уже скрежетал зубами по загривку чудовища!
     Магхар крутнулся на месте, но пес успел отскочить. Он тоже был очень быстрым - настоящим боевым псом, лучшим из лучших. Однако брат его уже издыхал на полу со сломанным позвоночником, а не боящийся клыков магхар, расставив руки, наступал на зверя, тесня в угол.
     Пес попятился. А потом великолепным прыжком перемахнул через голову монстра и опять попытался схватить его за бронированную шею. Но клыки не могли прокусить чешую - и пес отпрянул назад.
     Эйрис ползком, стараясь держаться подальше от дерущихся, двигалась к выходу.
     Вдали Тилод услышал топот ног: дворцовая стража спешила на шум.
     Магхар наконец схватил пса! Тот пронзительно взвыл. Клыки проскрежетали по плечу чудовища, потом раздался хруст - и пес обвис. Страшно рыча, магхар вонзил длинные резцы в мохнатое брюхо зверя.
     Тилод, подхватив Эйрис, втолкнул ее в оконную нишу.
     Десяток стражников, лязгая железом, топая и размахивая оружием, ворвались в зал.
     Магхар яростно заревел и швырнул в них труп пса с разорванным брюхом. А потом ринулся сам.
     Стражники, опытные воины, перестроились и приняли бой. Ни зодчего, ни Эйрис они в первый момент не заметили, а второго момента магхар им не дал!
     Конечно, стража Наместника знала Равахша. Но сейчас магхар явно взбесился! Клинки весело зазвенели, ударяя по чешуе. Кое-где пластинки ее треснули, и все же исход был предрешен.
     Магхар схватил замешкавшегося воина, ударом о стену сбил с него шлем, а вторым ударом размозжил череп. Потом оторвал руку второму...
     - Бежим! - прошептал Тилод и, подхватив Эйрис, помчался по темным залам. Время не настолько замедлилось для него, как в пору той давней битвы с хорахшем, но двигался он сейчас в два раза быстрее, чем обычно. Впереди раздался топот: еще один отряд спешил на выручку!
     Не раздумывая, Тилод обнял Эйрис покрепче и вместе с ней выпрыгнул в окно.
     Они упали с высоты десяти локтей на цветочную клумбу. Отсюда до дворцовых ворот было не больше четверти мили.
     Во дворце уже начался переполох. Рык магхара мощно разносился над парком, и часовые, забыв о своих обязанностях, раскрыв рты, глазели на пляшущие в окнах второго этажа огни.
     Тилод разбросал стражников и, прежде чем они смогли что-то сообразить, оказался за воротами. Это произошло так быстро, что те, кого он оттолкнул, успели только охнуть.
     - Вы что? - удивленно спросил начальник караула, отведя глаза от дворца.
     - А? - только и смог произнести один из стражников.
     Дорога перед воротами была свободна. Суматоха во дворце усиливалась.

***

     Парды проскакали уже восемь миль, когда Тилод покачнулся в седле. Стояла ночь. Путь от Фаранга к крепости Кимон был пустынен. Слева лежал залив, справа доносились вопли ночных обитателей джунглей. Тилод покачнулся, но Эйрис, ехавшая рядом, успела поддержать его. Подталкивая своего парда, она заставила Тьму свернуть с дороги в заросли орешника. Там Эйрис бережно сняла зодчего со спины животного, завернула в шерстяной плащ и уложила на желтую вялую траву.
     Она знала, что произошло с ее мужем, и знала, что на сей раз ей не придется звать его из Нижнего Мира. И все-таки не меньше суток пройдет прежде, чем зодчий Тилод снова сядет в седло.
     Парды, фыркая, срывали с ветвей спелые орехи и с хрустом разгрызали их крепкими зубами.
     Взошла луна. В полусотне шагов от них, внизу, ворчал прибой.
     Закончился семнадцатый день третьего месяца весны.

