двух ног, сидел на шее у существа с разверстой грудной клеткой, выставив вперед обрубки, аккуратно отрезанные, будто отсеченные идеально острым топором. У того, на ком сидел безногий, в проломе ребер виднелось сердце. Оно не билось. Лицо сидящего повернулось в сторону Нила. Выражение его было искательно-жалобным, как у старого голодного пса. Темные, наполненные скорбью глаза глядели прямо на Нила. И не видели его.
     "Моросы!" - подумал Нил и тут только вспомнил, что сам должен быть изуродован. Так же как и эти существа.
     Нил посмотрел на свои руки. Кожа на них была гладкой, чистой. Даже старые шрамы исчезли. Нил потрогал рукой лицо и удивился. Это было не его лицо. Нет, его! Прежнего Нила, каким он был до того, как удар корабельной мачты сплющил нос. И шрам на подбородке пропал. И глубокий рубец на шее, на три пальца ниже уха - след топора.
     Толпа не шевелилась. Нил обнаружил, что большинство из моросов прежде были урнгриа. Но присутствовало и несколько бочкогрудых омбамту. И магхар, покрытый серой, с проплешинами, шерстью. Это те, кто стоял впереди. Остальных Нил не видел. Только бесчисленные головы.
     И на лицах ближайших, на очень разных лицах, застыло одинаковое ищуще-выпрашивающее, бесконечно печальное выражение.
     Нил смотрел на моросов и пытался понять: кто они? Зачем здесь? Для чего идут за ним?
     А потом вдруг увидел в четвертом ряду знакомое лицо. Хольдское. Да, Нил хорошо запомнил это лицо: благородный Готр из Атура. Он был первым, кого убил Нил, тогда еще даже не мужчина - юноша, почти подросток. Нил убил его на дуэли. Прямым ударом рапиры - в горло. И сейчас Нил видел черное пятно размером с мелкую монету там, куда вошел клинок.
     И тут он понял, что это за толпа.
     И невольно сделал шаг назад.
     И тогда все они (он догадался!) увидели его!
     Моросы бросились разом. Нил хотел бежать, - ноги приросли к земле. Десятки жадных рук потянулись к нему. Пальцы их сжимались и разжимались, пытаясь через плечи соседей дотянуться до его плоти. Обступили со всех сторон. Нил подумал: сейчас разорвут в клочья. Но этого не произошло. Хищные скрюченные пальцы впивались - и не задевали. Проходили насквозь. Так же, как стебли голубого тростника. Изуродованные тела, безумные лица...
     Моросы не прекращали своих попыток, и в сердце Нила проник страх. Он ощутил, что, и не касаясь, моросы что-то делают с ним. Что-то недоброе...
     Он возвышался над ними - цель тысяч настойчивых, одинаковых движений. А призраки заполнили все вокруг, насколько хватало глаз. Нил не мог бежать сквозь них, потому что сама земля держала его.
     Страх сменился ужасом, затем - гневом: как они смеют мстить ему? Разве есть среди них кто-то, кого он убил из пустой жестокости? Все они шли на него с оружием в руках! И мертвы потому, что лучшим воином оказался он, Нил!
     И разве сам Нил жив?
     - Прочь! - вскричал воин. - Подите прочь!
     И небо над ним полыхнуло.
     Родившийся смерч невидимым жестким крылом смешал обступившие Нила ряды. Вспахал их, разметал и унес прочь. Миг: завертелись вокруг руки, ноги, лица с вопящими дырами ртов - и втянулись в воронку на небе. Или - на земле.
     Нил опять стоял один на плоской бесконечной равнине. Только травы теперь не было на ней, одна лишь бурая тусклая земля с разбросанными поверху скальными обломками. А небо и вовсе потемнело, налилось венозной кровью. Оно уже не освещало - напротив, само поглощало свет. Два ока стали черным и алым колодцами в бездне. Словно перевернулся мир и стоял Нил на небесной тверди, глядя на окутанную тьмой землю.
     Однако надо было идти. Нил пошел прочь, в густеющую дымную мглу. И теперь острые камни впивались в босые ступни, а почва то становилась холодной, как лед, то обжигала, как песок пустыни.
     Внезапно, прямо из мути тумана, возникла гора, вернее, подножие ее из черного камня, напоминающего застывший лавовый потек. Запах тлена ударил в ноздри Нила. Он удивился: камень не может пахнуть так!
     Нил положил руки на черный монолит - он был горяч - и воздух вокруг тоже стал горяч, хотя в горле от него возникал холод.
     Нил сильно нажал ладонями на стену, радуясь почему-то ее прочности... И вдруг увидел то, что скрывалось за ней!
     Он поспешно отдернул руки, попятился. Быстрее, быстрее... Затем повернулся и побежал так быстро, как только мог, перепрыгивая через обломки камней. А красная почва мелькала под ним, больно ударяла по обожженным подошвам. Нил, который так привык смотреть на мир с высоты собственного роста, как смотрят люди, которым обычен вид чужих макушек, показался сам себе крохотным, не больше ребенка.
     Сперва он не сообразил, отчего так. А потом понял. Когда чудовище выпятилось из стены непомерной уродливой головой на морщинистой, обвисшей складками шее и, распахнув безгубый старушечий рот, нависло над ним. И глотка чудовища была тоннелем, который вел туда, за каменную стену, оставшуюся за спиной. За каменную черную стену, к тем...
     Сопротивляться было смешно! Просто смешно!
     ТЫ ПОГЛОЩЕН!
     Я? Я? Я, Нил Биоркит, поглощен? Поглощен!
     - Ах-х-сс!
     Голый человечек на голой каменной равнине внезапно распрямился, выбросил руки вперед. Ноги его прочно уперлись в шероховатый камень, мускулы напряглись...
     Маленький голый человек, озаренный тусклым красным свечением, медленно поворачивающийся на чуть согнутых ногах, сосредоточенный, беспощадный, обводящий взглядом голую красную землю.
     Голая красная земля, крохотная шероховатая грань, плоская грань камешка, балансирующего на острие иглы.
     А человечек на ней, он почти не виден...
     Два вывернутых колодца, два темных глаза - в небе над ним...