Глава третья

     Ищешь Богатства - иди к Полуночи!
     Ищешь Славы - ступай к Полудню!
     Ищешь Любви - остановись!
     Ты пришел!
     Тайская пословица

     Два всадника ехали по широкой, хорошо утоптанной тропе, идущей вдоль побережья моря Зур. Дважды их останавливали военные патрули, и оба раза мужчина предъявлял им личную печать, после чего воины беспрепятственно пропускали их.
     - Они задержали бы меня, если б я ехала одна? - спросила Эйрис.
     - Может быть. А может быть - нет. Ты ведь женщина! А вот меня без печати наверняка отвезли бы в крепость Сонг. - Тилод потрогал рукой меч. Не широкий клинок Черного Охотника, а свой старый меч доброй фарангской работы. Тот меч, что Тилод привез с юга, так и остался у стражи Наместника.
     В ту ночь они лишь на несколько минут заглянули в дом Тилода. Забрать деньги и все необходимое. Потом зодчий съездил к Соану, оставил юноше несколько монет и попросил приглядывать за домом.
     - Мы скоро вернемся! - пообещал он. "Мы" прозвучало угрожающе.
     Соан, еще не до конца проснувшийся, принял деньги и не успел задать ни одного вопроса. Тилод исчез во тьме так же внезапно, как и появился. Двигался зодчий стремительно, а говорил странным высоким голосом, проглатывая окончания слов. Пришел и ушел. А Сдан еще долго стоял у ворот, вздрагивая от ночной прохлады и задумчиво глядя в темноту.
     Добраться до берегов моря Зноя проще всего на попутном торговом судне. Но в ту ночь ни один торговец не уходил в сторону Сарбура, и Тилод не стал рисковать. К утру Наместник мог блокировать порт и закрыть все пути из города. Ночью же они беспрепятственно миновали заставу. Сонный десятник тупо поглядел на личную печать зодчего, а потом махнул рукой, чтобы подняли заграждение. Тилод мог бы поклясться, что через минуту десятник уже не вспомнит его лица. Вышли они через восточные ворота. Тилод предпочел долгий путь вдоль побережья короткому, который вел напрямик. Вдоль побережья от крепости Сонг до самого Тунга нет ни одного города - только рыбачьи поселки, а значит, нет и застав - одни охранные разъезды. Этим довольно и того, что Тилод - конгай. Поселяне же, шедшие из одной деревни в другую, и вовсе не обращали внимания на всадников. Что ж, это в пользу репутации страны - если простой человек не прячется в кусты, заслышав топот пардов.
     Вот уже пять дней ехали они вдоль побережья, ночуя в плодовых рощах, около источников. Ночами холодало, но у Тилода был запас шерстяных одеял. Да и бока нардов неплохо согревали. В селениях зодчий предпочитал не останавливаться, чтобы не оставлять следов.
     - Может, сделать печать и для меня? - спросила Эйрис.
     Вместо ответа зодчий протянул ей собственный перстень.
     Женщина увидела тончайшую вязь букв, выгравированную на тонком золотом слое, нанесенном на серебряную основу. Здесь имелись все сведения о Тилоде, а кроме того - замысловатый трехцветный орнамент, скопировать который было бы нелегко. К тому же золото, серебро и чернь создавали дополнительный рисунок.
     - Серьезная работа! - сказала Эйрис, возвращая перстень.
     Тилод надел его на средний палец левой руки.
     - У меня их было два! - сказал он. - Первый отняли, когда схватили, а второй хранился дома!
     - Это разрешено?
     - Это не запрещено. Каждый свободный конгай, когда ему исполняется восемнадцать лет, получает такой перстень как дар Великого Ангана. Если совершит преступление или станет рабом - перстень будет уничтожен судьями. А когда конгай умирает - перстень помещают на Доску Предков. Украсть печать - преступление. Здесь, кстати, есть значки, описывающие мои приметы! Так что чужим перстнем воспользоваться трудно! Но делают печати конгайские ювелиры! - он усмехнулся. - Поэтому я смог сделать второй. Хотя обошлось недешево. Но куда дороже обойдется, если я захочу сделать поддельный перстень для тебя! Тогда изготовитель рискует потерять кожу! Так что мы обойдемся! На женщин обращают мало внимания! Дешевле заплатить напрямую!
     - Не понимаю!
     - Если бы у меня не было печати, я дал бы десятнику сторожевого разъезда "золотой дракон"! Вот и все!
     - И он взял бы?
     - Будь я омбамту или гурамцем - нет! А так - и без печати видно, что я конгай, да и золотой - немалые деньги. Он бы еще и извинился! Мало ли по какой причине богатый господин не желает распространяться о своем имени! Береговой патруль охраняет Конг от пиратов! В первую очередь от пиратов!
     - А что, их действительно много?
     - Пиратов? Нет, не очень. Но только потому, - он похлопал парду по крупу, - что есть разъезды на берегу и эскадры на море! Если ничего не случится, завтра мы будем в Тунге. А еще через пару дней - в Сарбуре!
     - А там нас не будут искать? - спросила Эйрис.
     - В Сарбуре? - Зодчий засмеялся. - Может быть! Только Сарбур - не Фаранг! У закона там большие, липкие к золоту ладони и совсем маленькие подслеповатые глазки.
     - А потом?
     - Потом? Если Сантан у кого-то из соххоггоев, нам вдвоем вызволить его будет нелегко. А теперь я уверен, что Краб сказал правду! Я попрошу помощи у Натро, чтобы заставить говорить эту лысую крысу Алана! Если с нами будет сотня Черных Охотников, мы достанем его из-под любой стражи. И мерзавец выложит все! А тогда уж я собственными руками сверну ему шею!
     - Не буду тебя отговаривать! - кивнула Эйрис. - Я, Несмех, в этом дворце впервые испытала страх! Первый раз - когда маг сковал меня; второй - под брюхом у магхара! Два страха за одну ночь - слишком много для Дочери Народа! - Она с усилием засмеялась. - Он был - как каменная глыба! Я била его шпорами, а шпоры даже не оцарапали его! Я не боюсь смерти, но такая смерть мне не по душе! - Женщина поежилась.
     - А все-таки это ты спасла нас! - Их парды ехали рядом, и Тилод опустил руку на плечо подруги. - Ты прикончила мага!
     - Вряд ли прикончила!.. - с сомнением произнесла Эйрис. - Чтобы убить мага, надо сжечь его, а пепел развеять над морем! Так говорят у нас! Но я вспорола его не хуже, чем онхиур! А вот как ты сумел допечь магхара? Мои шпоры скользили по нему, как по стали! Я уже чувствовала его шпору, протыкающую меня, когда он подскочил...
     - Я воткнул ему в задницу твою шпильку! - сказал Тилод. - Это было единственное место, куда ее можно было воткнуть! А что он подпрыгнул - не удивительно: шпилька довольно длинная!
     - Он быстр и хитер, как сиргибр! - Эйрис покачала головой. - И так же свиреп, как хорахш!
     - И наверняка перебил кучу народа, прежде чем подох! Кстати, о сиргибрах: ты говорила...
     - Погоди, скоро увидишь их сам! - Эйрис погладила зодчего по руке. - Они тебе понравятся!