***

     Нил, с гулко бьющимся сердцем, оглядывается, щурится, выискивает опасность, выжидает. Сосредоточенный, неторопливый, вызывающий...
     Из туманных лент появляется Нечто. Нечто, идущее к нему. Бесформенное и лишающее формы... Непреодолимое...
     Маленький мускулистый человечек на плоской равнине. Песчинка...

***

     Я ХОДАТАЙСТВУЮ ЗА НЕГО!

     Голая мускулистая спина. Между Нилом и Нечто. Заслонившая...
     Тот, кому принадлежит спина, поворачивается - и оказывается мужчиной, пожилым сутуловатым мужчиной на кривых ногах, с тяжелыми покатыми плечами и большим животом. Голым, не особенно видным мужчиной, однако же вдвое превосходящим ростом Нила Биоркита. Вдвое?
     А голый мужчина уже подошел, слегка переваливаясь, положил мясистую ладонь на голову Нила, растрепал волосы:
     Я, ТУР,
     ХОДАТАЙСТВУЮ
     ЗА ЧЕЛОВЕКА.
     КАЛА!
     ОН МОЙ!
     - (МОЖЕТ), ОН (ЗАХОЧЕТ) ОСТАТЬСЯ? (Голос женщины. Голос, услышав который можно без сожаления умереть.) - ОН ХОРОШ ДЛЯ МЕНЯ!
     - ОН - БОЛЬШЕ!
     - КТО - ОН? ГОВОРИ!
     - ГОВОРИ! - тяжелая ладонь слегка нажала на затылок Нила.
     - Я - Нил Биоркит! (трудно шевелящийся язык во рту.)
     - КТО?
     - КТО?
     - Я... - уже более твердо, - человек Нил Биоркит!
     - ЭТО - ВСЁ?
     - Да.
     - ДА!
     - ИМЯ СКАЗАНО!
     - ИМЯ НАЗВАНО!
     Красное стало желтым, потом синим, потом...