Глава четвертая

     А было так: жил на земле Конга свободный и сильный народ, чье имя потерялось в веках. И правил народом тем великий и сильный повелитель-дракон. И был он так велик и грозен, что сила его встревожила богов. И объединились боги. И сошли на землю Конга. И губили беспощадно землю его и народ его. И вскричала земля Конга великим криком. И крови было пролито столько, что земля превратилась в грязь. И пал в битве великий и сильный повелитель-дракон. Пал, но не умер. Ибо такова была его сила, что ни боги, ни древнее Зло не смогли свести его в Нижний Мир. И был тогда погружен в сон повелитель. И упрятано его тело в Месте Гибели так, чтобы никто из живущих не смог отыскать и разбудить его. И даровали тогда боги тем из людей, кто выжил, новых повелителей - соххоггоев. И заповедали пить чашу страданий и повиноваться им до тех пор, пока не восстанет из небытия Спящий. И память о том запечатлеть на гербе Конга и всех знаках власти. Но сказано было еще: настанет день, когда чаша переполнится и страдания конгаев прольются на землю благословенного Конга. И смешаются с древней пролитой кровью, и вскипит эта кровь, и содрогнется твердь, и падут горы. И восстанет от сна повелитель-дракон. И грядет он, разбуженный, и повергнет он в страх людей, и побегут они в ужасе, хотя и не в облике дракона придет он, а родится вновь в Месте Гибели. И отцом его будет Повелитель Камня, а матерью - Повелительница Пламени. И обликом будет он юн и прекрасен, но не добр, а гневен, и гнев его - праведен. И сойдет он на землю Конга и опрокинет чашу страданий, и вернется в благословенный Конг счастливое время. Только недолго оно продлится, потому что придет вместе со Спящим древнее Зло, сотворенное богами, чтобы там, в древности, повергнуть повелителя-дракона. И освободится Зло, и обрушится на Мир. И начнется битва, финал которой неведом, но ведомо, что не одну лишь Черную Твердь затронет она, а все земли Мира. И время повернет вспять...
     Легенда о Спящем Драконе

Юг. Гибельный лес.
Тысяча двенадцатый год по летоисчислению Империи

     Черный глаз, блестящий, круглый, с любопытством глядел на бегущую по ветке крысу. Второй глаз следил за руками Тилода, и именно этот глаз был главным. Крошка-сиргибр пошевелил ноздрями и распахнул пасть, выпрашивая еду. Тилод взял из корзины очередной кусок мяса и бросил его в эту пасть, похожую на вместительный пенал, оснащенный двумя рядами острых зубов. Челюсти сомкнулись, с хрустом переломив попавшуюся кость.
     Ящер был совсем молоденький, лишь пару месяцев назад выбравшийся из яйца. Мясо он заглатывал, судорожно дергая гладкой зеленой головой, на которой только-только начали проступать коричневые отметины - те, что заалеют, когда сиргибр войдет в силу. Глядя, как он ест, Тилод почувствовал комок в горле. Казалось, ящер подавится и задохнется. Но сиргибр так глотал с самого рождения, когда крохотный, размером чуть больше пса-следопыта, мокрый и жалкий, вывалился из кожистой скорлупы в руки Тилода. Теперь же Крошка-сиргибр ростом догнал "приемную мать", но вел себя по-прежнему подобострастно: ходил по пятам, заглядывал в глаза, приседал, поводя из стороны в сторону толстым хвостом. А когда Тилод, наконец, обращал внимание на своего питомца, широко открывал рот. Прожорлив оказался ужасно. Зато, набив брюхо так, что оно, раздувшись, напоминало винный бочонок, становился ласковым и сонным. Бережно обнимал зодчего передними лапами, - когти даже у такого малыша могли вспороть человека не хуже кинжала, - трогал черным влажным языком.
     Эйрис была права: детеныши страшных хищников Лона были очаровательны. Взрослые же ящеры, те, что старше двенадцати лет - поумнее пардов и не менее послушны. Беспокоиться прирученные сиргибры начинали лишь проголодавшись, но и тогда ни за что не тронули бы ни одного из Охотников. Однако это распространялось только на Народ. Выпущенные в джунгли, они тут же превращались в стремительных и беспощадных убийц. Пара десятков сиргибров рыскали вокруг лагеря по ночам, пожирая все живое крупнее крысы. Даже хорахш, который вдвое превосходил размерами сиргибра, предпочитал не связываться со свирепой стаей. Разумеется, характер ящеров, выросших в лагере, отличался от характера диких сиргибров. Те, кстати, тоже редко нападали на Черных Охотников. Хватало ума поискать добычу менее опасную. Приручаемые же, едва вылупившись из яиц, приобретали "родителя" из Охотников, а сами яйца "обрабатывались" Натро, Диргом и двумя другими колдунами Народа.
     Хорошо различая людей, причем больше по запаху, чем с помощью зрения, сиргибры, даже взрослые ящеры, не стеснялись клянчить еду не только у "матери", но и у любого знакомого человека. Зато со своим малышом Тилод мог запросто бродить по Вечному Лону, зная, что крошка-сиргибр станет защищать его от любой опасности.
     Конечно, с хорахшем ему не справиться, но зато кугурра, если тот не взберется на дерево, прикончит мигом. Малыш был так же стремителен, как и взрослый, и, хотя арбалетная стрела еще могла пробить его шкуру, серьезно ранить его можно было разве что из баллисты или катапульты. Правда, так же как хорахш, сиргибр с трудом различал в дневном свете неподвижные предметы, поэтому охотился в основном по ночам.
     Ящеренок снова открыл пасть, и зодчий бросил туда последний кусок мяса. Мгновение - и пасть снова распахнулась.
     - Ты лопнешь, - нежно сказал ему Тилод. - Все! - И показал пустую корзину.
     Ящер, переваливаясь, подбежал к нему и быстро облизал испачканную кровью ладонь. Потом свистнул и затрусил к ближнему из деревьев: облегчиться.
     Тилод посмотрел вверх, прикинул положение солнца над лиственной крышей, решил, что у него есть время поразмять руки, - и взялся за меч.
     Ящер вернулся и, застыв поодаль, наблюдал за человеком. Ему нравилось сверкание клинка, но хватать его он больше не пытался, знал, чем это чревато.
     Мимо протопал один из взрослых сиргибров. Малыш побежал за ним, но отстал и опять вернулся к хозяину. Взрослый сиргибр принадлежал Охотнику Крату. Тилод легко различал ящеров: у каждого был свой, неповторимый рисунок пятен на голове. Зодчий запоминал их с первого взгляда.
     Клинок мелькал, словно крыло медовницы. Тилод мог бы работать мечом еще быстрее, приведя себя в состояние, которое Натро называл "сдвигом равновесия". Правда, за каждую выигранную минуту приходится расплачиваться десятью, выпавшими из жизни. Но бывает, и мгновение стоит всех оставшихся лет.
     - Несмех! - Молодой Охотник с откинутым на спину капюшоном подошел к зодчему. - Эйрис прислала меня: тебя ждут в Городе!
     Тилод не стал спрашивать, о каком городе шла речь. У Народа Город один.
     - Натро прислал краурха! - сказал Охотник. - Прошу тебя, поторопись!
     - Я буду у ворот через несколько минут! - ответил Несмех. - Мне надо переодеться!