***

     Тур стоял, чуть ссутулившись. У него были жилистые босые ступни, с толстыми неровно остриженными ногтями. Очень усталое широкое лицо, основательное и некрасивое. Пожилой мужчина, немало потрудившийся в жизни. Но в теле его - мощь. И мощь эта - не Сила (хотя так звали его), а МУЖЕСТВО.
     - Пойдем, - сказал бог Нилу. - ТЫ УНЕС СТОЛЬКО, СКОЛЬКО ЗАХОТЕЛ! А ЛУЧШЕ БЫ - СКОЛЬКО СМОГ! ХОТЯ И ЭТОГО, ВЗЯТОГО, НЕ ТАК УЖ МАЛО! - И подмигнул темным набрякшим веком.
     - ЧЕЛОВЕК НИЛ БИОРКИТ, ПОЙДЕМ!

Глава шестнадцатая

     В прежние времена жил в стране Эдзам, что на юго-востоке Красной Земли, великий человек.
     Не эдзак был человек сей, от нас пришел, с севера, спустился с гор.
     Магом был сей человек, магом-воителем. И склонялись люди пред ним. Тем привлек он к себе вождей трех племен. И еше три племени покорил Силой. Как-то заслышал маг, что появился в Эдзаме пророк, многими прославляемый, - Фахри Праведный.
     И, завидуя славе его, послал маг вестника, предлагая пророку померяться силой. Встать против мага-воителя, против всадников его, неутомимых в сече.
     И получил в ответ одно лишь слово:
     "Иду!"
     Тогда собрал маг воинство свое: двенадцать дюжин всадников и еше восемь дюжин. Промыслил назначенный день и пришел в пустыню, что у южного подножия горы Махар.
     И увидел пророка.
     Фахри пришел один.
     Тогда сказал маг своим воинам:
     - Возвращайтесь к шатрам!
     И шагом неторопливым выехал навстречу пророку.
     - Вот я! - сказал Фахри. - Хочешь ли услышать истину?
     - Я - моя истина! - возразил маг.
     И налетела буря. И примчались звери огненные.
     Качнул головой пророк - и хлад объял мир!
     И угасли звери.
     И онемели уста мага-воителя.
     А потом исчезли оба: маг и пророк.
     Люди же, те, что пришли с магом, вернулись после на то место и увидели, что все оно покрыто снегом и глыбами ледяными. И никакой жизни не было заметно вокруг.
     После услышали они, что жив Фахри Праведный. Жив и пророчествует.
     О маге-воителе же - не было вестей.
     Хольдская сказка

Конг. Междуречье.
Последний день лета; тысяча двенадцатого года

     - Дирг! Ты звал меня? Вот я!
     Эйрис коснулась лица Слушающего. Дирг лежал навзничь между корнями старого боука.
     Огромный кугурр, сторожащий его покой, опустил на передние лапы массивную голову и глядел на Эйрис неподвижными, рубиновыми глазами. Он знал женщину. Так же, как и серая змея, доставшаяся Диргу от учителя, прежнего Слушающего. Плоская голова змеи с черным крестом на затылке покачивалась над макушкой Эйрис. Ее укус в один миг убивал хуруга. Как ни слаба была воля Дирга, но звери не покинули его. Кугурр - из любви. Змея - из послушания. Губы Дирга шевельнулись.
     - Да, - прошептал он. - Я звал тебя, сестра! Несмех - он жив?
     - Ранен. - Эйрис положила руку на грудь Слушающего, переливая в него часть своих сил. - Теперь он поправляется! Воин с севера вложил в его рану чудодейственное лекарство, черную смолу, в которой заключена...
     - Да, - слабым голосом перебил ее Слушающий. - Смола из Урнгура. Еще?
     - Человек Керанраон начал войну.
     - И проиграет! - прошептал Дирг. - Его победа высшим не нужна!
     - Они сражаются! - произнесла Эйрис. - И уже погибли наши братья! Сёум...
     - Не виноват! - во