***

     Зодчий был взволнован. Он чувствовал: правители Народа наконец приняли решение. Пора бы уж: три недели прошло с тех пор, как Тилод и Эйрис, купив в Сарбуре парусную лодку, приплыли в Город-на-Берегу. И все это время Тилод бездействовал. Игры с молодыми сиргибрами вряд ли назовешь серьезным делом. А время шло...
     Будто чувствуя нетерпение Тилода, управляющие гнали панцирного гиганта, не жалея его ног. На тропе между городом и лагерем не встречалось больших деревьев, а молодая поросль была срезана, когда краурх бежал из Города. Сейчас гигантский краб несся по склону вниз немногим медленнее парда. Стены Лона по обе стороны тропы слились в сплошную завесу переливающихся цветных полос. Весь путь занял не больше пятнадцати минут.
     У лабиринта, который теперь занимал всю возвышенность, если не считать обращенного к реке склона, Тилод спрыгнул со спины краурха, не дожидаясь, пока краб остановится.
     - Натро - на Радужной площади! - крикнули ему сверху.
     Тилод перемахнул через защитную полосу, пожелал теплого солнца работавшим с камнем юношам и уверенно вступил в лабиринт. Здесь, в Вечном Лоне, ему достаточно было только пожелать - и ноги сами несли к нужному месту кратчайшей из дорог.
     Радужной площадь называли из-за странного перламутрового цвета камня, который открылся при сооружении этой части лабиринта. И сам цвет стал причиной, по которой волей отца Натро здесь была сделана площадь: не слишком правильный круг пятидесяти шагов в поперечнике, огражденный стенами в восемь-девять локтей.
     Натро был не один. Вместе с ним - Слушающий Дирг, Старший из Черных Охотников Сёум и Эйрис, еще утром уехавшая из лагеря сиргибров.
     - Новости, Несмех! - сказал Натро, когда зодчий и остальные обменялись приветствиями.
     - Некто спустился с гор! - монотонно проговорил Дирг. - Некто, владеющий силой, некто, рождающий Мощь! Некто, в ком Власть от Начала над Четырьмя! - Глаза Слушающего вспыхнули, а голос обрел энергию.
     - Дыхание его подобно смерчу, клинок его Желанья бурю порождает, и он витки Судьбы сметает Древней Тьмой, и Тьму сметает - только пустота пребудет там, где прежде был огонь! Но Власть его заключена внутри, она сама Огонь. А Путь его - во тьме, нечаян и неведом, но знак его рождения - наш!
     Дирг умолк, тяжело дыша.
     Тилод мало что понял, но сильно обеспокоился.
     - Дирг! - сказал он. - Имей снисхождение! Мне незнаком язык твоей песни!
     Колдун кивнул.
     - Прости, полубрат, - сказал он. - Ты сияешь так, что я каждый раз забываю о твоей слепоте!
     Только Дирг мог назвать Постигшего полубратом. Здесь не было обиды для Тилода - только горечь.
     - Мы узнали, - вмешался Натро, - что некая неведомая армия спустилась с Закатных гор на северо-западе Конга! Неведомая армия с неведомым предводителем. То, что сказал Слушающий Дирг, относится именно к вождю этой армии.
     - Так откуда она пришла? Кто они? - спросил зодчий.
     - Из Урнгура! - ответил Натро. - Мне сообщили, что они громят Владения ваших соххоггоев...
     Тилод взглянул на Эйрис и понял, что мысли у них один